Игра Герцога

Эпилог

Лето задержалось, но всё же пришло, и солнце каждый день нагревало мостовую так, что шёл жгучий нестерпимый пар. Лихоозёрск, будто зверь, медленно зализывал раны и приходил в себя.

Высокая комиссия по царскому указу, конечно же, посетила город. Несмотря на наличие железной дороги, чиновники из столицы добирались почти две недели — столь неблизок путь в эти северные глухие края. Поплатились за содеянное многие, да не все. Ведь, если разобраться, каждому второму жителю городка было что поставить в укор за творившееся той тёмной и длинной зимней ночью…

Уж как та комиссия доложила царю о произошедшем — неведомо, только решение приняли совсем уж, которого не ждали. Словно вспомнили вдруг в Петербурге о существовании Лихоозёрска, и решили взяться за освоение края, как говорится, крепкой рукой.

Летним жарким деньком шёл по одной из центральных улиц степенный и тучный человек. Тот самый Мокей Данилович, и нагрудный знак городского головы был при нём. Рука его и до сих пор была забинтована. Сумев чудом выжить, получил он в итоге после всех разбирательств орден с бантом, да золотую полусаблю «За храбрость», чем весьма гордился. На горожан теперь посматривал спокойно и свысока, как бы всем видом своим напоминая: «Старое не поминаю, но смиренно уважайте, коль повинны!»

Был у него когда-то план по осушению местных болот, с Еремеем Силуановичем, не к часу будь помянут упокойник, обсуждал он его когда-то. Только вот нашли, как решить задачку, без него. Приняли в столице решение рубить местные леса под корень, нужен ведь империи лес. А, коли так, что уж — болота иссыхают, лишившись зелёной защиты от палящего солнца. И будет вокруг городишки теперь так светло и просторно, что уж пора придёт задуматься, чтоб и переименовать его.

Мокей Данилович возвращался, отобедав в лучшем трактире поросёнком с кашей. Центр потихоньку возвращал прежний облик — то там, то здесь дома были в строительных лесах, стучали топоры, слышались голоса.

«Нет-нет, а оправимся от хмури той!» — и только подумал об этом, как из закоулка вышел навстречу странный тип.

Странный тип — худший из всех типов, который только и можно встретить в Лихоозёрске. С зимы было установлено правило, которое исполнялось гласно и негласно — сообщать в полицию обо всех, кто прибыл в город и подаёт хоть малейшие признаки этой самой странности. Даже если приезжие просто интересовались, где отобедать, и те уже кушали в трактире под бдительным оком агентов нового исправника.

А тип, что выплыл буквально из ниоткуда к городскому голове, был более чем странный — вроде бы и костюм на нём вполне привычный, современный и городской, да какого-то уж небывалого рыжего цвета!

«Не носят таковые порядочные люди! Ей-богу, не носят!» — насупился толстяк, и, погладив здоровой рукой бороду клинышком, поджал ближе к груди перетянутую плотно бинтами. Хотел уж было отстраниться, но молодой человек взял его аккуратно под локоть:

— Не смею волновать вас и знаю-знаю, о чём вы сейчас подумали!

— Да, не имею чести быть…

— Меня зовут… Фокий Никитович… ммм… Дубровин.

— Вот как… Дубровин? Как вы изволили сказать?

— Да-с, только прибыл в ваш замечательный город. И да, я дальний родственник дорогого приснопамятного Авиналия Ниловича Дубровина, купца второй гильдии. Получив известие, что дядя мой погиб при пожаре, желал я сразу же отправиться в путь, да дела, знаете, столичные, всё не отпускали.

«А вдруг и правда — из Петербурга птица? Может, там такую рыжую дрянь носить нынче в моде? — подумал городской голова. — Нет, надобно бы с ним хотя и осторожно, да помягче. А то ведь, чего ещё, доложит потом куда в какое ведомство по возвращении, что, мол, городской голова в Лихоозёрске весьма недружелюбен».

И он расплылся в фальшивой улыбке:

— Чем же могу служить вам, Фо…

— Фокий Никитович, всё верно.

«Может быть, из староверов будет?» — продолжая идти, городской голова бросил косой недоверчивый взгляд.

— Скажите, будьте добры, а производились ли в доме дядюшки моего какие-либо работы с той страшной ночи, когда…

— Вы имеете ввиду?

— Вы верно изволили меня понять, да-да!

Они остановились:

— Тогда, к трагическому сожалению, погибла вся семья достопочтенного Авиналия Ниловича, — толстяк покачал головой. — Да вы и так, как можно догадаться, знаете, что произошло в нашем…

— Да-да-да, — и он вновь положил руку на локоть, жестом приглашая продолжить путь.

— Так вы, стало быть, с какой целью прибыли? Вступить в наследство?

— Да… не совсем, — уклонился рыжий щёголь и снял шляпу перед проходившими мимо дамами.

— Что касается усадебного дома купца Дубровина, он сгорел тогда до основания…

— И никаких работ там не проводилось? — молодой человек вновь повторил вопрос. — Ведь я так смотрю — работа кипит.

— Мы, право, даже и не знали, что у Авиналия Ниловича есть ещё родственники. Вся семья, вся…

— Значит, дом по-прежнему в том состоянии…

— Он был великолепен, просто настоящее украшение нашего города! Но восстановить его за счёт скромных средств нашего города, сами понимаете…

— Значит, там никого не было! И к сейфу никто не притронулся! — эти слова молодой человек произнёс себе под нос, но Мокей Данилович всё равно их расслышал. — Не смею больше задерживать!

И тот свернул в проулок, исчезнув также стремительно, как и появился.

— Да что за невидаль! Что за! Эх! — решение городской голова принял сразу же. Оно и не могло быть другим в такой ситуации.

Конечно же, надо немедленно сообщить! И сразу же — самому полицейскому исправнику, сменившему на посту почившего Николая Киприяновича Голенищева.

Ведь, к тому же, новый начальник полиции быстро стал и первостатейным человеком в городе. По слухам, он получил состояние от почившего где-то далёкого родственника, хотя ни опровергнуть, не подтвердить этого было невозможно. Но, как бы то ни было, новый негласный хозяин в Лихоозёрске теперь есть! И он, что самое удивительное, занял особняк самого Еремея Силуановича Солнцева-Засекина! Оба брата пропали без вести, исчезла даже дочка бывшего хозяина — Ариша, так что и следов найти не удалось. Уж какими путями, договорённостями, но сумел новый воротила въехать в самое богатое и неприступное здание Лихоозёрска. Видимо, деньги способны творить ещё и не такие чудеса!

Мокей Данилович, тяжело дыша, извлёк карманные часы. Время обеденное, и он знал, что новый заправитель всех дел в Лихоозёрске кушает исключительно в дорогом его сердцу особняке. Да, собственно, и идти до него — всего лишь пара минут, даже ближе, чем до полицейской управы.

Новый хозяин особняка нанял, как казалось Мокею Даниловичу, да и не только ему, чрезмерно много слуг. В том числе и заграничных! Даже странно, откуда только столько средств находится на их содержание! И ещё все понимали, что возглавил тот местную полицию вовсе не для заработка, а чтобы всё и всех держать только в своём кулаке. Пожалуй, упокойник Еремей Силуанович, этот злейший неказистый варнак, покажется добрым мишкой в сравнении с этим, новым…

Но делать нечего. Докладывать о странном приезжем нужно лично, и немедленно.

— Вас ожидать господин в кабинет! — ломано ответила высокая слуга — не то француженка, не то немка.

Мокей Данилович покряхтел, готовясь к докладу. Утерев пот со лба — всё-такие после столь сытного поросёнка с кашей пришлось так много походить, да ещё жара и лестницы эти… Отдышавшись, он робко постучал, поправил знак городского головы на груди, и когда вёрткий, улыбающийся белоснежными зубами негритёнок в чудном костюме швейцара распахнул перед ним двери, ступил на длинный расписной ковёр.

Кабинет утопал в роскоши. Толстые, как бегемоты, кресла, натёртый до блеска паркет, терпкий запах заморского табака. А главное — эта картина по самому центру!

«До чего же странная, чёрт бы её возьми, картина!» — Мокей Данилович не мог оторвать глаз…

От золотого землишника!

Повернувшись в кресле к столу из массивного красного дерева, сбив пепел с сигары, к нему обернулся новый властитель Лихоозёрска и всей северной округи.

— А, Мокей Данилыч, рад видеть вас в полном и добром здравии!

Городской голова положил ладонь на перевязанную руку, не находя сил ответить на издёвку.

— С чем пожаловали-с, милейший? Надеюсь, новости будут хорошими? — ухмыльнулся, засучивая рукава блестящего шёлкового халата, хозяин.

Его звали Егор Иванович Рукосуев.