Гнев

Глава двадцать четвертая

Жасмин

Мне понравилось проводить день, общаясь с этой семьей, и я очень счастлива. Ужин был восхитительным, и я не тороплюсь заканчивать этот день. Тесная связь между Зейном и его сыновьями очевидна, когда они вместе пьют в гостиной. Вино свободно проходит между их тремя бокалами, а мой остается нетронутым. Трудно дотянуться до журнального столика, когда Алекс выбрал меня подушкой, пока играет на планшете. Я бы никогда не поставила бокал вина выше комфорта мальчика. Его маленькая фигура погружается в подушки нашей бывшей крепости из подушек, совсем небольшой вес опирается на меня, но эмоциональная поддержка, которую я предлагаю, монументальна. Мне нравятся юмористические истории, которыми обмениваются трое мужчин, темы легкие и дружелюбные к детям, но при этом вдыхают понимание истории между этими тремя мужчинами. Алекс присоединился к нам с самого начала, включая свои личные приключения с Флиппи-Флоппи, его плюшевым кроликом. Но теперь он цепляется за невзрачную игрушку с сильной эмоциональной привязанностью. Уловка его матери с похищением заставляет мое сердце тосковать по мальчику. Очевидный износ шерсти кролика от бесчисленных ночей, когда его слишком крепко держали в темноте. Мягкая игрушка была молчаливый страж на время перед защитными объятиями отца, и я удивляюсь секретам, которые он хранит в запертом синтетическом сердце. Нежными движениями я провожу пальцами по волосам Алекса, ослабляя напряжение, которое, кажется, никогда не покидает его маленькие плечи.

— Могу ли я называть тебя тетей Жасмин? — внезапно спрашивает он, его голос похож на тихий шепот, едва возвышающийся над мужскими голосами, наполняющими комнату. — Бабушка заставляет тебя выглядеть старой.

Я подавляю смех, тронутая его серьезностью. — Конечно, можешь, — отвечаю я легким тоном и обнадеживающей улыбкой. В его вопросе есть невинность, поиск баланса между тем, что он хочет, и тем, что я могу ему дать.

— Спасибо, — шепчет он, прижимаясь ближе, и на мгновение я благодарна за этот шанс стать чьим-то прибежищем, пусть даже на данный момент.

— Абсолютно, — шепчу я, и улыбка Алекса придает моей жизни недостающую цель.

— За вас двоих и начало чего-то особенного, — Ленни поднимает бокал, чтобы выпить за то, что происходит между мной и Зейном.

Со звоном стекла о стекло мы поднимаем тост за отношения, в которые я каким-то образом запуталась. Улыбка на лице Зейна напоминает мне, что не все так плохо. Я могла бы быть счастлива здесь. Я уже счастливее, чем на прошлой неделе.

— Осмелимся ли мы выведать у тебя несколько историй? — Маркус задает вопросы. Его интерес больше ради сына, чем отца, но я могу услужить им в подробностях о моих прошлых горестях. — У тебя есть семья?

— Семья, — начинаю я, и мой голос выдает трепет в животе. — Это сложно, не так ли?

Мои слова приветствуются кивками согласия, и я чувствую дух товарищества, возникающий из взаимных невзгод, который запечатлевается глубоко в душе. Пришло время взять вино.

— Мои сделали все, что могли, после… Ну, после того, как мой отец сделал некоторые решения, которые ему дорого обошлись, — я оставила предложение подвешенным, потягивая вино, чтобы увлажнить губы, внезапно пересохшие от давно похороненных истин. — Он был полицейским, но иногда границы размываются, и люди падают. Он начал закрывать глаза на некоторые вещи, а потом ему начали за это платить. Когда его поймали, не только его репутация была разрушена, он стал жестким в плане денег.

— А что насчет твоей матери? — мягко спрашивает Зейн, его темные глаза отражают его собственные трудности в качестве родителя-одиночки.

— Она боец. Мне было семнадцать, мои сестры были моложе. Я делала все, что могла, чтобы помочь ей, но, в конце концов, я стоила ей больше, чем могла принести. Уехать и построить собственную жизнь, было единственным вариантом.

— Мне жаль, что ты не получила никакой помощи от тех, кто поставил твоего отца в такое положение, — взгляд Зейна вниз дает мне мало надежды на то, что он позаботится о семьях своих информаторов и наемных полицейских. Я знаю, что Зейн не будет виноват, если кого-нибудь поймают. Мой отец недостаточно хорошо заместил следы.

— Сейчас у них дела идут лучше.

Над нами воцаряется тишина, не неловкая, но полная. Я уверена, что эти трое мужчин знают кого-то изнутри. Это профессиональный вред в их роде деятельности. Я не могу судить их за их жизнь, я теперь сама убийца.

Вино пьется слишком хорошо, пока я слушаю, как Зейн рассказывает о своем отце. Кивки его сыновей и вес его слов указывают на то, что потеря его отца произошла недавно.

— Антонио был больше, чем просто моим отцом. Он был капо отца Эдварда. Он научил меня всему, что я знаю, и безостановочно поддерживал меня, даже после того, как ушел на пенсию. Он скончался три года назад.

Раздался коллективный кивок, жест уважения к усопшему. Он явно играл большую роль во всей их жизни, доказывая, что мужчины в этой семье живут долго и полноценно, даже если женщины не надо. Оставаться с этой семьей все равно кажется мне более выгодным вариантом, чем бежать оттуда, спасая свою жизнь и свободу.

Маркус подходит к нам с терпеливым и нежным взглядом в глазах. — Пора идти, чемпион, — объявляет Маркус, ласково взъерошивая волосы мальчика. — Тебе еще нужно почитать завтра в школу.

— Могу я вернуться завтра после школы? — спрашивает Алекс, глядя на меня так же, как и на его отца.

— Если Жасмин и дедушка не возражают? — Маркус обращает вопрос ко мне.

— Я бы хотела, чтобы ты был у меня, — я молюсь, чтобы это был правильный ответ, но совокупность кивков подтверждает это.

Алекс ненадолго сжимает плюшевого мишку сильнее, прежде чем передать его отцу. Он вскакивает и обходит комнату, чтобы обнять дедушку и дядю, прежде чем вернуться, чтобы в последний раз сжать меня в объятиях. Он вырывает Флиппи-Флоппи из рук отца, и они вместе выходят из комнаты.

— Давай, Лен. Я отвезу тебя домой, — Маркус бьет брата под ребра, и младший сын признает, что выпил слишком много, чтобы водить машину самостоятельно.

Наконец я могу изменить свое положение на сиденье, но не замечаю маленького тела рядом со мной. Зейн забавляет меня своим рассказом о своем приключении в землю Гардонии, чтобы построить логово с Алексом, и о том, сколько раз опасные звери сожрали бы его, если бы Алекс не спас его. Я улыбаюсь с интересом, но даже не имея образования по психологии, меня беспокоит постоянная тема борьбы с монстрами в пьесе Алекса. Мне нужно подумать об этом, прежде чем что-то говорить, поскольку у меня только сестры, я понятия не имею, беспокоюсь ли я здесь ни о чем.