Главная роль 5

Глава 17

Время в Петербурге летит воистину незаметно! Актуально лишь для тех, кто не склонен к праздности, а я пахал как вол по четырнадцать часов в сутки. Причина самое что ни на есть приятная – государственная машина, будучи штукой огромной и неповоротливой, наконец-то отреагировала на мои многомесячные пинки и начала подтягиваться. Откуда ни возьмись в папке «входящие» находились просьбы помочь с теми или иными благим начинаниям. Туда же щедрым потоком поступали отчеты и доклады по всем интересующим меня направлениям.

Помимо личного документооборота, никуда не делась старая «текучка» - Госсовет и работа с министрами. Дурново, бедолага, похудел килограммов на пять и выглядит очень грустным. Академия Наук, напротив, ходит ходуном, выплевывая отчеты о проделанной работе, предоставляя наработки учебников согласно плану работ и фонтанируя прожектами, которые было бы неплохо «запитать» из моих или государственных средств. Большая часть, понятное дело, идиотизм и отсеивается до попадания ко мне, но остатки получают финансирование и административное сопровождение. Вплоть до отправки экспедиций в Северную Америку, динозавров выкапывать – отечественной науке мирового престижа много не бывает, так же как и мне репутации радетеля за прогресс.

Ксюша нынче просто уморительная! Стоило мне за обедом в шутку назвать ее «королевой Севера», как ее глазки окутались мечтательной поволокой – уже неделю такая, подолгу смотрит на снега в окно и явно тренируется внутри головы быть достойной такого громкого прозвища. Попала Дания – теперь Ксюша будет сутками выносить Кристиану мозги на тему территориальных приобретений и датского могущества.

В веру будущего мужа и подданных пока не перешла, хочет не такое уж и далекое Рождество провести с нами в последний раз – это милое признание вызвало у нас всех слёзы. На самом деле жаль сестренку в далекую (так-то сутки на корабле, и это время будет сокращаться) Данию, к хорошим, но все-таки чужим людям отпускать.

Дядя Сережа трагедию перенес тяжело. На Валааме я с ним и поговорить толком не успел – он усердно молился, плакал и не мог членораздельно говорить. На удар по психике (с «зараженной» столько лет прожил!) наложилась тяжелая простуда из-за купания в ледяной воде, поэтому я оставил его в покое и собрал духовную братию для решения наболевшего вопроса – как бы нам защитить милых дам от придурков-мужей? Совещались много часов подряд, но ничего лучше, чем уже имеющийся юридический монстр придумать не смогли, а местные служители пообещали мне и дальше накладывать кару на тех, кто просто привез жену на «посмотреть».

Льва Николаевича на Валааме уже не было – давно уехал в родное имение с детьми. В газетах открытое письмо опубликовал, с приглашением для всех разведенных мужей посещать «общество пострадавших от беса». Два отделения – в Москве и Петербурге, и я прямо теряюсь: как запретить? Зависимые подданные собираются на базе церквей, обсуждают как им трудно было бросить пить или потреблять опиум, а разведенным (они ныне «пострадавшими от бесов» и считаются, несмотря на нулевое количество разводов по причине «бес») нельзя? Будут собираться уважаемые люди («Неуважаемым» развестись в Империи почти невозможно) и ругать «злых» женщин. Все, что почерпнут друг у дружки на встречах, потом понесут дальше, влияя на неокрепшие умы.

А у меня пакет по расширению прав и возможностей для женщин зреет! Если дама сможет сама получить образование и построить карьеру без помощи мужа, она же в глазах шовинистических хроноаборигенов вмиг станет квинтэссенцией беса! Придется придержать большие перемены, пока все не уляжется, да нагрузить придворных пропагандистов и лидеров мнений кампанией о том, как неправильно видеть в собственной супруге врага. Ряд юридических моментов в области имущественных вопросов, впрочем, примем как и планировалось – по весне.

При всем этом покойная Елизавета Федоровна была настолько хорошей, что у нее бы учиться женам других Романовых: в чужие дела не лезла, помогала людям через свои и Дагмарины фонды, с радостью окунулась в инициированные мной проекты расширения типографий, вела образцово-показательную личную жизнь, и я планировал на ее примере научить народ тезису «в семье не без урода» - коллективная ответственность применительно к Романовым для меня прямо вредна, поэтому был бы отличный пример того, насколько родственники могут отличаться. Что ж, сделанного не воротишь, просто забью на это и буду заниматься своими делами. Тонко сыграть не получилось, а топорно народ инфоповод отработает и сам, добавив себе неприязни к английской королеве и радуясь, что Романовы «очистились» от влияния нехорошей сестры Аликс, которая конечно же «шпионка», «бес» и вообще вредная со всех сторон. Быстро человечество забывает хорошее, а плохое мастерски собирает из обрывков информации, слухов и собственных домыслов, на выходе получая такое, на что сам смотрит открыв от изумления рот – бывает же!

Тело Елизаветы Федоровны до сих пор не нашли и уже едва ли найдут. Дипломатически (как и вообще со всех сторон) крайне плохой момент – Гессенский дом справедливо негодует, и это ставит их сюзерена, Вильгельма, в неловкое положение. «Многовекторность» наших отношений переварит и не такое, но приятного от обмена дипломатическими нотами и личными мнениями мало.

Вносит свою лепту и религиозная составляющая несчастного случая: на весь мир мы прогремели как чуть ли не линчующие неугодных фанатики. Папа Римский пока от комментариев воздерживается, но на Западе поднялась понятная волна возмущения. Лично меня как минимум журналисты пинают аккуратно – не хотят потом отвечать в суде – но Романовым в целом и всему православному народу достается полной ложкой.

Кульминацией стало публичное заявление будущей королевы Британии: «русские утопили мою сестру, а я даже не могу ее похоронить», пошатнувшее и даже расколовшее общественное мнение. Вроде бы и жалко Алису с ее сестрой, да только что там в России случилось только русские и знают, а привычка ругать Аликс у народа выработалась неплохо. Может разглядели все-таки что-то русские? Православие, как ни крути, ветвь Христианства общепризнанная, древняя и уважаемая. Может и впрямь «бесы»? Ох и тяжелые времена настали для старой доброй Англии.

Шовинизм и подозрение к женам тоже на Запад просачивается – журналистам хватило ума озаботиться нужным для понимания сути контекстом. А там не как у нас – во многих странах цветет и пахнет движение суфражисток, которые теперь нас сильно не любят, но мы – далеко, а шовинистические мужики – вот они, и активно "детектят" в суфражистках происки злой потусторонней силы.

Хаос, причем очень трудно управляемый – вот что такое наш мир. Огромное количество людей со своими мечтами, «тараканами», взглядами на мироустройство. Взвешивай – не взвешивай каждое деяние, совещайся хоть до смерти с умнейшими людьми Империи, а последствий просчитать все равно не выйдет.

Для внутреннего сплачивания, тем не менее, полезно – несть числа тем, кому перемены в религиозной жизни страны поперек горла, но теперь часть из них пересмотрела свои взгляды и осознала, что враги нас в случае чего по конфессиям делить не станут – именно эту мысль вещают в небогатые (пока) СМИ штатные пропагандисты. Элиты могут относиться к войне легкомысленно, могут ощущать себя как бы над схваткой, цепляясь за древние корпоративные связи аристократии, но народ никаких иллюзий по поводу соседей не питает давно.

А атмосфера на Валааме нынче та еще: к святому месту стекаются в числе прочих и невозможные к окончательному «задавливанию» сектанты христианского толка, которые разбивают лбы в молитвах и подвергают себя прочему самобичеванию. Нормальные священники плюются, клеймят, предупреждают паству о пагубности падения в ересь, но куда там – дурной пример заразителен. Меньше всего мне нужен всплеск религиозного фанатизма, как и любого фанатизма в целом. Ладно, фанатичная любовь к такому хорошему Цесаревичу допустима, но от остального лучше воздержаться: вредно для дела.

Пока я колесил по заграницам и родной стране, Романовы спокойно жили. Не только дядя Сережа семейных проблем подкинул, поэтому Александр принял решение собрать большой семейный совет Романовых – первым на моей «новой» памяти. Поводов накопилось изрядно, в их числе – трансфер мне еще одного кусочка власти, в этот раз – обязанности главы нашего Дома.

Еще перед Советом Сергей Александрович успел попасть на прием к Императору, где долго плакался брату на то, какой он был нехороший: там «отщипнул», тут происхождением надавил. Из последнего – он с «моим» Второвым выкупил верхние торговые ряды будущего ГУМа в собственность свежей компании-«прокладки». С купцом-князем я на тему нежелательности дальнейшего передела заметной и крайне выгодной собственности поговорил, а с дядей Сережей и не надо – на все махинации Великого князя, по его словам, провоцировала жена. Вали все на покойную – мертвые очень удобно сраму не имут. Тем не менее, на Совете мне вот такой Сергей пригодится.

Собраться решили в зале заседаний Госсовета – он достаточно большой и оборудованный. Окинув глазами собравшуюся толпу, я вздохнул – все эти «полезные» в массе своей господа и дамы прожирают в казне нехилую дыру. Детей, разумеется, не пустили – самая младшая здесь Ксюша, по праву почти уже королевы Дании. Десятков пять человек, с большей частью я знаком только «шапочно» и по переписке – не больно-то много у меня дел для условного поручика Романова есть, пусть сначала хотя бы в полковники выслужится.

Дядя Леша до Совета успел накатить и продолжает накатывать прямо сейчас, вместе с дружественными или нейтральными к нему Романовыми. Не так много на самом деле – моя «партия» и количественно, и качественно выше, но проблема заключается в «нейтралах»: их большинство, и вместе они могут создать мне проблем.

Мы с Александром и Дагмарой пришли как положено, последними, и заняли место за главным столом. Не «президиум» - все на одном уровне сидим, демонстрируя сплоченность и важность каждого Романова для Империи. Император со своего кресла толкнул короткую речь и предложил помолиться за покойных членов семьи – помимо Елизаветы Федоровны в такой большой семье за последние месяцы не могло не найтись других умерших. Помолились.

- Георгий, начинай, - велел Александр.

Я тоже решил не напрягаться и обратился к родственникам «с места»:

- Тяжелые времена приходят медленно, но неумолимо. Блаженные века позади, и мы, Правящий дом Российской Империи, теряем свое сакральное значение. Оглядитесь – в нас бросают бомбы, в нас стреляют, против нас работает огромная пропагандистская машина наших соседей. Народ поднимает голову, смотрит на наши дворцы – на контрасте с Европейскими монархиями они крайне велики и роскошны – сравнивает их с конкретной, принесенной нами пользой Империи и задается вопросом – почему одним всё, а другим – тяжелый труд и закон?

- Любимая тема Нашего Императорского Высочества – страх перед быдлом, - прокомментировал Алексей Александрович.

«Мои» укоризненно на него покосились, «дяди Лешины» улыбнулись подколке, «нейтралы» грызли метафорический поп-корн.

- За наших подданных простого сословия я спокоен, - улыбнулся я. – Через пять лет не найдется среди них того, кто не вступится за нас в случае чего.

- Нужно нам их заступничество, - отмахнулся хозяин всея флота.

- Кто-то же должен будет вразумить моряков, годами получающих негодные скорлупки и вынужденных экономить на всем, включая боевую учебу. Уверен, если поискать, найдутся такие, кто и не помнит, как привести корабельные орудия в боеготовое состояние. А деньги из казны на все это выделяются в полной, согласованной вами, Алексей Александрович, мере, - обострил я.

«Нейтралы» прижали уши, «дяди Лешины» сделали вид, что они не сильно-то и за дядюшку.

Александр усилил:

- Много берешь, Алексей. Брать-то все берут, но ты переходишь грань и гробишь наш флот.

- А впереди Большая война, слышали не раз, - покивал Алексей Александрович. – Я, значит, грань перехожу, а остальные – овечки сирые? А Сергей как же? – он повернулся к московскому губернатору. – Неплохое местечко с выкормышем Его Императорского Высочества отхватили, скажешь – сами бывшие хозяева продать собрались?

- Не скажу, - ответил Сергей, опустив взгляд. – Мой грех, как есть. Много и других грехов, да только не с тобой я о них говорить буду.

- Еще один шибко уверовавший, - крякнул дядя Леша. – Этак нам дворцы в монастыри переопределить придется, а самим в рясы вырядиться. Не хочешь пример подать, Миш-Миш? – неприязненно посмотрел на Михаила Михайловича, второго сына Михаила Николаевича, главы Госсовета.

Большую «тряску» недавно семье (кроме меня, мне-то пофигу) устроил Михаил Михайлович, в начале октября за границей тайно обвенчался с Софьей Николаевной Меренберг, внучкой того самого Пушкина. Морганатический брак у нас наказуем, поэтому «Миш-Миш» на сегодняшнем Совете ждет определения меры наказания.

Личный триггер дяди Леши – сам на морганатический брак не решился, значит и остальные должны делать так же. Понять можно, но «чувство долга» Алексей Александрович трактует специфически – как возможность делать всё, что хочется, ведь за это уплочено большой и светлой любовью.

- София – дочь принца! – попытался парировать Михаил Михайлович.

- Дочь от морганатического брака! – осадил его глава Госсовета.

Очень Михаил Николаевич сыном недоволен.

- Миш-Миш свою судьбу выбрал, - скучным тоном, за которым тщетно пытался спрятать злорадство, добавил дядя Леша. – С нами ему не по пути, хочет беззаботной жизни простолюдина. Пускай живет, но в нашей Империи ему места нет.

Почти все согласно кивают – не один дядюшка радостей морганатического брака лишился, здесь таких хватает. Александр того же мнения придерживался, но у меня получилось его убедить не рубить с плеча.

- Проблема не в Мише, - покачал я головой. – А в покойном Александре Сергеевиче Пушкине.

Культа главного русского поэта пока не зародилось, поэтому в меня полетели недоуменные взгляды.

- Он – наше всё, - добавил я.

Недоумение усилилось.

- В грядущей реформе образования творческому наследию Александра Сергеевича уделено наибольшее внимание. Через десять лет все наши подданные, которым удастся попасть в школы, будет обильно цитировать «Евгения Онегина» по памяти вместе с другими шедеврами. Да, и до Пушкина, и после Пушкина у нас было много гениальных литераторов, но Александр Сергеевич стёр границу между высокой культурой и культурой народной, заодно показав в своих произведениях всю пестроту и глубину русского характера, нашей истории и нашего языка. Изъять наследие Пушкина из образовательной программы – все равно, что изъять у человека сердце. В этой связи мы рискуем создать очень неприятную ситуацию: внучке любимого всей Империей русского поэта запрещено жить в России.

«Миш-Миш» благодарно посмотрел на меня: он, разумеется, понимал, что легко не отделается, и был готов пожертвовать всей предыдущей жизнью, но остаться без Родины, если ты ее любишь, очень грустно.

- Наши борзописцы жалованье не зря получают, придумают, как эту «неприятную ситуацию» выгодно подать, - проявил зачатки понимания важности пропаганды дядя Леша. – И потом – через десять лет простолюдины о какой-то внучке Пушкина и не вспомнят. Плата за предательство Дома однозначна – мы ведь не станем из-за какой-то морганатической во втором поколении, кх-м, «дамы», переписывать законы?

«Миш-Миш» от здоровенного камня в адрес жены вспылил, неплохо так «прошелся» по дядюшкиной персоне, и Романовы от накала страстей погрузились в малопродуктивный обмен колкостями и претензиями.

- Хватит! – не стал утруждать себя повышением голоса Император.

И так услышали и замолчали.

- Предлагаю Сибирь, город Красноярск, - подсуетился я. – Пять лет во главе готовящегося к открытию Имперского Сибирского Университета будет достаточно, чтобы заслужить право вернуться в эту часть страны. Разумеется, руководить университетом Миш-Миш будет как частное, лишенное всех несовместимых с морганатическим браком, привилегий.

- Я согласен! – ухватился за возможность Михаил.

Не хочет в изгнанниках ходить.

- Ты потерял право голоса на этом Совете в момент обручения! – осадил его глава Госсовета. – Как твой отец, я в высшей степени разочарован твоим предательством Дома. Как всю жизнь отдавший службе Империи Романов, я настаиваю на изгнании.

- Нет предателю места на родной земле, - поддакнул дядя Леша. – Полагаю, счастливый отец Софьи будет рад принять вас в милом Гессен-Нассау, Миша.

Я посмотрел на Дагмару, она закатила глаза – «ничего-то ты без мамы не можешь!» - и снизошла до помощи:

- Я против изгнания. Посмотрите, какие мерзости пишут о нас мерзавцы по ту сторону наших границ. Они будут счастливы получить еще один повод как следует пройтись по нам и не позволят забыть о случившемся ни через пять, ни через десять, ни через двадцать лет.

- Простолюдины не читают иностранных газет, - отмахнулся Алексей Александрович. – Они читают то, что мы им позволяем.

- Позволю себе вернуться к началу нашей встречи, - влез я. – Романов опозоренный и изгнанный вреден для всех нас. Романов, лишенный чинов, пренебрегший происхождением и уехавший в далекую Сибирь заниматься народным образованием и женатый на внучке Пушкина будет для нас полезен.

- Боюсь, я родился слишком поздно, - демонстративно вздохнул Алексей Александрович. – Время стремительно летит вперед, а такой Великий князь старых правил, как я, за ним не успевает, - он поднялся на ноги. – Прошу меня простить – тошнота-с, - и направился к выходу из зала.

Остановить? Можно попробовать – если послушается, я получу очки репутации. Если нет – получу репутационный убыток. Нет, того не стоит – «августейшие пуды» уже все равно списан, а без него Совет пройдет намного конструктивнее. Всего за полтора следующих часа я смог убедить оставшихся сослать Миш-Миша в Сибирь рулить университетом, и остаток Совета завладевшая инициативой Дагмара посвятила обсуждению нашей с Марго скорой свадьбы. Закончив почти в полночь, мы договорились завтра собраться снова – «повестка» почти не уменьшилась! – и разбрелись по спальням. Не так уж все с Романовыми и плохо – подавляющее большинство либо договороспособны, либо таковыми убедительно претворяются. Когда сам по сути одно притворство и есть - профессия такая! - осуждать за лицемерие других рука не поднимается: если натянутый образ будет подтвержден на практике, значит и разницы никакой.