Главная роль 5

Глава 14

Удивительно, но первым своего родителя обрел смуглый пацан, Омар. Немного промазал я – не с Кавказа сюда прибыл, а из более южных краев – из Азербайджана, ныне – Бакинской губернии. К концу коллективной и хаотичной дачи показаний «ожили» даже самые мрачные ребята, и десятилетний азербайджанец в их числе – пригодились лингвистические дарования сотника Савельева, который в Бакинской губернии отслужил больше пятнадцати лет. Омар назвал нам ФИО отца (Али Агшинович Агшин-оглы, и он первым из своей горной деревеньки заимел фамилию: в тамошних краях фамилии до сих пор есть не у всех, что известным образом вносит сумятицу в документооборот) и адрес дома, в котором они остановились. Отца в доме не оказалось – последние двое суток он провел слоняясь по заполненным жертвами политтехнологий улицам и тщетно вглядываясь в лица всех подходящих по комплекции детей, но бравые Конвой и гвардия разве чуть ли не единственного азербайджанца в Финляндии не найдут?

- А-а-ай, дура-а-ак!!! – влепил смачный подзатыльник помытой и аккуратно причесанной кудрявой голове сына почти лысый, оснащенный солидным пузом и дорогим костюмом-«тройкой», гладко выбривший все свои три подбородка и раскрасневшийся от мороза и переживаний счастливый отец.

Сочтя на этом педагогический долг временно выполненным, он рухнул лбом в пол, увлекая за собой и Омара и начав с совершенно каноничным акцентом изрекать многочисленные восточные красивости благодарного и виноватого толка. Послушав секунд двадцать, я привычно отшагнул назад, дабы уберечь сапоги от лобызаний (все еще перебор для меня), поднял «гостей» на ноги, усадил с собой за стол, чай с сушками пить, и принялся задавать Али вопросы.

Не доглядел командированный отец пока с бумагами возился - отпустил Омара гулять в спокойный день по чинной и благородной улице, где кроме состоятельных господ никого не живет и на каждом углу по полицейскому, а через час за окном начали бродить шумные финны с какими-то скандированиями – полицейские к этому времени исчезли, по велению начальства отправившись поддерживать порядок в более проблемных частях города. Перепугавшись – «чувствовало сердце отцовское!» - Али («старик-Али», как сам окрестил себя визитер) построил двоих взятых с собою из родного Баку слуг и самого себя, и отправился искать Омара в таком большом и стремительно переставшем быть уютным и спокойным городе. Конечно же к полиции и солдатам Али обращался, заявления и прошения писал при каждом посещении участка, обзванивал и отправлял гонцов к немногочисленным местным знакомым, но толку не было никакого: кому в такой суматохе есть дело до выделения отрядов по поиску пропавшего чужеземца? Чужеземца без чинов, простого происхождения и не шибко-то богатого – в мои времена Али можно было бы смело назвать «менеджером среднего звена» компании с оборотом в пару сотен миллионов в год, и имя его работодателя было мне знакомо благодаря собранной и изученной информации об отечественной «нефтянке».

- Другого такого человека как Шамси Ага во всем мире не сыскать! – отрекомендовал начальника-нефтяного магната Али Агшинович, подтолкнул к обиженно насупившемуся сыну чашку с чаем и возмущенно спросил. – Его Императорское Высочество тебя, дурака невоспитанного, спасли, за один стол с собой усадили – да я за таким важным столом и мечтать не смел оказаться! – угощают, а ты – нос воротишь? – повернувшись ко мне, изобразил сидячий поклон, давлением отцовской руки заставив поклониться и сына. – Простите меня, Ваше Императорское Высочество – старик-Али не смог воспитать своего третьего сына достойным мужчиной.

- Простите, Ваше Императорское Высочество, - с очень сильным акцентом покаялся вслед за отцом Омар и заерзал на стуле.

Понимаю – акцент потому что дома разговаривают на родном языке, а ёрзает…

- Не нужно извиняться, уважаемый Али, - улыбнулся я. – Просто еще до вашего прибытия Омар и его товарищи по несчастью успели напиться чаю до самой макушки.

Пацан жалобным взглядом посмотрел на отца, и тот считал сигнал:

- Беги, а то оконфузишься на глазах у Его Императорского Высочества, вся губерния смеяться над нами будет.

Не очень-то уважаемый Али педагогичен, но мне-то что? Он – отец, продукт своего времени и места рождения, и, судя по костюмчику, должности и годовому доходу в три с половиною тысячи рублей (это задекларированных, а значит сильно не всё), неплохо в этой жизни смог устроиться, а значит с воспитанием отпрысков прекрасно справится сам. Впрочем…

- Уважаемый Али, Империя предоставляет своим подданным многие возможности, - выкатил я ценный совет. – Не обязательно в совершенстве знать русский язык, но читать, писать и поддерживать беседу твоему третьему сыну будет столь же полезно, как и другим.

Вроде принято на родной части Востока советы давать с высоты своего положения. Надо будет поизучать менталитет народностей Кавказа и Каспия, а то про далекий Китай и еще более далекую Японию знаю больше, чем про собственных подданных.

- От всего сердца благодарю вас за мудрый совет, Ваше Императорское Высочество, - отвесил поклон Али. – Я найду для Омара и других моих детей лучших учителей. Великая Российская Империя воистину дарует множество путей, и даже младший сын неграмотного пастуха, - указал на себя. - Смог добиться совсем незначительного, но положения.

- За нефть поговорить прибыл в Гельсинфорс? – спросил я.

«Менеджер» отвел глаза и потупился:

- Слово ваше – закон, Ваше Императорское Высочество, и для меня нет большего счастья, чем удостоиться чести выпить чаю за вашим столом. Прошу вас не считать старика-Али неблагодарным шакалом, но в отсутствие уважаемого Шамси Ага нехорошо об его делах говорить.

- Нехорошо, - признал я.

Коммерческая тайна штука важная, а умение ее сохранять даже передо мной характеризует Али однозначно в положительном ключе. Прикажу - скажет, но я же не прикажу.

В кабинет строевым шагом вошел фельдъегерь с очередной партией почты, следом за ним, любуясь сияющими в свете керосинок элементами нарядного мундира служивого, тихонько пробрался Омар. Пора сплавлять дорогих гостей.

- Уважаемый Али, прошу тебя и твоего сына поговорить с газетчиками, к ним вас проводят.

В один глоток добив содержимое чашки, отец встал – сын конечно же поднялся следом – и отвесил глубокий поклон, сопроводив ее короткой, столь же цветастой, как и в начале нашего знакомства, речью с посылом «какая крошечная плата за все, что вы для нас сделали».

- Я твоего начальника на свадьбу приглашу, - приоткрыл я завесу будущего. – И ты с ним приезжай, Али.

Не за главные столы, и даже не на банкет в Кремле – просто постоит в «человеческой изгороди» во время одного из наших с Марго променадов от кареты до дверей. Ряду этак в третьем постоит – миллионеров или «миллионщиков» в Империи, слава Богу, хватает, и львиная их доля поважнее бакинского нефтяного магната средней руки. Однако сам факт получения личного приглашения от цесаревича добавит Шамси Аге очень много общественного веса, особенно – на малой Родине, превратив его в проводник моих интересов в тех местах.

Кстати! Посажу-ка я по возвращении в Петербург пяток писарей воспроизводить поздравительные шаблоны и рассылать их от моего имени в качестве поощрения за разные заслуги перед обществом и просто пожелать хорошего в честь Рождества. У японского Императора такое есть – бамбуковый тубус с его письмом держат на самом видном месте дома и показывают гостям первым делом. От меня здесь вообще усилий не требуется, а народу будет приятно.

Азербайджанец (который рисковал моим расположением в пользу коммерческой тайны и логично в своих глазах опасался цесаревичевой обиды) от неожиданности аж подпрыгнул и принялся отвешивать поклоны один за одним, не забывая со словами благодарности пятиться из кабинета. В завтрашних газетах, помимо фотографий детей в трюме, их синяков и ссадин крупным планом (грубо в эти времена дисциплину прививают), их же рассказов о том, как страшно быть похищенным/проданным/отданным заезжему проходимцу, появится отличный сегмент, демонстрирующий эффективность следствия и должный произвести на читателя приятное впечатление и вселить оптимизм – одного спасли, значит и других спасут. Беспризорники будут отданы в приюты под патронажем РПЦ или - на что я надеюсь - в приемные семьи не последних людей Империи. Не могут желающие не найтись - я же этих детей лично спас, а значит проявление христианского сострадания замечу с соответствующими бонусами для опекунов. Ну и чистосердечными порывами пренебрегать не стоит - не удивлюсь, если я самый циничный человек в этом времени и мире.

Среди корреспонденции нашлась очень уместная телеграмма от шведского министра иностранных дел. Как и ожидалось, первым делом они позвонили Александру – полезность телефона мной до попадания в это время и не осознавалась, реально хай-тек! – а тот вежливо перенаправил шведов на меня. Миру нужно привыкать, что действующий Император почти на пенсии, и не дергать его по пустякам.

«Ты что творишь?! Что это за «операция по пресечению контрабанды»?!» - примерно так можно законспектировать телеграмму на почти десять тысяч знаков. Повод, как говорится, есть, поэтому в ответ ушел пакет с фактурой по обнаруженной контрабанде, и, отдельно, «кейс» с детьми. Сверху легло мое приглашение королю Швеции и Норвегии (это в наши времена уже разные страны, но номинально под одним монархом «ходят», в формате личной унии) Оскару Второму на личный телефонный разговор – я все-таки еще молод и не коронован, поэтому приглашать должен первым.

А вот и первое письмо от действующего члена Ландтага. По собственной инициативе и тайком от уважаемых коллег такое не пишут – созрели наконец-то, осознали, что дальнейшее затягивание переговоров обернется ухудшением их собственных позиций.

Автором значился Иоганн Вильгельм Рунеберг, сын знаменитого в Финляндии поэта и действующий врач. Как бы издалека знатный доктор начал – как я вообще отреагирую, и стоит ли пытаться налаживать коммуникацию в принципе. Содержание письма Рунеберга целиком состояло из радости от свежих открытий в области медицины, в дополнение к которым шла просьба ко мне по возможности отправить кого-нибудь прочитать лекции про Сибирий и пенициллин в финских университетах. «Вот это вот все однажды закончится, правильно?».

Правильно – закончится неминуемо, а потому в Петербург ушел запрос на «лектора», а в ответ – мое согласие поприсутствовать в университете. Не факт, что на лекции, просто к молодежи ходить нужно обязательно.

Второе письмо прибыло через сорок минут – ровно столько мой ответ на первое до адресата и добирался. «Цесаревич не против перестать нагнетать обстановку, а значит нужно договариваться». Автором письма номер два значился Ирьё Сакари Ирьё-Коскинен. Профильный историк, и в учебных материалах, с которыми я ознакомился, его работам уделялось немалое место. Неплохой кадр, если измерить его с позиции старого тренда на взращивание чисто финских элит и вытеснение ими элит шведских. Не без нюансов, конечно, но этот хотя бы старался в своих исторических изысканиях быть беспристрастным и не опускался до сладкого хруста шведской булки.

Почти сразу пришло письмо третье – от Топелиуса Сакариаса, бывшего профессора и ректора Императорского Александровского университета. Письмо – вот умора – было написано на шведском, что и без развернутой справки (которую мне конечно же предоставили) многое говорит о взглядах этого подданного Швеции. В урну не читая – вот это письмо могло быть отправлено без согласований с коллегами, от чистой и незамутненной националистической боли. Как вариант - Сакариаса "слили" свои же, и это письмо стало его способом погромче хлопнуть дверью напоследок.

Письмо четвертое подписано двумя именами. Первое – Леопольд Мехелин, ни много ни мало, а основатель и хозяин компании Nokia. Не столь славная, как в моем детстве (потом-то захирела), но о важности телекоммуникаций я поговорить рад всегда. Второй автор – Антти Альстрём, один из богатейших людей Финляндии со специализацией на дерево- и металлообработке. Происхождение – из крестьян. Обоих авторов письма интересовали конечно же деньги. Вернее, возможность прекратить блокаду порта, придирчивых обысков товарных поездов и поговорить о славном для нас всех будущем.

Три вектора! Первый – «олдскульный», когда мы опираемся на финнов в противовес «шведскому лобби». Второй – чистая, незамутненная и приятная лишь автору «шведского письма» фронда, с которой все ясно. Третий – чисто прагматический, торгово-промышленный, и выберу я именно его, послав сигнал о том, что политические процессы внутри Финляндии мне в принципе по боку и теоретически я не против часть их сохранить. Отвечаем тандему из обрабатывающего и высокотехнологичного промышленников приглашением приехать в порт и разделить со мной завтрак – ночь уже почти закончилась, но подремать пару часиков успею.

Пошевелив усами на телефонный аппарат, я смалодушничал и не стал звонить маме и Марго с новостями о детях – Александра предупредил сразу, а слушать «ахи» и «охи» милых дам пока не хочется.

Увы, поспать не удалось и часа – Оскар, похоже, от происходящих считай под боком событий с прямым участием собственных подданных (причем сразу в двух качествах – преступников и политических акторов), этой ночью тоже не спит, а потому позвонил в половину шестого утра – как раз с «кейсами» ознакомиться времени хватило. Сначала мы с ним обменялись любезностями, затем я сослался на дела в ответ на вопрос «а чего это ко мне в гости не заехал, рядом же был, в Дании?». Как бы окно возможности мне Оскар предоставил – я и сейчас рядом – но зачем оно мне?

Далее Оскар изволил минут десять предаваться Высочайшему гневу: в наши, гуманные и прогрессивные времена, прямо под носом у пафосных Империй, королевств и прочих уважаемых образований происходит такая гнусная штука как работорговля! Непростительно! Какой удар по репутации! Прямой благодарности за возможность для Оскара и его аппарата примазаться к «совместной операции» и тем самым разменять десяток шведских контрабандистов на бонусы от косвенного участия в спасении детей озвучено не было, но между строк она читалась хорошо, вместе с недовольством моим самоуправством. И конечно же Швеция теперь присоединится к Интерполу – вопрос уже поручен кому следует, и в следующем году мы с другими правителями соберемся где-нибудь в Европе на торжественное подписание договоров.

Под конец разговора Оскар выразил нарочито-небрежную уверенность в том, что добрые подданные шведской короны в Финляндии не пострадают от накала политической обстановки и конечно же принял мое приглашение на нашу с Марго свадьбу. Там лично и познакомимся, а пока берем паузу на осмысление полученного от первого контакта опыта. Повесив слуховую компоненту телефона на крючок, я откинулся в кресле и посмотрел на едва начавшее светлеть, затянутое тучками небо. И с чего я взял, что шведы начнут выгораживать своих работорговцев? Совсем меня мой прошлый мир испортил – там «нашим сукиным сынам» прощалось всё вплоть до откровенного геноцида. Да и пес с ним – при Георгии Первом такой фигни не будет!

Поморщившись на тикающие «ходики» на стене, я решил пренебречь «вежливостью королей» - пунктуальностью - и поспать еще часика три-четыре: подождут финны, никуда не денутся, я-то их с самого приезда в Княжество жду да мотивации подбрасываю. Чистая физика, полагаю - холодная северная осень охладила мозги членов Ландтага, и мысли потекли еще медленнее, чем принято у хроноаборигенов.