Гризельда

Глава 11. Профессор

Заместительница профессора Фенского университета прикладной алхимии миссис Либерти стояла за кафедрой и молча взирала на предвыпускников своим грозным взглядом из разряда самых пугающих в её арсенале. Она не имела учёной степени, однако занималась всеми организационными вопросами, начиная от приёма документов для поступления и заканчивая процедурой выдачи диплома под роспись в учётном журнале. Поэтому её закономерно боялись и уважали все студенты без исключения. Спорить с ней не рисковал никто, чтобы в одночасье не лишиться возможности пересдачи или же, например, не рисковать допуском к экзамену из-за вовремя не сданного индивидуального домашнего задания по предметам профессора Плёссинга, замом которого миссис Либерти чаще всего выступала. К тому же должность доцента кафедры точных наук до сих пор была вакантна после скандального ареста Феллоуза Флетчера, как оказалось, не только преподавателя университета, но и практикующего могильщика, свершившего не одно и даже не два преступления в прошлом. Никто до сих пор так и не решился занять его место, страшась тем самым разделить судьбу прежнего назначенца.

В данный момент времени многоуровневый лекторий был заполнен только наполовину, что само по себе уже служило хорошим предзнаменованием о будущем города Фено и Аттийской империи в целом. Ведь, как правило, до последнего курса дотягивали единицы, особенно по специальности прикладной алхимии, не говоря уже о направлении медэкспертизы, или же, как в данном случае, узкой специальности чароразведчиков, изучающих лиходейские гримуары и методы выявления оригиналов среди тысяч и тысяч копий этих книг.

Заметив поднятую руку девушки в чёрном строгом платье-форме, миссис Либерти снисходительно поинтересовалась:

– Да, Пфайфер?

– Я видела, как мистер Шейнсберг, наш преподаватель по лиходейской теории, покинул ФУПА с перевязанной головой. Скажите, пожалуйста, с ним что-то случилось? Я правильно понимаю, что это занятие будет переведено на самообучение с конспектами?

– Нет, Пфайфер. – Тучная женщина в сером безразмерном платье склонилась к кафедре, отвечая одной из лучших студенток этого потока. – Я прекрасно понимаю твои опасения, но в этот раз вашим обучением займётся профессор Плёссинг. У него достаточно опыта, чтобы удовлетворить ваше любопытство. А мистер Шейнсберг действительно покинул университет с перевязанной головой. После обеда он внезапно потерял сознание от нервного истощения, при этом ударился затылком. Так что какое-то время он не сможет вам преподавать. Одно хорошо – Лени жив, отделался лёгким сотрясением мозга.

– Он перепугался из-за затмения? – послышалось с задних парт. – Поэтому упал?

– Этого я не могу вам сказать, – ответила миссис Либерти, щурясь. Потому что новый голос, больше похожий на взрослый, был ей незнаком, хотя и напоминал кого-то отдалённо. Однако внимание зама было отвлечено появлением профессора.

Скрипнув высокими ставнями дверей, Эдвин быстрыми шагами направился к кафедре. Седые волосы на его голове сильно растрепались, квадратная шапочка сейчас покоилась под мышкой, а окуляр был надёжно спрятан в нагрудном кармане белоснежного халата.

– Так. Перекличку уже сделали? – уточнил профессор у заместительницы, когда добрался до кафедры.

– Да… э… – Миссис Либерти слегка запнулась, удивлённо рассматривая взъерошенный вид опаздывающего начальства. – Нет троих. Вот, смотрите.

– Увидел, спасибо, – кивнул Эдвин, заглядывая в журнал. – Можете идти. И пожалуйста, предупредите Милли, что сегодня я больше никого не принимаю кроме… эм… утренней визитёрши. Скажите так, она поймёт.

Поспешив подавить растущее внутри смущение, заместительница профессора спешно кивнула, поняв последние слова босса на свой лад, уступила кафедру и засеменила к выходу.

А мистер Плёссинг, более не тратя времени зря, обернулся к доске, чтобы с неудовольствием уточнить у аудитории:

– Кто у нас дежурный сегодня?

– Я! – поспешила поднять руку Пфайфер.

– Почему доска не готова к занятию?

– Ой, простите, мистер Плёссинг, мы просто подумали, что занятия не будет… – начала оправдываться студентка в чёрном глухом платье-форме. На её щеках отразился густой румянец.

– Меньше слов, – раздражённо бросил Эдвин и кивнул в сторону исписанной мелом доски. – Я жду.

Рыженькая студентка молча поднялась с места. Ей на выручку пришёл её приятель, с которым она сидела в обнимку ещё с конца переменки.

Профессор решил начать урок с небольшого опроса.

– Какую последнюю тему вы проходили с Лени? О чём вам рассказывал аспирант Шейнсберг?

И снова ответила выскочка Пфайфер.

– Аспирант Лени Шейнсберг собирался перейти к новому разделу «Разница между кукольниками и могильщиками». А первой темой у него был обведён заголовок «Сосуд души».

– Не знаю, откуда вы знаете про конспекты Лени, – профессор перевёл нахмуренный взгляд на рыжую студентку, – но за ответ я вас благодарю. Помечу себе повысить вам балл в случае спорной оценки.

Сидящие за полукруглыми рядами парт тотчас удивлённо зашептались, поэтому профессору пришлось даже призвать к тишине.

– Что-то не так? Чего зашумели?

Но никто не осмелился высказать своё мнение насчёт поощрения находчивой Пфайфер, которая, в свою очередь, уже приступила к дежурству с тряпкой в руках. Парень не отставал, вытирал верхнюю часть доски, там, где его подруга не смогла бы дотянуться при всём желании.

Эдвин Грует Плёссинг нахмурился. Озвученная тема ему не нравилась. Абсолютно точно не нравилась. С другой стороны, и настроение у него было соответствующим. После появления в фенострате детектива, Вианон и Гризельды подозрительность всколыхнулась в нём с новой силой. Он чувствовал, как тёмные силы материка пришли в движение. Именно поэтому, едва Боул покинул его кабинет, профессор первым делом отправился в отделение связи и телеграфировал подполковнице Сорок седьмого полицейского участка, совмещающего в себе Главное управление полиции (ГУП) города Фено, требование явиться с отчётом о новых преступлениях. Эдвину нужно было выяснить, кого за собой привела на хвосте известнейшая личность этого города. Ему сложно было поверить, что появление инкогнито в Фено столь влиятельной особы, имеющей огромное количество учёных степеней – случайное явление.

– Профессор? – услышал вдруг Эдвин, отвлекаясь от мыслей. – Доска чиста.

– Да, спасибо. – Плёссинг кивнул и состряпал на серьёзном лице приязненную улыбку, больше похожую на вынужденную гримасу. – Садитесь.

Дежурная и её кавалер поспешили занять свои места, а профессор наконец начал лекцию, уточняя:

– Так, прежде чем введу вас в курс дела, я бы хотел провести небольшой срез знаний и позадавать вопросы, чтобы представить себе понятийный облик абитуриентов вашей специальности. Потому что с вашей группой, если память не изменяет, я встречался ещё в прошлом семестре.

Студенты в ответ закивали.

– Тогда начнём. – Эдвин посмотрел перед собой невидящим взором. – Что вам известно о кукольниках?

В следующую секунду лес поднимаемых рук всколыхнулся настоящей волной.

– Да… понятно. – Профессор вздохнул. – Скажу сразу, вопросы будут не только и не столько по учебному материалу, что преподносили вам на блюдечке добрые учителя, искренне переживая за вашу успеваемость и средние баллы, по которым в первую очередь будут оценивать успешность их самих как преподавателей. Поэтому поднимите руки те, кто о-о-очень много знает о кукольниках и действительно уверен в себе, потому что успешные ответы на череду моих вопросов сегодня могут означать заблаговременную сдачу коллоквиума на очередном экзамене, который назначен вроде бы через две недели.

Лес рук поредел. Отсеялась приблизительно половина желающих ответить.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул профессор. – А теперь поднимите руки те, кто много знает о могильщиках и готов отвечать у доски. Но в случае отсутствия ответа на два моих вопроса я на следующем экзамене занижу оценку на один балл.

Старческий, но живой и энергичный голос Эдвина отразился эхом от стен полукруглой аудитории. Наступила небольшая пауза. Множество рук опустилось. Осталось только трое, в том числе Пфайфер.

Профессор тихонько усмехнулся, потому что ранее он практически подарил ей один балл, а значит, если она не ответит правильно на вопрос сейчас, то на следующем экзамене (не на промежуточном коллоквиуме) ничем не рискует. Но ответы выскочки его мало интересовали, потому что наверняка попахивали бы академическими знаниями, доступными в библиотеке. Ему были нужны ответы юного энтузиаста, как правило, скромного, но понимающего основополагающие догмы и законы энергии, принципы её выработки, захвата, похищения. Ему нужен был свежий взгляд специалиста, чью кандидатуру он с удовольствием представил бы на учёном совете, чтобы наконец уже закрыть рабочую клетку по прежней должности Феллоуза, до сих пор пустующую.

– Итак. – Эдвин перевёл взгляд на задний ряд, щурясь. – Вон, студент или студентка в капюшоне, снимайте свою накидку и идите сюда.

– Как скажете…

Услышав голос, профессор застыл на месте, широко раскрыв глаза.

– Э… я передумал.

– А я нет, – твёрдо ответствовала студентка, снимая с себя серую накидку. Сидящие рядом после беглого осмотра очередной по их мнению зазнайки пораскрывали рты и уронили карандаши и ручки.

– Кукла?

– Вианон! – недовольно выкрикнул Плёссинг. – Зачем было являться на занятие?

– Так нужно, – проворчала она, вылезая из рядов к проходу. Для этого ей пришлось потеснить одного из опоздунов, что в первые минуты занятия сел на место справа от неё. – Дополнительный балл на экзамене мне, конечно, не нужен. Мне нужно другое. Я отвечаю на ваши вопросы, а после занятия вы уделяете мне время, чтобы ответить на мои. И я хочу получить одно разрешение… на изъятие трупа из морга в целях расследования.

– Нона! – раздражённо ответил отчим своей падчерице. – Можно было обойтись без представления?

– Нельзя. Обещайте, что вы согласны с моим условием и не будете искать повод, лишь бы отказать!

И снова в аудитории наступила оглушающая тишина. Никто не двигался, чтобы ненароком не обратить на себя внимание раздражённого мистера Плёссинга, потому что в таком состоянии они видели его впервые.

– Обещаю. Но и ты должна вначале ответить на мои вопросы… – Опомнившись, Эдвин вздохнул, приводя эмоции в порядок.

– Хорошо, – ехидно отозвалась падчерица профессора. Её фарфоровые суставы скрипели при ходьбе, когда она поспешно, но довольно аккуратно спускалась вниз к доске.

– Итак, смысла допрашивать тебя по теме кукол я не вижу. Однако остальным студентам было бы полезно услышать твои ответы о жизни в таком теле. Поэтому задавать вопросы я буду по всем направлениям обозначенной темы.

– Согласна.

Вианон послушно встала у доски, странным образом оборачиваясь к аудитории вначале головой, а затем уже телом.

– Ой, прошу прощения, я поспешила, – извинилась она, когда заметила полные отвращения взгляды.

– Ладно, – буркнул профессор. – Но ты зря повернулась к студентам. Отвечать будешь мне, а заодно можешь рисовать на доске для наглядности.

Вианон кивнула и теперь уже полуобернулась к своему отчиму. Серебристая волна густых прямых волос в очередной раз всколыхнулась, следуя за движением головы куклы. Её шерстяной свитер и штаны серых оттенков еле слышно зашуршали, натягиваясь неестественными складками, а фарфоровое тельце скрипнуло в очередной раз.

– Для чего кукле нужен сосуд души? – Мистер Плёссинг начал с самых азов.

– Чтобы вмещать душу человека, которого переселяют в куклу по разным причинам.

– По каким, например?

– Цели и моральный аспект этого вопроса зависят от кукольника. – Вианон шагнула к доске, взяла мел в фарфоровые пальчики и начала рисовать круг в центре. – Я понимаю, к чему вы, Эдвин, клоните, но я бы всё-таки раскрыла вопрос более шире. Однако вначале отвечу. Цели у кукольников бывают преступные, чтобы подчинённая запрещёнными заклинаниями кукла могла стать, по сути, рабом своего хозяина. И это львиная доля всех причин их создания. Но есть и другая сторона медали. Умирающие люди, чтобы сохранить жизнь, переселяют свою душу в сосуд, который кукольники помещают в тело, подобное моему. Но это очень дорого.

– Почему?

– Потому что куклам, чтобы жить дальше, нужно убивать.

Прямой, а главное, честный ответ Вианон заставил студентов тихонько зашептаться.

– Мистер Плёссинг, но нам об этом… – Пфайфер попыталась было высказать своё мнение об услышанном, но профессор вскинул руку, заставляя её замолчать словами:

– Все вопросы в конце занятия, а сейчас у вас есть уникальная возможность услышать правду.

И, повернувшись к падчерице, задал следующий вопрос:

– Тогда почему совет учёных Аттийской империи не приравнивает кукол и кукольников, например, к могильщикам, считающимся преступниками, и полностью не запрещает заниматься чем-то подобным?

– Потому что чтобы пополнять энергетический запас сосуда, убивать мы можем не только людей, но и других живых существ – куриц, ягнят, поросят. О! А вы знали, что куклам и кукольникам, которые работают на скотобойнях, не платят денег? Нет? Фермеры оправдывают это тем, что нам нужнее восполнить свою энергию, нежели им допустить нас к убийству своего скота. Всё честно, не правда ли?

Эдвин недовольно скривился.

– Не уходи от темы, – проворчал он.

– А я уже ответила на вопрос.

Профессору было сложно что-то возразить, поэтому он замолчал, пытаясь подобрать следующий вопрос. Однако Вианон его опередила:

– А давайте я лучше расскажу без вопросов о тех полезных вещах, которые вы точно не найдёте в книгах?

Эдвин, немного помолчав, скупо кивнул.

– Только никакого лиходейства…

– Хорошо. – Кукла обернулась к доске. – Тогда я сейчас порассуждаю, а вы меня не перебивайте. – Подняв руку с мелком, она дорисовала начатый круг и написала в центре слово «Душа». – Что такое душа в вашем понимании?

В согласии с её просьбой, никто не ответил, возможно, потому что не получалось сформулировать внятный ответ.

– А я скажу, что с точки зрения магических догм, душа – это энергия, которая заставляет тело человека двигаться. Тело без души мертво. Знаете почему?

И снова тишина.

– Потому что без энергии, которая струится по нервным тканям, приказывая сердцу биться, кровь не течёт по венам. Не работает обмен веществ в клетках, лёгкие не раздуваются – нет кислорода. В общем, душа, если сильно утрировать и выражаться сухим научным языком – это энергия, которую, в принципе, можно измерить. И мы с мамой даже придумали, как это сделать. Но я о другом.

Профессор поднял руку к лицу и принялся пощипывать губу. Не то чтобы он не знал об этом. Его волновало другое. Подобными знаниями в Фено обладали единицы – профессора и доктора наук. А тут бесценная информация утрированно и, главное, доступно была преподнесена обычным студентам. Но, несмотря на это, перебивать Вианон он не стал, желая понять, как далеко зашла дочь Гризельды, как много она знает об опытах матери, не говоря уже об отце…

– Мобили на дорогах едут благодаря энергии, получаемой за счёт ферментного разложения известного всем вещества, переработанного декантата карбомида, правильнее сказать, из диамида угольной кислоты. А если по-простому, то из мочевины, полученной органическим или алхимическим способом.

– Всё это понятно, но к чему ты клонишь? – Плёссинг всё-таки решил вмешаться, потому что куклу явно понесло в сторону алхимии.

– Я сейчас перейду непосредственно к теме. – Вианон лишь отмахнулась, продолжая рисовать во все стороны от круга со словом «Душа» дополнительные линии. – Так вот, машины заправляются топливом, чтобы ехать. Тело человека заправляется пищей, чтобы иметь энергию для движения, энергию для жизни. А значит, органическая еда, некоторые неорганические элементы и витамины, не синтезируемые телом человека, питают душу через сложный механизм ферментного разложения, доступный простому смертному с рождения. У кукол этого нет. Душа, перемещённая в глиняный сосуд, снабжённый специальными заклинаниями, находится в искусственной клетке, которая лишь концентрирует душевную энергию внутри себя. Но!

Кукла торжествующе обернулась к застывшей аудитории.

– Но у кукол нет ни нервной системы, ни желудка, который мог бы переваривать пищу. Поэтому, скажите мне, откуда у кукол энергия, чтобы двигать всю эту махину? – Она подняла руку и будто повесила её в воздухе на крючке. – Чтобы вы знали, наши тела весят в полтора-два раза больше обычного человеческого с тем же объёмом туловища и ростом. Поверьте мне, я знаю. Так вот, скажите, откуда взять энергию, чтобы управлять непослушной глиняно-фарфоровой куклой? – Не дождавшись ответа студентов, Вианон ответила сама себе: – Правильно, тратится энергия души.

– Но душу может питать не только пища, но и эмоции, например. Разве не так? – всё-таки выкрикнул кто-то с места.

Кукла указала пальцем в сторону студента и довольно произнесла:

– Правильное суждение! Однако, как я уже сказала, у куклы нет нервной системы, и мы, если и испытываем эмоции, то это скорее наша фантазия, которая напоминает нам о жизни в прежнем, живом теле. Душа подсказывает нам реакцию на тот или иной возбудитель или же раздражитель. Иными словами, куклы испытывают эмоции по старой привычке и благодаря остаточной памяти. И чем старше кукла, тем меньше у неё остаётся памяти о бывшем теле и, соответственно, эмоций. Кстати, хороший вопрос затронули! Ведь душа человека – это не только энергия. Правильнее сказать, это энергия, в которой сохранена память сознания и, частично, подсознания человека. Вот более точное определение. Поэтому, когда происходит перенос души из живого тела в сосуд для куклы, то вместе с небольшой утратой энергии во время ритуала теряется и часть памяти. Она неприятным образом фрагментируется, создавая в сознании нового искусственного тела как бы невосполнимые пробелы. – Кукла грустно вздохнула. – Но это всё же лучше, чем умереть, не так ли?

– Виа! – недовольно выдохнул профессор.

На что его неродная дочь с хрустом фарфора пожала плечами.

– Ладно, вернёмся к теме.

Вианон начала подписывать слова под каждым лучиком, исходящим из круга в центре доски, сопровождая это действие словами:

– Душу человека питает еда, позитивные эмоции, воля и внутренние убеждения, которые зачем-то называют мотивацией, но не суть. В сочетании некоторых факторов даже воздух может питать душу… и ярким примером выступают героические поступки простых людей.

Ненадолго замолчав, кукла замерла с мелком в руках, прежде чем продолжить.

– Далее пойдут не очень хорошие источники энергии души, которые, в принципе, при некоторых обстоятельствах можно отнести к положительной стороне вопроса, но это частные случаи, требующие отдельного разбора. Так вот. Душу человека может питать чужая энергия души, и здесь можно выделить несколько подвидов. Энергетический вампиризм – это когда человек, по сути, питается чужими эмоциями. А ещё есть непосредственное поглощение, это когда одна душа впитывает в себя энергию другой через запрещённые заклинания.

– Или же поглощает душу человека напрямую? – удивился мистер Плёссинг. – Во-первых, я не знаю ни одного заклинания, которое позволяло бы делать это таким способом.

Уцепившись за возможность нанести кукле поражение, профессор попытался развить тему, но услышал твёрдый ответ:

– Во-первых, я сказала про энергию души, а не душу целиком. – Вианон повернула голову в сторону отчима и зловеще уставилась на него. – Но душу можно поглотить и целиком, будучи живым человеком, например, похитить её в сосуд, создать алхимическим способом эссенцию жизни и выпить…

– Довольно!

– Лучше меня не перебивать, – миленько пропела кукла, оборачиваясь всем телом к доске. – Страх, боль, страсть и влечение – эти эмоции могут как питать душу, так и отнимать силы. Печаль и хандра, например, только отнимают. Надеюсь, принцип ясен?

Студенты ошарашенно закивали.

– А теперь мы плавно подошли к теме расхода энергии души. Представьте себе песочные часы.

Нона обернулась к доске и отошла в сторону, чтобы нарисовать то, о чём рассказывала.

– В верхней половине у человека душа, внизу тело. И через узкое горлышко энергия утекает сверху вниз. Это значит, что тело расходует энергию души, но не сразу. Оно имеет некоторую ёмкость, в которой накапливается часть энергии в промежуточном состоянии перед использованием. Вот её и принято называть физической силой тела человека. А теперь поверните песочные часы набок, и вы получите идеальное равновесие, в котором песок перестаёт течь через центральное узкое горлышко. Это состояние клинической смерти, когда обмен энергии тела и души нарушен, утеряна связь между энергиями.

– Виа…

– Не Виа, а Нона. – Кукла повернула голову в сторону профессора. – Я подвожу тему к экспериментам могильщиков.

Эдвин поджал губы, но ничего не возразил.

– Так вот, из последних изобретений. Продвинутые могильщики, чтобы дополнительно не тратить энергию при жертвоприношении, или свою собственную энергию души, перед проведением экспериментов над пока ещё живым телом человека вводят беднягу в состояние клинической смерти. Часть энергии, то есть душу, они захватывают в сосуд души. А эту… – Нона ткнула пальцем в правую часть песочных часов, уложенных набок, – эту остаточную силу они расходуют во время ритуала подчинения уже наполовину мёртвого тела. А если лиходеи не успевают сделать подобное и жертва попросту умирает, то они очень злятся.

И снова очередная пауза. Нервное напряжение так и витало в воздухе.

– Хм. Если могильщик работает над хладным трупом, то ему нужно, как по старинке, использовать так называемую плату. Это может быть кусок живой плоти, своей или чужой, курица, баран, свинья и прочее. Отсюда вывод: места работы могильщиков, когда они подчиняют труп человека через ритуальное жертвоприношение, несложно распознать. Правда, возникает логичный вопрос, а не кукольник ли это постарался? Ведь ритуалы подчинения трупа и ритуал перемещения всей души целиком в специальный глиняный сосуд для последующего создания куклы схожи. Отличаются только несколько иероглифов заклинания. А следы на полу после себя оставляют только неопытные дураки. Поэтому я отвечу сразу. Если вам удастся попасть на место преступления в первые двенадцать часов, то вы сможете увидеть и даже впитать с помощью специального алхимического состава остаточную магию или же, правильнее сказать, остаточную энергию души, частично рассеянную в воздухе во время ритуала. А она несёт в себе память, которую можно прочесть. Но чтобы сделать это, нужно изрядно постараться и затратить немало собственной энергии.

Вианон вдруг замолчала, поняв, что и так рассказала много лишнего. Поэтому поспешно повернулась к Эдвину и вопросительно уставилась на него.

– Ещё вопросы? – Она посмотрела на отчима, стоящего за кафедрой.

– Мм-м, – задумчиво пожевал губы старик, – н-да, рассказ вышел далеко за рамки компетенций студентов… Даже наши доктора наук знают меньше. Поэтому я боюсь ещё хоть о чём-то спрашивать. Хм… – Он обернулся к аудитории, решив делегировать свои обязанности молодым умам: – А у вас есть ещё вопросы?

После некоторого молчания руку подняла самая смелая ученица, Пфайфер:

– У меня вопрос немного не по теме.

– Что ж, ладно. – Профессор кивнул, мол, можно задавать.

– Насколько мне известно, кукольники создают кукол. И те становятся безвольными существами. Как правило…

– Я поняла, к чему вы клоните. – перебила студентку Нона. – Я являюсь и кукольницей, и куклой в одном лице. Большего ответить не могу.

Профессор скрипнул зубами, собирая пальцы в кулаки. Да, он знал, и это до сих пор было для него непостижимым открытием. А всему виной эксперименты Гризельды, о которых он страшился даже спрашивать. Однако показать своё негодование не мог. Поэтому сделал вдох-выдох и поспешил переменить тему:

– Да, мистер Чарез? Вы хотели задать вопрос?

– У меня тоже не совсем по теме, можно?

– Только если это не будет в списке запретных тем.

– Нет, я про недавние события. – Студент кивнул себе за спину. – Про сегодняшнее затмение. Как думаете, кто и каким образом сделал это? Гримуар лиходеев?

– Не исключено. Насколько я помню, в гримуаре Фено было одно такое заклинание. Но вот попало ли оно в ранние неурезанные копии, мне неизвестно.

– Я могу лишь добавить, что это заклинание очень ёмкое, требует больших затрат. Не исключено, что для него была принесена жертва или же использован весь душевный запас. А если даже лиходей после такого выжил, то состояние его здоровья должно желать лучшего. Поэтому в ближайшее время полицейские точно найдут убитых или же выпитых.

Сказав это, Вианон ненадолго замолчала. А затем повернулась к профессору.

– На этом всё? – кивнула она отчиму в сторону выхода из аудитории. – Я могу наконец получить свою оплату?

Профессор потянулся к карману и достал оттуда часы на цепочке. Открыл крышку и уставился на стрелку часов.

– Сегодня мы уложились раньше положенного, до конца занятия ещё остаются минуты. Но так уж и быть, я вас отпущу.

Мистер Плёссинг повернулся к аудитории и смерил присутствующих студентов тяжёлым взглядом. А затем он посмотрел на Пфайфер и её друга, сидящих рядом.

– А вы, – Эдвин подозвал дежурную, указывая на грязную доску, – останьтесь, чтобы убрать лекторий. И, конечно, всем на следующее занятие придумать более предметные вопросы по преподнесённому материалу. Возможно, госпожа Вианон посетит нас ещё разочек, чтобы поделиться мудростями кукольников и иными знаниями, которые вы вряд ли найдёте в учебниках.

– Благодарю. – Падчерица нетерпеливо склонила голову набок. Сидящие впереди студенты вздрогнули.

– М-мы можем идти? – спросила одна из девушек, прижимая к груди собранную сумку.

Казалось, она была готова рвануть из аудитории первой, хоть и сидела ближе всех к кафедре. В подобных лекториях было предусмотрено два выхода – студенческий наверху, преподавательский сбоку. Но такое разделение было условным, потому что учительскими выходами с негласного согласия всего преподавательского состава ФУПА студенты пользовались наравне с учителями.

Немного помолчав, мистер Плёссинг произнёс со вздохом:

– Можете… можете.

После его слов в лектории поднялся настоящий шум, зазвучал топот множества ног, скрип парт и даже тихие разговоры на задних рядах.

Вианон молча застыла, с интересом посматривая на Пфайфер. Девушка реагировала на куклу немного иначе. Студентка почему-то не боялась Нону, а наоборот, бросала в её сторону заинтересованные взгляды. Нехорошее предчувствие зародилось где-то внутри куклы, когда взгляды обеих встретились. В глазах рыжей студентки стояло какое-то невыразимое ощущение превосходства, неприятное до омерзения.

Или же это была скрытая зависть?

Ноне было сложно понять, потому что она уже давно не находилась так долго в обществе стольких людей, и тем более давно не была объектом всеобщего внимания. Ей это было чуждо. Привычная к уединённой жизни, ограниченной двумя комнатами квартирки на втором этаже над маминым магазином в Асторисе, Вианон с интересом наблюдала за людьми, бредущими по оживлённой улице разнородной массой, словно из укрытия.

И это ей даже по-своему нравилось. Это было таким привычным времяпрепровождением, по которому она уже немного скучала.

Непонятно, с какого момента Нона научилась по одному только взгляду распознавать в человеке лиходея, вплоть до полной уверенности в этом. Однако такие наблюдения множество раз были небезосновательно подкреплены на практике. Всё дело в том, что прямо под её окном в спальне располагался вход в лавку одного алхимика, через подвалы которого многие лиходеи Асториса попадали в подземные коммуникации, ведущие в самые злачные места города. А уже там, как поясняла мать, было разрешено всё, что запрещено на остальной территории Аттийской империи. И дело не в попустительстве городской полиции. Сил правопорядка попросту не хватало, чтобы усмирить столь огромное количество лиходеев, намеренно сосланных сюда защищать границы с лангуджи или, по-простому, погибать. Правда, самые отъявленные из преступников всё-таки доставлялись под конвоем и на постоянной основе проживали в исправительных учреждениях, колониях на границе, обнесённых высоким забором, колючками и некоторой магией. Вот только это мало кого останавливало на пути к долгожданной свободе.

– Виа? – позвал её профессор, отвлекая от воспоминаний. К настоящему моменту лекторий уже почти опустел, не считая Пфайфер. А сам Эдвин стоял в дверях справа от кафедры.

– Да? – Кукла повернулась к отчиму, игнорируя странный взгляд дежурной, застывшей у доски. – Точно, идём.

Только оказавшись в дверях, Нона наконец выдохнула, избавляясь от противного ощущения напряжения, казалось, излучаемого любознательной студенткой.