Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Глава 13

Прощальную вечеринку решили организовать у Штольцев. Фредерик, Арнольд, Майк и Саманта уехали на Кучу около шести утра: «бомбы» на заводике требуют внимания семь дней в неделю. Уильям и Клэрис отправились на Маршрут. В программе «Пути Спасения» можно брать выходной хоть каждый день, но норму-то сдавать надо! Не пойдёшь собирать пожертвования в воскресенье, придётся накручивать по несколько дополнительных миль в день всю неделю. Подготовка к вечеринке осталась на Эльвире Штольц и Мэри. Марк решился взять выходной, несмотря на вашингтонских клоунов и уродов.

Женщины выдали список покупок. Положив во внутренний карман сорок две тысячи долларов, Марк отправился пешком на местный рынок, примерно в двух милях [прибл. 3 км] от дома. Хлеб – в пекарне, мясо и сосиски – у мясника, пиво – в пивном киоске, древесный уголь – в угольной лавке, и так далее. Покупать в лавках Марк ненавидел. То ли дело до Обвала!

Честно говоря, супермаркеты следователь тоже недолюбливал, как большинство мужчин, считая шоппинг пустой тратой времени. Каждое посещение, Мэри убивала пару часов, систематически продвигаясь через секции одежды, посуды и так далее, и рассматривая товары, семье совершенно ненужные. Мальчики, Уильям и Майкл, надолго застревали в отделе игрушек. Если в «Уол-март» Марк приезжал в одиночку, ему требовалось менее получаса, чтобы выбрать покупки. Десять минут спустя, быстро заплатив на кассе кредитной карточкой, он выкатывал тележку на стоянку и загружал приобретённое в автомобиль… Теперь у Марка не было ни автомобиля, ни даже кредитной карточки.

Года четыре назад, Марк попытался объяснить концепцию супермаркета младшим детям. Саманта и Памела посещали магазины самообслуживания несколько раз в жизни, хотя были тогда ещё слишком малы, чтобы хорошо запомнить. Маленький Патрик даже гастрономов не видел – родился, когда в Шелдон-Рез остались только мелкие лавки.

«Эти магазины – такие огромные! Просто супер! Оттого и называли: «супермаркет».» — объяснял Марк.

«Как «Универсальный Магазин Мистера Белла»?»

«Больше. В сто раз больше».

«Если магазин ваще такой большой, как найти, что тебе надо?» — спросил Патрик.

«Все товары разложены на полках. И всё аккуратно подписано. Это называлось: «отделы». Скажем, нужна тебе одежда. Идёшь в отдел «Одежда». Нашёл и положил в тележку.»

«Как тележка разносчика?» — спросил Патрик.

«Что ты понимаешь!» — сказала Саманта: «Тележка специальная, для магазина. Там сверху – навроде сидений, для детей! Мама меня посадила на тележку. Высоко-высоко! И мы поехали в «Одежду». Как папа сказал: в «отделение». Но «Одежда» – это такое название. На самом деле в отделении «Одежда» – продавали окна-шторы.»

«Какие ещё окна-шторы? Называется платья-шторы. Шторы – чтобы платья шить.» — сказала Памела.

«Конечно, чтобы платья! Но тогда это называлось: окна-шторы.» — объяснила Саманта. «Со шторами, мы поехали в отделение «Всё для кухни». Там такие красивые кастрюли, и всякие электрические машинки, очень клёво… А потом прибежал папа и они с мамой начали ругаться!»

«Ну да.» — припомнил Марк: «Я сказал маме, надо купить резиновые сапоги. Пять пар! Мы, собственно, оттого и поехали в супермаркет. Мне позвонили: резиновые сапоги подвезли. А пока вы с мамой гуляли по отделу «Всё для кухни», – кстати, Саманта, это «отдел», а не «отделение», – сапоги разобрали! Я схватил последнюю пару…»

«Схватил и дёру? Как грабила на рынке?» — спросила Памела.

Марк улыбнулся: «Папочка – не грабила. Я заплатил за покупку. Правда, бывали плохие люди, которые хотели взять товар и не платить. Их называли: «магазинные воры». Кассиры воров ловили и сдавали в Полицию. Но большинство людей не воровало. Выбирали, что нужно, и шли платить на кассе.»

«Касса – как в школе? Все приносят оплату за месяц вперёд, а кто не заплатил – иди домой?» — уточнил Патрик.

«Более или менее. Хотя, в супермаркетах не выстраивали покупателей в шеренгу и не выкрикивали фамилии.» — сказал Марк.

«А почему кассиры не могли схватить и дёру?»

«Там стояли охранники из службы безопасности.»

«А почему охранники не могли схватить и дёру?»

«Зачем бы они это делали? Вещей ведь было много. Если нужно что-то – просто пошёл и купил!»

«А если умине ваще денег нета?»

«Памела, пожалуйста, не коверкай свою речь. Умине ваще денег нета, — так только уличные банды говорят.»

«Хорошо, папочка. Что если у меня не нашлось денег?»

«Вот грамотная речь! Можешь ведь грамотно сказать! Если не нашлось денег, идёшь в банк и берёшь кредит.»

«А что такое кредит?» — спросила Памела.

«И что такое банк?» — добавил Патрик.

«Кредит, это банк даёт тебе деньги сейчас, а ты возвращаешь позже.»

«А зачем это банку – давать деньги сейчас?» — Саманта сделала фирменные удивлённо-расширенные глазки: «Если у тебя деньги – позже, ты должен хотеть, – позже! Вот например. Я торопилась на Физкультуру, а у меня стырили школьные покрышки и кепку.»

«Не «покрышки», а «сандалии», Саманта. Не засоряй речь, а то мама отругает» — сказал Марк: «Но главное – почему ты не следишь за вещами? Я сто раз говорил: сандалии и кепку надо запирать в шкафчик.»

«Да знаю, пап! Я сама виновата. Но учитель Физкультуры так не любит когда опаздывают! Короче, я сказала маме: хочу новые покрышки. А мама и говорит: Сэм, ты можешь сейчас не хотеть? У нас «сейчас» на сандалии денег нету. Папа получит жалование и купит «позже». Я такая: хорошо, мамочка, сейчас расхочу новые покрышки ваще. А мама улыбнулась и сказала, «ваще» – такого слова не бывает.»

Семейный бюджет находился в критическом состоянии. У отца Мэри началась инфекция мочевого пузыря, поэтому пришлось потратить месячную зарплату Марка на антибиотики. Ну, раз дочка пока «расхотела покрышки», пусть походит в школу босиком ещё месяц, прикинул Марк. Нет худа без добра: будет знать, как разбрасывать вещи где попало!

«Мама правильно говорит. Мне тоже не нравится «ваще». Отчего вы копируете нищих попрошаек с улицы? Надо говорить: «вообще» или «полностью». А насчет школьных сандалий, – «сандалий», Саманта, а не «покрышек», – не беспокойся. Я куплю тебе новые. Всенепременно.»

«А всенепременно – это сейчас или позже?» — спросил Патрик.

«Всенепременно – значит позже, но точно куплю.» — пояснил Марк: «Вероятно – через месяц. Обещаю.»

«Обещаешь? По-настоящему?» — спросила Саманта.

«По-настоящему! Только если не надо срочно покупать что-то поважнее твоих сандалий, договорились?»

«Договорились, папочка. Я вполне могу не хотеть покрышки до всенепременно. В смысле: до позже. Без покрышек – удобнее. Не надо прятать каждое утро.»

Прятать? Каждое утро? От кого бы это? До кражи, договорились с мамой так: по школе всегда ходить в сандалиях, и только на Физкультуру – босиком. А Физкультура – три раза в неделю, во второй половине дня, а вовсе не «каждое утро». Вот куплю дочке новые сандалии – надо разобраться, что в школе вытворяют с обувью!

«Мне очень нравится твой пример, Саманта. Ты точно поняла разницу между «сейчас» и «позже». Так и кредит: банк даёт деньги «сейчас», а ты «позже» должна вернуть не ту же сумму, а с процентами, понятно?» — Марк сам начал путаться в объяснениях. Банки и кредитная система отсутствовали в сегодняшнем учебном плане.

«Я понял!» — вдруг сказал Патрик: «Эта твоя «банка» – как уличная банда. Они тебе деньги «сейчас», а если не принесёшь «позже» – сделают рабом ваще на всю жизнь?»

«Так и есть.» — кивнул Марк. У шестилетнего ребёнка после Обвала здравого смысла куда больше, чем у взрослых до кризиса. Ты не должен брать кредит, разве что в абсолютно критической жизненной ситуации. Если взял, вполне можешь превратиться в раба на всю жизнь. Перед самым Обвалом получение кредита было слишком лёгким делом. Вот почему Обвал и случился.

«Хозяева супермаркетов ваще богатые – иметь такой огромный магазин.» — сказала Саманта.

«Ну да, они и были богатые. Очень-очень богатые. Некоторым принадлежали сотни магазинов, по всему миру.»

«А ты не путаешь, пап? Хозяин ездит туда-сюда, чтобы продать вещи? Он же не может – в ста местах!» — Патрик покачал головой, вероятно воображая, как усталый владелец супермаркетов весь день крутит педали грузового трицикла – из магазина в магазин.

«Владельцы не сами продавали. Чтобы за супермаркетом следить, нанимали специальных людей, называется: «менеджер».»

«Как хозяин делянки на Куче?»

«Да, точно. Как бригадир на свалке твёрдых отходов.»

«А менеджеры ваще богатые?»

«Не такие богатые, как владельцы супермаркетов. Но у каждого менеджера – хороший доход, приличный дом и два-три автомобиля… Это называется: «средний класс».»

«Пап, у нас – хороший доход, приличный дом и две машины! Значит мы – средний класс?» — спросил Патрик.

Марк улыбнулся. «Да, сынок. Мы – средний класс.»

Хороший вопрос, на самом деле. Зарплата Марка в ФБР – намного больше, чем совокупные доходы многих семей по соседству, однако, жене с трудом удавалось растянуть деньги от получки до получки. Дом – вполне приличный, но без электричества, не считая почти мёртвых солнечных батарей на крыше и таких же дышащих на ладан аккумуляторов под полом кухни. Нету водопровода и канализации, не считая пятидесяти-галлонной бочки для душа, да ещё уборной на заднем дворе, самой примитивной – с дыркой в полу. Два автомобиля – точно есть. На вечной стоянке перед домом, – со снятыми колёсами, на кирпичах, а литий-ионную батарею для домашней электросети – открутили с гибридной микролитражки Мэри.

В две тысячи пятнадцатом, их сегодняшнее состояние дел назвали бы «за чертой бедности», твёрдо поместив в самом низу социальной пирамиды. Но в Америке двадцать шестого, десять лет после Обвала, семья с гордостью именуется «средним классом». Если такая вещь как «средний класс» – ещё существует.

«А что ваще случилось с владельцами супермаркетов? Они сейчас средний класс – как мы?» — спросила Памела.

«Не знаю, ягодка. Некоторые, вероятно, живут гораздо лучше. Некоторые – хуже. Видишь ли, раньше богатые люди не хранили деньги, как деньги. Они держали всё в акциях, облигациях и бондах, а ценные бумаги сильно подешевели после Обвала. Многие владельцы супермаркетов потеряли все богатства.»

«Про банды – я знаю.» — сказал Патрик: «Сдаёшь деньги бандитам, они полгода «крутят», а потом отдают тебе немножко больше денег. А что такое ваще акции и эти – оболгации?»

Ох, не стоило про это говорить, подумал Марк. Теперь придётся объяснять детям фондовый рынок. Эти знания точно в жизни не пригодятся.

«Акция, Патрик, – это ценная бумага. Ты даёшь компании деньги, а они дают тебе акции.»

«Понятно!» — сказал Патрик: «Акции – как пере-отбеленные школьные тетрадки. Мама говорит, покупать ваще надо в компаниях на Куче. А в «Универсальном Магазине Мистера Белла» – большая наценка на всю бумагу.»

«Нет, это несколько сложнее… Акции – не совсем бумага. Точнее, совсем не бумага. Они же электронные, в компьютерах. Знаешь что? Я расскажу вам об акциях и «оболгациях» в другой раз, идёт?»

«Что-то не нравятся мне супермаркеты.» — заключила Саманта с решительностью десятилетнего ребёнка: «Если надо хлеб, мама даст мне двести долларов. Я пойду на угол, к мистеру Салливану – и куплю. Или, возьму велик и доеду до пекарни миссис Чанг. Вообще класс! Миссис Чанг всегда режет оставшийся хлеб мелкими кубиками и в духовке сушит. Приедешь за хлебом, а она говорит: Сэм, подставляй карман. Хрустяшки – забесплатна!»

«Хрустяшки – забесплатна!» — Опять уличные словечки, улыбнулся Марк. Саманта права: частные лавки имеют преимущества. По крайней мере, дети не получают с едой дозу пищевых консервантов и химических красителей, как до Обвала. Местные производители не пичкают скот и птицу гормонами и антибиотиками. Вообще, ситуация с продуктами в Техасе – вполне О-кей. Если не транжирить деньги, можно позволить себе достаточно белков: тофу[44], яйца, молоко или творог каждый день, мясо или птицу – два раза в неделю, а рыбу или морепродукты – раз в месяц. Причём, всё покупается свежим. Холодильник на кухне давно превращён в шкаф для сухих продуктов, а морозильная камера в гараже – в бак для питьевой воды. Некоторые соседи держат маленькие морозильные камеры с питанием от солнечных батарей, чтобы делать лёд. Если хочется вспомнить роскошь до Обвала, Марк выдаёт Саманте или Памеле пластиковый контейнер и банкноту в пятьдесят долларов и отправляет к соседям – приобрести лёд для напитков…

Воскресным утром, рынок был полон. До толкучки, тут располагался типичный американский торговый центр. Теперь банк на углу превратился в лавку мясника, в бывшем индийском ресторане – продавали рис и специи, в магазине «Радио-Шак» – окопались местные умельцы по ремонту мобильных телефонов и компьютеров, и так далее. Крупные магазины разделили на лавки и лавчонки поменьше, зато с доступной арендной платой. Некоторые заведения имели прилавок менее трёх футов [прибл. 90 см] по фронту. Кроме постоянных магазинов, суетились торговцы с тележками, а продавцы овощей просто раскладывали продукцию на тротуарах.

У разносчиков устроено вроде мафии: подростки постарше организовали пацанов с разномастными тележками в очередь, наподобие такси до Обвала. Когда Марк подошёл, следующим в линейке стоял кривоватый двухколёсный экипаж с зонтом для гольфа в качестве бонуса. Из тенёчка выпрыгнул малай-американский мальчуган лет двенадцати, в камуфляжных шортах и без рубашки. По виду почти чёрной кожи и мозолистых, довольно грязных босых ступней несложно заключить, что это – обычный набор рабочей одежды.

— До любого места, сэр! Шестьдесят долларов-ла! — кули был не прочь поторговаться.

— Пятьдесят. Я знаю цены. Кроме того, мы живём всего в двух милях.

— У меня есть зонтик! Пятьдесят пять, сэр! Хорошая цена-ла!

— Сегодня нет дождя. Приятель, если не хочешь везти за пятьдесят, я возьму следующего пацана в очереди. — Последнюю фразу Марк произнёс погромче, не столько жадному до денег мальчишке, сколько длинновязому подростку в тени.

Распорядитель очереди показал малай-американцу кулак. Юный профессионал понял, сегодня выторговать лишний бакс не получится и согласился, — Хорошо, сэр. Пятьдесят-ла!

Принялись обходить магазинчики и киоски. Марк сверялся со списком покупок, заказывал и платил, а мальчик-разносчик заполнял кузов тележки. Через полтора-два часа, удалось собрать всё необходимое для вечеринки. Марк потратил тридцать девять тысяч, или около трёх недель своей ФБР-овской зарплаты. Чёрт с ними. Мальчики в армию идут, будем шиковать…

Возле дороги, как обычно, проходил сбор пожертвований «Пути Спасения». Сейчас на выгодной точке дежурили: средних лет мужчина на костыле без левой руки и левой ноги, три безногих парня в инвалидных колясках и, наконец, местная звезда, поэт, композитор и исполнитель рэпа Джек-Потрошитель[45]. Джек, афро-американец неопределённого возраста, с короткими культяпками вместо обеих ног и обеих рук, компенсировал отсутствие конечностей впечатляющей причёской с дредами, зеркальными солнечными очками и улыбкой в тридцать два зуба.

Джек-Потрошитель появился в Шелдон-Рез примерно когда Уильям вернулся из Венесуэлы, но прибыл вроде не на «Мусоровозе». Песни рэппера оказались популярны у местных. Сейчас у людей вообще нет большого выбора: студия «Галвестьюб» крутила старые клипы, из записанных ещё до Обвала, да в Интернет – поддерживали на чистом энтузиазме музыкальные сайты, и с такой же устаревшей музыкой.

Джек-Потрошитель сидел в своём шикарном инвалидном кресле. Раскрашенное в цвета американского флага, с полосочками и звёздочками, кресло служило мобильной сценической площадкой. На подножках располагались акустические колонки, а усилитель – прикручен сзади, за спинкой сиденья. Небольшая солнечная батарея заряжала запасной аккумулятор.

Клэрис говорила, Джек-Потрошитель знает секрет, как находить всё новых секс-партнёрш, при этом без скандалов избавляясь от старых. В конце концов, звёздам разрешается некоторая свобода в выборе любовниц! Сегодня дежурной подружкой и звукооператором Джека оказалась белая девчонка-переросток, в шортиках таких коротких, сошли бы за бикини, если бы не из джинсового материала. Знаменитая кожаная жилетка рэппера, с медалью «Пёрпл Харт», затерявшейся среди примерно двухсот значков различных рок-групп, была доверена партнёрше. Та с гордостью надела раритет поверх старой изодранной футболки со свежим трафаретом «ДЖЕК-ПОТРОШИТЕЛЬ» на груди.

Вокруг толпилось два десятка слушателей. Джек закончил песню, и девочка-переросток в знаменитой жилетке пошла по кругу с красным ведёрком, собирая заслуженный гонорар. Марк опустил в ведёрко пятидолларовую бумажку, а затем подошёл к инвалидам в «группе поддержки», и кинул по паре долларов.

— А этим зачем, ваще? — сварливо прошипел мальчик-разносчик сзади. — Они же – бесполезные обрубки! Заплатил бы мне шестьдесят-ла!

— Заткнись, — прошептал Марк в ответ. — Я вот дождусь, как ты вернёшься из армии без рук и ног. Тогда я тебе выдам остальные десять баксов.

Мальчишка пробормотал ещё что-то, но Марк не обратил внимания.

— Спасибо! Спасибо за щедрые пожертвования, леди и джентльмены! Подходите, подходите! Поможем инвалидам! По-мо-жем инвалидам! Поправь мне микрофон, детка, и, если тебе не в лом, сделай-ка ещё кружок с нашим ведёрком. По-мо-жем инвалидам!

Джек-Потрошитель наклонился в кресле, и девушка чуть подогнула микрофон, завершив настройку поцелуем в губы. Короткая культя калеки вдруг указала на Марка, — Привет, чувак. Как тебя зовут?

— Марк…

— Марк! Ты провожаешь парня в армию, угадал? — Джек говорил через усилитель, а Марк – без, поэтому разговор получался в форме какого-то странного театрального монолога.

— Да… Двух парней. Моего сына и одного соседского парня. А как ты догадался?

— Марк отправляет двух парней в армию, леди и джентльмены! Догадаться просто, чувак. Тележка завалена жрачкой и пивом. Не иначе, устраиваете проводы по полной программе! Мне доложили, девочки из ОВК опять разносили всем повестки. Твоего парня, – в какие победоносные войска?

— В пехоту.

— Сын Марка пойдёт в пехоту, леди и джентльмены! Отличный выбор! Эксклюзив, можно сказать. Я тоже в пехоте служил. Оцени, как новый «Кевлар» защищает тело? Ни царапины! — Калека покрутил в воздухе культями рук, демонстрируя великолепные защитные характеристики современных бронежилетов.

— Можно спросить, где тебя так покалечило?

— Марк спрашивает, где меня так покалечило, леди и джентльмены! Можно ваще спросить, почему нельзя? Без проблем! В Ливии, Марк, в Ливии. Проклятые тряпкоголовые джихадисты – травили нас рицином. Ну не могли же мы сидеть сложа руки? Операция «Газовый Щит», слыхал? Или ты под другим именем запомнил? В пехоте, мы называли: «Газовая Гангрена»!

Марк кивнул, — Я знаю одного мужика, – в Ливии убили сына. Две тысячи двадцатый год, так?

Со времён Первой Мировой, американская армия никогда не воевала без поддержки с воздуха. Операция «Газовый Щит» – впервые, когда самолёты не летали семь или восемь недель кряду. Что-то не так сложилось в Европе; оставшись без данных воздушной разведки, без продовольствия и боеприпасов, и без эвакуации раненых, пехота и танкисты рыли бесконечные траншеи в выжженной ракетными залпами пустыне и превращались в фарш многими тысячами.

«CNN», как обычно, поначалу отправила в действующую армию корреспондентов. Когда победные реляции сменились рассказами о полной катастрофе, репортажи быстро прекратились. Наверное, «CNN» тонко намекнули, что если осталось желание получать правительственные субсидии и далее, лучше подержать язык за зубами. Новости о разгроме в Ливии просочились в Шелдон-Рез посредством нескольких десятков раненых солдат, вернувшихся домой из госпиталей. Тогда ещё инвалидов войны было мало, а встречали – как героев. Детишки подносили калекам букеты и приглашали в школы, – толкнуть патриотическую речь.

— Так точно, сэр! Две тыщи долбаный двадцатый, сэр! — Джек изобразил коротеньким обрубком руки отдание воинской чести. — Из моего взвода, в живых – четверо! Наши бравые моряки грузили мёртвых баржами и возили хоронить – по морскому обычаю. Рыбам в Средиземном тоже надо кушать, так? А калек нашинковали – не сосчитать! Прикинь, чувак, целый самолёт – с полными обрубками, как я. Нас привезли в аэропорт на двух грузовиках. Сержант из ВВС такой: да как же я погружу, болван? По списку – сорок четыре эвакуируемых, а в самолёт можно поставить тридцать носилок. А наш медик такой: не кипятись, летун, все поместятся, и ещё останется под твою контрабанду. Тебе не сказали, ваще? Это же из долбаного госпиталя в Зуварé. У меня – спец-выпуск! Оквадраченные! Кто-то засмеялся. И все мы, из грузовиков, – как начали хохотать! Во, сказанул: «оквадраченные»! «Спец-выпуск»!

Слушатели притихли. Хотя люди уже привыкли к историям об ужасах войны, но этот конкретный рассказ – немного зашкаливал.

— Ладненько, что мы всё о грустном? — сказал Джек-Потрошитель, выдержав паузу. — Леди и джентльмены! Следующая композиция называется: «Каждый второй»! Марк! Передай парням, чтобы там поосторожнее, и чтоб пришли из армии с полным комплектом рук и ног, а не оквадраченными, как некоторые. Ты понял?

Подружка Джека вернулась на место звукооператора. Потыкав пальцем в сильно поцарапанный «iPad», выбрала фонограмму и подкрутила на усилителе. Колонки загремели на весь рынок звуками синтезатора.

Чёрт возьми, подумал Марк. Песня будто написана про Уильяма! «Слепой. Без обеих рук, но зато живой». Марк стоял, слушая песню и наблюдая, как один из безногих в каталке, чуть постарше Майка, двигал коротко стриженной головой в такт рэпа.

— Давайте пойдём-ла? Я же не могу стоять тут весь день! — прошептал мальчик-разносчик, дёрнув Марка за рукав. Марк кивнул Джеку, извиняясь за уход до окончания песни. Джек-Потрошитель заметил – и слегка кивнул в ответ, вроде бы принимая извинение. Марк двинулся за разносчиком. Вослед из динамиков, как безумный военный марш, катился рэп.