Город Звёзд

Глава 16 Первый полет

Было просто здорово, что в последний день семестра занятия в школе заканчивались уже в полдень. Собственно, и до этого часа ученики, упивающиеся предвкушением семи недель свободы, практически ничего уже не делали. Примерно половина из них собиралась провести каникулы где-нибудь в солнечных краях, остальные же были счастливы побездельничать и под английским небом — даже те, кому, чтобы выйти в отличники, предстояло еще ой как много поработать.

Разговоры о каникулах заставили Джорджию подумать и о ее собственных планах на лето. Следующие две недели она намеревалась провести с Алисой в Девоне, а сразу же после этого помочь Фалько «переместиться». Предполагалось, что в конце августа она поедет вместе с Ральфом и Морой во Францию — без Рассела, слава Богу. Большим плюсом этого лета было для Джорджии то, что первые пять недель Рассел собирался немного подзаработать с тем, чтобы потом вместе с приятелями съездить на две недели в Грецию.

Сейчас Джорджия отсчитывала на пальцах дни — Звездные Скачки должны были состояться пятнадцатого августа. Это Джорджия уже знала. «Их всегда проводят в этот день, — сказал ей Паоло. — День Владычицы Небесной, хотя наши друзья мануши называют его днем Богини». День этот приходился на пятницу, и Джорджии безумно хотелось увидеть Скачки, хотя это и было связано с определенными проблемами, поскольку начинались они в семь часов вечера, когда уже начинало смеркаться.

Поездка во Францию была намечена на следующие за той пятницей выходные. Джорджии оставалось благодарить судьбу за то, что Ральф был сейчас завален работой. Он менял проводку в одном старом доме и никак не мог уехать, прежде чем покончит с этим. Детали будущего отпуска были окончательно уточнены совсем недавно. Сначала Мора настояла на том, чтобы Ральф согласился с предложенной ею датой, а потом от одной недели, которую они собирались провести в Лангедоке, пришлось все-таки отказаться — Ральф сказал, что иначе ему с работой никак не управиться. Если бы не это, попасть на Скачки у Джорджии не было бы никаких шансов.

Вторую половину дня Джорджия провела в своей комнате, готовясь к запланированному на эту ночь пробному переносу. Она старательно пыталась припомнить рост и телосложение Фалько. Для своих тринадцати лет он был довольно тоненьким и хрупким, но Джорджия решила, что ее старая рубашка с короткими рукавами и тренировочные брюки будут ему как раз впору. Ступни у него маленькие, так что и кроссовки Джорджии должны подойти. Вид у Фалько будет не слишком шикарный, но, во всяком случае, не привлечет особого внимания, если, конечно, не учитывать его искалеченные ноги.

Джорджия умыкнула пару тростей и, чтобы скрыть их отсутствие, расставила чуть пореже заполнявшие стойку зонты, велосипедные насосы и даже старый игрушечный меч Рассела. Трости выглядели не слишком-то подходящими для того, чтобы на них опирался мальчик. Костыли были бы намного лучше, но Джорджия не имела понятия, где их раздобыть. Пока она поставила трости в глубине своего шкафа.

Теперь оставалась трудная проблема белья. Джорджия не знала, что носят тальянцы под верхней одеждой, и не имела ни малейшего желания расспрашивать их об этом. Она всегда обнаруживала под своим мальчишеским тальянским костюмом то, что было на ней в момент перемещения. Пришлось даже надевать самые легкие из ее лифчиков и трусиков, чтобы не слишком потеть под жарким реморским солнцем.

О том, чтобы предложить Фалько пару своих трусиков, нечего было и думать. Ничего не поделаешь, придется стащить у Рассела пару его спортивных трусов. Трудная и довольно рискованная операция, поскольку Рассел был дома. Дважды, когда Джорджия выходила в ванную, он наблюдал за нею, стоя в дверях своей комнаты, и ей приходилось притворяться, что она берет полотенце или что-то из своего белья.

На Джорджию Рассел поглядывал с откровенным презрением.

— Чего это ты суетишься? — спросил он, увидев ее во второй раз

— Собираю вещи для Девона, — ледяным тоном ответила Джорджия. — И это, между прочим, не твое дело.

— Ах, да, — протянул Рассел. — Новая подружка. Еще одна лошадница. Будете обе получать удовольствие, раскорячившись на каком-нибудь жеребце.

Джорджия ответила испепеляющим взглядом. Немного позже, услышав, что Рассел вышел, она бросилась к сушильному шкафу. Выбрать следовало одну из новых пар, чтобы резинка всё еще оставалась тугой, потому что Рассел был намного плотнее, чем стройный Фалько. Сердце Джорджии отчаянно колотилось, когда она уносила свою добычу, чтобы спрятать ее вместе с тросточками. Что, интересно, сказал бы Рассел, увидев сводную сестру с парой его спортивных трусов?

К счастью, для размышлений на эту тему времени не было, потому что, взглянув на часы, Джорджия поняла, что вот-вот опоздает на урок музыки. Схватив скрипку и папку для нот, она бросилась на улицу.

Подходя к дому Мулхолландов, Джорджия замедлила шаг. Столько случилось с тех пор, когда неделю назад она последний раз приходила сюда на урок. Джорджии даже не приходило в голову, как тяжело ей будет теперь смотреть в лицо матери Люсьена. Викки Мулхолланд отворила ей дверь с обычной дружелюбной улыбкой, но на этот раз Джорджия различила скрывающуюся за улыбкой печаль.

Когда урок был закончен, Викки, к удивлению Джорджии, предложила ей чашку чаю.

— Сегодня у меня уже больше нет уроков, — сказала она. — Все мои пятничные ученики начали уже разъезжаться на каникулы.

Джорджия была только рада приглашению. Они ведь наверняка будут говорить о Лючиано. Девочка как раз смотрела на его фотографию, когда Викки внесла поднос с чашками и песочным печеньем.

— Ты же знала моего сына? — полуутвердительно спросила Викки.

— Да, — ответила Джорджия. — По оркестру. — Она отпила пару глотков чаю, думая о том, насколько старше выглядит Лючиано по сравнению с Люсьеном на фотоснимке. — Мне так жаль…

Наступило молчание. Джорджия думала о том, что рассказывал ей Лючиано. О том, что иногда ему удавалось на несколько мгновений перемещаться в свой прежний мир. Он говорил, что родители видели его. Хотелось бы знать, как Викки восприняла загадочные появления своего умершего сына. Увидев его в первый раз, она наверняка решила, что сходит с ума. Легче или, наоборот, тяжелее становилось от таких видений измученной горем матери? Джорджия знала, что вряд ли когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос. Это не было темой, на которую ее учительница музыки стала бы разговаривать.

— Как ты считаешь, это глупо с моей стороны держать на столе его фотографию? — неожиданно спросила Викки.

— Нет, конечно же, нет, — сказала Джорджия. — Я думаю, ему бы это понравилось.

Викки как-то странно взглянула на нее и тихо проговорила:

— Я тоже так думаю… Мне так его не хватает.

Лючиано не без успеха овладевал искусством верховой езды. Он уже научился, перейдя на рысь, приподниматься и вновь опускаться в седле, хотя при этом уставал и чувствовал, как начинают болеть мышцы. Дондола была послушной лошадью, а Детридж терпеливым учителем. Хотя, конечно, по меркам Чезаре всё это было сущей ерундой. Юный тальянец скакал на неоседланном Архангеле, и Лючиано был далеко не единственным, кто наблюдал за этим со смесью восхищения и легкого страха. Конюшие всех округов собирались у скаковой дорожки, наблюдая за своими наездниками и взвешивая шансы противников.

Лючиано, закончив свою тренировку, задержался у дорожки, наблюдая за Чезаре, и всё еще оставался там, когда к нему подошла Джорджия.

— Он великолепен, не правда ли? — сказал Лючиано.

— Просто фантастичен, — согласилась Джорджия. — И как отлично он и Архангел понимают друг друга. Кому угодно будет тяжело обойти их.

Чезаре соскочил с лошади и подошел к ним. Он был весь в поту, но радостно улыбался.

— Хочешь попробовать, Джорджия? — спросил он.

Лючиано наблюдал, как теперь уже Джорджия вскочила на рослого коня. Она тоже, вне всяких сомнений, была отличной наездницей. На неоседланной лошади она не рисковала скакать быстрее, чем легким галопом, но посадка у нее была прекрасной да и скорость вполне приличной. Когда Джорджия вновь подъехала к ним, лицо ее сияло от восторга.

— Давай пойдем куда-нибудь и поговорим, — предложил Лючиано.

Они уселись на поросшей травой насыпи, окружавшей скаковую дорожку. За нею виднелись поля, на которых, как сказал им Чезаре, выращивались осенние крокусы. Потом из этих крокусов изготавливался тот самый шафран, которым славилась Ремора. Сейчас поля начинали уже покрываться зеленью пробивающихся ростков, а через пару недель город, по словам Чезаре, будет окружен морем золота и пурпура.

— Ты хочешь провести пробу уже сегодня? — спросил Лючиано.

— По-моему, это единственный способ выяснить, получится ли что-нибудь из «перемещения» Фалько, — ответила Джорджия. — Кое-какие приготовления я уже сделала.

— Это ведь может кончиться для тебя большими неприятностями, не так ли? Я имею в виду, если кто-нибудь обнаружит его в твоей комнате.

— Я знаю, — ответила Джорджия. — Только я не могу придумать ничего другого. А ты?

Лючиано покачал головой.

— Я просто не могу представить, как Фалько сможет приспособиться к жизни мальчика двадцать первого века.

— Мне кажется, ты сумел прекрасно приспособиться к жизни шестнадцатого, — спокойно заметила Джорджия.

Немного помолчав, Лючиано проговорил:

— Можно задать тебе один вопрос?

Джорджия кивнула.

— Ты по-прежнему берешь уроки музыки у… ну, у моей мамы?

— Да, — ответила Д жорджия. — Сегодня только была у нее.

— И… она когда-нибудь говорит с тобой обо мне?

— Обычно нет. Но сегодня говорила.

Несколько мгновений Лючиано молчал, схватившись руками за голову.

— Можем мы поступить так с семьей Фалько? — спросил он затем. — Я имею в виду, что у меня не было выбора, но он то спокойно собирается покинуть отца, сестру, братьев. Как это отразится на них? И на нем самом? Ты знаешь, что я несколько раз возвращался, чтобы хоть увидеть родителей. Это по-настоящему тяжело.

— Я знаю, — ответила Джорджия. — Не думаю, что я на его месте решилась бы пойти на такое. Но он — необычная личность. И он хочет этого.

Фалько казалось, что оставшиеся до наступления ночи часы растянулись до бесконечности. Он ожидал, что Лючиано и Джорджия придут перед самыми сумерками. Возбуждение мешало ему сесть и почитать что-нибудь. В конце концов он добрел до конюшен, где его встретил Нелло, удивленный и несколько встревоженный визитом юного принца.

Оказавшись рядом с лошадьми, Фалько почувствовал себя спокойнее. Его заветной мечтой было получить возможность снова скакать верхом, а не тащиться никчемным пассажиром в карете. За это он с готовностью отдал бы всё на свете.

Фалько ковылял между стойлами, поглаживая лошадей и заговаривая с каждой из них. Он всё еще знал их по именам — Фьордилиджи, Амато, Карамелла — и они помнили его и приветственно ржали, когда он проходил мимо.

— А что там за лошадь? — спросил Фалько, вглядываясь в темное стойло, где виднелся незнакомый ему силуэт покрытой попоной лошадки.

— О, просто новая кобылка, которую мы объезжаем для вашего отца, — нервно ответил Нелло, стараясь отвести Фалько подальше от стойла. — Я бы не подходил к ней. Очень уж норовистая.

Фалько позволил конюху проводить его обратно на залитый солнцем двор, но, уходя, он услышал, как странная кобылка тихонько заржала — так жалобно, что звук этот надолго врезался в память мальчика.

В округе Львицы слепой мануш поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то очень далекому.

— Что случилось? — спросила Рафаэлла.

— Что-то неладное творится в этом городе, — сказал Аурелио. — Это уже выходит за рамки обычных перед Скачками подкупов и сделок. Если кто-то забрал zhou volou у Овна, значит, этот кто-то пытается украсть их счастье. И Богиня рассержена.

— Что она сделает? — спросила Рафаэлла.

Аурелио обратил свои темные незрячие глаза в ее сторону.

— Поживем, увидим, — ответил он. — Только для того, кто ворует счастье, это обернется большой бедой.

Приближалось время, назначенное для пробного перемещения Фалько. Он уже дал знать прислуге, что его друзья останутся во дворце на ночь. Для них приготовили соседние с покоями Фалько комнаты, и все трое поужинали в семейной трапезной. Зал был намного меньше, чем тот, в котором когда-то праздновались именины Гаэтано, но всё же достаточно велик для того, чтобы вызвать у Джорджии чувство благоговейного трепета.

Что подумает Фалько, привыкший к дворцам с их бесчисленными комнатами, о ее скромном жилище?

Джорджия и Лючиано пытались дать Фалько представление о жизни в двадцать первом столетии, но вскоре отказались от этой бессмысленной затеи. Фалько, например, просто не мог осознать возможность существования движущихся без лошадей экипажей. «Если лошади не тянут их спереди, то, значит, толкают сзади?» — спросил он недоверчиво. Наконец они решили, что лучше будет, если при этой пробной попытке Фалько просто увидит всё своими глазами.

Джорджия почти не ела, да и все трое стремились приступить к делу. После того, как в Талии стемнело, у них оставалось всего несколько часов для перехода в другой мир и возвращения оттуда. Фалько отпустил прислугу, и все трое отправились в его спальню, где Джорджия вынула серебряное колечко из своей брови. Она подала его мальчику, и тот, несколько мгновений с любопытством повертев колечко, надел его на свой мизинец.

Зайдя за ширму, Фалько переоделся и вернулся, выглядя в своей белой ночной рубашке до смешного хрупким и юным. Присев на край своего огромного ложа, Фалько спросил:

— Что я должен буду сделать?

Джорджия подошла и села рядом с ним.

— Это и просто, но одновременно и тяжело. Ты должен уснуть, думая о моем доме в Англии, доме, откуда пришло это колечко. Я расскажу тебе о нем, так что ты сможешь его представить. Теперь ложись, а я устроюсь на полу рядом с твоей постелью.

Фалько не без усилий забрался на свою высокую кровать, а Джорджия улеглась на парчовом ковре рядом с нею.

— Это будет похоже на сказку перед сном, — сказала она. — Я расскажу тебе, как выглядят мой дом и моя спальня. Помни только, когда проснешься в новом мире, то, о чем я тебе говорила. Если всё пройдет нормально, я тоже буду там. Если проснешься первым, просто разбуди меня.

Джорджия вынула из кармана свой собственный талисман.

— Лючиано, — проговорил Фалько. — Не покидай нас.

— Не покину, — ответил Лючиано, усаживаясь в стоявшее рядом с ложем кресло. Он знал, что ему предстоит долгая ночь.

Солнечные лучи потоком лились сквозь окно — прямо налицо Джорджии. Она лежала в своей постели, изогнувшись, словно ложка, чтобы костлявая спина Фалько не давила ей в ребра. Какое-то мгновение Джорджия и сама не могла поверить, что всё удалось.

— Фалько! С тобой всё в порядке? — прошептала она затем.

Он повернулся к ней, обводя своими огромными глазами незнакомую комнату.

— Мы это все-таки сделали! — сказал он, осторожно снимая с пальца колечко, которое Джорджия тут же вставила себе в бровь.

Спрыгнув с кровати, Джорджия занялась английской одеждой, в которую надо было переодеть Фалько. Она показала ему всё, включая немало озадачившее мальчика белье. Затем она подала ему тросточки.

— Я пойду и переоденусь в ванной, — сказала она, — а ты тем временем надень всё это, а свою ночную рубашку спрячь под простыней. Дверь за собой я запру.

Фалько молча кивнул, и Джорджия, прихватив свою одежду, выскользнула из комнаты.

Было раннее субботнее утро, и никто еще не проснулся. Быстро приняв душ и переодевшись, Джорджия вернулась в свою комнату. Стучать в дверь было бы слишком рискованно, и она просто вошла, надеясь, что Фалько будет уже в приличном виде.

К своему изумлению, она увидела сидящим на краю кровати самого обыкновенного мальчишку. Только и того, что виду него был слегка ошарашенным и рубашку-безрукавку он надел задом наперед, И еще для современного мальчишки он был необычно красив. Тем не менее, пришельцем из иного измерения он вовсе не казался.

— Великолепно выглядишь, Фалько, — прошептала Джорджия.

Попытавшись улыбнуться, он ответил:

— Прошу прощения, но мне необходимо облегчиться.

— Конечно. Дверь в ванную — первая с правой стороны. Только постарайся не шуметь.

Джорджия заставила себя даже не думать о том, что будет, если Рассел столкнется с Фалько на лестничной площадке. Взяв тросточки, Фалько поднялся с кровати, но нерешительно замер на месте.

— Мне не ванна нужна, — пробормотал он.

Джорджия мысленно обругала себя зато, что накануне не объяснила мальчику нечто, столь существенное. Осторожно, стараясь не смущать ни его, ни себя, она вкратце описала устройство современного туалета. Глаза Фалько расширились от изумления.

Джорджия проводила его к двери и проследила за тем, как он добрался до ванной и вошел в нее. Как закрыть дверь на задвижку, Джорджия объяснила, но всё время, пока Фалько находился внутри, ее трясло от страха. Всё предприятие начинало казаться до чудовищного невыполнимым, а ведь это была только пробная попытка.

Она услышала звук сработавшего слива, а через пару мгновений Фалько вышел и проковылял в комнату Джорджии. Первый барьер был взят.

К собственному удивлению, Лючиано, сидя в кресле, ухитрился немного вздремнуть. Комната была залита лунным светом. Шея затекла, так что он встал и потянулся, а потом заглянул в кровать. Казалось, что Фалько спит, разбросав по подушке свои темные локоны. Джорджии не было и следа.

Несколько мгновений Лючиано не отводил взгляд от спящего мальчика. Выглядел он вполне нормально, но Странник знал, что смотрит на человека, отсутствующего в этом мире. Лючиано охватило чувство отчаянной тоски по родному дому.

— Чем ты собираешься сегодня заняться? — спросила Мора. — тебе перед поездкой не нужно сделать никаких покупок?

— Спасибо, мам, — ответила Джорджия. — У меня уже есть всё, что может понадобиться. Практически я уже собралась. А сегодня хочу сходить в Британский музей.

Со стороны Рассела послышалось что-то вроде фырканья.

— В чем дело, Рассел? — спросил Ральф.

— Да ничего — просто не в то горло попало, — объяснил Рассел.

— Это школьное задание? — поинтересовалась Мора.

— Да, — солгала Джорджия. — Для самостоятельной работы по древним цивилизациям. Хочу еще до отъезда сделать кое-какие заметки.

— Вот так фокус, — пробормотал Рассел под прикрытием шума убираемой со стола посуды.

«По крайней мере, в музей он со мной не увяжется, даже чтобы помучить меня,» подумала Джорджия. В любой музей Рассела и силком было невозможно затащить. Однако необходимо выяснить, чем будут заняты родители и Рассел. Вывести Фалько из дома может оказаться самой трудной из всех задач.

Джорджии повезло. Рассел и Ральф надели спортивные костюмы, собираясь отправиться в гимнастический зал, а Мора сказала, что запрется в комнатке, которую она и Ральф использовали в качестве рабочего кабинета, и приведет в порядок счета.

— Я уже целую вечность собираюсь этим заняться, — объяснила она с сокрушенным видом.

Джорджия подождала, пока мужчины уйдут из дому, а затем приготовила чашку кофе и отнесла ее матери в кабинет. Волосы Моры были всклокочены, и она, покусывая конец ручки, нажимала клавиши калькулятора.

— Я ухожу, мам, — сказала Джорджия. — Вернусь только после ленча.

— Спасибо за кофе, Джорджия, — с благодарной улыбкой проговорила Мора. — И возьми-ка немного денег. — Она вынула из кошелька двадцатифунтовую бумажку. — Это тебе на ленч и на проезд.

Джорджия знала, что в ближайшее время Мора не станет выходить из кабинета, а потому воспользовалась случаем вывести Фалько из дома. С лестницей Фалько, оказавшийся на удивление ловким, управился без труда. После огромных лестниц Санта Фины два лестничных пролета в Ислингтоне вряд ли могли смутить его.

Джорджия уже рассказала Фалько о своем плане поискать подобную ее талисману этрусскую лошадку. В подоплеке же этого плана лежало желание дать Фалько почувствовать, что такое центр Лондона. И он это почувствовал, едва они успели выйти из ворот. Пара самых обычных автомашин, проезжавших мимо, заставили его буквально подпрыгнуть от ужаса. Все попытки Джорджии дать ему понятие об автомобилях и уличном движении оказались ничем по сравнению с реальной действительностью. Тут уж Фалько ничего не мог с собою поделать. Зато отсутствие у него тени, на которое указала Джорджия, мало взволновало Фалько.

Дорога до станции метро на Каледониан Роуд отняла у них массу времени. Джорджия заранее выяснила, что на этой станции имеется лифт, так что Фалько не придется мучиться с эскалатором. Она только не учла, как медленно ходит Фалько и сколько раз он будет останавливаться, испуганный проносящейся мимо машиной. В конце концов Джорджия завела его в кафе.

— Так или иначе, тебе надо позавтракать, — сказала она.

Она заказала чай и сэндвичи с яичницей. Фалько, никогда прежде не пробовавший ни того, ни другого, проглотил всё в один присест. Похоже, ему это пошло на пользу. Остаток пути оказался легче, хотя Фалько в испуге отпрянул, когда поезд метро начал с грохотом приближаться к платформе. Джорджия поняла, сколько необычного содержится в ее будничной жизни, если смотреть на нее глазами шестнадцатого века.

При пересадке на Лестер Сквер пришлось воспользоваться эскалатором, но он был коротким, так что Фалько справился без особых проблем. Тем не менее, когда они вышли из метро на Гудж-стрит, он уже совсем выдохся, а предстояло еще порядком пройти пешком.

Когда они оказались на углу Гоуэр-стрит и Грейт Рассел-стрит, Фалько облегченно вздохнул.

— Пришли наконец-то! Я бы скоро уже начал с ног валиться.

Джорджия поняла, что он принял за цель их экспедиции стоявший на углу нарядный магазин, в котором продавались книги по искусству и на вывеске которого было написано «Британский музей». Что же он скажет, увидев здание настоящего музея?

— Еще совсем немножко осталось, — подбодрила она Фалько, ведя его по Грейт Рассел-стрит мимо черных прутьев ограды. Еще через пару минут они оказались у ворот, и Фалько увидел здание музея во всем его великолепии.

— Но это же дворец! — вырвалось у мальчика. — Какой могущественный принц или герцог живет в нем?

— Никакой, — ответила Джорджия, — но я рада, что он произвел на тебя впечатление.

Она повела Фалько через заполненный туристами и голубями двор музея. У массивной бронзовой головы, стоявшей слегка в стороне, Фалько остановился и долго разглядывал ее.

— Это фрагмент? — спросил он. — Вся статуя должна быть просто гигантской. А где всё остальное?

— Всё здесь, — объяснила Джорджия. — Так уж это было задумано скульптором.

Теперь им предстояло подняться по длинному ряду ступеней, ведущих к главному входу. К концу подъема Фалько совсем уже обессилел. Тем не менее, услышав от Джорджии, что то, к чему они направляются, находится на втором этаже, он с готовностью направился к широкой мраморной лестнице.

— Погоди, — сказала озабоченная его усталым видом Джорджия. — Тут должен быть лифт. В наши дни они есть повсюду.

Услышав, наверное, ее слова, к ним подошел один из служителей музея.

— Лифты вон в той стороне, мисс. Но, может быть, вы возьмете коляску для вашего друга? Это здесь рядом.

Он провел их за угол, где стоял в ожидании желающих ими воспользоваться целый ряд сложенных инвалидных колясок.

— Сколько это стоит? — шепотом спросила Джорджия, всерьез обеспокоенная стоимостью своего предприятия. Слава Богу, Мора дала ей денег.

— Бесплатно, мисс, — улыбнулся служитель. — Просто поставите на место, когда будете уходить.

Он взял одну из колясок, раскрыл ее и показал, как пользоваться тормозами. Фалько был потрясен. Осторожно зажав между коленями свои тросточки, он спросил:

— И она будет ехать сама?

Джорджия вспомнила, что рассказывала ему о колясках с электрическим приводом.

— Эта не будет, сынок, — ответил служитель. — Тут, видишь ли, тебе придется либо вращать колеса руками, либо позволить своей подруге толкать коляску — здесь вот для этого приделаны ручки.

— Я буду толкать ее, — твердо проговорила Джорджия. — Большое спасибо за помощь.

Когда они уже двинулись с места, Джорджия услышала, как служитель негромко сказал, обращаясь к своему коллеге:

— Бедный паренек. Странно, почему у него нет своей коляски. Он же едва может ходить.

Джорджия быстро направилась клифту. Кабина была совсем маленькой: когда они вошли, там почти не осталось места для кого-либо еще. К счастью, никто к ним и не присоединился. Пришлось несколько раз подниматься, а затем снова опускаться, потому что первый этаж был почему-то обозначен цифрой 2, а второй — не менее загадочным образом — цифрой 6. Наконец они добрались до цели. Джорджия вытолкнула из кабины коляску, а затем остановилась, чтобы взглянуть на мальчика. Пока они то поднимались, то опускались, а Джорджия бормотала что-то насчет загадочного обозначения этажей, Фалько молчал. Сейчас Джорджия увидела, как он бледен и напуган.

— Всё в порядке, Фалько, — сказала она. — Это просто еще одна из наших машин. Для того, понимаешь ли, чтобы быстро попасть из одного места в другое. Люди всё время пользуются ими. Это совершенно безопасно.

«Интересно, что бы он подумал о транспортерах из сериала «Звездный путь»,» пришло в голову Джорджии. Решив немного отвлечь внимание Фалько, она подкатила коляску к окну, выходившему на внутренний двор музея.

«Царица Савская» гласила афиша на одной из дверей, в которую заходили группки посетителей.

— Это ее дворец? — с расширившимися глазами прошептал Фалько.

— Нет, — ответила Джорджия. — Просто специальная выставка, посвященная ей. Послушай, мы уже почти на месте. Я спрошу у служителя, как найти этрусский зал.

Им пришлось пройти через длинную галерею, полную витрин с выставленными в них древними монетами. Фалько несколько раз задерживался, чтобы осмотреть большие бронзовые весы для взвешивания монет.

— Я видел такие же в Джильи, — заметил он. — Богатство семейства ди Кимичи было ведь, знаешь ли, создано нашими предками-банкирами.

Затем они оказались в зале 69, где их встретила у входа потрясающая мраморная статуя, изображавшая мужчину, вонзавшего кинжал в шею быка, и маленькую собачку, подпрыгнувшую, чтобы слизать мраморную кровь, льющуюся из раны.

— Митра, — прочла Джорджия, — Рим, второе столетие до Р.Х.

— Почти такая же стоит и в Санта Фине, — негромко сказал Фалько. — Во дворе нашего дворца — я тебе покажу, когда мы снова окажемся там. Только мы, конечно, называем ее ремской.

В конце концов они добрались до зала 71 — «Италия до возникновения Римской империи» — и занялись поисками крылатой лошадки. Фалько хотелось самому двигать свою коляску, так что они разошлись по разным концам зала. Внезапно Фалько позвал:

— Джорджия! Подойди и посмотри на вот это!

Она поспешила, чтобы взглянуть на его находку. Это были четыре бронзовые фигурки размером примерно в четыре дюйма, изображавшие юношей и их лошадей. Джорджия прочла надпись на табличке:

Длинные волосы обнаженных юношей были завязаны сзади совсем по-девичьи, но сами наездники были широкоплечи и мускулисты. Лошади были не оседланы, и все наездники соскакивали с них на правую сторону.

— Просто чудо, правда ведь? — сказал Фалько. — Ты знаешь, что Звездные Скачки, по общему мнению, берут начало от таких вот соревнований? Наши предки — мы называем их рассенанцами — обычно соревновались на прямой дорожке и в конце ее соскакивали со своих лошадей. Побеждали те, чьи лошадь и всадник первыми пересекали черту.

Крылатую лошадь они нашли, правда, в другом месте. Не статуэтку, а рисунок на вазе из черного камня. И еще на одном рисунке, помещенном под таблицей с этрусской хронологией. Этот рисунок изображал две стоящие рядом терракотовые крылатые лошади, найденные в Тарквинии.

Перекусив купленными на стойке рядом с выходом из музея гамбургерами и пепси, Джорджия и Фалько не спеша направились назад в Ислингтон. Фалько был совершенно ошеломлен всем пережитым за этот день и до такой степени измучен, что безропотно позволил Джорджии переодеть его в тальянскую ночную рубашку. По молчаливому согласию они оставили на нем спортивные трусы Рассела. Фалько уснул тотчас же, как только лег в постель, надев полученное снова от Джорджии колечко. Она наблюдала, как он исчезает, становясь всё бледнее и прозрачнее. Последовать за ним она не решалась и надеялась только, что он благополучно переместится собственными силами.

Звук, донесшийся со стороны ложа, разбудил Лючиано, хотя всё еще была глубокая ночь. Фалько сидел в постели, выпрямившись и глядя прямо перед собой. Затем он опустил взгляд на кружева своей ночной рубашки и его начала бить дрожь. Лючиано сел рядом с мальчиком и обнял его.

— Что случилось? — спросил Лючиано.

— Это… это не поддается описанию, — ответил Фалько. — Мир чудес.

Он повернул колечко на своем пальце,

— И ты лучше себя там чувствовал? — спросил Лючиаио,

— Всё было так, как ты и говорил. Нога так и осталась исковерканной, но большую часть времени я чувствовал себя гораздо лучше, чем здесь. И я уверен — в таком месте обязательно найдется магия, которая сможет излечить меня.

— Не магия, а наука, — поправил Лючиано и вспомнил, как когда-то он произнес эти же слова, обращаясь к Родольфо. Только теперь в нем уже не было прежней уверенности.