Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Глава 18

Для битвы требуется хорошее кодовое название. «Трудиться на Куче.» Неудачная попытка обуть Саманту в резиновые сапоги – не более чем разведка боем. Штыковая атака «Северян» успешно отбита «Южанами»[55]. Командирша «Южан» до самого вечера станет наслаждаться победой, как настоящая не-неженка разгуливая босиком по «тако-о-ой мягкой» грязи. А разведывательный батальон «Северян» – разбит, и Марк решил отступить на исходные позиции для переформирования, а главнокомандующему отписать, ничего не случилось. Основная битва – ещё впереди.

Как Санта-Клаус с двумя списками «послушных» и «непослушных» ребятишек, Мэри держала в голове «как принято» и «как не принято». Если выйти из дому, надо одеваться «как принято»: в одежду почти новую и совершенно чистую. Футболка, великолепно выстиранная и отглаженная, однако с небольшим неустранимым пятнышком или с крошечной дырочкой, считалась «как принято» для дома, но «как не принято» за его пределами. Где угодно, даже в тренажёрном зале.

Если пятно или дырочка превышали некий критический размер, с футболкой следовало немедленно расстаться. До Обвала, около торговых центров стояли специальные контейнеры: «Одежда для Бедняков». Или проще, ненужную одежду оставляли перед магазинами «Трифт Стор». Средний класс чинил только дорогие вещи, навроде меховых манто. Чёрные костюмы сотрудника ФБР рассматривались как расходный материал, и их не стоило чинить. После шести или семи циклов химчистки, надевать костюм становилось «как не принято», и он заканчивал блестящую карьеру в контейнере для пожертвований.

По пляжу прогуливаться босиком – «как принято». То же самое в супермаркете – «как не принято». Цветные шлёпанцы-«вьетнамки» идеально подходят для шоппинга, но категорически «как не принято», если семья собирается поужинать в ресторане. Чтобы сходить на детскую площадку «как принято», надо обуться в пару кроссовок «Найк». Даже для посещения аквапарков два раза в год, в семье имелась специальная «обувь для аквапарка.» Как и всё остальное до Обвала, – чрезмерно и расточительно.

Помимо списков «как принято» и «как не принято», существовала непреодолимая проблема выбора. До Обвала, у Марка в действующем гардеробе находилось почти пятьдесят рубашек, сорок или около того галстуков и дюжина поясных ремней. А ещё запонки, подтяжки и десять пар мужских туфель! Бедняга Марк никогда не мог сам одеться «как принято»! Наденешь сорочку и галстук, а Мэри говорит: «Дорогой, разве ты не видишь, галстук к этой сорочке не идёт?» Тогда Марк заменял галстук, чтобы обнаружить, именно этот галстук «не идёт» к сегодняшнему вечернему платью Мэри. А ещё у Мэри было пятьдесят пар вечерних туфель. Некоторые предназначались под конкретное платье, и поэтому извлекались из коробки раз в два года.

В две тысячи семнадцатом, Китай заполучил волнения и беспорядки на улицах всех крупных городов. Китайское правительство не растерялось и разгромило оппозицию танками, предусмотрительно вырубив Интернет и сети мобильной связи. Миру сообщили: нет проблем, население успокоилось. Корабли-контейнеровозы с азиатскими товарами продолжали приходить, отчего «незначительные ущемления гражданских свобод» были немедленно забыты, даже наиболее усердными борцами за права человека. Однако ровно через год Китай ввязался в локальные воины, а импортные товары из региона – внезапно закончились.

Некоторые из соседей Марка и Мэри вдруг вспомнили, в доме есть швейная машинка. Сначала, вечерние платья перелицовывали в повседневные. Затем – принялись шить из всего остального, что попадалось под руку: шторы, скатерти, салфетки – пошли на изготовление одежды. Местные леди потихоньку повышали квалификацию, и всего через десять лет после кризиса, одежда, произведённая в гаражах, а не на фабриках, по качеству не уступала импортным поделкам Китая и Бангладеш до Обвала. Мэри носила вечерние туфли на барахолку, одну пару за другой. Тогда пару дизайнерских туфелек на шпильках меняли на подержанную армейскую футболку или несколько фунтов свинины. Всё лучше, чем ничего.

Несмотря на все перемены, списки «как принято» и «как не принято» оставались в силе! Чтобы выйти из дому, детям Марка и Мэри предписывалось снять эту камуфляжную футболку с бóльшими дырками, и надеть вместо неё вон ту, тоже камуфляжную и с барахолки, но с меньшими дырками и заплатками. Марк до сих пор безуспешно пытался выяснить для себя логику Мэри, по которой дырки переводили вещь из разряда «как принято» в разряд «как не принято». Вроде бы, размер отверстия играл решающее значение, но надо учитывать и много других факторов: положение дырки относительно пупка, круглая дырочка или продолговатая, и так далее.

Мэри прекрасно понимала, из-за последствий Обвала детишки в трущобах не могли одеваться «как принято», оттого щеголяли в лохмотьях и зачастую – без обуви. Возможно, бедные родители не могли позволить себе даже подержанную военную униформу. Или всё-таки могли, но комплект одежды и обуви переходил от одного ребёнка к другому, служа в течение пяти-шести полных лет. С другой стороны, ежегодно Мэри отмечалась на собрании Ассоциации Родителей и голосовала, чтобы ученики посещали школу «как принято»: школьная форма без несанкционированных отверстий плюс пара обязательных к носке сандалий. В прошлом году, возглавляемая Мэри «Партия за Как Принято» проиграла в родительском референдуме с разгромным счётом: семь против восьмидесяти девяти.

Пока дети не подросли, мамочку и папочку – слушались. Затем, года четыре назад, – внезапно налетела революция, а в семье началась, как Марк в шутку называл, – «Домашняя Гражданская Война».

Первые выстрелы войны прозвучали прекрасным весенним вечером. Марк вернулся домой со службы, с пистолетом «Глок» в потайной кобуре и тридцатью четырьмя тысячами долларов месячной зарплаты в кармане. В отличие от докризисных времён, жалование больше не переводили на банковские счета. Таких банков просто не существовало. Немногие оставшиеся в Хьюстоне финансовые учреждения, с мерами безопасности круче чем в Форт-Ноксе[56], занимались какими-то секретными махинациями, и никакого отношения к обычной публике не имели. Инфляция неслась бешеным галопом, делая любые накопления бессмысленными. Получив деньги, всё немедленно тратили. Марк был счастлив. Дэйвид – старший, наконец-то избавился от инфекции мочевого пузыря, и не нужно снова искать антибиотики. Все долги – выплачены, а срочные закупки – сделаны. На этот раз, Марк мог выполнить своё обещание и купить Саманте новую бейсболку и пару школьных сандалий. Дочь уже три месяца ходила босая, а Мэри в то время наивно полагала, что это жестокое наказание!

Марк обнаружил Мэри на веранде вместе с двумя соседками: миссис Конг из дома слева и миссис Левин из дома справа. Женщины занимались планированием посадки овощей. Что-то навроде сельскохозяйственного кооператива. Миссис Конг традиционно держала первенство в выращивании томатов, баклажан и папайи. Мэри специализировалась на огурцах и сладком перце. Миссис Левин преуспела в специях и марихуане, одновременно став известным всей округе экспертом в области изготовления эрзац-кофе из прожаренных желудей и каких-то ещё секретных ингредиентов. Одеты изысканные леди были совершенно «как не принято»: в старых мужских рубашках и штанах с заплатками, и босиком. Но поскольку леди только что сделали десять ходок на Западный Канал, принося каждый раз по четыре галлона воды [прибл. 15 литров], Мэри мысленно передвинула стиль одежды в размытую область неопределённости между «как не принято» и «как принято».

«Получил зарплату, дорогой?» — поинтересовалась Мэри.

Марк похлопал по нагрудному карману: «Зову Саманту?»

«Ещё спрашиваешь?! За бейсболкой – поезжайте в «Универсальный Магазин Мистера Белла». Но сначала, – на рынок, и проверьте тележку сапожника. Убедись собственноручно, что размер не впритык. Не переплачивай. На рынке – принято торговаться!»

Марк заверил Мэри, что станет торговаться (спорить о ценах – он ненавидел больше всего в жизни). Просунув голову с веранды в дом, прокричал: «Саманта! Одевайся мигом. Едем на рынок за новыми сандалиями!»

Через девяносто секунд со второго этажа скатились Саманта и Памела, причём обе в футболках «как принято». Когда дочери подошли к папочке с обеих сторон и одновременно поцеловали в щёчки, Марк заподозрил: последует особенная просьба.

«Папочка!» — начала издалека Саманта: «Я вот прикидываю… Школьные покрышки. Может, не стоит покупать? Они та-а-ак вышли из моды!»

«И что бы ты хотела вместо них?» — вздохнул Марк. Нас поразила «высокая мода». Сейчас дочь попросит деревянные шлёпанцы в японском стиле. Или она положила глаз на последнюю пару вечерних туфель, ещё оставшихся у мамочки? На ногах – лаковые туфли на шпильках, или гета с ручной росписью, а сверху – школьная форма, перешитая из подержанной армейской камуфляжки? Смешно!

«Школьные покрышки – бесполезны.» — сказала Саманта: «У нас в классе все ходят босиком.»

Мэри хлопнула ладонью по столу: «А если «все в классе» вдруг решили прыгнуть с крыши – ты тоже полезешь? Ходить в школу надо в сандалиях, «как принято». Замолчи и поезжай с папочкой за школьными сандалиями, пожалуйста.»

Но одиннадцатилетняя Саманта уже не хотела молчать: «Мам! Ты не слушаешь. Я подумала. Если не покупать покрышки… Можно сэкономить, и купить что-то… полезное.»

«Так. И что мы считаем полезным на текущий момент?» — спросил Марк.

«Можно мы купим вместо сандалий – кама'а-оле? Они недорогие! Пятьсот баксов, максимум. Напротив школы – магазин открылся. Леди–дизайнер! Плетёт браслеты и кама'а-оле. Такие клёвые! Пожалуйста, папочка, пожалуйста, пожалуйста…»

«Что за каме-оле?» — не поняла Мэри.

«А я знаю!» — похвасталась Руфь Левин: «Обувь такая. Изобрели, вроде, в Индии, году эдак в пятитысячном. До нашей эры. Люди не забыли великое достижение цивилизации, однако молодёжная мода в Хьюстоне подхватила тренд лишь в прошлом году. Имя пока не устоялось, и в детки их по-разному называют: «кама'а-оле» или «цейлонки». Обе мои дочки уже приобрели. Честно говоря, даже я подумываю, не стоит ли купить и себе пару.»

Кому бы не знать, подумал Марк. Семейство Левин принадлежало к движению нео-хиппи, разросшемуся за годы после Обвала. В отличие от Мэри, Руфь никогда не настаивала, чтобы дочки ходили «как принято». Скорее всего, счастливицы даже не подозревали, слово «принято» можно использовать, как постоянно употребляли в семье Марка. Девочкам разрешали бегать босиком по северным трущобам и играть в грязи с кем угодно и сколько вздумается. Марк отметил, это не помешало соседским детям вырасти хорошо воспитанными, прилично образованными, здоровыми, и очень умными.

«Ах, так вы ещё не видели цейлонок?!» — продолжила Руфь Левин, заметив, что взрослые по-прежнему ничего понять не могут: «Ну как бы объяснить? Кама'а-оле – гавайское слово. На пальцы ног надевают такие колечки, и к щиколоткам идут цепочки бус. Представьте себе изящные вечерние босоножки, только без подошвы. Жутко сексуально!»

«Так Вы имеете в виду – гавайские босоножки!» — догадалась миссис Конг. Уж в её-то семье знали правильное употребление выражения «как принято»: «Я согласна, красиво и даже жутко сексуально, но какая от них польза?»

«Что Вы понимаете в молодёжной моде, дорогуша?» — не спросила, а скорее констатировала печальный факт миссис Левин: «Огромная польза. От кама'а-оле совершенно не бывает мозолей. В отличие от деревянных гета, такие сандалии не соскакивают с ноги в неподходящий момент. Раз подошвы нет, по лужам шлёпать не просто удобно, а даже настоятельно рекомендуется. Поэтому девочки в клёвых кама'а-оле – нравятся мальчикам куда больше, чем в уродливых сандалиях. «Из моды вышли» – не совсем точно. Старые шины с модой и рядом не стояли! Сэм права: в нашем влажном тропическом климате школьные покрышки – бесполезны.»

«Мне всегда говорили, климат в Хьюстоне – субтропический.» — наконец нашёл что возразить Марк.

«Вы забыли про глобальное потепление!» — махнула рукой миссис Левин: «Теперь мы – такие же тропики, как Гавайи. Оттого, «гавайские босоножки» в Хьюстоне – очень даже правильный выбор.»

Марк кивнул. Наверное, молодёжь просто любит моду из дальних стран, подумал он. Перед Обвалом, экзотические места планеты выставлялись на продажу. Если хотелось увидеть Гавайи, вы просто заказывали тур. Как то свадебное путешествие Марка и Мэри: бизнес-классом до Гонолулу и шестизвёздочный отель на четыре дня. Незабываемо, жаль только, – закончилось так быстро! Штат Гавайи всё ещё часть США, но как Тихоокеанский Флот закрыл военно-морскую базу, новостей с островов что-то не приходило. Молодёжи приходится изобретать экзотику прямо здесь, у себя дома. Где теперь купишь авиабилет на Гавайи?

Тем временем Руфь Левин повернулась к Памеле: «А ты, Пэм? Тоже собираешься уговорить папу, чтоб купил тебе кама'а-оле?»

«Не совсем. Я подумала, раз Сэмми экономит деньги на покрышках, поеду с папочкой, пусть купит мне калфлет!»

«Калф-чего?» — спросил Марк. Всё интересатее и интересатее[57].

«Калф-лет, папа!» — девятилетней Памеле приходилось объяснять тёмному в вопросах моды папочке основы основ: «Это как анклет, только носится не на щиколотке, а под коленом!»

Тут Мэри решила положить конец дискуссии: «Никаких браслетов, анклетов, гавайских босоножек! Памела остаётся дома. Саманта едет с папой, и они покупают стандартные! Школьные! Сандалии! Всё, разговор окончен.»

Марк заметил слезинки в глазах младшей дочери и решил немного смягчить ситуацию: «Раз Памела уже переоделась, пусть доедет с нами до рынка.»

Итогом дня стала покупка крепких и уродливых школьных сандалий для Саманты, в точности «как принято». Однако, Марк не смог отказать дочкам, и они прокатились на велосипедах до гаража-магазина недалеко от школы. Тридцатипятилетняя леди-дизайнер – тоже была нео-хиппи, наподобие соседей Левин. Гавайские босоножки оказались милым, но, – тут Марк согласился с миссис Конг, – совершенно непрактичным типом «обуви». Марк слегка нарушил запрет Мэри, и обе дочери получили в качестве утешения по симпатичному калфлету со стеклянными бусинками. В первом сражении «Гражданской Войны» выиграли по очкам «Северяне», но с намёком на недалёкие уже победы мятежных «Южан».

С того памятного дня, «Гражданская Война» потихоньку продолжалась. Босоногие, но находчивые и решительные «Южане» против закованных в броню, но вечно-сомневающихся «Северян». Поначалу «Север» был представлен Мэри и Марком, а «Юг» – Самантой и Памелой. Солидный Уильям и маленький Патрик соблюдали строгий нейтралитет, а хитрый лис Майкл присоединялся то к одной, то к другой стороне для получения какой-нибудь краткосрочной политической выгоды.

Некоторые сражения проходили вяло и выигрывались малой кровью. Как, к примеру войсковая операция «Босиком на Толкучку.» Мэри улыбнулась и разрешила дочкам делать – как нравится. Саманта и Памела едва-едва надевали сандалии, когда шли в школу; ходить обутыми на местный рынок, куда все дети в квартале бегают босые, – просто смешно.

Другие сражения были куда более кровопролитными. Как трёхдневная битва при Геттисберге[58] «Сойдёт и в Домашней Футболке». После тяжёлой пушечной бомбардировки с обеих сторон, «Южане» решительно примкнули байонеты и захватили в лихой штыковой атаке право выходить из дому в любых футболках, независимо от количества, положения и размера дырок. Зато над полем кровавого сражения «Почему Нельзя Татуировку?» – гордо реяло пробитое картечью боевое знамя «Северян», а «Южане», побросав мушкеты, бежали в панике, оставляя противнику пушки и едва успевая подбирать раненых.

В отличие от настоящей Гражданской Войны, в домашней – стрелка весов начала со временем склоняться в сторону «Южан». Патрик подрос и присоединился к «Югу». Его Флот Открытого Моря проиграл генеральное сражение при «Каждый Мальчик Должен Носить Нож», зато крепко держал морскую блокаду побережья «Не Отдам Красную Бандану, Хоть Тресни».

После «круиза» на «Мусоровозе», даже Уильям начал партизанские действия на стороне «Южан». В феврале Мэри попыталась доказать сыну, что ходить на Маршрут без рубашки «не принято». Сборщику пожертвований «Пути Спасения» следует надевать военную форму, причём с медалью.

«Мы в новом мире живём, мам!» — сказал Уильям. «Счастье равняется «есть» минус «хочется». Значит, если тебе ничего не надо, можно быть счастливым, не имея почти ничего. «Просто приспособимся!» Забудь свои «как принято». Расслабься.»

«Просто приспособимся? Тебе соседи Левин мозги промывают, что ли? Прекрати повторять эту чушь!»

Но Уильям улыбнулся и заверил мамочку, если на шее болтается красное ведёрко для пожертвований, обнажённый торс с коллекцией шрамов – очень даже «как принято».

Выходило, «Северяне» рано или поздно проиграют войну вчистую.

Марк поразмышлял, не стоит ли поскорее дезертировать из армии «Северян» и примкнуть к войскам набирающего силу «Юга». Пускай дочери носят мужские рубашки, не застёгнутые, а завязанные узлом на животе, точно в соответствии с подростковой модой. Если на то пошло, позволю Саманте сделать вожделенную татуировку. Почему нет? Дочке в самом деле уже четырнадцать, а теперь она стала независимым кормильцем для семьи. Марк готов даже заплатить за татуировку! Безопаснее делать эту штуку в салоне с хорошей репутацией, а не у девушки с тату-тележкой на Куче!

А если говорить о предстоящем сражении «Трудиться на Куче», очевидно, что вопросов – ровно два. То же самое обсуждали три года назад, когда Майк решил оставить школу.

Первым вопросом: труд на Куче опасен и вреден для здоровья. Конечно, Марку не по нраву вся эта химия в воздухе. Как Фред назвал – фенолы? Марк предпочёл бы, чтоб дочь работала в мастерской, где не надо затыкать нос прищепкой и дышать через гофрированную трубку во рту. Но, с положительной стороны, Фредерик Штольц – надёжный сосед и квалифицированный инженер-химик. Хорошо знает опасности своего маленького бизнеса, и не пытается скрывать. А что в любом другом месте? Работа может выглядеть чище и безопаснее, и подальше от проклятой свалки, но безопасно ли там на самом деле? Взять тот же диоксин, Родриго упоминал несколько часов назад. Не увидишь, не унюхаешь, не нащупаешь, а потом – слишком поздно. Или асбест! Или радиация! Марк слышал рассказы про «Шугар-лендских Канареек». На снарядных заводах в южных пригородах Хьюстона, девушки за год становились оранжевыми – от тринитротолуола! Нет, учитывая все прочие варианты, бензиновый заводик Штольца совсем не был плохим выбором. Марк убедился в этом сам, и легко убедит Мэри.

А второй вопрос – труднее. Если Саманта останется на заводе, о школе придётся забыть. Заместо уроков, дочь станет урывать часок для самообразования. Читать, что интересно или необходимо для работы. Майк и Арнольд поступали именно так. Это совсем не значит уровень знаний ниже, чем в школе, скорее, – как раз наоборот! Однако, без посещения школы – не будет и школьного диплома, и нет никакой возможности поступить в Университет. Ясно, Мэри такая перспектива – не по вкусу. Честно говоря, Марку тоже не очень-то нравилось, и рационального решения принять нельзя.

Когда Марк заканчивал школу, родители не уставали повторять: сынок, ты должен получить высшее образование. Только человек с университетской степенью может сделать реальную карьеру. И правда, именно магистерский диплом привёл Марка в ФБР. Теперь, после Обвала, ситуация на рынке труда – изменилась. Сельское хозяйство и работа на Куче – две самые распространённые профессии в этой части мегаполиса. Можно научиться ремеслу: стать механиком, кузнецом, портным или ремонтником электроники. Оружейные заводы в северных пригородах Хьюстона платят неплохие бабки, но нанимают исключительно молодых мужчин, сумевших выжить три обязательных года в армии. Диплом об окончании средней школы – не требуется.

Единственная профессия, где диплом ещё полезен, – медицинская практика. Но «полезен» не значит «необходим». Теперь стало много медицинских работников без университетских корочек, и даже без аттестатов средней школы. Марк вдруг подумал, сколько усилий затратил Уильям в старших классах на изучение математики, химии и биологии. Сын даже посещал специальные курсы: по латыни и по анатомии человека! И для чего всё? Чтобы стать безруким сборщиком пожертвований в «Пути Спасения»? Марк вздрогнул, как от зубной боли, и вернулся от размышлений – к реальности.

Не обращая внимания, Марк думает о своём, владелец химзавода продолжал технологическую лекцию. Фредерик уже покрыл полстраницы формулами органической химии, а ниже изобразил поперечное сечение реактора, где аккуратные изогнутые стрелочки указывали температурные режимы. Заметив как нахмурился Марк, инженер наверняка подумал, что такой уровень малопонятен для агента ФБР, с гуманитарным-то образованием. Блокнот захлопнулся. «Старик, хватит с тебя химии!»

Марк вежливо кивнул: «Я вижу, Саманта уже вписалась в коллектив.»

«О, как мой дедушка сказал бы: Зеер Гут. Лучше и быть не может. Второй день на работе, но уже разобралась с бомбами. И титрование у неё выходит куда аккуратнее, чем у Майка или Арне.» — Фредерик указал на ряд разнокалиберных канистр у подножия реактора номер пять. «Гляди! Мы слили сегодня почти пятьдесят галлонов [прибл. 190 литров]. Первая партия Сэм!»

«Сэм? Ты преувеличиваешь её заслуги, Фред. Саманта ещё не волшебница, а лишь ученица волшебника! Я уверен, ты наколдовал всё сам.»

«Без учеников, никакой волшебник колдовать не может. Мои чернорабочие – хорошо умеют вкалывать, а Денни – отличный десятник. Однако, как речь идёт о технологии, за ними нужен глаз да глаз. Вчера вечером Сэм подходит ко мне и говорит: извините, мистер Штольц, только я полагаю, в реактор-пять не засыпали катализатор. Я к Денни: катализатор добавляли? А парень репу чешет: опа, забыли! Какого чёрта запечатал бомбу? Если бы не зоркие глазки твоей Сэм, провели бы цикл с нулевым выходом продукта. Это именно партия Сэм, без вопросов!»

В этот момент запищал телефон Марка. Майк доложил: он и Арне успешно прошли медицинскую комиссию и сегодня же отправляются в учебный лагерь. Фредерик и Саманта не могли оставить завод до вечера, но в отличие от Марка, им не требовалось срочно искупаться.

«О-кей, Фред.» — сказал в спешке Марк: «Я постараюсь убедить Мэри. В смысле, чтобы Саманта осталась работать у тебя. Постоянно.»

«Буду признателен, Марк.» — ответил Фредерик: «Сэм всей артели по душе пришлась. А насчёт образования, могу заверить тебя, – всё в порядке. Если речь идёт о точных и инженерных науках, на заводе твоя гениальная дочь выучится лучше, чем в любой школе…»

Марк и Жасмин помчались обратно на Кучу. В будке охранников Марк использовал бэдж ФБР, чтобы впустить девушку на полигон, не платя разорительные пять долларов. Перебежав через шоссе Беамонт, Марк получил свой велосипед (и изумлённый взгляд от владельца парковки) и поехал к Западному Каналу, чтобы отмыть с себя грязь. Три часа спустя, они с Мэри стояли под дождём в толпе друзей и родственников призывников, грустно глядя вслед военным автобусам, увозившим мальчиков в Сан-Антонио. Мэри волновалась о Майке, и даже не спросила Марка, отчего так измазана офисная одежда.