Гризельда

Глава 24. Могильщик

Свет зелёных квадратов – магических плафонов, застывших под потолком несколькими рядами, равномерно падал на бетонные стены подземных технических помещений, предусмотренных в том числе для ремонта теплоцентралей. Они были проведены от угольной подстанции, оборудованной нагревательным котлом, насосом и прочим. Горячая вода, как и энергия света, подавалась в дома через коммуникации, идущие под землёй. Отсюда и большое количество технических этажей, подземных переходов между целыми кварталами подземелий, которые с таким удовольствием заполонили лиходеи со всей округи.

Находились здесь и увеселительные заведения, в которых можно было поесть, поспать и хорошенько поразвлечься. Имелись и смертельно опасные тупички, подворотни, закоулки, в которые лучше не забредать, если не хочешь в одночасье лишиться жизни. А подполье фанатиков расположилось сразу под несколькими кварталами. Начиная с Тридцатого района, оно занимало почти всю центральную часть так называемого Подземного города и служило настоящим средоточием душегубства, потому что ежедневно здесь происходили убийства, иной раз довольно зверские, будь то желающий рискнуть ради денег, бросив вызов одному из чемпионов Моам Баала, или же несчастный, которого затащили сюда насильно и заставили стать участником настоящего побоища – всё едино. Дор был ненасытен и с каждым днём требовал большего числа жертвоприношений, чувствуя подступающее ощущение смерти. Её костлявая рука словно сжимала его горло и душила с каждым часом всё сильнее и сильнее, лишая всякого желания сопротивляться. Однако главный фанатик никак не хотел сдаваться. Он слишком любил жизнь. Свою жизнь, ради которой он был готов пожертвовать хоть всем человечеством. Ему был важен только он один и никто иной. И это не удивляло никого из его окружения, потому что каждый из местных лиходеев чувствовал то же самое. Одно лишь нежелание начинать массовое побоище и, конечно же, страх перед сильным противником, держало в рамках приличий посетителей столь злачных мест.

В противовес подобному центру лиходейства, в городе существовало Главное управление полиции, именуемое по-простому аббревиатурой ГУП. Ежедневно сотрудники полицейских участков отлавливали преступников и целыми конвоями высылали из города в Асторис, или сразу на заставы по всему востоку Приграничья, пополнять ряды защитников империи, иными словами, служить закуской для лангуджи, древних людей, в переводе с их языка, имевших весьма суровые повадки и особо не церемонившихся со своими соседями. Кого убивали на месте, кого загоняли в рабство, если внешний вид живого товара приходился им по нраву.

Могильщик Мишем был одним из немногих, кто за свою долгую жизнь сумел побывать по ту сторону границы и живым вернуться обратно. Кровавый маг вытащил его и ещё троих пленников в тот самый знаменательный день, когда Голдспир, Асмундо, Грег и Мишем были загнаны в костяную клетку на потеху целому племени кочевников. Их участь была предрешена – убить друг друга под зычные улюлюканья толпы варваров. Однако судьба лиходейской четвёрки сложилась иначе.

Будучи в плохом настроении, Моам Баал, как его позднее начали величать фанатики, отправился сюда без всякой цели. Он был движим лишь жаждой мести. Он искал Гризельду, которая помешала ему закончить ритуал подчинения карточного домика, но никак не мог её найти. Время было утеряно, старуха исчезла, а вместе с ней и артефакт. Ему сложно было в это поверить, но он и сам сильно пострадал от своего же творения. А едва пришёл в себя, впервые ощутил столь неприятное, жгучее чувство поражения.

И самое ужасное – он ощущал её присутствие в том самом месте, где десять лет тому назад орудовал бумажный рой, смертельный артефакт, напитываясь душевной энергией убиенных. Бесподобное, по его мнению, творение тогда вышло из-под контроля и чуть не выпило душу создателя. Но что-то его спасло, что-то помешало ему лишиться жизни, точнее сказать, её подобия, которую он был вынужден влачить из-за старика Даоша. Именно из-за основателя этого города учёных, который правильнее было бы назвать городом лиходеев, Кровавый стал таким, какой он есть. И это его тяготило. Он хотел большего. Желал жить полноценной жизнью, но не мог, будучи куклой, лишённой своего хозяина.

Живой фарфор – вот тот рецепт, который должен был облегчить его участь, автором которого стала Гризельда.

Зельда Анабель Плёссинг, в прошлом супруга Филиппа Даоша Фено, была талантливой во всём, за что ни бралась. В отличие от своего мужа, ей хватало усидчивости создавать поистине шедевральные вещи, разрабатывать гениальные рецепты, придумывать невероятные формулы. Неспроста ей было дано второе имя Анабель, имя её бабки, именитой врачевательницы императора. Гордая, но не зазнайка, супруга основателя города Фено была ко всему прочему очень тощей, потому что частенько забывала о необходимости приёма пищи. Её живой любознательный ум жаждал новых открытий, новых книг, знаний, умений и навыков, ей было попросту не до еды и остального. Однако, несмотря на то, что телесная оболочка её тяготила, она наотрез отказывалась каждый раз, сколько бы Филипп ни предлагал переселить её душу в сосуд и сделать куклой. Ему же, наоборот, хотелось преодолеть старость и получить бессмертие любой ценой. Именно в этом вопросе они и разошлись во мнениях настолько, что, казалось бы, нерушимые узы многолетнего брака вначале слегка треснули, а после разлетелись на осколки, едва Гризельда узнала о зверствах, на которые был готов пойти её муж, лишь бы удовлетворить собственную жажду новых знаний, граничащую с полным безумием.

Мишем шёл и думал о своих нынешних планах, фантазируя, будто знал всё в этой жизни. Он быстро преодолевал участок за участком, миновал смертельный тупичок, из которого смердело приторно-сладким и одновременно тягуче-кислым запахом, прошёлся вдоль бетонной стены. В самом центре чёрной краской было выведено число 52. Цифры-отметки на стенах означали расположение подземных районов относительно городских улиц Фено, находящихся наверху. Ещё немного, и он доберётся до места назначения, алхимической комнаты, которую Голди лично выбрал и оборудовал всем необходимым для своих опытов. Всего четыре коридора и три поворота, и Мишем будет на месте.

Звук песенки кукольницы заставил его застыть на месте. Тоненький голосок казался знакомым, однако было сложно понять, так ли это на самом деле. Мало ли кто решил пощекотать нервишки? Мало ли недалёких рискованных личностей бродит по этим коридорам, явно намереваясь поскорее расстаться с жизнью, своей или чужой? Тут уж кому как повезёт.

Мишем хмыкнул и пошёл дальше, едва гулкое эхо прекратилось, и в лабиринте подземелья воцарилась гнетущая тишина. На долю секунды ему даже почудилось, будто из темноты на него смотрело живое существо. Изучало, оценивало, прикидывало шансы уйти живым из боестолкновения.

Будь сегодняшний день чуточку длиннее, могильщик непременно шагнул бы навстречу новому приключению, поздороваться, так сказать. А заодно пощекотать нервишки всем без исключения. Но в этот раз он спешил. Интуиция подсказывала ему, что коллеги по лиходейскому ремеслу уже обыскались его. Поэтому он лишь сплюнул на пол, в сторону наблюдателя из темноты, демонстрируя пренебрежение, и отправился к месту назначения. Повернул один раз, второй, а после перехода и третий.

Недолгое путешествие от остановки общественного «Ригги», высадившего могильщика как раз на углу Пятьдесят второй улицы, там, где канализационный спуск, закрытый люком, позволял пробраться в лабиринты подземелий лиходейского городка.

– Туру-ру-ру… Пуру-ру-ру – запел могильщик, подхватив мотив песенки кукольницы. – Душу пленим, жизнь украдём!..

Толкнул дверь в нужный отсек, намеренно загороженный алхимиком, чтобы в эту часть технических помещений не забредал кто попало. Охранные заклинания на входе пропустили гостя, не причиняя вреда. Другим же любознательным пришлось бы туго от потери душевных сил из-за высасывающих энергию заклинаний, а заодно испытать на собственной шкуре всю прелесть кислотного душа. Трубочки с распылителями были выведены из стен и угрожающе висели над входной дверью самостроя.

Могильщик ухмыльнулся, встречая взъерошенного Голдспира прямо в тамбуре.

– Так! Один вернулся, а где же Монди? Где Джина? – нервно уточнил алхимик у вошедшего. – Это они тебя ко мне прислали?

– Нет, я сам, – скупо ответил Мишем. – Что стряслось, ты чего такой дёрганый?

– А, да… случилось тут, – лиходей махнул рукой в сторону одной из открытых дверей. – Армия кукол полегла ни с того ни с сего.

– Как полегла? В смысле…

– А вот так, в прямом. Начала падать штабелями. На пол. Грохот такой стоял, думал, штаны обмочу, – проворчал Голди. – А ты с чем пришёл? Какие новости?

– Феллоуза раскрыли, – недовольно выдохнул могильщик, отвечая. – Но есть и хорошая новость. Чемоданчик с реагентами и париками я забрал, так что в моём запасе по-прежнему имеется несколько персонажей на замену.

– Что ж, а ты уверен, что тебя не раскрыли полностью, а? Того и гляди, додумаются, как ты их так долго дурачил.

– Долго-недолго… Дурачил, и это главное, – горделиво выдал Мишем. – Давай показывай мне свой шедевр. Сколько ещё осталось до завершения?

– О, я тебе не сказал? – Голдспир мгновенно повеселел. – У меня получилось! Я это сделал! Закончил!

– Да?!

Могильщик поспешил подойти к реторте, над которой по стеклянному змеевику курсировал пар красновато-розового оттенка.

– Ой, – удивился алхимик. – Почему это?..

– Что почему?

– Такого быть не должно. – Опытный лиходей схватил себя за подбородок и прикусил губу. – Точно не должно! Золотисто-оранжевый цвет эликсира живого фарфора – вот результат. А тут переходящий в розовые и красные тона.

Он задумчиво осмотрел алхимическую установку, бормоча себе под нос:

– С сульфатом железа, что ли, переборщил?

– Тогда в реакции с алкагестом у тебя выпал бы чёрный осадок, – ответил ему Мишем. – Быть этого не может. Идём дальше.

– Аммониевая соль серной кислоты?

– Нет, она не даст такой реакции, тем более что ты его добавлял в раствор в смеси с силикатами.

– Тогда… – Голдспир сильно призадумался, глядя на кроваво-красные капли, стекающие по стенкам колбы. – Может быть, мои расчёты цвета жидкости ошибочны? И она должна быть такой?

– Не знаю, – честно ответил могильщик. – Это уж ты сам решай. Говорил же, что вы с Гризельдой выводили формулы, делали расчёты ещё до того, как она украла гримуар и сбежала от нас после стычки.

– Да… – ехидно ответил Голдспир. – Её мозги мне бы сейчас не помешали. Это точно.

– А за неимением этого нужно решать, что нам делать. Армия Асмундо, думаешь, просто так завалилась на пол? Ты уверен, что к тебе никто не наведывался, пока ты тут над колбами корпишь? Ведь у Гризельды есть гримуар Фено. А он умеет делать всякое.

– Ох, задаёшь же ты задачки, – проворчал Асмундо. – За куклами следить – не моя задача! – Он обиженно подбоченился. – Ещё скажи, что это я виноват.

– Не думаю, что это ты. А вот Джинджер вполне могла устроить нам подлянку. Она же явно смекнула, для чего мы собирали всю эту коллекцию, не так ли?

– Думаешь, она пронюхала, что это мы от Кровавого и его фанатиков защититься решили?

– Думаю, ты очень и очень зря таскался к ней по первому зову. Уверен, что не сболтнул ей лишнего во сне или в порыве страсти, а?

– Уверен… – Но, вопреки сказанному, в голосе алхимика угадывалось сомнение. – Кстати… А может быть, это сам Асмундо далеко ушёл от своего кукольного выводка? Превысил дистанцию, так сказать. Он же у нас, конечно, гений. Но как думаешь, каково предельное расстояние у управляющих нитей?

– Может быть, и так… Или его убили? – предложил ещё один вариант могильщик.

– Нет, – поспешил опровергнуть бредовую мысль Голдспир. – Он выпил мой чудесный настой, поэтому я непременно бы знал, что с ним случилось что-то подобное.

– Тогда нам ничего не остаётся, кроме как дождаться Асмундо. – Мишем пожал плечами и кивнул. – Гляди, жидкость повторно реагирует.

Стекая в конец колбы, эссенция постепенно накапливалась и, начиная с самого низа, стала обесцвечиваться.

– Чудеса… – удивлённо выдохнул алхимик. – Неужели Гризельда и правда ошиблась? Или я что-то напутал? Ну-ка…

Он поспешил в другую часть комнаты к столу, на котором валялась куча бумаг со всяческими формулами, графиками, схемами и алхимическими кругами.

– Так-так, сейчас гляну. Где-то у меня были её записи, которые я прихватил с собой из её лавки. Мм-м…

Склонившись над столом, Голдспир принялся беспорядочно рыться в листках бумаги, наваленных там кучей. Пока искал, продолжал бубнить, проговаривая мысли вслух:

– Ведь живой фарфор – это же, по сути, алхимический состав, способный вытеснить из глины алюминий, заместить его железом из ферросульфида. Другая часть жидкости образует органические полимеры на поверхности, способные к делению в составе клеток, тем самым организуется регенеративная функция верхнего слоя ферроглиняной ткани. Силикон, азот, водород, фосфор, при помощи энергетического алхимического круга соединяются в клет…

Не договорив, Голди испуганно обернулся, услышав за спиной странный пшик.

Бурлящий на медленном огне алкагест отчего-то стал тёмно-серым. Стеклянный змеевик треснул, и в следующий миг ослепляющая вспышка озарила комнату, а затем прогремел громкий взрыв.

Дым, едкий, жёлтый, местами переходящий в оранжево-сизый, клубился вокруг остатков уничтоженного алхимического стола. Острые стеклянные осколки, клочки обгорающих бумаг, деревянные щепки валялись тут и там на полу. А раненый в самое горло могильщик хрипел, кашлял и булькал, истекая кровью от множества осколочных ран.

– Кх… кх-кх… – попытался он что-то сказать, однако связки отказались его слушать. Воздушный пузырь надулся на кровавой ране, когда он приложил чуть больше усилий, чтобы позвать своего коллегу по лиходейскому ремеслу.

– Мишем? – испуганно отозвался алхимик, медленно выбираясь из-под стола. Голова его гудела и звенела, а зрение ухудшилось настолько, что он почти ничего не видел перед собой. – Кха! Мишем?! Ты жив там?!

Но в ответ ему зазвучало лишь:

– Мм-кх-кх…

– Так-так, всё ясно, я сейчас! – крикнул Голдспир.

Его паническое состояние вмиг улетучилось, едва он понял, что приятель получил смертельное ранение. С Асмундо всё было бы иначе. Ради этого чокнутого кукольника, который никогда не делал то, о чём его просили, Голди бы и палец о палец не ударил. И, возможно, случись нечто подобное с Монди, заочно порадовался бы устранению досаждающего преступного элемента. Однако сейчас на кону стояла жизнь коллеги-наставника, который помогал советами каждый раз, когда исследование живого фарфора заходило в тупик. Могильщик будто знал, как правильнее использовать тот или иной реагент, правила декантации жидкости, разделение разных взвесей между собой благодаря магнитной сепарации и паровому методу. Он был бесценным союзником, которого алхимику никак не хотелось терять.

Алхимик потёр глаза, поднимаясь на ноги. Слёзы текли по его щекам из-за едкого дыма. Ноздри обжигало от перечного сернистого запаха. Как-никак, алкагест в нагретом состоянии принимал газообразную форму и легко испарялся.

– Кх… – Мишем вновь напомнил о себе.

– Да, я иду к тебе, сейчас-сейчас… – Алхимик попытался сделать шаг вперёд, но услышал громкий щёлк и хруст, поэтому остановился.

Стеклянные осколки от разбитых колб, реторты, змеевиков и прочих инструментов тотчас впились в подошву его обуви.

Вздрогнув, алхимик попытался наудачу шагнуть ещё раз вперёд. Как вдруг за спиной послышался голос третьего лиходея.

– Что тут у вас?..

– Ты вовремя! – обрадованно выкрикнул Голдспир. Несмотря на решимость помочь коллеге, он всё ещё чувствовал лёгкую растерянность.

– О… – разочарованно протянул кукольник. – Дело дрянь, да? – Он отступил на шаг назад, прикрывая ладонью нос из-за неприятного, режущего ноздри запаха. – Мишем, ты как там?

И снова послышалось в ответ:

– Кх… Кх-кх…

– Так, понятно, не время рассуждать. Я сейчас всё сделаю.

Он полез рукой в карман и активировал амулет, посредством которого управлял всей своей армией кукол. А когда не получил от ближайших никакого магического ответа, ни энергетической отдачи, вообще ничего, то тихонько чертыхнулся и поспешил зайти в соседнюю комнату.

– Твою ж мать! – ругнулся он. – Какая тварь это сделала?!

– Я не уверен, – начал было Голди, вот только его никто не слушал.

– Так, ладно, не время хандрить, Асмундо! – приказал он себе вслух. – Со связями подчинения ты потом разберёшься. – Кукольник поспешил морально собраться. – А для начала… использую-ка вот эту, самую целую.

Понизив голос до шёпота, он забубнил себе под нос:

– Ох уж эти эксперименты, если бы не Кровавый, плюнул бы уже давно и свалил отсюда обратно в Асторис.

– Не ворчи, – одёрнул его Голди, медленно продвигаясь к выходу из комнаты. – Лучше помоги рассеять алкагест.

– Так я ж не умею, – порадовал его лиходей. – Вот всё, что касается жертвоприношений, это ко мне. Даже труп подчинить могу, а остальное мимо кассы, увы.

– Ладно, тогда я сам. – Пройдя к выходу, алхимик остановился на пороге, опустился на колени и на ощупь схватил острый осколок стекла, из-за чего еле слышно ойкнул и зашипел. Но, несмотря на это, принялся за дело. Начертил маленький кровавый круг и приложил пальцы, активируя магию.

Плывущий по воздуху дым вмиг улетучился, а на пол осел жёлто-оранжево-красный мелкодисперсный порошок.

Согнув руку в локте, алхимик поспешил вытереть слёзы под глазами и наконец осмотреть комнату.

– Нет! Миш…

– Угомонись. – Асмундо остановил начало будущей истерики. – Сейчас я переселю его душу в одну из моих куколок.

– Но…

– Я сделаю всё как надо, с чужой жертвой, чтобы его душа осталась целёхонька.

Подвинув алхимика с прохода, кукольник поспешил войти в комнату, чтобы приступить к ритуалу оживления куклы.

– Конечно, такого я никогда не делал, но, в принципе, – бормотал он, – должно получиться.

Белое фарфоровое тело марионетки было без правой руки, а плечо треснуло, потому что ранее кукла упала на эту сторону. В сравнении с другими претендентами на вместилище души Мишема она выглядела практически целой, если не считать потери конечности.

Подготовка к ритуалу одухотворения куклы заняла у лиходеев не более двух минут. Асмундо то и дело бормотал себе под нос, покусывая губу от нетерпения. Голдспир молча слушал хрипящее срывающееся дыхание коллеги и морщился от боли в груди, будто это его пронзили стеклянные осколки. Ему было сложно понять, что всё дело в привязанности, которую он испытывал к наставнику Мишему.

– Ты точно уверен, что всё получится? – нервно уточнил алхимик, переводя взгляд на странное начертание на полу. Он не узнавал заклинание. Бесчисленное количество раз видел Асмундо за работой, но то, что он творил сейчас, выглядело крайне странно. – Или ты под шумок решил использовать нашего могильщика в качестве расходного материала?

– Расходный материал?! – оскорбился кукольник. – Вот! Разуй глаза и смотри сюда, раз решил меня упрекнуть. Сделай себе труд и прочти вот это.

Асмундо ткнул пальцем в первую руну из более чем двадцатизначной последовательности громоздких символов.

– Вначале приносится плата за нарушение энергетического баланса ткани реальности, затем душа Мишема помещается в опустевший сосуд. Тебе ясно?! А дальше, как сделаю это, я привяжу его к фарфоровой оболочке таким образом, чтобы он был сам себе хозяином.

– Кукольник и кукла в одном лице?! – изумился алхимик. – А разве…

– Да! – восторженно выдохнул кукольник. В его глазах читался неописуемый экстаз. Он обнял себя руками и воодушевлённо произнёс. – Да! Мне наконец подвернулся необходимый материал, чтобы исполнить задуманное! Я тоже великий кукольник, и я превзойду Гризельду в своём мастерстве!

– Эй, Монди! – недовольно выдохнул алхимик, со страхом глядя в остекленевшие глаза могильщика. – Поспеши! Он…

Не проронив больше ни слова, кукольник ещё раз бегло осмотрел ритуальное место и размещённое в центре пентаграммы тело Мишема.

– Покинь начертание, – буркнул Асмундо. – Живо! Я начинаю…

Перепуганный лиходей спешно покинул пентаграмму, с ужасом глядя на застывшее в предсмертных муках лицо приятеля. В его груди кольнуло чувство вины и невосполнимой утраты, едва он осознал, что в самом деле может его потерять.

Но вот Асмундо наконец начал ритуал. Призвал магию, тоненькими нитями подсвечивающую выщербленное на полу заклинание. Пентаграмма ожила, поднялась над телом и уменьшилась в размерах до небольшого кружка, способного поместиться в ладони взрослого человека.

Секунда.

Вторая.

Магия будто раздумывала, следуя инструкциям и соблюдая очерёдность рунических знаков древнего языка. Внезапно взорам людей предстал бело-серый полупрозрачный сгусток, пойманный заклинанием, которое отчего-то приобрело сферическую форму.

– О… да… – выдохнул Асмундо от удовольствия. – Душа Мишема не успела сбежать!

– Монди! – Алхимик двинулся было к кукольнику, чтобы врезать ему за враньё и эксперименты над коллегой, однако был вынужден остановиться и заворожённо наблюдать за продолжением действа.

Шелест, стрекотание, щелчки и шипение – все эти звуки сопутствовали медленному помещению душевной сферы могильщика во вновь опустевший сосуд.

– Как было бы хорошо, будь со мной сейчас тот самый похититель душ, который умыкнула у меня Гризельда, а?

– Допустим, его действие ещё не доказано, – проворчал Голди. – Неужели ты думаешь, что подобное вообще возможно? Она могла и наврать о возможностях того сосуда.

– Возможно… – отозвался Монди. – Но было бы очень удобно, согласись…

Алхимик спорить не стал:

– Да, ты прав. Ведь поглощение чужой душевной энергии напрямую, а не через эссенцию, например, чревато большим риском.

Следующее слово вырвалось у кукольника против воли:

– Проказа…

Оба лиходея вздрогнули от страха. И оба неосознанно поспешили сделать шаг назад от пентаграммы.

– Что ж, давай уже закончим и проверим, повредилась ли память Мишема из-за переноса, – предложил алхимик, первым придя в себя. – И ты прав. Нам срочно нужно что-то предпринять для своей защиты от гнева Моам Баала и его фанатиков, потому что заново собрать все ингредиенты в считанные дни, чтобы повторить эксперимент, мне вряд ли удастся.

– А толку? – недовольно бросил Асмундо. – Ну соберёшь ты заново, и снова взрыв? Какой в этом смысл?

– Я говорю, что нужно найти защиту.

– Ха! – Кукольник покосился в сторону соседней комнаты. – Увы, мои детки сейчас в плачевном состоянии. Нужно время, чтобы всё разгрести и проверить, кто жив, а у кого после падения разбит сосуд. Подчинить заново, а это, сам понимаешь, вагон энергии.

Оба лиходея, не сговариваясь, грустно вздохнули, будто сильно о чём-то сожалели.

– Но ты прав, Мишема нужно доделать и послушать, что он скажет. Не зря же он столько времени торчал в ФУПА и этом его ГУПе.

– И не говори…

Кукольник хмыкнул, отметив, что в этот раз коллега не стал с ним спорить, а поддакнул. Ещё раз вздохнул и полез доставать глиняно-фарфоровое изделие, стоящее рядом с трупом могильщика.

– А хочешь пари?

– Мм-м?

– Миш точно будет недоволен отсутствием конечности, – пояснил свою мысль кукольник. – Вот на все сто процентов уверен.

– Тут даже не о чем спорить. Я тоже с этим согласен.

Король марионеток хмыкнул, приступая к делу.

Белоснежная фарфоровая кукла ожила несколько минут спустя. Губы могильщика по имени Мишем устрашающе искривились на фарфоровом лице под действием магии, когда изнутри, из отверстия разбитого плеча, зазвучало:

– Проблема наверняка в процессе ферментирования, так как в результате бурной реакции твоя жидкость начала усиленно выделять чистый азот. Я заметил, как стремительно поднялось давление в змеевике, после чего из-за маленькой трещины, из которой стал стремительно выходить пар, произошёл взрыв в результате окислительной реакции.

– Воздух! – выдохнул Асмундо. – Окислительная реакция! Да, это имеет смысл.

Теперь Голдспир ещё больше убедился, что всё дело в чистоте эссенции жизни, будто всё было в том, что в общий состав вещества попали лишние органические включения, заставив используемый в реакции фермент реагировать так сильно.

– Одно непонятно – отложенная реакция, – пришёл к выводу могильщик. – Почему, когда я подошёл к столу, реакция только-только началась?

– Я только-только закончил, всё это время очищал эссенцию. Мне пришлось немного повозиться, чтобы выделить фрагменты души убиенной из принесённых волос. Помнишь, металлические соединения в структуре волоса, которые позволяют накапливать душевную энергию. Анабель рассказывала…

– Да, помню. – Кукла с хрустом кивнула, лёжа на полу. – Что ж, всё возможно… Но не уверен.

Мишем ненадолго замолчал. А Асмундо присмирел и виновато потупил взгляд.

– Ну не получилось у меня! Что теперь поделать?! – недовольно выдохнул он, отступая на шаг назад. Ведь сейчас без всей своей армии кукол он был более чем уязвим, как для могильщика, обладающего обширными знаниями сразу в нескольких областях лиходейства, так и для алхимика, который всегда носил с собой в карманах всякие гадости – пробирки с кислотой или ещё какие жуткие убийственные составы ядов, в том числе парализующих, а не только смертельных.

– Не боись. – Миш правильно расценил панику коллеги. – Раз втроём взялись за эту авантюру, значит, все трое и подохнем, если Кровавый с нас спросит.

– Втроём? О, так значит, теперь я могу использовать Джину по своему усмотрению, а? – вмиг воодушевился Асмундо, проводя большим пальцем возле горла в характерном жесте. – Из неё получилась бы неплохая Долли.

– Не до неё сейчас. – Кукла по-прежнему лежала на полу, сверля взглядом потолок. – Фелза обнаружили, и теперь моё тело непригодно для всех тех париков, которые я наготовил, чтобы принимать другие личины. Так что, Асмундо, Голдспир, это будете делать вы. Я и без того много пропустил. Кто из вас кого выберет, решайте сами – Лени Шенсберга из ФУПА, или же Донахью из ГУП. Это мои основные на сегодня источники информации.

– И там, и там хватает гемора, как и врагов. – Кукольник недовольно сплюнул на пол. – Ты же знаешь, меня нельзя подпускать ни к студентам, ни к полицейским. Иначе я за себя не ручаюсь. Руки так и чешутся сделать из них толпу марионеток.

Убийственный оскал кукольника усиливался сумасшедшим взглядом, с которым тот уставился в стену, будто представляя себе занимательную картину будущей расправы. Из-за этого уродливое лицо стало ещё более жутким, чем ранее.

– Что ж, с выдержкой у тебя действительно проблемы, – недовольно проворчала кукла. – Жаль. Тогда остаёшься ты, Голд.

– Но…

– Я займусь живым фарфором, а ты будешь поддерживать легенду моих фальшивок. Иначе никак.

– Мне кажется, вы не догоняете. – Монди вернулся мыслями в комнату и перевёл взгляд на куклу. – У нас есть более насущная проблема, чем эта мужланка, как её?

– Зора Ринч, – подсказал Мишем.

– Да, она самая. Зора Ринч и мистер градоначальник. У нас Кровавый маг на хвосте и все его фанатики.

– И это тоже, – не стала спорить кукла. – Но скажи-ка мне, зачем ты нам со всей своей армией кукол?

Асмундо даже подпрыгнул от возмущения:

– Так я же сказал! Армии кранты! Попадали все! Нужно разгребать!

– Не ори, – осадил его алхимик, – тебя могут услышать.

– Ой, да кто будет шастать в этой части подземелья? – лишь отмахнулся в ответ кукольник.

– Например, Гризельда, – резонно предположил Мишем.

В комнате повисила оглушающая тишина.

– А это обретает смысл, – задумчиво бросил Голдспир. – Если предположить, что это она нам помешала, имея на руках гримуар Фено, который позволяет с лёгкостью перемещаться в пространстве, то…

– То… – повторил за ним Асмундо.

– То я даже не знаю, стоит ли пробовать делать второй состав живого фарфора. Или же вначале попытаться её найти и убить, а Кровавому сказать, что это она нам помешала?

– И какие у тебя доказательства? – не спешила соглашаться кукла. – Он нас поймает на лжи и поубивает всех за секунду, а затем сделает из нас, точнее, уже из вас, живую картину, как любит… А меня просто разломает и выпьет.

– А если мы принесём ему на блюдечке душу Гризельды? – предложил Голдспир.

– И как ты собираешься это сделать? Особенно если учесть, что на тебя уже открыли розыск в Фено, – озвучил Миш услышанное на недавнем собрании. – Зора даже разрешила не церемониться с тобой, хоть и просила по возможности взять живым.

– Ладно вам хандрить, давайте лучше решать, что с трупом делать, – поменял вдруг тему разговора Асмундо.

Кукла предприняла аккуратную попытку встать.

– Может, подкинуть его в местный морг для развлечения и отвлечения? – Алхимик пожал плечами и попытался засмеяться, будто говорил несерьёзно.

– Точно! – разнеслось по комнате громкое восклицание, когда кукла вновь легла на пол. – Карточный домик… И как только я о нём забыл?

– Но…

– Гризельда защитила его барьером, знаю, – перебил Мишем. – Но я что-нибудь придумаю. Вы, главное, переместите весь стол целиком ко мне в подвал, а там я разберусь, – заверил могильщик, но ему не поверили.

– Ага, разберёшься! – выкрикнул Асмундо. – И фарфор сделаешь, и домик освободишь, а дальше что? Он чуть не убил Кровавого! Как ты думаешь с ним совладать?

– Это уже не твоя проблема, – огрызнулся Мишем, поворачивая фарфоровое кукольное лицо с пустыми чёрными глазницами к алхимику, туда, откуда слышался его голос. – Для начала помоги мне встать. И руку бы восстановить, а заодно глаза найти подходящие. Иначе провернуть всё это вслепую у меня вряд ли удастся.

Голдспир послушно поспешил к приятелю, чем заслужил недовольную усмешку третьего лиходея. Но комментировать подобную преданность Монди не стал, лишь молча позавидовал дружеским отношениям коллег. Ведь с ним всё было иначе. С ним никто не считался, особенно теперь, когда у него не было кукольной армии.

– Ладно, вы там сами разбирайтесь, а я пошёл заниматься своими Долли.

И, не дожидаясь ни ответов, ни благодарности, на которую рассчитывал, развернулся на пятках и поспешил выйти в коридор, чтобы уже там разразиться громкой многосложной тирадой из забористых ругательств на разных языках.