Холодная война

ГЛАВА ТРЕТЬЯ 2003

Это прекрасный летний день. Над небоскребами раскинулось чистое голубое небо. Теплый солнечный свет заливает оживленные городские улицы и тротуары.

Пешеходы толпятся на тротуаре. Офисные работники берут кофе у уличного торговца. Хихикающие подростки спешат домой из школы. Красивая молодая мама толкает коляску. Младенцы-близнецы радостно булькают. Старик выгуливает бульдога. Поставщики мороженого с тележки. Машины, грузовики и такси нетерпеливо сигналят. Цветы прорастают из оконных коробок. Голуби порхают и воркуют, сидя на гранитных фасадах зданий в центре города. С улицы дует легкий ветерок. Из открытой двери оживленной пекарни вырывается аппетитный аромат.

Лосенко улыбается. Он рад, что остался жив.

Внезапный рев сирены воздушной тревоги заглушает повседневный шум. Испуганные глаза поднимаются вверх. Люди разбегаются. Широко раскрыв глаза от страха, молодая мать заботливо накрывает своим телом детей, лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы найти источник опасности. Старик тянет бульдога за поводок, но пес упрямо отказывается спешить. Испуганные птицы взлетают.

Нет, думает Лосенко. Не сейчас. Только не это!

Ослепительная белая вспышка озаряет небо. Он прикрывает глаза рукой, но уже слишком поздно. Огненный шар поднимается из центра города, за много кварталов отсюда. Ударная волна сбивает его с ног. Обжигающий ветер сдирает плоть с его костей. Его кожа и одежда вспыхнули огнем.

Грибовидное облако поглощает его крики....

Лосенко вздрогнул и проснулся, его тело, весь в поту. Койка окружала его, как гроб. Фиолетовое свечение тактического экрана высветило тускло освещенные контуры его каюты на борту "Горшкова". Он лежал неподвижно, ожидая, когда успокоится его бешено колотящееся сердце.

С его губ сорвался усталый вздох.

- Еще раз, - хрипло прошептал он. Он без труда вспомнил подробности апокалиптического кошмара, и ощущения, которые он оставил после себя, стали для него слишком привычными. Он страдал от одного и того же сна, или его вариаций, каждую ночь с того ужасного дня около четырех недель назад, когда К-115 выпустила свои ракеты. Иногда он просыпался с мыслью, что вся война была просто дурным сном. Затем ужасная реальность обрушилась снова.

Благодаря своим атомным двигателям "Горшков" мог оставаться под водой бесконечно, ограничиваясь только запасами продовольствия. Дистилляционная установка в двигателе обеспечивала постоянный запас пресной воды для людей и батарей. Субмарина уже месяц пряталась от врага, не получая никаких известий от командования флота. Лосенко подозревал, что в Москве не осталось никого, кто мог бы отдать новые приказы, поэтому он прижался к океанскому дну и стал ждать, пока огонь над головой погаснет. Радиоактивные осадки распадались с экспоненциальной скоростью; теоретически, в конце концов, можно было бы снова безопасно пробить поверхность.

Он содрогнулся при мысли о том, что они могут найти. У американцев было достаточно бомб, чтобы превратить родину в пепел.

Какое-то мгновение он даже подумывал о том, чтобы снова заснуть, но потом передумал. Взгляд на плазменный дисплей показал, что следующая вахта должна начаться меньше чем через час. Более того, он не спешил снова пережить свой кошмар, по крайней мере, не так скоро.

Закрыв глаза, он все еще мог видеть испуганное лицо молодой матери, тщетно пытавшейся защитить своих детей от грядущего Холокоста. То, что она была очень похожа на его бывшую жену, когда они были еще молоды и любили друг друга, конечно, не было случайным совпадением. Его подсознание отличалось жестокостью.

Вытеснив из головы тревожные образы, насколько это было возможно, он встал и оделся. Теперь, более чем когда-либо, он считал важным заботиться о своей внешности, чтобы служить сильным и обнадеживающим примером для команды. Поддержание боевого духа и дисциплины-даже после Конца света-имело решающее значение. Он не мог позволить людям погрузиться в апатию и отчаяние. Он не мог позволить себе колебаться, даже на мгновение. Бездна, глубже любого океана, поглотит их всех, если они полностью отдадутся ужасу своего положения.

Он был обязан перед своей командой не дать им увидеть трещины в его решимости.

И все же, когда он поднес бритву к подбородку, бреясь перед маленьким зеркалом в своей личной уборной, он не мог не заметить затравленного взгляда своих налитых кровью глаз. Темно-фиолетовые мешочки свидетельствовали о долгих бессонных ночах.

В данных обстоятельствах, утешал он себя, удивительно, что я не выгляжу еще более несчастным. С этими словами он возобновил атаку на наступающую щетину.

Убедившись, что он выглядит как настоящий капитан, Лосенко направился в рубку управления. Мимо него протиснулся моряк с побежденным видом, направлявшийся в инженерный отсек. Моряк старался не смотреть капитану в глаза. Его грязный комбинезон пах так, словно его не стирали несколько дней. Он споткнулся о пожарное ведро, которое кто-то небрежно оставил в коридоре.

- Смотри, моряк!- Строго сказал Лосенко. “И поставь ведро туда, где ему самое место.”

- Есть, сэр, - пробормотал мужчина в ответ. Но даже когда капитан оглянулся через плечо, моряк двигался как в тумане. Он вяло поплелся прочь, унося с собой злополучное ведро. Резиновые подошвы его кроссовок едва поднимались от пола.

Лосенко смотрел, как похожая на зомби фигура исчезла на корме лодки. Сколько еще таких существует? он мрачно задумался. Даже в самых спокойных патрулях экипаж начинал понемногу сходить с ума после нескольких недель, проведенных взаперти в тесной металлической трубе. Теперь, когда впереди не было ничего, кроме последствий ядерной войны, нервы были на пределе. Сколько пройдет времени, прежде чем дисциплина полностью разрушится?

Обстановка в рубке управления мало его успокаивала. Едва ступив ногой в нервный центр, он услышал, как Иванов резко отчитывает неудачливого подчиненного.

- Пять минут, чтобы зарядить торпеду? Старпом с отвращением уставился на секундомер, который держал в руке. Они с капитаном часто проводили учения, отчасти для того, чтобы отвлечь внимание экипажа от катастрофы, охватившей их дома. “А что не так с этими слизняками внизу? Может, у них свинец в кроссовках?”

Офицер по вооружению Павлинко сглотнул.

- Нет, сэр. - Насколько мне известно, нет, сэр. В следующий раз мы сделаем лучше!”

- А если бы за нами охотилась настоящая американская подводная лодка?- Возразил Иванов, и голос его сочился сарказмом. “Если бы это было так, как ты думаешь, был бы следующий раз?”

Павлинко принял эту трепку.

- Нет, сэр.”

“Тогда, может быть, тебе стоит дать этим ленивым увальням крепкого пинка под зад, пока враг действительно не пришел!”

Яд, прозвучавший в голосе старпома, усилил горечь Лосенко. В сердце Иванова была горечь, которой не было до того, как американцы начали свою самоубийственную атаку. Молодой офицер был суровым, но справедливым, и команда его любила. Теперь он все время был вспыльчив, вымещая свою ярость на подчиненных ему людях.

Гнев разъедает его, понял Лосенко, точно так же, как печаль никогда не покидает моих плеч.

Он присоединился к Иванову на пьедестале перископа.

- Полегче, Алексей, - тихо предупредил он. - Эти люди столкнулись с невообразимым.”

Иванов напрягся. - Идет война, - ответил он. - Мы не можем позволить себе такую роскошь, как горе.”

Даже для твоей жены и дочери? - Подумал Лосенко. Его сердце болело из-за потери молодого человека. Уже не в первый раз он был рад, что у него нет собственных детей. - Возможно, вы и правы. А может быть, война уже закончилась-и обе стороны проиграли.”

В этот момент он решил, что больше медлить нельзя. Его люди заслуживали знать, что стало с миром, который они оставили позади.

- Есть какие-нибудь контакты по гидролокатору?- поинтересовался он.

Иванов бросил взгляд в сторону пульта гидролокатора.

“Ничего. Даже биологических.”

Другими словами, никаких китов, морских свиней или косяков глубоководных рыб. Неужели человечество забрало с собой все остальное животное царство, когда оно самоуничтожилось?

- Понятно, - ответил Лосенко. Несмотря на свои прежние опасения, они не сталкивались с американскими подводными лодками с тех пор, как началась война. Это было одновременно обнадеживающим и тревожным, поскольку предполагало, что флоты мира больше не обладают способностью охотиться на своих врагов. Тем не менее он не собирался рисковать.

- Разворачивай лодку, - приказал он, чтобы убедиться, что за перегородками не прячутся скрытые опасности. Собственные винты Горшкова создали звуковое "слепое пятно" в кильватере подводной лодки. Проницательный командир имел привычку проверять свой тыл. - Левый руль пятнадцать градусов, постоянный курс три-семь-ноль.”

К-115 выполнил экспертный разворот. Купол гидролокатора на его носу не обнаружил ничего подозрительного поблизости. Уверенный, что за ними никто не наблюдает, Лосенко повернулся к офицеру-водолазу.

- Мистер Орлов, поднимитесь на перископную глубину.”

В ответ на его приказ К-115 накренилась к носу, а Орлов стал считать глубину, пока лодка поднималась к поверхности. Рулевой и штурман снова взялись за штурвалы, работая в полной гармонии. Сидевшие слева от них офицер-водолаз и начальник вахты управляли балластом, выдувая воду из баков, чтобы увеличить плавучесть субмарины. Корпус с шумом гудел, когда давление снаружи резко изменилось.

- Пятьдесят метров, - объявил Орлов. “Тридцать метров.”

Лосенко представил себе лед над их головами. Он отцепил микрофон и заговорил в него.

- Всем приготовиться к столкновению.”

Он схватился за перила.

“Двадцать метров.”

Металл содрогнулся, когда субмарина прорвалась сквозь ледяную шапку. Двенадцатиметровый Парус рассекал снежные льдины, словно лезвие ножа. От резкого удара один из новых членов экипажа потерял равновесие, и он пошатнулся, прежде чем ухватиться за ручку верхнего шкафа для карт. На палубу с грохотом упала свободная папка.

Вода залила Трим-баки, когда К-115 выровнялся. Рулевые толкали колеса вперед.

- Оптический прицел сломался, - доложил Иванов. Он ухватился за руль перископа номер один и заглянул в окуляр. Напрягшись всем телом, он повернул прицел на 360 градусов. - Никаких близких контактов, - сказал он с ноткой разочарования в голосе. Лосенко ясно видел, что Алексею нужен враг, которому можно было бы отомстить. Это была опасная черта для первого офицера.

В отличие от своего старпома, остальные члены экипажа издали громкий вздох облегчения, услышав, что они не поднялись в зону боевых действий. Писк и чириканье исходили от электронного датчика наблюдения, который автоматически начал прочесывать местность в поисках сигналов с ближайших кораблей или самолетов. Сигнал тревоги прозвучит, если он обнаружит приближающуюся угрозу.

Никакой тревоги не последовало.

Лосенко взял у Иванова перископ. Поставив ногу на ногу, он прищурился в окуляр. Сумерки за Полярным кругом выглядели почти так же, как он их помнил, пока не понял, что, судя по хронометру субмарины, снаружи должно было быть светло и солнечно. Вместо этого облака дыма и пепла застилали небо, пропуская лишь ничтожную долю дневного света. "Как дым от погребального костра", - мрачно подумал он, поднимаясь над вершиной мира.

- Начальник вахты, - приказал капитан, - поднимите главную многофункциональную мачту.”

Мачта, размещенная в Парусе, могла похвастаться множеством сложных электронных антенн, способных принимать и передавать сигналы в широком диапазоне частот. Он также может связаться со спутниками GPS, чтобы получить обновленную информацию о местоположении.

"У нас уши открыты", - подумал Лосенко. Но есть ли там кто-нибудь?

Не желая больше ждать ответа, он спустился с пьедестала и направился к радиорубке, находившейся сразу за рубкой управления. Пересекая канал связи, он просунул голову в дверной проем левого борта. Внутри камеры два радиста делили тесное помещение с батареей средств связи и криптографического оборудования. Двое мужчин сидели перед своими консолями, прижав наушники к головам. Светящиеся зеленые экраны фиксировали множество входящих сообщений. Матричные принтеры начали выдавать сообщения так быстро, как только компьютеры могли их расшифровать.

- Загружаю сейчас, - доложил старший радист, человек по фамилии Пушкин. Он был занудным пугалом с растрепанными черными волосами и толстыми очками. “Там очень много болтовни.”

Лосенко подавил вздох облегчения. Значит, они были не одни. Были и другие выжившие.

Он шагнул вперед и похлопал Пушкина по плечу.

“Что ты слышишь?”

Молодой моряк снял наушники. На его лице появилось страдальческое выражение.

- Хаос, - доложил он. - Сущий хаос.”

Лосенко созвал совещание в офицерской кают-компании. Он сидел во главе длинного прямоугольного стола. Иванов сидел справа от него, впереди остальных старших сотрудников. В кают-компанию набилась целая дюжина начальников отделов. Стенограммы радиопередач лежали стопкой перед капитаном. Он еще раз просмотрел их, прежде чем оторвать взгляд от распечатки. Звуконепроницаемые переборки и запертая дверь обеспечивали их уединение.

- Мистер Черков, - обратился Лосенко к офицеру связи, - пожалуйста, проинформируйте нас о ситуации.”

Черков был по натуре флегматик, но капитан видел, что его потрясло то, что он собирался сообщить. Он с трудом сглотнул.

- Одним словом, сэр, полная неразбериха. Там много болтают, но никто, кажется, не отвечает за это. И все сражаются, ну, все. Израильтяне обвиняют арабов, и наоборот. Индия-это ответные меры против Пакистана. Грузия и Чечня даже думают, что мы их бомбили. Аль-Каида выпустила фетву на американского президента. Широко известны случаи грабежей и гражданских беспорядков.

- Рассеянные корабли и самолеты посылают запросы, но не получают никаких официальных приказов в ответ. Наши ударные подлодки "Акула" заняты китайскими и американскими подлодками. Многие из них, как полагают, были потеряны. Твердой информации не хватает. Слухи разлетаются....- Он помедлил, сверяясь со своими записями, словно не знал, что с ними делать. “Есть даже неподтвержденные сообщения, что американцы безумно бомбили свои собственные базы и города.”

- Что?- Выпалил Иванов. - Это просто смешно!”

“Может, и нет, - сказал Черков. - Американский генерал по имени Эшдаун посылает непрерывное сообщение на всех частотах, утверждая, что первоначальная атака была случайной, что какая-то экспериментальная компьютерная система вышла из строя. Он называет это "Скайнет".’”

Конечно, подумал Лосенко. Это единственное объяснение, которое имеет смысл. И как только он это сделал, холодные щупальца начали сжимать его.

Иванов не согласился. - Очевидный трюк, чтобы заставить нас ослабить бдительность.”

“Но почему американцы напали на нас именно сейчас?- Заметил Лосенко. Он боялся, что эмоции Иванова затуманивают его рассудок. "Угроза взаимного гарантированного уничтожения сдерживала их всех на протяжении всей Холодной войны. К чему придворное уничтожение теперь, после окончания войны? Для этого не было никаких причин, вообще никаких. И все же неисправность компьютера могла бы это объяснить.”

Чувство вины пронзило его сердце. Я должен был понять, что это был несчастный случай. Мы все должны были это сделать.

И все же Иванов отказался отпустить грехи американцам.

- Может быть, они боялись, что матушка Россия снова поднимется и бросит им вызов?- Он сжал кулак от такой перспективы, прежде чем обратиться к Лосенко. - Пожалуйста, капитан, не говорите мне, что вы поддались на столь откровенный обман. Эти американские ублюдки напали на нас без предупреждения, как настоящие трусы.- Он стукнул кулаком по столу. “Мы не можем верить ничему, что они говорят!”

“Я слышал об этом Эшдауне, - заявил капитан. “Говорят, он один из их высокопоставленных генералов. Лицо Иванова потемнело. Лосенко поднял руку, предупреждая дальнейшие вспышки гнева младшего офицера. “Но ты прав, Алексей. Мы не можем принять объяснение американцев без подтверждения. В настоящее время мы должны оставаться начеку.”

- Так что же нам теперь делать, капитан?- Спросил заместитель командующего Троцкий. Его бледное лицо, сухая кожа и потрескавшиеся губы свидетельствовали о долгих неделях, проведенных в уединении на борту субмарины. - Мы не можем прятаться от американцев бесконечно. Наши пайки иссякают, а люди уже на пределе своих возможностей.”

“Так и есть, - согласился Лосенко. Он уже принял решение. “Мы должны сами увидеть, что стало с Родиной.- Он поднялся со своего места. - Возьми курс на дом.”