Главная роль 5

Глава 20

Вселенная, в которую меня угораздило загреметь, настолько щедра на поддавки, что обижаться на тоскливое, затянутое хлипкими серенькими тучками небо не получалось. Окружающим тем более было все равно – не каждый день родного Цесаревича женишь, и радостный день двадцать седьмого декабря 1891 года (по-нашему, «старому» стилю, с переходом на западный календарь конь не валялся), как минимум столичные жители запомнят навсегда. Не в последнюю потому, что гулять придется целую неделю! Казенных угощений да подарков хватит, понятное дело, не всем, но ряд трактиров наливает за счет Короны, а для детей запасли грандиозное количество сладостей. Позаботились и о подарках для подданных, по старому принципу: дарить будем сельхозинвентарь и домашнюю утварь. Качество изделий нынче совсем не то, что в мои времена – предмет изготавливают таким, чтобы он служил много лет, иначе его никто и не купит – по госзаказу разве что, большой партией «попильного» полубрака, но у нас здесь не такой случай.

К коронациям Москва этого времени привыкла, но бракосочетания здесь обычно не проводят – для них есть Петербург. Но я-то не обычный, и понимаю, как работает доминирующее в этом времени мистическое мышление. И в моем-то времени символизму и собственно символам уделялось огромное значение, значит во времена эти сам Бог велел. Здесь, на древних московских улочках, зародилась русская государственность. Здесь, на древних московских улочках, центр ее располагаться и должен. Ну и сакральности, прости-Господи, больше – Успенский собор место намоленное, с XV века функции главного Кафедрального собора выполняет.

Без накладок не обошлось – когда мероприятие реально большое, их перенос почти неизбежен, так по комплексу причин получилось и здесь – уложиться в короткий, «не постный» промежуток до Рождества мы попросту не успели. Да, в Святки венчать не принято, но для меня, в полном соответствии с Каноном, через специальный указ правящего епископа, сделали исключение – ждать еще дольше я уже чисто физически не мог и из последних сил держался, чтобы не уволочь «в будуары» какую-нибудь горничную. Народ переносу не удивился – дело-то привычное.

«Дресс-код» установила Дагмара, а я не полез – он в эти времена единственно правильный, из парадных мундиров для служивых, и гражданских строгих костюмов для прочих состоящий. Доминирующий цвет в гардеробе дам – белый, украшений велено надевать по минимуму, избегая бриллиантов, доминирующий стиль самой свадьбы – «зимний». Лошади – строго белые, на площадях и пустырях устроен полный комплекс «зимних забав», свадебный маршрут и Красная Площадь украшены ледовыми фигурами – под это дело подвели конкурс, позволивший пополнить картотеку тех, кому можно заказывать памятники, коих в ближайшие годы станет много.

Приглашенные непосредственно на территорию Кремля гости женского пола получают во временное пользование теплую одежду – шубы есть не у всех, а на улице-то мороз. Подумали и о ногах драгоценных подданных, застелив территорию Кремля коврами.

Рождество праздновали семейно, с приятным бонусом в виде Вильгельма с его женой – не могли же не приехать заранее, все на всякий случай проверить и показать, как сильно они довольны браком. Ну и о важном поговорить. Марго «бонусом» не считается – от статуса молодоженов нас отделяет маленькая, раздражающая формальность, но радоваться первому в жизни Маргариты православному Рождеству это не помешало. Радовались и Вильгельм с Августой Викторией – да, наше Рождество им отмечать нельзя, но просто посидеть рядом и поговорить-то никто не запрещал.

Японкам Рождество отмечать не только можно, но и нужно - Православие приняли еще дома, в соборе Воскресения Христова, лично Николай Японский проводил, ныне в сане архиепископа Токийского и Японского ходит, и прихожан у него сильно прибавилось – раньше многие островитяне даже при желании принять Православие боялись это делать: несовместимо с божественным происхождением Императора, а значит чревато последствиями. Теперь нормально – Муцухито, как нормальный язычник, боится обижать Бога, способного даровать своему помазаннику такие способности, которые местные Ками и потомок Аматерасу на своих землях и отключить-то не могут.

К моему удивлению, никаких проблем – дядя Леша не самоубийца, и понимает, что любые поползновения в сторону Харуки обернутся для него потерей остатков и без того невеликой поддержки со стороны Романовых. Печально – воровство, на мой взгляд, гораздо хуже небольшой дипломатической «тряски», которой обернется проигрыш «Пудов» собственной похоти, но Романовым воровство побоку – пусть у царя с цесаревичем голова за броненосцы болит, а мы будем морщить нос на неприятные разговоры и красиво тусить.

Ой, да к черту – в такой день не хочется думать о делах и тяготах политического процесса в России, хочется просто радоваться. Из-за благовоний и набившейся толпы особо важных «ВИПов» в Успенском соборе душно, некоторые от спертости воздуха подозрительно бледные – дамы в основном, им из-за корсетов вдвойне сложно. Нервов добавляет и крайне важная мысль «если из-за духоты я потеряю сознание или проиграю тошноте, меня неизбежно объявят зараженной «бесами»». Потерпите, уважаемые, немного осталось.

В подсвеченном бледным светом из окон и свечами, уютном сумраке, с Дагмарой под руку, по ковровой дорожке идем к алтарю, где нас ждут Вильгельм и Маргарита. Невеста выглядит ослепительно: на белоснежном платье серебряными нитями вышиты снежинки, с ним великолепно сочетается бриллиантово-платиновый комплект драгоценностей. Мастерам пришлось сильно постараться, но того стоило – каждый камешек покрыт «зимними» узорами, ими же усыпаны оправы. Очень тонкая работа, которая станет основой очень дорогой и редкой серии «зимних бриллиантов» - это даже не в лакшери-бутиках продавать станем, а с аукциона. Для защиты от холода к наряду невесты добавились горностаевые, столь же белоснежные, меха. На лицах более устойчивых к духоте дам хорошо читается зависть, на лицах мужчин – правильно, тоже зависть, но уже к отхватившему такую роскошную женщину мне.

Дошли, выстроились, и наш семейный духовник, Иоанн Леонтьевич Янышев, взялся за дело – никому другому доверить венчание и я не хотел, и Дагмара бы не позволила. Немного все-таки влез, добавив в участники церемонии очень известного и любимого в народе, пока не канонизированного Иоанна Кронштадского.

Удивительный человек - если я свою «медийную стратегию» сознательно продумывал, интегрируя подвернувшиеся потенциально громкие события, то Иоанн, как и должно служителю Русской Православной Церкви, человек скромный и не любит, когда ему мешают заниматься созидательным трудом – в основном врачевать.

Мир не без добрых людей – ходили исцеленные телом и духом гости Иоанна по Руси, несли добрую весть о нем всем желающим. Это заметили журналисты, и к протоиерею пришла слава. Вместе со славой хлынули пожертвования, и теперь вокруг Иоанна имеется лично и с помощью волонтеров выстроенная благотворительная машина. Такое положение дел радует всех – от меня до самого протоиерея, осознающего свою большую пользу для соотечественников. Себе протоиерей не оставляет ни копеечки – может себе позволить поручить все бытовые вопросы ближайшим помощникам. Вот те – да, бухгалтерию ведут да «прайс-листы» (прости-Господи) составляют. С умом – если богатею лень ехать на поклон к Ионну самому, пусть раскошеливается на поездку по высшему разряду. Отработав заказ богача, протоиерей домой не уезжает, а остается вершить добрые дела в месте пребывания, не чураясь врачевать да утешать малоимущих и одаривая их денежкой. Я такому человеку на землях Империи рад, потому и попросил личным письмом поучаствовать в Венчании – народу понравится.

Мысли бежали в голове своим чередом, но нисколько не мешали мне смотреть в спрятанные под фатой глаза любимой, к умилению и радости всех присутствующих. Александр в своем кресле – Дагмара к нему присоединилась после «проходки» - едва сдерживает слезы, а дамы во главе с Императрицей (актуально и для не-русской части свиты с поправкой на демонстративную стойкость Вильгельма и других «главняков») плачут открыто, с улыбками, кокетливо промокая глаза платочками.

Под конец положенных речей по сценарию должна ожить камера – она снимала, как мы встречаемся у алтаря, а серединку для экономии пленки решено пропустить. Ожидание Венца над головою немного жжет совесть – он символизирует «победу над плотью», но больше года назад, на Дальнем Востоке, я плоти радостно проиграл. Успокоив себя тем, что потом я долго и трудно «постился» и совершил много благих дел, я отогнал грустные мысли и в очередной раз осенил себя крестным знамением.

Далее Иоанн Леонтьевич отправился в Алтарь, откуда вернулся с кольцами – золотым и серебряным. Золотое надел на мой палец:

- Обручается раб Божий Георгий, рабе Божией Маргарите, во имя Отца, и Сына, И Святаго Духа, аминь.

Перекрестив меня трижды, семейный духовник надел серебряное на пальчик Марго:

- Обручается раба Божия Маргарита, рабу Божию Георгию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь.

Тройное крестное знамение, после которого свидетели (для меня это князь Оболенский, на правах хорошо себя зарекомендовавшего Рюриковича, для Марго – ее статс-дама и лучшая подруга Гертруда) поменяли нам с Марго кольца. Коллективная молитва, после которой мы с Маргаритой обменялись кольцами уже самостоятельно. Снова молитва. Далее у нас проходка из притвора на середину храма – идем за вооружившимся кадилом Иоанном Леонтьевичем, взявшись за епитрахилью и распевая 127-й стих из Псалтири, не забывая повторять запев «Слава, слава, слава тебе Боже наш, слава тебе Боже наш, слава тебе.

Остановившись в нужном месте, мы послушали поучительное слово. Теперь время клятвы верности.

- Имеешь ли ты, Георгий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, взять себе в жену эту Маргариту, которую здесь пред собою видишь?

Ну конечно же имею – и «произволение непринужденное», и «крепкую мысль».

- Имею, честный отче.

- Не обещался ли другой невесте?

Тут тоже чистая правда:

- Не обещался, честный отче.

Очередь Марго:

- Имеешь ли ты произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, взять себе в мужа сего Георгия, егоже пред тобою здесь видишь?

- Имею, честный отче, - пронесся по храму звонкий, дрожащий девичий голос.

На русском, само собой.

- Не обещалась ли другому мужу?

- Не обещалась, честный отче.

- Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков… - провозгласил Иоанн Леонтьевич новую фазу обряда.

Состоялась мирная ектения с добавлением особых прошений – от членов семьи в основном, завершившаяся очередным возгласом батюшки. Далее он прочитал еще три молитвы и водрузил на меня Венец – жжение совести стало сильнее, но тут уже ничего не поделаешь:

- Венчается раб Божий Георгий, рабе Божией Маргарите, во имя Отца, И Сына, и Святаго Духа, аминь.

Венец водрузили на невесту – ей стыдиться нечего, чиста и непорочна, как и положено будущей Императрице:

- Венчается раба Божия Маргарита, рабу Божию Георгию, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

После этого батюшка трижды благословил нас:

- Господи, Боже наш, Славою и честью венчай я.

Старославянский нюанс – толковать нужно как «венчаешь их».

Снова молитвы – поют попеременно Иоанн Леонтьевич и хор. В голосах – строгая, выработанная веками традиции торжественность. Народ начал оживляться – вся церемония занимает почти два часа, и уже к нашим с Марго клятвам регламент начал сбоить: от духоты и давления некоторые «випы» покинули свои места, спрятавшись в тени стен и ниш. Ох и пойдут сплетни на тему бесов, но это уже не моя забота – варитесь в своем мракобесии сами, я вам не семейный психолог.

После череды молитв пришел черед молитвы главопреклоненной, призванной благословить «Общую чашу», из которой мы с Марго трижды отпили – эта часть обряда призвана напомнить, что каждое важное событие в жизни христианина освящается причащением Телу и Крови Христовым. Чашу унесли, и батюшка соединил наши с Марго руки, связав их для надежности доселе располагавшимся под нашими с ней ногами рушником, покрыл епитрахилью и вместе со свидетелями троекратно провел нас вокруг аналоя с Евангелием и праздничной иконой под пение хора:

- Исаие ликуй, Дева, име во чреве, и роди Сына еммануила, Бога же и человека, восток имя ему…

Параллельно хору батюшка прочитал еще две молитвы – на разрешение венцов в восьмой день. Завершив третий круг, мы вышли «на исходные», и Иоанн снял с меня Венец:

- Возвеличися женше якоже Авраам, и благословится якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия.

Снял Венец с Марго:

- И ты невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог.

Далее батюшка произнес вводную фразу, начинающую фазу отпуста – коллективного благословления народа. Последний рывок – нам с Марго тоже непросто, и дрожащая от груза ответственности ладошка невесты в моей четко об этом говорит. Мы за батюшкой прошли на Амвон и поцеловали иконы Спасителя и Божией Матери при открытых Царских вратах. Отец Иоанн благословил нас свадебными иконами, поздравил и вручил «Свидетельство о венчании». Бумага несколько разрушила в моих глазах атмосферу события, но это только у меня так – документооборот не вчера в этом мире появился, все всё понимают.

Еще раз проговорив наставление к семейной жизни, батюшка развернул нас лицами к собравшимся. Вот он – давно ожидаемый (вчера вечером целовались, и все прошлые дни со времени прибытия немцев, но это неважно!), долгий, упоительный, но скромный поцелуй. Древние стены наполнились ликованием, им вторили дожидающиеся снаружи гости. Поцелуй закончился, установилась относительная тишина, и мы с Маргаритой приняли многочисленные поздравления от тех, кому позволено высказаться в такой важный для Престола момент.

В целом ритуал окончен, но мы задержались еще на несколько минут, наделав фотографий с батюшкой на фоне открытых Царских врат. Первая – мы с Марго и батюшкой. Вторая – та же троица, но с ближайшими родственниками. Этот момент меня тоже немного выбил из атмосферы, но местные успели привыкнуть и к фотографированию, поэтому окружающим нормально.

Колокольный звон устремился в небеса, ему вторили колокола других столичных церквей. Царит звон и по всей Империи – таков ритуал, такова значимость обретения Наследником законной супруги. Двери храма открыли, и мы с Маргаритой, стараясь не щуриться от дневного света, вышли к людям. Толпа ревела от радости, бросала в нас лепестками цветов и крупами, выкрикивала поздравления. Глаз зацепился за Горация Гинцбурга и его семью – почти уже «отработанный» в недрах аппарата Сассун старался не меньше других. Я – очень страшная рептилия, которая не постесняется во время судебного процесса делать оскорбленное лицо и восклицать «И этот мерзавец как ни в чем не бывало веселился на моей свадьбе!».

Цеплялся взгляд и за хороших людей – Николая Семеновича Лескова например, хоть и стоял он не в первом и даже не во втором ряду. Стоял рядом со Львом Николаевичем Толстым, своим «гуру», в скромном третьем. Еще один «блудный сын» в лоно Церкви вернулся, и я этому очень рад – в учебники и библиотеки «блудных сынов» добавлять проблематично, а теперь все маленькие подданные с самых малых лет будут знать про Левшу, а сам Николай Семенович вместе с другими титанами родной культуры получит Премию Романовых из рук Александра – мероприятие назначили на февраль.

Путь наш временно завершился в Большом Кремлевском Дворце – немного поговорив с Марго, мы сошлись на том, что держимся мы оба отлично, и держаться дальше силы у нас есть, и разошлись переодеваться: негоже в день свадьбы в одном и том же ходить.

Свадебное торжество поглотило три крупнейших зала – в первом собственно мы с Маргаритой, родственники и правящие персоны, во втором – «випы» попроще, среди них носители научных, культурных и прочих заслуг. Зал третий – дети «випов» и «супервипов», под присмотром само собой. Ох и тяжело было распределять гостей – традиции «местничества» в нашем государстве не отмерли, и неправильная посадка какой-нибудь важной задницы может обернуться проблемами.

Жених и невеста на свадебных пирах не веселятся, а работают. Здесь я развернулся в полную мощь – мы с Маргаритой не стеснялись время от времени обходить гостей с небольшими памятными подарками (даже «супер-ВИПы» от такого внимания в осадок выпали) в обоих залах, не гнушались разговоров с теми, до кого снисходить и не по рангу, и неоднократно навещали залы два и три – дети же наше будущее, а дети «супервипов» неизбежно станут звеньями государственного аппарата. Все это сопровождалось обильным фотографированием и немного кинохроникой.

Кульминацией свадьбы стал большой бал – музыку обеспечивали оркестры и лучшие певцы Империи, в их числе – мой дьяк-протеже. Песня «Из далека долго…» шикарно сработала на нашу аристократию – до пьяных, но искренних слез, продемонстрировав наличие в них национального самосознания. Сама песня, понятное дело, «услышана во время путешествия из Петербурга в Москву».

Грандиозный финал первого дня торжеств обеспечили частично свои, частично купленные, а частично присланные в качестве подарка императрицей Цыси фейерверки. Подданные от мала до велика в полнейшей эйфории, в не меньшей нахожусь и я – впереди заключительный аккорд, для которого нам с Марго снова пришлось переодеться, на этот раз – в «неглиже». Все-таки сухой и воняющий древними, заплесневелыми свитками пергамента термин «консумация» не передает и микроскопической толики величия того, что зовется Первой Брачной Ночью!