Играя на струнах души

ГЛАВА 31

ИТАН

Двадцать четыре часа.

Столько времени у меня осталось с Тейлор, прежде чем я уеду на последние четыре месяца тура. Я буду наслаждаться каждой минутой, которую она мне подарит.

Я пытался убедить ее остаться со мной на ночь, но знал, что девушка не готова к этому, по тому, как она подпрыгивает каждый раз, когда я прикасаюсь к ней. Находиться рядом с ней, не целуя ее — это пытка хуже смерти. По крайней мере, после смерти мне не пришлось бы пялиться на ее губы с воспоминанием об их вкусе, быстро исчезающем с моего языка.

Мне удалось уговорить ее позавтракать со мной пораньше, прежде чем мне нужно было быть у автобуса для отправления. Есть вне дома — это не вариант. Я отказываюсь делиться нашими последними несколькими часами вместе с публикой.

Я заезжаю за ней в ее квартиру в Энсино. Она с улыбкой открывает дверь, и я чувствую это прямо в своей душе.

— Доброе утро, красавица.

— Ты рано.

Виновен.

— Неужели?

Мне пришлось практически пригвоздить свою задницу к полу, чтобы не сорваться до восхода солнца.

Она хромает, выходя за дверь на одном костыле. Я беру у нее ключи, закрываю и запираю за ней дверь, прежде чем вернуть ей ключи. Тейлор и ее отец живут в скромном, но новом комплексе без ограниченного входа или системы безопасности, и это меня беспокоит.

— Уверена, что будешь в порядке, оставаясь здесь одна, пока твой отец в дороге? — Я замедляю шаг, чтобы идти рядом с ней, затем открываю дверь со стороны пассажира, чтобы помочь ей сесть.

— Да, я чувствую себя здесь в безопасности. — Она смотрит, как я кладу ее костыль на заднее сиденье. — Я знаю всех своих соседей. Мы заботимся друг о друге.

— Хорошо, это хорошо.

Я завожу «Мустанг» и направляюсь обратно в Малибу. Мы говорим о туре, о том, какие города я с нетерпением жду, и она рассказывает истории о некоторых членах команды, воспоминания о своей юности, проведенной в разъездах. В конце концов мы подъезжаем к железным воротам, и я набираю серию цифр на клавиатуре, чтобы открыть их.

— Где мы находимся? — Она примостилась на краешке сиденья, выпрямившись, чтобы видеть поверх капота машины. — Ого, это отель или дом?

Я глушу двигатель машины.

— Дом. Здесь живет Джастис Аллен.

Ее голова резко поворачивается в мою сторону, и я так чертовски благодарен, что она не надела бейсболку. Я получаю полный доступ к ее красоте без помех.

— Подожди, ты имеешь в виду того самого Джастиса Аллена?

Я закатываю глаза.

— Не слишком волнуйся. Он в Лондоне, на съемках. — Я обхожу капот и помогаю ей выбраться.

— Откуда у тебя код, чтобы пройти через ворота?

— Он мой друг. Мы были соседями по комнате, когда он был начинающим актером, а я — накачанным наркотиками музыкантом.

— Значит, мы завтракаем у него дома?

— Вроде того. Мне нужно было уединенное место, а в его собственности есть участок частного пляжа. — Меньше шансов, что папарацци разбросают наши фото на сайтах сплетен.

Я провожу ее по современному дому к пляжному патио, где нас ждет стол, накрытый льняной скатертью, фарфором и хрусталем.

— Итан. — Она останавливается и пристально смотрит. — Это для нас?

Я сжимаю ее руку и внутренне проклинаю, когда чувствую легкое подрагивание ее мышц.

— Неужели ты думала, что я поведу тебя в «Макдоналдс» на нашу последнюю совместную трапезу?

— Я должна была знать лучше, да? — Она отставляет свой костыль.

Я отодвигаю ее стул и сажусь напротив нее.

— Кофе, сок или воду?

— Кофе, пожалуйста. — Она оглядывается вокруг. — Что у нас на завтрак?

Я снимаю серебряный купол с блюда, стоящего посреди стола.

— Та-дам!

Ее глаза расширяются, а с губ срывается смех.

— Канноли!

— Все вкусы, которые смог приготовить лучший итальянский кондитер в Лос-Анджелесе. Минус зубная паста. — Я подмигиваю. — Понимаю, что на самом деле это блюдо не для завтрака, но кто сказал, что мы не можем съесть десерт на завтрак?

Ее смех быстро превращается в слезы, и моя собственная улыбка гаснет.

— Черт, детка. Мне жаль. — Я понятия не имею, что произошло. От безумной радости она перешла к слезам. Я обхожу стол, и как бы сильно мне ни хотелось обнять ее, я сдерживаюсь, боясь спугнуть. Опускаюсь на колени рядом с ней и кладу руку на ее здоровую ногу поверх теннисной туфли. — Эй, мне так жаль. Мы можем уйти. Я не хочу тебя расстраивать.

Тейлор качает головой, и ее слезы быстро превращаются обратно в смех.

— Прости, это не ты. Я даже не знаю, почему плачу. — Она шмыгает носом и вытирает лицо салфеткой. — Это так мило. Я люблю… — Она кашляет и прочищает горло.

Я стараюсь не разочаровываться в том, что она не произносит нужных слов, и вынужден в миллионный раз напоминать себе, что у нее есть проблемы, очень серьезные, с которыми ей нужно разобраться.

Как только перестает плакать, Тейлор говорит:

— Ты потрясающий. Ты действительно невероятный мужчина.

— Не могу вспомнить никого, кто сказал бы это обо мне. — Я отстраняюсь и заставляю себя сесть, вместо того чтобы посадить ее к себе на колени и держать там вечно. — Это доказывает, что именно ты делаешь меня лучше.

Мы наслаждаемся нашим завтраком без лишних слез. Я провожу время, обсуждая планы на будущее и давая обещания, которые включают прогулку по пляжу после того, как ее лодыжка заживет. Я хочу, чтобы она знала, что я представляю ее в каждой минуте своего будущего.

Наше время вместе быстро подходит к концу, и я в ужасе от того, что, когда отпущу ее, то могу никогда больше не увидеть.

ТЕЙЛОР

Десять минут ужаса меняют все.

Если бы только я знала, когда вошла в ту ванную, что выйду оттуда другим человеком. Синяки и раны, повреждения, нанесенные моему телу, со временем заживут, но эмоциональные травмы кажутся необратимыми. Я стала пугливой, желание заплакать всегда кипит где-то на поверхности, и волны безнадежности заставляют меня хотеть остаться в постели и уснуть, прогнав все чувства прочь.

Впервые с той ночи я чувствую себя… легче. С утренним солнцем на моей коже и океанским бризом в моих волосах, Итан смотрит на меня, упиваясь мной, как будто боится, что моргнет, и я исчезну.

— У меня есть предложение. — Он слизывает сладкую начинку со своего большого пальца. — Выслушаешь меня?

Я проглатываю кусочек сладкого десерта и запиваю его кофе.

— Я немного нервничаю. — Я смеюсь, но в моем животе без всякой логической причины порхают бабочки.

Выражение его лица становится серьезным, его пристальный взгляд прикован к моему.

— Поехали со мной.

Он не может быть серьезным.

— Я не могу работать, я же сказала…

— Нет. — Он кладет руку на стол, протягивая ее вперед, как будто хочет схватить мою, но замирает, когда я убираю свою.

Я проклинаю себя за свою непроизвольную реакцию. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, но каждый раз, когда парень протягивает руку, я отшатываюсь.

Нахмурившись, он продолжает.

— Не для того, чтобы работать. Просто поехали со мной. Я куплю нам наш собственный автобус, или, черт возьми, куплю фургон и поведу его сам. Просто пойдем со мной.

— Я не могу. У меня назначены встречи с врачами и сеансы терапии…

— Я доставлю тебя на них. Попрошу водителя отвезти тебя на все встречи и отвезти обратно в аэропорт.

Я закрываю глаза. Одна только мысль обо всем этом кажется напряженной и хаотичной.

— Что бы, что? Спать с тобой в одной постели каждую ночь между очередными выступлениями?

— Да. Если это все, что я могу получить, тогда я возьму это.

Я обдумываю это с минуту, мысленно провожу день жизни в дороге, и ужас пронзает мою грудь.

— Я не могу. Слишком рано. Мне нужно еще немного времени, чтобы разобраться… — Я вздыхаю. — Во всем.

Итан ковыряет еду на тарелке, затем кивает.

— Хорошо.

Это было легко.

Он тянется за спину и достает из заднего кармана длинный конверт, прежде чем подтолкнуть его ко мне через стол.

— Что это? — Я открываю его, пока он объясняет.

— В одну сторону. Первый класс. В любой город Северной Америки. — Он снова кладет руку на стол и вытягивает ее вперед, как будто я дикое животное, к которому он хотел бы прикоснуться. Я протягиваю ему руку, и он мягко улыбается. Его большая, теплая ладонь накрывает мою. — Мое предложение остается в силе, когда будешь готова.

— А если нет? Если решу, что не хочу иметь ничего общего с гастролями или индустрией? Что тогда?

Он хмурится, сжимая мою руку.

— Зависит от обстоятельств.

— Каких?

— Считаешь ли ты меня частью индустрии или нет.

Я прикусываю нижнюю губу, обдумывая его заявление. Жизнь рядом с Итаном означала бы гастроли, долгие промежутки времени врозь, поклонниц, слухи и больше наградных мероприятий. Волна страха прокатывается по мне, и мое горло сжимается. Задыхаясь от воспоминаний, я вырываю свою руку из его.

— Черт, детка. — Его голос срывается от эмоций. — Так трудно не заключить тебя в свои объятия и не прижимать к себе прямо сейчас.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

— Я с трудом выношу, когда ко мне прикасаются.

Я сдерживаюсь, насколько могу, и когда смотрю на него, то замечаю, что парень трет глаза. Просто быть рядом со мной причиняет ему боль.

Я кладу билет к себе на колени.

— Спасибо тебе за это.

Он кивает, открывает рот, что бы заговорить, но вместо этого прочищает горло и снова кивает.

— Нам, наверное, стоит идти. Ты опоздаешь.

Итан снова прочищает горло, невидящим взглядом смотрит на стол перед собой и кивает, прежде чем встать, чтобы помочь мне с костылем.

Больше не произносится ни слова, пока он не подъезжает к моему жилому комплексу. Парень открывает мою дверь и помогает мне выйти.

— Я могу дойти отсюда, — говорю я.

Его брови опускаются за солнцезащитными очками.

— Позволь мне проводить тебя до двери, убедиться, что ты войдешь нормально.

Я улыбаюсь его милому предложению и беспокойству в его голосе.

— Все будет хорошо.

Он упирает руки в бедра и смотрит в землю.

— Я собираюсь звонить тебе каждый день.

— Тебе не нужно этого делать…

Парень вскидывает голову.

— Каждый божий день.

— Хорошо. — В глубине души я знаю, что он, вероятно, этого не сделает. Жизнь на гастролях насыщенна, и у него миллионы поклонников, которым он должен угождать и выступать перед ними. — Тебе пора.

Парень кивает, но не двигается.

— Спасибо за идеальное свидание за завтраком. — Я делаю несколько шагов по тротуару. — Береги себя, Итан.

— Ты тоже, — говорит он срывающимся голосом.

Тогда я поворачиваюсь к нему спиной, не в силах вынести боль, написанную на его прекрасном лице.

— Тейлор, подожди. — Я замираю, когда его шаги приближаются позади меня, затем он снова стоит передо мной. Его солнцезащитные очки сняты, а глаза покраснели. — Чего ты хочешь больше всего? Прямо сейчас, в этот момент?

Это просто.

— Я хочу снова чувствовать себя нормальной. — Я наклоняю голову, пытаясь прочесть выражение его лица, но он — чистый лист. — А как насчет тебя? Чего ты хочешь больше всего?

— Прямо сейчас? Я хочу поцеловать тебя на прощание.

— Я, ах… — Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Хотела этого с тех пор, как вчера появилась в его разрушенном доме, но… — Я боюсь.

— Я знаю. — Он подходит ближе, но не прикасается ко мне. — Держи глаза открытыми.

Его рука медленно двигается, и я удерживаю его взгляд, запечатлевая его лицо в своем сознании, когда его ладонь накрывает мой подбородок. Я борюсь с желанием вздрогнуть, когда его мизинец скользит по синяку на моей шее.

— Это всего лишь я. Я бы никогда не причинил тебе боль.

— Я знаю. — Мои веки тяжелеют, но я держу их открытыми и сохраняю зрительный контакт с ним. И погружаюсь в уют его теплого карамельного взгляда.

Очень медленно, парень касается своими губами моих.

— Хорошо?

Я облизываю губы, чтобы ощутить вкус его едва заметного поцелуя, затем тянусь за другим.

Он улыбается мне в губы, когда целует меня снова, с тем же нажимом, что и в первый раз. Тепло. Нежно.

— Я так сильно скучал по тебе.

— Я тоже скучала по тебе.

Мы снова целуемся, на этот раз чуть крепче, чуть дольше, и парень снова отстраняется, чтобы проверить, как я.

— Я в порядке.

Когда наши губы снова соприкасаются, он проводит кончиком языка между моих сжатых губ. Дегустация, тестирование и осторожность. Я делаю то же самое, подталкивая себя дальше. И тихо вздыхаю, когда парень целует меня с такой тоской и благоговением, что слезы наполняют мои глаза.

Итан отстраняется, прорычав:

— Черт. — Прижимаясь своим лбом к моему, он, кажется, запыхавшимся. — Я зашел слишком далеко. Прости.

Тогда я понимаю, что его рука на моем подбородке мокрая от моих слез. Я прижимаю его ладонь к своей щеке и качаю головой.

— Нет. Это был идеальный прощальный поцелуй.

Парень хмурится, кажется, не согласившись со мной. Он целует меня в лоб и отпускает. Я сразу же скучаю по его прикосновениям, но, черт возьми, просто посмотрите на меня! Я вся в рыданиях без всякой видимой причины.

Провожу рукой по лицу и поправляю костыль, так как мое плечо болит от того, что я опираюсь на него.

— Ты заслуживаешь быть счастливым. — Я не знаю, откуда берутся эти слова. — Тебе необязательно меня ждать.

Итан хихикает, но звук печальный, и у меня щемит сердце.

— Как будто у меня есть выбор? — Он качает головой. — Любовь так не работает, детка. Ты моя любовь, которая бывает раз в жизни. Мое сердце не способно двигаться дальше без тебя, слышишь меня?

Мои щеки мокры от слез, и я сдерживаю судорожный всхлип.

— Четыре месяца или четыре года, это не имеет значения. Я никуда не собираюсь уходить.

— Я люблю тебя.

Мое заявление едва слышно, но каким-то образом он слышит его сквозь мои слезы и отвечает неуверенной улыбкой.

— Я не могу заставить себя уйти. Сделай это для меня.

Я смеюсь сквозь свою печаль. Затем поворачиваюсь и ухожу.

Не оглядываюсь назад.

И после того, как возвращаюсь в квартиру, я не смотрю в окно, чтобы посмотреть, как долго он там стоит.

Некоторое время спустя я слышу рычание его двигателя, когда Итан отъезжает.