Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Глава 15

Около половины девятого утра, Родриго и Марк пересекли шоссе Беамонт, пробрались через лабиринт вонючих мастерских по утилизации вторсырья и оказались на мусорном полигоне дороги Маккарти. Если Жасмин работает не на свалке, а в одной из мастерских, придётся нам тут ходить до самого вечера. Хотя, соседка говорила, что видела у девушки крючок для разборки мусора. Значит, логичнее искать на Куче.

Даже в сопровождении местного сержанта, на проходной пришлось предъявить бэдж ФБР. Теоретически, никто не имел права приходить без официальной бумаги в руках. Хочешь открыть свой бизнес и разрабатывать мусор – купи лицензию. Однако все знали более удобный способ преодоления будки с охранниками. Бумажка в пять долларов служила пропуском ребёнку, а десятка – открывала ворота взрослому. Другое дело, если прийти сюда самому, без «артели», – поразбирать мусор удастся недолго. Территория свалки давно поделена между бригадами мусорщиков, а самозванцам запросто дают по шее и отправляют восвояси.

Последний раз Марк посещал Кучу лет шесть назад. Тогда мусорщики обнаружили свежий труп мужчины с явными признаками странгуляции и сочли за лучшее вызвать Полицию. Труп принадлежал главе крупной преступной группировки, и подпадал под юрисдикцию ФБР. Марк был уверен, на Куче только один труп из пяти вообще удостаивается чести вызова Полиции и какого-либо расследования. Большинство «находок» мусорщики тихо закапывали. Вызовешь Полицию, огородят место преступления на полдня, и где тогда мусор перебирать? Шесть лет назад, Куча ещё оставалась «кучей» в полном смысле слова. До Обвала бытовало даже мнение, полигон дороги Маккарти – самая высокая точка плоского как стол Хьюстона. Теперь, изрытый ямами и траншеями полигон более всего напоминал рекордный швейцарский сыр.

Примерно сто лет, Хьюстон и города-спутники слой за слоем оставляли здесь мусор. Как за миллионы лет гнилое бревно превращается в уголь, мусор после Обвала превратился в полезное ископаемое! Как всякое месторождение, мусор должен когда-нибудь кончиться. Точно, как проклятый сланцевый газ, о котором давеча рассказывал Фредерик. Интересно, что станет с окрестными кварталами, когда разработка Кучи остановится? Наверное этот самый «Нулевой Год» придёт, как в книжке про Пол-Потовскую Кампучию.

— Я должен дать Вам инструктаж по Технике Безопасности, сэр, — сказал Родриго. — Вы предпочитаете полную официальную версию, или неофициально – парой предложений?

— Неофициальной версии достаточно, сержант, — Головная боль сводила Марка с ума, не хватало ещё инструктажей по ТБ.

— Ладненько. Короткая версия звучит так: «Хотите жить – глядите под ноги. И не теряйте бдительности.»

— Я и без инструктажей гляжу. Страшновато у вас.

— Главное – не расслабляйтесь. Как привыкнешь к опасности – тут-то и случится с тобой какая-нибудь гадость. Вчера – засосало разведчицу в гниль-яму. Девчонка сама виновата. Насмерть, ясный пень. Гниль-яма – конец сразу.

— Что за гниль-яма?

— Так называют. На северной стороне, вываливали просроченные продукты из супермаркетов. Целыми мусорными контейнерами привозили. По пять тысяч фунтов [прибл. 2000 кг], представляете себе? Кто бы сейчас выбросил пять тысяч фунтов вполне съедобной жратвы? Из продуктов образовались под землёй вроде чирьи. Сверху – пласты твёрдого мусора, снизу – жидкий гной. Вода из гниль-ям не вытекает, оттого что продукты раньше были в пластиковой плёнке. Если гниль-яма решила тобой пообедать, – это всё. Засасывает моментально, как в болото. И ещё отрыгнёт метаном пополам с сероводородом. У мусорщиков правило: если за пятнадцать секунд не выдернули провалившегося, всё, можно дальше не беспокоиться. Даже тело доставать не рискуют. Вы не поверите, гниль-яма человека – переваривает! Три дня, максимум, неделя – и остался один скелет.

Марк прикинул в уме размеры полигона. Получалось не меньше квадратной мили [прибл. 2,6 кв. км]. Учитывая все эти траншеи, гниль-ямы и ещё чёрт знает что, поиски Жасмин могут затянуться до вечера, даже без посещения мастерских.

Фотографии Жасмин Хобсон у Марка не было. Сначала он не слишком беспокоился по этому поводу, думая, особые приметы девушки сделают поиск достаточно простым делом. Оказалось наоборот. Каждый раз, как Марк пытался спросить мусорщиков, не знают ли девочки-подростка с бельмом и шрамиками от ожогов, все отрицательно качали головами. Негласные правила Подёнки действовали и здесь: работники очень не любили обсуждать несчастные случаи на производстве. Родриго заявил, куда проще полагаться на собственные ноги и глаза, а не тратить время на расспросы. Сержант припоминал, что несколько раз видел на Куче девушку с бельмом. Если видел раньше, почему бы не обнаружить снова?

К обеду обследовали менее половины полигона. Марк совершенно вымотался. К головной боли от выпитого вчера алкоголя добавился головняк от специфического аромата свалки. Каждый компонент сам по себе, вроде, ничего: дым бесчисленных костров, запахи прелых листьев, машинного масла, гнилой древесины, и так далее. А вместе – получается отвратительный «букет». Похоже, вся одежда пропиталась этой гадостью. От мелкого дождя рубашка стала влажной и неприятно царапала кожу, а офисные полуботинки и брюки до колена – покрылись толстым слоем жирной, глинистой грязи. Марк пожалел, что утром не подумал и оделся, как для Участка. Теперь Мэри будет жаловаться, муж плохо бережёт одежду, и надо делать внеочередную стирку. Вдобавок к пытке, во рту у Марка стояла великая сушь, как на «Мёртвой Земле» в Айове, а он не мог заставить себя пить. Стоило взять в рот глоток воды, от запаха и самого вида отбросов бедного следователя буквально выворачивало наизнанку.

Как они вообще тут работают? Привыкли? Наверное, «разрыв поколений», подумал Марк. Мусорщики постарше одеты в куртки с длинными рукавами, у многих – резиновые сапоги или грубые ботинки. Почти все имели на руках перчатки, а у некоторых рот и нос прикрывала тряпичная маска. Конечно, до Обвала у старшего поколения была совсем другая работа. Юристы, финансисты, менеджеры… Как мама депьюти Кима, переквалифицировавшаяся из финансового аудитора в мусорщицу. Даже если кто и не являлся раньше «белым воротничком», заполнять полки в супермаркетах или крутить гайки в авторемонтной мастерской – всё равно занятие почище, и куда благороднее.

А вот мусорщики помоложе, кому не стукнуло двадцати. У этих на лицах не наблюдалось ни отвращения, ни бесполезных масок. На куче мусора перед Марком, девушка отпустила грубую шутку про парня, сортировавшего отбросы несколько ниже. Звонко засмеявшись, обидчица бросилась наутёк, разбрызгивая босыми ногами грязные лужицы. Парень погнался за девушкой, но запнулся вьетнамкой и чуть не упал, вызвав взрыв смеха среди остальных мусорщиков. Он комично запрыгал на одной ноге, освобождаясь от второй вьетнамки, но гнаться уже передумал. Юная мусорщица сама спускалась с кучи, чтобы возобновить работу.

Несмотря на испортившуюся погоду, молодежь трудилась в полуголом виде, даже девушки. Армейские брюки и лифчик от бикини? Нормальный костюм мусорщицы, обычное дело. Никакой особой рабочей обуви; молодые люди обходятся парой сандалий из старых покрышек, а многие – вообще предпочитают работать босиком. Мусор перебирают голыми руками. Резиновые перчатки – у каждого третьего, но их носят за поясом. Перчатки надевают, только если в мусоре обнаруживается что-то действительно опасное – аккумуляторная батарея или металлическая стружка. Поколение, родившееся уже после Обвала или за несколько лет до него, они просто не видели ничего другого в жизни. Для них свалка стала нормой. Пусть не самым приятным местом работы, но достаточно годным.

А на полигоне уже подрастает третье поколение. Присев на строительные обломки, две женщины кормят грудью малышей. Одной, наверное, шестнадцать. Вторая чуть постарше; у её ног, сидя прямо в луже, совершенно голый двухлетний карапуз лепит куличики из грязи. Мальчуган откопал сплюснутую банку от «Кока-Колы» и торжественно вручает мамаше. Та, улыбаясь сыну, – отправляет находку в корзину. Недаром малышей на Куче называют – глистами! Для этих весёлых глистов, свалка – дом родной. Где ещё можно так забавно вымазаться глиной в луже, налепить отличных куличиков и откопать такую великолепную «Колу»?

— И как им не противно ходить по этой гадости без сапог? По самую макушку в дерьме! — не то спросил, не то констатировал факт Марк. Толстяк Родриго вроде бы из поколения промежуточного между бывшими «белыми воротничками» и двадцатилетними. Одет с комфортом: на ногах «промышленные» резиновые сапоги, на плечах – пластиковая накидка от дождя. Аромат помойки на сержанта не действовал совершенно. Когда подошло время обеда, он купил у пожилой разносчицы пару буррито[52] и принялся уплетать на ходу.

— Без сапог? А почему должно быть противно? — брови сержанта взлетели, а надкушенный буррито – задержался перед ртом. По-видимому, вопрос о сапогах и мусоре никогда Родриго не занимал.

— Я неправильно выразился. Не противно, а опасно. Например, всякие инфекции? В мусоре наверняка и шприцы старые попадаются, медицинские отходы и всё такое. — Марк уже свыкся, что младшие бегают босиком в школу, да и вообще чуть ли не везде, но не по свалке же?

— Как раз наоборот. Некоторые мусорщики утверждают, без ботинок на Куче безопасней. Меньше шанс провалиться в гниль-яму или какую-нибудь шахту. Ноги чувствуют, типа земля пружинит, всё такое. Я полагаю, это сказки. Однако, ходить по свалке босиком вряд ли опаснее, чем в любом другом месте Хьюстона. Иногда и у меня выбора нет. Представляете, утром придёшь в сандалиях, а к обеду соберётся такая гроза! Бах, и грязь по колено. Что делать? Поневоле приходится разуваться. Хотя, я стараюсь на службе босой не ходить. Начальство требует поддерживать авторитет Полиции, знаете ли.

Сегодня утром у Марка случился почти идентичный разговор с Самантой. После обязательного похода за водой (эту обязанность все дети в окрестностях Шелдон-Рез традиционно выполняли без обуви и Марк не возражал – по крайней мере, больше не возражал,) – Саманта запрыгнула на трёхколёсный грузовой велосипед, чтобы ехать на завод.

«Ты куда собралась в таком виде, Саманта?» — закричала Мэри.

«В каком виде, мамочка?» — Саманта внимательно оглядела школьные шорты и даже попыталась заглянуть себе за спину. Вчера озорные Памела и Патрик, в качестве доброго напутствия неопытному водителю трицикла, прицепили к камуфляжной футболке Саманты изготовленный на листочке дорожный знак «Осторожно, Чайник».

«В таком виде! На Кучу?! Без резиновых сапог?»

Озадаченное выражение на лице Саманты сменилось улыбкой. Она-то подумала, там действительно серьёзное. А оказалось, сущая мелочь – сапоги забыла.

Далее началась «война авторитетов». Марк сражался на стороне Мэри, повторяя те же доводы, что секунду назад представил Родриго. Хотя заводик Фредерика Штольца находился в полумиле [около 800 м] от полигона, опасные отходы можно встретить повсеместно. В конце концов, это же химический предприятие! Разве у них нет правил Техники Безопасности, как на химических заводах положено? Наконец, достигли компромисса. Да, Саманта обязуется поступать, как Майк до неё: прицеплять резиновые сапоги под сиденьем велосипеда и обуваться по прибытии на работу.

Марк указал дочери, что помимо сапог под сиденьем, брат ещё и шлёпанцы надевал – на время езды от дома до свалки. На это Саманта весело махнула рукой, заявив: братец Майк просто невозможный неженка. Только неженки и воображалы ездят на великах – в шлёпанцах. Наконец, ненавистные резиновые сапоги перекочевали из угла гаража на крючок под сиденьем, и Саманта отправилась на Кучу, как и подобает настоящей не-неженке, то есть налегая на педали грузового велосипеда привычными босыми подошвами.

— Сами когда-нибудь резали здесь ногу? — спросил Марк сержанта.

— Я-то, сэр? Ни разу ваще. Кто привык без обуви, стопа сама реагирует на острый предмет. Настоящая опасность – глазами не видать.

— Бактерии и вирусы?

— Нет, не они. Инфекции реально опасны только в свежих отходах, а нового мусора на полигон не привозили уже лет десять. Иголки от шприцев ржавеют за полгода, – не наколешься. А вот химия – это да!

— Как кислота в аккумуляторах?

— Тоже. Но самая мерзкая штука – диоксин. Раньше веществ полно, даже бытовой химии, – с хлором. Когда всё гниёт, хлор с органикой и образует диоксин. Мужикам-то ничего, а для женщин – дерьмо, хуже некуда. Особенно для беременных! Выкидыши – в порядке вещей. А чаще – родятся живые, но либо имбецил, либо скрюченный. А то: с плавниками заместо рук и ног. Я жене так сказал: пока не нарожаешь, сколько тебе надо, даже не думай устраиваться сюда работать.

— А сколько жене надо, если не секрет?

— Откуда мне-то знать? Пока у нас шесть, ждём седьмого в октябре…

— Значит, семь? И Ваша супруга хочет ещё?

— Она мне в январе доложит, хочет или нет. Дети – самая надёжная инвестиция!

Пока Родриго доедал буррито, Марк понаблюдал за работой новейшего изобретения местных умельцев. Устройство называлось «Паровой Мусорщик». Локомобиль крутил огромное маховое колесо. На кучу отбросов заносили стальной якорь с канатом; конец пару раз оборачивали вокруг шкива. «Поберегись!» — кричал оператор и натягивал канат. Паровая машина делала всё остальное, вспарывая якорем неглубокую траншею. К развороченной траншее тут же бросались сортировщицы с корзинами, а якорь снова заводили на холм отбросов. Три подростка, в одних шортах, с лоснящимися от дождя, пота и копоти чёрными спинами, швыряли в ненасытную топку гнилую древесину. Из трубы локомобиля валил жирный чёрный дым. Лет двадцать назад, Марк видел нечто подобное в кино. Какая-то научная фантастика или фэнтези. Кто бы сказал тогда, что паровой монстр и мальчишки-кочегары спрыгнут с киноэкрана и станут повседневной жизнью?

Детективы двинулись дальше, обогнав на тропинке несколько пожилых женщин, доставлявших мусорщикам готовые обеды. Уверенно ступая по отбросам босыми ногами, предпринимательницы быстрого питания занимались любимым делом – перетирали местные сплетни.

«В самом деле, Розалинд?» — расслышал Марк: «Вот никогда бы не поверила! Что, они это делали прямо у тебя под окнами? Вот, молодёжь…» Будто не тащили корзины на свалке, а прогуливались по фешенебельному торговому центру между витринами модных магазинов.

Моя гипотеза о «разрыве поколений» – не выдерживает критики, — решил Марк. Все могут приспособиться. Просто в среднем молодежь адаптируется быстрее пожилых.

Приспособиться!

Если бы мне сказали в две тысячи восьмом, с двадцатого года на службу я стану ездить на велосипеде заместо автомобиля, я бы посмеялся. Тогда велосипед в Хьюстоне являлся «спортом», именно в смысле, как слово употребляли в викторианской Англии. «Спорт» означал «развлечение». Отъевшиеся леди и джентльмены от нечего делать занимались упражнениями на свежем воздухе.

В две тысячи восьмом, Марк и Мэри приобрели два дорогущих горных велика и катались не чаще двух раз в месяц. Прицепив велосипеды к специальной стойке на заднем обвесе «Форд-Территори», ехали за двадцать миль в парк. Часок-другой – бодро крутили педали. Затем, немного усталые, скушав под живописным деревянным навесом бутерброды из корзинки для пикника, снова вешали велики на стойку и мчались по шестиполосной автостраде домой. Как и подобает хорошо потренировавшимся велосипедистам: в автомобиле, со скоростью шестьдесят миль в час [прибл. 97 км/ч], по пятнадцать миль на каждый галлон [прибл. 16 литров/100 км].

Двадцать лет назад существовали энтузиасты, крутившие педали на работу каждый день и в любую погоду. Но таких было мало, и они вызывали улыбки и незлобные шутки сплошь моторизованных коллег. А теперь? Армейские конвои ездят регулярно и берут гражданских пассажиров, но цены – бешеные. Автобусов почти не осталось. Омнибусы с парой пони – передвигаются чуть быстрее пешехода. Велосипед стал практически единственным средством, чтобы добраться из пункта А в пункт Б за приемлемое время и по собственному расписанию.

Несколько лет после Обвала, их навороченные горные велосипеды, вместе с подростковым «BMX» Уильяма, – обеспечивали все транспортные потребности семьи. Велики были уже исцарапаны, перекрашены, и поцарапаны вновь, с заплатками на шинах и навсегда заклинившими переключателями скоростей. В две тысячи двадцать четвёртом, Офис Шерифа расщедрился, выдав бедным родственникам из ФБР настоящие полицейские машины: с массивной рамой и простой, но надежной трехскоростной звёздочкой. Лихо подкатив к дому на сверкающем лаком полицейском велике, Марк чувствовал себя счастливее, чем в новом «Территори» семнадцатью годами ранее. Наконец, в двадцать седьмом Майк «позаимствовал» колёса с гибридной «Тойоты» и соорудил трицикл с грузовой платформой. Мэри поначалу закатила сцену, но трёхколёсный монстр мгновенно реабилитировал себя ежедневными поездками за водой для душа. Семья научилась жить без автомобилей. Ваще.

Или вот школьные автобусы. В двадцатом году, случилась паника: горючего не хватает, без жёлтеньких автобусов – не смогут нормально функционировать школы! Городское руководство обсуждало, не перевести ли автобусы на природный газ – этого добра ещё хватало, несмотря на кризис. Газ не помог, и автобусы встали на вечные стоянки в трущобах. Однако, школы продолжали кое-как учить детей. Ученики приспособились добираться самостоятельно: кто пешком, кто на велосипедах. Когда десятилетний Майк сделал хмурое лицо и заявил родителям, две мили [3,2 км] до школы – так далеко, что и ходить не стоит, Марк выдал сыну образцовый нагоняй. «Две мили, говоришь? Будешь у меня вставать на час раньше, лежебока!» И проблема решилась. Правда, у кого школа совсем далеко, – учатся дома. Или не учатся. Как недавно сказал Уильям: «Необходимость образования сильно преувеличена.» Чтобы копаться на свалке или ухаживать за огородом, даже начальная школа не очень-то нужна.

Или вот лекарства. До Обвала, Полиция гоняла подпольных «фармацевтов», делавших синтетические наркотики и «таблетки для развлечений». А теперь? Большинство превратилось в легальный и очень уважаемый бизнес, производя заменители препаратов. Всего, что стало невозможно достать в связи с повальным банкротством фармацевтических компаний. Марк припомнил разговор примерно с год назад.

«Знаю парня со времен, я ещё в стажёрах ходил.» — рассказывал сержант Зуйко: «Четыре года спустя – поймал со «Льдом» и лично за решётку отправил. А погляди сейчас на него! Арендует полдома на нашей улице. Аптекарскую лавку открыл. Знаешь, как назвал? Не поверишь: «Красная Таблетка – Синяя Таблетка». Да! Как в старом фильме, «Матрица». Я спрашиваю: мы когда до Обвала вламывались в такие чёртовы лаборатории – респираторы надевали. Что ты сейчас делаешь – то же самое, или менее опасно? А он – хохочет. Говорит: те противогазы только с виду прикрывали ваши мордовороты. На самом деле, они прикрывали задницу вашему начальству. Если пойдёт не так, и вы сделаете какую-нибудь дурость, ваш Шериф всегда мог сказать: а мы же дали депьюти средства индивидуальной защиты? По словам моего знакомца, если работает специалист, опасности никакой. А загрязнение воздуха, мол, не больше, чем от кузницы или мыловарни… Вообще, местный химик – нормальный мужик. Так и сказал: на тебя, сержант – зла не держу. Ты до Обвала делал своё дело, а я – своё. Если нужно какое средство: анальгетик, или снотворное, приходи, тебе по старой дружбе – со скидкой отстегну.»

— Тля! — вдруг заорал Родриго.

Погруженный в такое философствование, да ещё и с головной болью после вчерашнего, Марк допустил самую большую ошибку, что можно сделать на Куче. Он перестал глядеть под ноги и потерял бдительность! Коварная Куча немедленно наказала следователя, но к счастью, не смертельно: Марк оступился на податливом мусоре, рухнул на живот, и покатился по отбросам в глубокую траншею.

— Вот дерьмо! Не везёт, так не везёт! — запричитал Родриго, бросаясь вслед упавшему ФБР-овцу. Наверняка, сержант проклинал себя, что не выдал Марку официальный инструктаж по Технике Безопасности, а ограничился короткой версией.

Однако всё оказалось как раз наоборот – им очень даже повезло. Перед лицом Марка вдруг возникла пара тонких и загорелых босых ступней, и девчачий голос спросил, — Вы не ушиблись?

Оскальзываясь в жидкой грязи, Марк пытался встать на ноги.

— Вроде не ушибся, — ответил он девушке и поднял глаза.

Не упади Марк в траншею, с совершенно чистой совестью прошёл бы дальше. Девушка работала на самом дне, и с поверхности невозможно разглядеть не только лицо, но и всё тело, спрятанные от дождика под огромной соломенной шляпой. Марк узнал знакомые звёздочки шрамов и бельмо от химического ожога на правом глазу. За прошедшие три года Жасмин Хобсон вытянулась, превратившись из несуразной девочки-подростка в стройную и весьма симпатичную девушку.

Она была одета как типичная мусорщица, но не без претензии на стиль: коротковатые джинсы в обтяжку, камуфляжная армейская футболка, поверх неё – мужская рубашка с отрезанными рукавами. Рубашка и джинсы – с соответствующим моде количеством дырок и надрезов во всех стратегически-важных местах. Бельмо совсем не портило симпатичного и весёлого лица, а три самых заметных шрама на щеке – уже превращены татуировкой в семейку морских звёзд.

— Жасмин Хобсон, если не ошибаюсь?

— Откуда Вы меня знаете?

Тут Марк догадался, что Жасмин узнать его совсем непросто. Офисная одежда – испачкана целиком и полностью. Спереди с ног до головы – вымазан грязью. Лицо и руки тоже.

— Есть где умыться? — Марк попытался вытереть лицо плечом. Получилось только хуже, так как рубашка оказалась залеплена глиной.

— Щас, — сказала Жасмин и убежала по траншее.

Во дурак, подумал Марк. Нашёл – и сразу упустил. Теперь придётся гоняться по всему полигону. Будем надеяться, Родриго умеет быстро бегать. Я на свалке, по скользкой грязи – пас…