Гнев

Глава тридцать шестая

Жасмин

Я села рядом с Алексом и разразилась смехом, когда мультяшный койот становится жертвой еще одного злополучного замысла. Такие мультфильмы я смотрела в детстве, но Алекс считает их забавными, а его смех заразителен.

— Ты это видишь? — Алекс задыхается между смехом, указывая на персонажа, которого только что сжали в форму аккордеона, только чтобы прийти в норму с эластичной упругостью, которая не поддается никакой логике. — Это так глупо!

Я не могу удержаться от смеха в этот простой момент радости. В воздухе витает запах попкорна с маслом, аромат нашего тайного перекуса после школы. Все в этом кажется кусочком совершенства, образцом дней, которые я увижу перед собой, если приму Зейна.

Это вопрос «если» или просто вопрос «когда?»

Я хочу этого, мне просто нужно преодолеть чувство, что еще слишком рано.

Грохот двигателя автомобиля на подъезде грозит положить конец нашему свиданию. Однако я знаю, что просто поменяю Алекса на Зейна, и это постоянная договоренность, с которой я могу жить.

— Это папа? — голос Алекса дрожит от волнения. Он вскакивает на ноги и бросается к окну, чтобы выглянуть наружу.

— Может быть, — отвечаю я, зная, что Зейн с такой же вероятностью вернется первым.

Машина, подъехавшая к дому, не принадлежит ни Зейну, ни Маркусу.

— Это не папина машина, — шепчет Алекс, его первоначальный энтузиазм перерастает в замешательство. Он прижимается своим маленьким носом к прохладному стеклу, беспокойно морща лоб. — Кто они?

— Наверное, просто охрана. Давай продолжим смотреть мультики, ладно? — предлагаю я, пытаясь замаскировать укоренившееся беспокойство. Мне не следует волноваться. Зейн оставил мужчину сидящим в своей машине, когда Алекс вчера остался со мной. Сегодня я не ожидала бы другого.

— Нет, — в одно мгновение маленькая рука Алекса с удивительной силой сжимает мою. Его широко раскрытые глаза полны страха и настойчивости, когда он тащит меня к лестнице. Я спотыкаюсь вместе с ним, оставляя телевизор, показывающий предательство нашего присутствия на территории. — Плохие люди пришли, когда я был маленьким. Папа говорит, что ничто никогда не является ничем.

Наверху в коридоре тихо и холодно. Мы прокрадываемся в спальню Алекса, где лежит незаправленная кровать — крепость подушек и одеял из наших игр. Алекс ведет меня вокруг шкафа к небольшой щели за ним. Мы вместе присели на корточки, ожидая какого-нибудь подтверждения любой из наших мыслей. Если это охрана, мы останемся здесь, пока Алекс снова не почувствует себя в безопасности. Если это не так…

Я не хочу думать о результате, если это не так.

Наше ожидание прерывается внезапным грохотом разбивающегося стекла снизу. Я ошибалась насчет наших гостей. Я прижимаюсь к мальчику рядом со мной, надеясь, что он найдет утешение в моих объятиях. Это все, что я могу сделать, поскольку мой разум ищет другие варианты.

— Шшш, — шепчу я, приложив палец к губам. Алекс кивает, его тело плотно прижимается к моему, дрожа от усилий. Звук голосов подтверждает, что в доме есть люди, даже если я не понимаю, что они говорят. Мы слушаем, как они сознательно двигаются по лестнице. Они не издают звуков грабителей, забирающих вещи, и я уверена, что они здесь из-за меня. Я чувствую, как Алекс сдерживает рыдания, его грудь быстро поднимается и опускается, и я знаю, что должна защитить его. Я обнимаю его, заставляя свой собственный страх успокоиться, пока мы ждем, молясь, чтобы опасность миновала и оставила нас нетронутыми.

Минуты тянутся, наши тела зажаты в узкой щели.

С каждым шагом движения злоумышленников становятся все громче и ближе, они поднимаются по лестнице, их угрожающее присутствие вторгается в наше укрытие.

— Вот, — настойчиво произносит Алекс, голос едва слышен. Он протягивает руку, пальцы на мгновение шарят, прежде чем нащупать маленькую ручку желоба для белья. — Иди, — настаивает он, распахивая дверь внутрь со скрипом, который, кажется, эхом разносится в напряженном воздухе, как крик. Сердце у меня подпрыгивает, нервы на пределе.

— Алекс… — начинаю я протестовать, но он прерывает меня решительным покачиванием головы, непреклонно указывая на желоб.

— Быстрее! — призывает он, глядя на закрытую дверь спальни.

Я знаю, что нет времени для дискуссий, нет времени для колебаний. Я доверяю мальчишеским инстинктам и перекидываю ноги через край, чувствуя прохладные металлические стенки желоба для белья на своей коже. Это тесно, вольер, не предназначенный для взрослых, но адреналин и страх придают мне гибкость. Я скользю вперед ногами, проход поглощает меня тенью, когда я соскальзываю вниз и приземляюсь внизу на мягкое одеяло.

— Иди за мной, — шепчу я вверх, ожидая увидеть надо мной кроссовки Алекса. Но они никогда не приходят. Вместо этого я слышу слабый шорох, а затем звук закрывающейся распашной двери. Мой желудок падает, когда я понимаю, что он не придет. Алекс жертвует своим укрытием ради меня, оставаясь позади, обеспечивая мой побег. — Алекс! — я кричу в отчаянии; мой голос дрожал от волнения. Мои руки бесполезно цепляются за скользкий металл надо мной, пока я пытаюсь найти путь обратно к нему.

Паника сжимает мою грудь, когда я пытаюсь повернуть вспять, пальцы пытаются ухватиться за полированный металл парашюта. Гладкие стены не дают никакой поддержки, и мои ладони пачкают поверхность потом от страха. Мое дыхание становится прерывистым; каждый выдох затуманивает узкое пространство вокруг меня. С каждой попыткой подняться вверх мое тело соскальзывает все дальше вниз, а мягкая куча одеял и запасных постельных принадлежностей внизу создает непреодолимый барьер.

— Давай, — бормочу я про себя, вызывая прилив сил, питаемых адреналином. Но это все равно, что пытаться подняться на горку, покрытую льдом, мои усилия тщетны. Реальность такова, что я в ловушке, зажатая между холодными объятиями желоба и мягкой блокадой, блокирующей любой шанс на побег.

Я расправляю плечи, скручиваясь в отчаянии, но это лишь еще сильнее сжимает меня. Парашют, кажется, сжимается от моей нарастающей паники, воздух становится густым и тяжелым. Я стучу сжатым кулаком по неподатливому металлу, звук глухой и теряется в туннеле, заставленном бельем.

— Алекс, — шепчу я, и это имя — тихий призыв к мужеству. Он предусмотрительно спрятал меня здесь, чтобы защитить меня. Теперь моя очередь проявить смелость и поверить, что у него есть план. С решимостью, крепнущей в груди, я останавливаю свои безумные движения и заставляю себя размеренно дышать. — Думай, — убеждаю я себя, напрягая глаза в тусклом свете, проникающем сверху. Среди хаоса должен быть выход, решение. А пока я буду ждать, слушать и надеяться — на безопасность, на спасение, за ум Алекса, который помог нам пройти через это мучительное испытание.