Гризельда

Глава 2. Фенострат

«Я есть город. Город есть я» – гласила табличка на фенострате или, иными словами, здании градоправителя, которым на данный момент являлся один из профессоров Фенского университета прикладной алхимии – ФУПА.

Внушительное четырёхэтажное здание в семь фронтонов, с множеством куполов, контрфорсов, колон и арок, соединённых в длинные аркады, сейчас представляло собой учебное заведение, вместилище несчётного количества источников знаний – живых и неживых, в том числе и чего-то среднего между тем и другим.

Гримуары – одушевлённые книги, наделённые частью духа создателя, могли разговаривать и обладали некоторой разумностью. Об этом сейчас вёл свою лекцию профессор и ректор ФУПА, Эдвин Грует Плёссинг, гениальный алхимик и новый временный градоправитель Фено в одном лице.

– Всего в истории Аттийской империи на настоящий момент насчитывается около семи оригиналов гримуаров выдающихся личностей древности: Авиценна, Альберт, Фламель, Гален, Парацельс и, наконец, основатель нашего города, Филипп Даош Фено, создатель гримуара лиходеев.

Сказав это, профессор вздохнул, поправляя квадратную ректорскую шапку с золотистой верёвочной кисточкой, съехавшую к середине занятия набок. Монокль на цепочке предательски сполз по щеке и, будто так и надо, упал прямо в нагрудный карман белого халата, надетого поверх классического костюма.

Гладко выбритые впалые щёки профессора слегка дрогнули, когда он продолжил:

– Эта легендарная книга оттого и названа так, потому что является самым запретным источником знаний из всех известных в нашей империи. Знания, отражённые на её страницах, могут послужить началом новой эры – эры разрушений и полного хаоса, могут ввергнуть действительность в кровавую пучину тьмы и наделить нового владельца поистине феноменальными способностями.

Сделав паузу, профессор окинул взглядом забитую до отказа аудиторию и невольно подметил живой интерес и блестящие от неподдельного внимания глаза впереди сидящих.

– Но не нужно заблуждаться. Оригиналы гримуаров на то и оригиналы, чтобы слушаться только своих хозяев или же иных алхимиков, равных им по силе. В противном случае книгу можно хоть жечь, хоть топить или пытаться порвать. Ничего у вас не выйдет. Оригиналы гримуаров сильны, а если очень разозлятся, то могут выпить душу обидчика. Поэтому со всей уверенностью признаюсь вам, что даже в нашей библиотеке, в секторе для предвыпускников, на полках стоят лишь укороченные копии этих книг. Доподлинно неизвестно, кто, когда и как умудрился скопировать знания Парацельса об алкагестах, или же рецепты эликсира нигредо, но факт остаётся фактом, оригиналы гримуаров – это недостижимая величина. Найти хоть один из них не видится мне возможным, тем более открыть и попытаться прочитать его содержимое.

Заметив одиноко поднятую студентом руку, профессор прервался и кивнул:

– Да-да, вы что-то хотели?

– Вы сказали, семь гримуаров, но назвали только шестерых алхимиков.

– Вы правы… – нахмурился профессор. – Я нарочно не упомянул о кровавом гримуаре.

– Почему? – последовал закономерный вопрос того же спрашивающего.

– Потому что он создан вовсе не алхимиком, а кукольником и могильщиком, – последовал раздражённый ответ Груета. – Вот о кукольниках и методике создания кукол вам расскажет мой коллега и, может быть, немного обмолвится об этой книге, что, конечно, вряд ли. Но лично у меня нет никакого желания сильно распространяться на сей счёт. Потому что эта книга ещё хуже гримуара лиходеев. Она сеет лишь смерть и не имеет никакой научной ценности. И если у вас всё, то я продолжу.

– Простите, – пролепетал смущённый студент, сутуля плечи под негодующими взглядами рядом сидящих.

Наступила недолгая заминка. Аудитория затихла, с интересом ожидая продолжения лекции, как вдруг за дверью раздалось довольно громкое:

– Вам сюда нельзя!

Дверь скрипнула, и в лекторий ввалился лохматый мужчина в чёрном кожаном костюме, минуя тучную помощницу профессора, миссис Либерти в безразмерном платье-балахоне цвета мокрого камня.

– Мне можно всюду, – проворчал мужчина, прежде чем заметить количество взоров, устремлённых в его сторону. Но это его ничуть не смутило. Опомнившись, он громко крикнул озадаченному ректору, махнув рукой:

– О! Эдвин, вы-то мне и нужны!

Беспардонный детектив Сорок седьмого участка и не думая смущаться, намылился прямо к кафедре, за которой стоял ошарашенный мистер Плёссинг.

– Можем, конечно, поговорить и здесь, среди этих птенчиков, но я бы на вашем месте вышел со мной или, как вариант, отпустил их погулять.

– Что вы себе позволяете? – возмутилась миссис Либерти, следуя за настырным служителем закона. – Часы посещения профессора строго ограничены!

– Я его приму, – опомнился профессор, окидывая присутствующих надменным взором. – В моё отсутствие прошу старост групп собрать тетради с домашними заданиями и оставить их на моём столе. А если не успею вернуться до конца занятия, занесите их в учительскую. Миссис Либерти, прошу вас, садитесь и проследите, чтобы никто не ушёл с занятия в моё отсутствие.

Сухощавый высокий Эдвин хмурился, дожидаясь спешащего к нему детектива. А когда тот приблизился, с аристократическим достоинством указал ему в сторону правой двери, ведущей к боковому выходу из здания и восточному коридору между корпусами.

Когда же за спинами обоих мужчин наконец закрылась дверь, то Эдвин не выдержал и укорил служителя правопорядка:

– Мне кажется, я явно дал понять, что не желаю вас видеть по любому поводу. Тем более что сейчас вы превышаете свои полномочия, заявляясь сюда столь бесцеремонно.

– Я явился к вам не столько как детектив, а как пострадавшая сторона, требующая компенсации. – Фиджеральд неприязненно ухмыльнулся, глядя ректору прямо в глаза. – Вы хотите поговорить об этом в коридоре, или же для начала пройдём в ваш кабинет?

Посверлив Боула неприязненным взглядом, Эдвин с удивлением отметил, что его прямо-таки распирает от любопытства. И он был бы не прочь узнать причину подобной смелости детектива, формально находящегося под его руководством.

Профессор с достоинством кивнул и отправился в глубь здания, уводя с собой источник неприятностей всего города Фено. Ведь появление старины Джери в любой точке континента никому не сулило ничего хорошего. Очевидцы преступлений тряслись от страха из-за одного лишь грозного взгляда Боула, преступники старались не смотреть в глаза и не провоцировать ищейку на грубость, потому что о кулаках знаменитого детектива и его силе слагали легенды по всей Аттийской империи. И даже коллеги Фиджеральда заочно побаивались его гнева. Исключением были лишь несколько человек. Одним из них и являлся профессор Эдвин Грует Плёссинг.

Поднявшись по лестнице на второй этаж и пройдя в секретарскую комнату, предваряющую личный кабинет ректора, профессор остановился возле молоденькой Милли Уотер, уточняя скорее по привычке:

– У меня есть визитёры на сегодня?

– Да. – Миловидная девушка лет двадцати пяти опустила взгляд к шёлковой белой блузочке с кружевными рукавами. – Она отказалась представляться, сказала, что вы и сами всё поймёте.

– Гриз… – только и слетело с языка учёного, прежде чем он закашлялся и обернулся к Боулу. – Мы поговорим здесь. Милли, выйдите, пожалуйста.

Секретарша послушно кивнула и с завидным рвением поспешила покинуть комнату, на пути разглаживая слегка помятую чёрную плиссированную юбку длиной ниже колен. Дверь в коридор негромко скрипнула, щёлкнул запирающий замок.

– Итак, что вы хотели? – уточнил профессор.

От детектива не укрылось ничего. Ни интонация, ни постукивающий по халату указательный палец левой руки. Нетерпение собеседника чувствовалось почти физически.

– Если вы не против, я налью себе чаю. – Боул ухмыльнулся, поворачиваясь к столику с чайником, чашками и всяческой снедью в хрустальных вазах. – Как у вас тут уютно.

– Не тратьте зря моё время, – раздражённо бросил профессор, подойдя к Фиджеральду вплотную. – Говорите, зачем пришли?

– Флетчер. – Одно слово накалило обстановку в комнате до предела.

Понизив голос до шёпота, мистер Плёссинг поспешил предположить:

– У вас имеется какая-либо информация, что он опять взялся за старое?

На долю секунды детектив опешил, пытаясь проследить ход мыслей учёного, а когда ему это удалось, сощурился и вцепился в него, причём буквально, ухватив за лацканы халата:

– А у вас? У вас имеется?

Профессор несколько раз ошарашенно моргнул, но тотчас опомнился и выдернул одежду из рук Боула.

– Позволите себе подобное ещё раз, и я выгоню вас из города.

– Позволите себе покрывать могильщика, и я посажу вас за решётку.

Обмен угрозами, как ни странно, никого не впечатлил. Однако профессор сдался первым:

– Мне доносили, будто мой бывший доцент снова взялся за старое, ходит по злачным местам, ищет интересные компании. Вы разве не за этим сюда пришли? У вас имеются какие-то подозрения?

Боул не спешил ни в чём разубеждать учёного, тем более что это гиблая затея, поэтому ответил уклончиво, но не соврал ни словом:

– Он подделывал улики таким образом, чтобы пустить меня по ложному следу.

– И вы ему спустили это с рук? – Профессор, на удивление, сразу же принял нужную сторону в разговоре. – Его посадили или только собираются?

– Мы бы не сумели ничего доказать, – честно признался Боул. Настала его очередь громко вздохнуть. – На весь город у нас только трое криминалистов, и они якобы завалены работой.

Детектив бросил едкий взгляд в сторону хрустальных ваз с печеньем, конфетами и маленькими ароматными булочками. Профессор проследил за взглядом полицейского и не удержался от колкости:

– Когда вы говорите «мы», конечно же, имеете в виду себя, не так ли? Вы не смогли ничего доказать и потому пришли ко мне в надежде, что я помогу вам упрятать за решётку одного из трёх криминалистов?

– Нет. – Боул скривился. Хотя в чём-то профессор был прав, помощь его, безусловно, была нужна. – Я пришёл сюда за компенсацией, как уже обмолвился в коридоре.

– Не понимаю… – мотнул головой мистер Плёссинг. – Ход ваших мыслей мне не ясен.

– На суде против Фелза вы дали ему о-о-очень хорошие рекомендации, как упорному, ответственному работнику. Это вы помните?

– Да, конечно, – согласился Эдвин. – И сейчас не отказываюсь от своих слов.

– Но тогда скажите мне, в чём заключается ответственность криминалиста, если он замалчивает результаты и тянет с передачей отчёта детективу? Это, я надеюсь, по вашим меркам выглядит как безответственное поведение?

Профессор ответил не сразу. Подняв руку, он схватил себя за губу и стал её пощипывать, размышляя вслух:

– Во время работы на кафедре естественных наук Флетчер слыл скрупулёзным и очень ответственным работником. Он никогда бы не стал намеренно вредить эксперименту или же обманывать сотрудников, только если…

– Если?

– Если у него нет личной неприязни или же преступного интереса намеренно скрыть улики, как было с делом о краже нескольких трупов из морга. Мы же и его логово нашли совершенно случайно, из-за гнезда мух, помните? Оно свалилось вниз по вентиляционной шахте, немало удивив учеников одной из аудиторий. Тогда-то и стали поднимать чертежи, приехали маги-дезинсекторы. Делая своё дело, они облазили все подвалы и наткнулись на подземный ход.

Казалось, профессор мог продолжать и продолжать рассказ о минувших событиях, если бы не мысль, отвлёкшая его от этого.

– Так по какому именно делу доцент Феллоуз отправил вас по ложному пути?

– Дело о краже копии гримуара Парацельса, – прямо ответил детектив. – Я довольно быстро разгадал его манёвр с подтасовкой. Поэтому расследование задержалось лишь на день, а краденое не успели сбыть.

– Хм… – Профессор ненадолго призадумался. – Значит, первое. Всё дело в неприязни лично к вам. Сочувствую.

Похлопав Боула по плечу, мистер Плёссинг развернулся к двери в ректорскую и уже собирался войти внутрь, но детектив его остановил.

– Разговор не окончен.

– Разве? – удивился Эдвин. – Чем я должен вам помогать в деле личной вражды? Погрозить моему бывшему доценту пальчиком? Или вы думаете, у меня осталась над ним власть, после того как весь преподавательский состав от него отвернулся?

– Нет, – ответил детектив. – Я рассчитываю на помощь иного свойства. Мне нужен независимый эксперт.

– Ха! Вы это серьёзно? – удивлённо уставился на Боула профессор. – Вы заимели себе врага, мешающего вам работать, и поэтому прибыли просить помощи у меня? Градоправителя и профессора Фенского университета прикладной алхимии, который ежемесячно подписывает приказы и оплачивает вашу работу из казны города?

Казавшаяся было гениальной идея Лоуби вмиг перестала казаться таковой, стоило профессору расставить приоритеты. Одно волновало детектива. Логическая цепочка, выстроенная мистером Плёссингом, была, конечно, понятной, но не совсем справедливой.

– Я заимел себе врага, который настроил оставшихся двух экспертов-криминалистов против меня, когда Феллоуз устроился на работу в наш полицейский участок с вашей подачи, Эдвин. Ваши показания убедили присяжных. И за это вы должны понести ответственность, вам так не кажется? Иначе вам, Эдвин, скоро придётся руководить не городом, а его руинами, сколько бы вы ни подписывали приказов.

Боул поднял мозолистые ладони к носу профессора, демонстрируя синяки и ссадины для большего эффекта сказанного.

– Эти вот руки ловят и сажают преступников, чтобы ваши птенчики могли и дальше беззаботно учиться наукам и не волноваться о собственной безопасности.

– Ладно-ладно, я вас понял. – Мистер Плёссинг поспешил прервать известную на всю округу историю насчёт важности каждого сотрудника полицейского участка. – Я подумаю над тем, кого вам выделить в качестве эксперта. А пока можете быть свободны.

– Нет, вы меня не поняли, – покачал головой Боул. – Эксперт мне нужен уже сейчас. Время утекает. Капище разворовали, если Фелз не врёт, давно. И если строители и бригада слюнтяев из 55-го туда заявятся, то вы не сможете ни следы прочитать, ни улики найти. И… – Не выдержав, он раздражённо прошёл и открыл дверь в ректорскую. – Идите уже, поцелуйте свою знакомую, пришедшую к вам инкогнито, и продолжим разговор дальше.

Профессор побагровел и поспешил отобрать ручку двери. Его двери в ректорскую! Вот только заметив представший взгляду незнакомый низенький силуэт, застыл на месте.

– Что? Неужели вы её не знаете? – ехидствовал Фиджеральд, заметив реакцию Эдвина. – Представьтесь, уважаемая.

Судя по очертаниям и пышной копне платиновых волос, это была девушка или всё-таки женщина. Она стояла спиной к двери, и отвечать не спешила. Медленно, очень и очень медленно обернулась, сверкнув на свету стеклянными искусственными глазами лазурного цвета. Фарфоровая бледная кожа выглядела почти натурально, если бы ни одно но – она тоже отражала свет, рождая маленькие неестественные блики.

«Кукла?» – пронеслось в умах обоих. Боул заглянул внутрь, выискивая взглядом её создателя-кукольника, но не нашёл никого, доступного взору.

– Вы кто? – изумился профессор, напрочь позабыв о приличиях. – И что здесь делаете?

– Я – Вианон Плёссинг, – представилась она. – Вы помните меня? – Кукла медленно протянула руку для приветствия.

– Да, вы помните её, Эдвин? – Боул решил повторить вопрос, ожидая, когда же профессор наконец придёт в себя.

– Да, она моя падчерица, судя по всему, но я не уверен, – ошарашенно ответил мистер Плёссинг.

Несколько раз моргнув, он всё-таки опомнился и поспешил выгнать лишнего свидетеля.

– Я повторю, Фиджеральд Боул, вам здесь больше делать нечего. Когда я решу, кого отдать на растерзание полиции для помощи в расследованиях, то оповещу.

– А я вам напоминаю, что найденное строителями капище под котлованом высотки скоро затопчут, и ни следов, ни улик не останется.

– Капище? – удивилась кукла. Её рука взметнулась вверх, закрыла дёрнувшийся левый глаз. – На пересечении каких улиц, не подскажете?

– Не подскажу, – огрызнулся детектив. – Тайна следствия. Но если вам есть, что мне сообщить по этому делу, то милости прошу в Сорок седьмой участок на, не поверите, Сорок седьмой улице, пересекающей Сорок восьмую и Сорок шестую.

Сказав это, детектив поспешил покинуть комнату, пока не позволил себе лишнего. Ведь у него так и чесались руки разломать эту куклу пополам, и пропади пропадом конвенция по их защите. Он терпеть не мог кукольников и все их тёмные делишки, так или иначе связанные с людскими смертями. Правда, профессия кукольников, в отличие от могильщиков, не была запрещена полностью, а лишь ограничена законами, конвенциями, разрешительными документами.

Несмотря на неласковое приветствие, закрывая за собой дверь в кабинет ректора, он невольно услышал мелодичный голосок куклы:

– Какой интересный молодой человек. А он детектив?

«Интересный молодой человек?» – пронеслось в мозгу Боула, прежде чем он горько усмехнулся. Давненько о нём так не отзывались. И в этой связи невольно напрашивалась мысль: «А сколько же лет кукле и душе, которая там сейчас сидит, заточённая в специальный сосуд, если она назвала его милым молодым человеком?»

Однако опытный сыщик поспешил прогнать прочь непрошеные мысли, поняв, что в явлении падчерицы к своему отчиму, хоть и в виде куклы, ничего особенного нет. Но всё-таки решил далеко не уходить, а дождаться окончания разговора, чтобы напомнить о себе вновь, когда профессор выйдет из комнаты.

Как нельзя кстати на глаза попался чайник, чашки и вазы со снедью. И правда, он ведь гость профессора? А значит, имеет право воспользоваться гостеприимством и немного передохнуть на стоящем у стены удобном кожаном диванчике, съесть печенье и перевести дух после нелёгкой ночи бесплодных поисков виновного.