Гнев

Глава сороковая

Жасмин

Я все еще застрял в этом желобе для белья, прижатой стальной трубой, поэтому не могу сесть. У меня все болит, а голос сорвался от криков и плача. Одеяло над моей головой снижает мои шансы услышать что-нибудь от Алекса, но мой разум играет со мной злую шутку, когда я слышу его тихий голосок, зовущий меня.

— Алекс, — я периодически кричу, но больше ничто не нарушает моего молчания.

Без ткани под ногами я чувствую холод сквозь носки. Я чувствую себя очень плохо одетой в этой ситуации, совершенно не готовой к чему-то подобному. Мне нужно попросить Зейна о дополнительных тренировках, если он все еще хочет меня. Как он мог хотеть меня после того, как подвергла Алекса такой опасности? Мне следовало сказать ему «да», когда он спросил, когда передо мной было готово все, что я когда-либо хотела. Не то чтобы обручальное кольцо могло спасти меня от этой глупости.

Не в силах признать поражение, я снова вытягиваю пальцы ног, нащупывая дно желоба в поисках выхода. Не могу поверить, что это все, что есть в плане экстренного побега. Если бы они все воспользовались трубами в экстренной ситуации, они бы все застряли. Я должна быть Чего-то не хватает. И снова я не могу найти свою свободу, а это значит, что я подвожу Алекса.

У моих ног раздается звук. Инстинкт заставляет меня смотреть вниз, пока моя голова не ударяется о трубу.

В желоб проникает полоска света вместе с сильным запахом жидкости для стирки.

— А, это те ноги, которые мы щем, — раздается голос Ленни, и от облегчения, которое он приносит, мои колени затекли. — Привет. С тобой там все в порядке?

— Проверь Алекса, пожалуйста. Я думаю, ему нужна помощь.

— У него достаточно родственников, которые этим занимаются, дорогая, позволь мне побеспокоиться о тебе, — чья-то рука на мгновение обхватывает мою лодыжку. — Сдвинь ноги вниз, я поймаю тебя, — уговаривал он ровным и обнадеживающим тоном.

Руководствуясь его инструкциями, я осторожно опускаю ноги вниз, чувствуя его присутствие. В тот момент, когда мои пальцы ног встречаются с его протянутыми руками, меня охватывает облегчение. Его хватка крепкая, и легким рывком он высвобождает меня из желоба. Когда я захожу в тускло освещенную прачечную, пуховое одеяло отваливается, как сброшенная кожа.

— Алекс, — выдыхаю я хриплым от беспокойства голосом, когда я прижимаюсь к стене, смахивая ворс и пыль с одежды. — Где он? С ним все в порядке?

— Вот, присядь на минутку, — Ленни подводит меня к маленькому табурету, где я могу разгрузить колени.

В глазах Ленни притяжение сжимает мою грудь. — Он не один, — отвечает он, в его голосе чувствуется скрытое беспокойство. — Доктор сейчас с ним.

Доктор.

Я поняла, что ему больно, когда услышала этот ужасный удар. — Могу я его увидеть?

— Я могу отвезти тебя к папе, он будет рад тебя видеть. Он узнает, можно ли у Алекса принимать посетителей.

Оглядев Ленни, я с удивлением увидела двух мужчин, одетых как охранники: один держал на поводке собаку, а счастливое животное жует теннисный мяч.

— Эти парни — Макс и Девен Чэмберс, а этот безумный псих — Кэт. Это она тебя нашла, — просвещает меня Ленни.

— Спасибо, Кэт, — хвалю я собаку, но мне нужно сообщить Зейну, что я в безопасности, и узнать, как поживает Алекс.

— Давай, пойдем на кухню. Маркус и папа ждут, — Ленни слегка касается моего плеча, подталкивая меня вперед.

Ленни ведет меня по коридору на кухню. Я на удивление близка к центру дома, где аромат свежего кофе приносит мне долгожданное облегчение.

Меня не встречают обычные веселые взгляды двух мужчин, стоящих возле кувшина с кофеиновым наслаждением.

Зейн улыбается, когда видит меня, прыгающего вперед, чтобы схватить меня в свои объятия, но я не вижу того облегчения, которое искала.

— Алекс? — бормочу я, кладя голову на грудь Зейна.

Челюсть Маркуса сжимается при упоминании имени сына.

— Он…? — мой вопрос затихает, не в силах выразить охвативший меня страх.

Зейн вздыхает, его теплое дыхание на моей голове напоминает мне, как мне холодно.

— Скажи мне, — настаиваю я, мой голос едва громче шепота, но несет в себе всю силу моей решимости. — Пожалуйста.

— Я рад тебя видеть, — Зейн уклоняется от вопроса. — Я так волновалась за тебя. Я уверен, что с Алексом все будет в порядке, но сейчас его осматривает врач.

— Беспокоимся, потому что мы думали, что тебя утащили. Не то чтобы ты оставила моего мальчика на произвол судьбы, а сама спряталась в уюте и тепле, — рявкает Маркус, отворачиваясь от меня.

— Маркус! — Зейн ругается.

— Ничего страшного. Я чувствую себя ужасно из-за того, что не могла ему помочь, — я вздыхаю, зная, что заслуживаю гнева, кипящего в обеспокоенном отце.

— Спасибо, что все в порядке, — Зейн целует меня в макушку.

Маркус резко встает, на этот раз ножки стула громко скрипят. — Ты должна была быть там, — кусает он, его слова резкие, разрезают напряженный воздух. — Ты обещала присматривать за ним.

Обвинение наносит мне тяжесть физического удара, и я шатаюсь под его тяжестью. — Я…

— Ты нужна была Алексу, — продолжает Маркус, повышая голос. — Где ты была, когда он…

— Маркус, пожалуйста, — вмешивается Зейн, протягивая руку, как будто пытаясь физически сдержать нарастающее раздражение в душе Маркуса. — Это не поможет.

— Тогда расскажи мне, как он! — слова вырвались из меня, мольба об отчаянии. — Пожалуйста.

Глаза Зейна опускаются на пол, тяжелое дыхание вырывается из него, когда он, кажется, собирает силы. — Он еще не проснулся, — говорит он тихо, его голос едва громче шепота. — Алекс… он без сознания.

— Без сознания, — эхую я. — Мне очень жаль, что я оставила его. Я думала, что он последует за мной, и не смогла вернуться, как только оказалась внутри. Я испробовала все, чтобы вернуться к нему.

Я так долго сдерживала свои рыдания, отодвигая их на задворки своего сознания за барьером решимости; теперь невозможно скрыть то горе, которое я чувствую.

Зейн притягивает меня ближе. Положив голову ему на грудь, я слышу прерывистое дыхание, пока он сам сдерживает слезы.

— Они еще мало что знают, — признает он. — Но врачи делают все, что могут.

— Все, что могут, — повторяю. Это звучит очень критично.

Мой разум перемещается в темное место, где бедный мальчик находится без сознания из-за отсутствия крови или из-за того, что ему проломили череп. Зейн действительно не дал мне много информации, чтобы продолжать здесь. Но мрачные мысли в моей голове хотят за это крови Десмонда.

— Это был Десмонд. Я его не видела, но узнала его голос.

Я заслуживаю платы за то, что произошло, и знаю, что потеря Зейна будет моим наказанием. Они еще не просили меня уйти, и я знаю, что сегодня они этого не сделают. Но это произойдет со временем. Это будет первый раз в моей неустроенной жизни, когда мне не захочется уезжать. Я хочу Зейна и его семью больше всего на свете, но поняла это слишком поздно.