Говорят «особо опасные»

БЕСЕДА С АНДРЕЕМ САХАРОВЫМ И ЕЛЕНОЙ БОННЭР

Сахаров Андрей Дмитриевич, род. 21.05.1921 г., физик, академик, выдающийся советский ученый; «отец» водородной бомбы, трижды Герой Соц. Труда, лауреат Нобелевской премии мира 1975 г., депутат Верховного Совета СССР (1989).

Арестован 22.01.1980 г. Сослан без суда в г. Горький за правозащитную деятельность.

Освобожден в декабре 1986 г.

Скончался 14 декабря 1989 г.

Интервью было взято 23 декабря 1986 года, в день возвращения Сахарова из ссылки, и опубликовано в датской и норвежской печати.

— Будете ли вы продолжать свою правозащитную деятельность?

— Да, обязательно. Прежде всего хочу бороться за освобождение узников совести. Смерть Анатолия Марченко потрясла меня. Я считаю, что гласность нужна и в этом вопросе. Мы должны, наконец, решить эту проблему и прекратить преследование людей за их убеждения.

— Что вы думаете о свободе передвижения, о проблеме воссоединения семей?

— Это ужасная проблема. Все разъединенные семьи необходимо немедленно воссоединить. Но я смотрю на эту проблему в более широком контексте. Каждый гражданин любой страны, в том числе и СССР, должен иметь право жить там, где пожелает. Намереваюсь в дальнейшем высказаться более широко на эту тему.

— Вы не боитесь последствий в случае продолжения своей деятельности?

— Не знаю, не уверен. Трудно об этом думать. Мне нужно осмотреться после шести лет полной изоляции в ссылке, должен сначала проанализировать ситуацию, понять, что же на самом деле происходит в стране.

— Как ваше здоровье?

— Я не совсем здоров. Длинные голодовки тоже повлияли. Но по сравнению с женой — я в порядке.

Следующий вопрос был задан Сахарову при встрече летом 1987 года.

— На Западе появилось мнение (после вашей критики СОИ), что вы на пути к Горбачеву.

— Не совсем так. На Западе забыли, что не только сейчас, а еще в начале семидесятых годов я говорил: «Любые ядерные космические вооружения способны привести к дестабилизации обстановки». Так что, простите, я своих убеждений не изменил.

Е. Боннэр добавляет:

— Получается, что не Сахаров на пути к Горбачеву, а Горбачев на пути к Сахарову.

В июне 1999 года разговор продолжила вдова академика А. Д. Сахарова — Елена Боннэр.

Елена Боннэр, род. 15.02.1923 г. По образованию — врач. Участница Великой Отечественной войны. В 1972 г. вышла из КПСС в знак протеста. Правозащитник, публицист, писатель. Была основателем Фонда помощи детям политзаключенных, одним из учредителей Московской Хельсинкской группы. Находилась в ссылке вместе с Андреем Сахаровым. В настоящее время — председатель комиссии по увековечению памяти Андрея Сахарова — Фонда А. Сахарова.

Вопрос (июнь 1999 г.): Как вы оцениваете положение в России сегодня?

Ответ: За последние годы мы как-то привыкли говорить, что Россия на грани пропасти, что остается последний шанс для спасения страны. Вот и живем все этим «последним шансом». Я его вижу в выборах в Думу. Какова будет новая Дума — важнее, чем кто будет следующим президентом. Какова будет Дума, таков будет и президент.

В 1996 году нам внушали, что у нас нет выбора между злом — Зюгановым и не меньшим злом — Ельциным, ведь развязанная им война в Чечне — это преступление против человечества. Но деньги оказались решающим фактором, что наглядно было продемонстрировано коробкой из-под ксерокса, в которой участники избирательного штаба Ельцина пытались вынести полмиллиона долларов из Белого дома. Но этим людям хоть плюнь в глаза, всё Божья роса.

Теперь те же, кто тогда «командовал» коробками с долларами, формируют так называемый «самый честный» избирательный блок. Меня никак нельзя заподозрить в симпатиях к коммунистам, но я все равно не считаю, что политика либералов и антикоммунистов должна быть жульничеством и воровством. Я осуждаю «Правое дело», хотя полагаю, что их представители были бы полезны в будущей Думе. Это люди с хорошей головой и состоятельные материально, но они должны выдвигаться индивидуально, а не по общему федеральному списку, что приведет к «отгягиванию» голосов от «Яблока». Сейчас же «Правое дело» играет роль провокаторов, намереваясь баллотироваться по общему списку.

Будущую Думу мне хотелось бы видеть с минимальной коммунистической оппозицией. Повторяю, я считаю объективно полезным участие в Думе представителей «Правого дела», что, однако, не противоречит моему весьма критическому отношению к ним. Вспомните манипуляции с финансовой пирамидой ГКО. Чубайс, по существу, признался в этом публично.

Вина «младореформаторов» и в том, что термин «демократия» превратился для народа в «дермократию», а «приватизация» в «прихватизацию». Эти люди не сумели честно объяснить народу, что произошло, и шли до конца. Я осуждаю их за ложь. Гайдар, Немцов говорили о неприятии ими войны в Чечне, но вместе с тем они сотрудничали с теми, кто развязал войну. Этот тип политиков для меня неприемлем, хотя раньше я выступала за них. Они меня разочаровали, потому что я всегда считала ложь самым тяжким преступлением перед обществом. И вот эти люди, которым я верила, стали лгать.

Мне хотелось бы видеть во главе государства человека, никак не связанного с номенклатурно-государственной мафией. Сейчас же страной управляют люди, связанные с этой мафией по рукам и ногам. И до тех пор, пока они у власти, мало что изменится к лучшему. «Семья» президента — это вершина коррупции, а сам Ельцин не разрешает себе этого понять. Неужели он такой дурачок, что думает, будто его зятя Окулова взяли руководить «Аэрофлотом» исключительно за большие способности?

Я пришла к выводу: бизнес, деньги и власть развращают всех.

Мне почему-то кажется, что Ельцин никогда не уйдет со своего поста сам. Что касается Лужкова, то он годится для Москвы. Как люди говорят: себя не обделяет, но и столицу не забывает — много дает городу. Но если он станет президентом России, мы, как мне представляется, останемся в том же коррупционном мире, в котором живем сейчас.

Страна нуждается в новой конституции, которая должна быть написана не для одного, конкретного человека, как сейчас. И новая конституция должна одобряться не Думой, а особым, независимым органом — Конституционным собранием. Трудно говорить за Сахарова — его нет, он ушел, но я уверена, что он во многом видел бы ситуацию так, как я ее вижу сегодня.