Гризельда

Глава 7. Лиходеи

Серые грязные стены квадратного помещения подземелья плакали, собирая на полу овальные мутно-коричневые лужи. Холодный камень конденсировал влагу из витающего в воздухе пара.

Громкий свистящий сквозняк гулял по экспериментальной комнате. Одетый в белый халат учёный стоял у алхимического стола подле перегонного куба, а его взгляд был прикован к реторте с алкагестом на донышке. Пучки человеческих волос, разной длины и толщины, медленно исчезали в слабом растворе сернистой жидкости, плавно нагреваемой спиртовой горелкой.

Взгляд худосочного мужчины, одаренного буйной пегой шевелюрой, был прикован к алхимическому составу, сверкающему из-за растворённого живого материала.

– Эссенция жизни… – пробормотал он с предвкушением. – Предпоследняя ступень, необходимая для создания живого фарфора.

– Что ты сказал, дорогой? – За его спиной словно из ниоткуда показалась высокая красотка с соблазнительными формами, затянутая от ступней по самое горло в чёрный кожаный костюм.

– Ничего, это я так, – отмахнулся алхимик. – Скажи лучше, где остальные? Ещё не пришли?

– Труполюб, похоже, застрял на работе, – фыркнула красавица, грациозно двигаясь за спиной учёного. – А вот Асмундо должен явиться с минуты на минуту.

Подкравшись сзади, она соблазнительно прильнула к алхимику, обнимая его за шею.

– Джина! – недовольно выкрикнул тот. – Не видишь, я занят!

Красотка надула губы и проворчала прямо в ухо объекту своего вожделения:

– Бу-у-у, ты всегда занят, Голди. И если тебя периодически не отвлекать, будешь сутками торчать здесь со своими склянками, банками, мензурками, реагентами. Фу, гадость!

– А ты? – парировал учёный, недовольно поведя плечами в попытке отстраниться. – Ты давно перестала следить за своим бывшим, от которого сбежала уже сколько? Шесть, семь лет назад?

– Пять, – недовольно проворчала она. – И он не бывший. Мы ещё не разведены.

– Тебя наверняка уже три года как похоронили, так что я прав, Джинджер.

Услышав своё полное имя, красотка отшатнулась от приятеля как от чумного и громко зашипела:

– Не называй меня так! Джинджер умерла!

– Да-да, – не стал спорить алхимик, меняя тему: – Ну и?.. Где там наш Монди? Где могильщик с новым урожаем? Где они?

– Почему ты у меня спрашиваешь? – недовольно возмутилась Джина. Её лимонно-жёлтого цвета глаза смотрели зло и довольно мстительно.

Шагнув чуть в сторону, она бросила взгляд на колбы, фильтры, воронки, водоструйные насосы, висящие над столом на металлических подставках и соединённые между собой стеклянными трубочками. План созрел сам собой.

Подойдя ближе, она попыталась незаметно приоткрыть запирающий вентиль, необходимый для подачи водяного пара. Таким образом снижалась концентрация агрессивного алкагеста.

Однако недремлющий Голди её остановил:

– Даже. Не смей. И пальцем. Тронуть. Мой. Шедевр… – Он говорил тихо, спокойным голосом, делая интонационные паузы. И лишь горящие кровавым бешенством глаза выдавали в нём настоящую бурю эмоций, сдерживаемую из последних сил.

– Ой-ой, не кипятись! – Красотка подняла руки вверх, делая вид, будто сдаётся.

Однако Голди это не обмануло. Поэтому он продолжил пристально следить за Джинджер, отправленной шпионить за тройкой лиходеев в пользу общего хозяина.

– Раствор малики, кровь врага, пролитая на рассвете, и многие-многие уникальные ингредиенты, получение которых может занять не один год… Ты просто не понимаешь, какой большой труд заключён в этой вот реторте. Поэтому даже не смей прикасаться к моему творению, иначе наш общий хозяин будет крайне недоволен.

Терпеливое объяснение наконец возымело действие, и шпионка сделала шаг назад, негромко буркнув:

– Ладно, не буду. А то свалишь на меня неудачу в эксперименте. Это ты запросто.

На подобную откровенную провокацию Голди отвечать не стал. Вместо этого он фыркнул и отвернулся обратно к алхимическому столу. А Джина закатила глаза к потолку, собираясь вздохнуть, но тут её взгляду предстали мерцающие молочно-зелёные прямоугольные огоньки. И она задумалась, невольно отвлекаясь на интересное освещение дальней комнаты подземелья.

– Кстати, я сегодня заглядывала в то самое капище, которое откопали строители.

– И? – моментально заинтересовался Голди.

– Ничего интересного, всё, что представляло хоть какую-то ценность, уже унесли строители или стащили мародёры.

– Да ты не понимаешь! – вознегодовал учёный. – Что угодно может стать прорывным изобретением, полезной информацией, интересным открытием! – Голди воодушевлённо махал руками в воздухе, будто дирижировал мыслями в голове. – Вот я, например! Если бы не встреча с той старухой, за которой мы сейчас охотимся, то я бы никогда не додумался, что для создания эссенции жизни можно использовать обычные человеческие волосы. А всё потому, что именно в них накапливается больше всего остаточной душевной энергии из-за наличия в волосах металлических соединений. Это гениально! Нет, это действительно гениально! Именно поэтому я просил всех вас найти Гризельду живой. Даже если она откажется сообщать, куда дела гримуар Фено.

– Эта гадина стащила его прямо у вас из-под носа. Конечно, она гениальна! Кто же спорит? – вначале огрызнулась Джина, но встретив злой взгляд алхимика, пошла на попятную. – И вообще, я здесь не за этим. Пока Асмундо не пришёл, может быть, сходим и проветримся, а? – Её губы обворожительно улыбнулись, а голос приобрёл воркующую интонацию. – Из-за моего розыска и портретов, висящих на каждом углу этого гадкого города, я не могу себе позволить завести даже маленькую интрижку. Потому что сдадут меня на следующий день, как счастливую находку пропавшей жёнушки детектива. Вот и приходится…

– Да-да, обратить взор на такого негодяя, как я. Кажется, я это уже миллион раз слышал.

– Ну, раз слышал, то будь добр, помоги даме в трудной ситуации, а?

Джинджер двинулась в сторону Голди, призывно покачивая бёдрами. Взгляд её был прикован к губам учёного, искривлённым в сардонической ухмылке. Это и возбуждало её в алхимике больше всего. Такая пикантная ненавязчивость, приправленная толикой взаимной ненависти, обычно поливалась сверху тоннами полного пренебрежения чувствами друг друга.

Но когда до желанной цели остался один лишь шаг, за спиной Джины послышалось едкое:

– Я тут, понимаешь ли, шкурой рискую, а вы опять за своё? Совесть у вас есть, а? – Вошедший смачно собрал слюну во рту и сплюнул на пол, и без того мокрый. – Хотя и правда, откуда у вас совесть?

– Рад тебя видеть, Монди, – поздоровался алхимик, выглядывая из-за спины Джины. – Ты принёс ритуальный сосуд убиенной в абсолютной темноте?

– А вот и нет, – буркнул лиходей, одетый в тёмные, окровавленные понизу лохмотья. Его хмурое и изуродованное шрамами лицо пряталось за большим кожаным капюшоном. – Она сама окочурилась, тварь! А когда я приступил к ритуалу, её душа уже того… покинула тело. Вот так-то…

Хриплый неприятный голос лиходея дрогнул, и тот замолчал, с досадой разведя руками.

Взгляд алхимика снова стал жестоким до неузнаваемости. Казалось, хроническая меланхолия в один миг сменилась застарелой ненавистью, обнажаемой лишь раз в жизни, перед смертью давнего врага.

Асмундо, почуяв угрозу, медленно опустил руки в карманы и схватил подчиняющие амулеты. По коридорам подземелья послышались хрустящие шаги множества фарфоровых ног.

– Так, ну-ка живо запрятали свой темперамент в задницу и начали решать проблему! – Джина спешно вмешалась в перестрелку убийственными взглядами. – Ты же, Асмундо, играл с жертвой, ведь так? Вместо того, чтобы сразу её убить и приступить к ритуалу захвата души, ты играл с ней? Я права? Наверное, и кукол хотел пустить по следу, если бы она убежала?

– Нет, куклы сторожили выход из переулка. Я всё предусмотрел, там рядом место для сбора фанатиков, поэтому убийство не должно выглядеть чем-то странным.

– Так, подожди! – Джина вскинула руку вперёд, перебивая рассказ кукольника. – Вы же оба хотели, чтобы в участке подумали, будто это наша Гризельда стала убийцей? Так? Ты же нарисовал кровавое слово на стене? Точно нарисовал?

– Я не уверен, что верно написал это слово… – проворчал лиходей, смущённо потупив взгляд. – Там было так темно, а камень у ближайшей стены такой сухой… Он кровь впитывал, как губка!

Негодование Асмундо казалось таким праведным и таким искренним. Джинджер на секунду даже растерялась от столь вопиющего самообмана. Она чудом не поверила заядлому убийце! Человеку, для которого чужие жизни стоят не дороже глиняного сосуда правильной формы, исписанного рунами – искусственно созданного инструмента для сохранения души, отстранённой от тела с помощью одного очень древнего ритуала.

Алхимик с шумом втянул воздух. Он желал снять возросшее нервное напряжение из-за маячащей на горизонте новой проблемы и всех вытекающих из неё последствий. Ему придётся заново искать полный набор всех реагентов, если вовремя не довести алхимический состав живого фарфора до стабильного состояния.

– Ну хоть волосы ты взял? – Голди буквально выдавил из себя делано спокойную фразу, уточняя следом: – Сделал, как я тебе велел?

– Сделать-то сделал. – Лиходей вынул руки из карманов и потянулся ими за ворот лохмотьев.

Как раз в этот самый миг в дверном проёме показалась первая фарфоровая кукла. В её пустых глазницах зияла непроглядная тьма, а черты лица ещё больше нагоняли жути, потому что не имели чётких линий. В плечах и сгибах суставов из-за долгого бездействия засела бурая лохматая пыль, которая резко контрастировала с белыми, местами испачканными деталями. Сама кукла в подобном грубом исполнении напоминала скорее скелет человека, завёрнутый в обёрточную бумагу.

– Ну-ка, живо отзови своих марионеток! – Джина встала в боевую стойку. Согнув ноги в коленях, она смерила кукольщика грозным взглядом. За мгновение до этого её руки уже успели достать из-за спины острые кривые кинжалы, снабжённые мощнейшими руническими заклинаниями.

Асмундо, увлечённый поисками заветного бумажного свёртка, отреагировал не сразу. А когда опомнился, то с ухмылкой успокоил:

– Они вас не тронут. Я что, совсем, по-вашему, дурак? Кровавый с меня потом спросит, если с вами что-нибудь случится.

И действительно, подойдя к хозяину, сразу четверо кукол остановились, выпрямив по швам некоторое подобие рук – острые шилообразные конечности. Остальная армия заготовленных марионеток осталась дожидаться решения кукольника в коридоре.

– О! Вот! – возликовал лиходей, когда выудил из ворота лохмотьев окровавленный листок, свёрнутый наподобие квадратного кулька. – На, держи… – Кукольник протянул руку, с изощрённым удовольствием наблюдая за брезгливой реакцией обоих собеседников.

– Ты там с неё скальп, что ли, снял? Ф-ф… – постаралась сдержать рвотный позыв Джинджер.

– Да не… – Сумасшедшая улыбка Асмундо стала ещё шире. – Я же так увлёкся рисованием надписи на стене, что совсем позабыл об этой просьбе. Вот, пришлось заворачивать пряди жертвы грязными руками.

Алхимик перевёл задумчивый взгляд на бумажный пакет и со вздохом проворчал:

– Н-да, на чистоту эксперимента надеяться не приходится. Для того чтобы кровь не попала в состав алхимической субстанции, волосы вначале нужно аккуратно промыть и тщательно высушить. М-да… Вот умеешь же ты, Монди, усложнять задачу.

– Так! – не выдержала Джинджер, пригрозив лиходеям правым кинжалом. – Вначале выпустите меня наружу, а уже после этого продолжайте ваши кровожадные темы, идёт?

Кукольник ехидно поморщился и пожал плечами.

– Да кто тебе мешает отправиться на все четыре? Уж точно не я.

– Не ты, а твои шавки! – вознегодовала шпионка, подкинув кинжал в руке, чтобы повернуть его остриём в другую сторону, к Асмундо. – Я, конечно, не должна вмешиваться в ваши дела, но мне не составит труда наябедничать про ваш нынешний провал. Или же можете поубавить спесь и переключить всё внимание на поиск новой жертвы для эксперимента.

После этих слов наступила оглушающая тишина. Лишь бульканье алкагеста продолжало монотонно звучать где-то там, за спиной алхимика, да по-прежнему свистел и гудел водяной пар, двигаясь по трубочкам прямо к реторте.

Первым отвлёкся от нерадостных дум кукольник.

– Н-да. Кстати, труполюба тоже ещё нет. Опять он там, что ли, застрял на работе? Или же свалился от истощения где-нибудь в канаве?

– Да… – задумчиво отозвался Голди. Он перевёл взгляд на стену и запустил пятерню в лохматый веник на голове, звонко почесав то ли темечко, то ли затылок. – Вот и идите, поищите его. Может, хоть он меня обрадует? Может, наш могильщик для подстраховки захватил чью-то душу во время всей этой сумятицы с искусственным затмением, а?

– Погоди, ты сказал, идите? – изумилась Джина, когда переварила сказанное. – Я с ним? – Она громко фыркнула, не скрывая своего презрения к человеку, несимпатичному ей во всех аспектах. И человеку ли? В это Джинджер верилось с трудом. Точнее, совсем не верилось, что в кукольнике после нелегального создания целой армии кукол осталось хоть что-то человеческое. Джина ненавидела его всеми фибрами не менее чёрствой души, руководствуясь исключительно инстинктами. Потому что боялась, а заодно считала себя лиходейкой, но только из серой зоны. Её руки, как она искренне верила, ещё не окропились последней человеческой кровью, а клинки до сих пор лишь ранили, но не смертельно. Она не позволяла себе этого. Не доводила дело до конца, даже если того требовал хозяин.

– Идём! – нетерпеливо позвал Джинджер Монди.

Оказалось, она столь сильно ушла в себя, что не сразу заметила приближение ненавистного ей лиходея. Вот кукольник попытался схватить её за плечо, но она увернулась и полоснула кинжалом по его рукаву, оставив на коже тоненькую царапину.

– Никогда, слышишь, никогда не прикасайся ко мне! – зашипела она, не отрывая ненавистного взгляда от кукол, угрожающе скрипнувших суставами. Те будто вот-вот намеревались атаковать её, чтобы защитить своего хозяина. Однако что-то их сдерживало от столь опрометчивого поступка. Или же кто-то. Например, сам Асмундо.

– А ты не тупи и иди куда сказали! – Кукольник раздражённо спрятал руки в карманы. – Живее, время не ждёт.