13. ЕДИНОДУШИЕ ФРЕЙДА И БЛОЙЛЕРА

Рассказы Великовского в «клубе интеллектуалов» — на Пастеровской станции в Хайфе — о физических аспектах нервной деятельности не были случайной темой, так, между прочим, задетой в развлекательной беседе. Великовский все более и более обстоятельно размышлял об этом предмете.

В своей врачебной практике он повседневно сталкивался со случаями, в которых психический компонент являлся причиной тяжелых нарушений нормальной функции отдельных систем и всего организма. Нередко кажущиеся органическими нарушения были всего лишь плодом воображения больной психики.

Молодой врач страдал от своей беспомощности. Он понимал, что лечить таких пациентов должен опытный психиатр. Значит, необходимо изучить психиатрию.

Сравнивая различные школы в этой области медицины, Великовский все больше убеждался, что на нынешнем этапе развития психиатрии наибольших успехов добились Фрейд, его ученики и последователи. Именно поэтому изучать психиатрию Иммануил поехал в Вену к профессору Вильгельму Штеккелю. В эту пору он познакомился и с его учителем — Зигмундом Фрейдом, который выделил среди других и запомнил молодого врача из Палестины.

Летний отпуск 1930 года Великовский провел в Цюрихе, считая, что здесь самое лучшее место для обобщения полученного опыта, приобретения новых знаний. К этому времени у Иммануила была готова статья (написанная зимой 1929 года) «О физическом существовании мира мысли», в которой излагались давние «фантазии» о зрительном и слуховом анализаторах. В пору, когда в медицинской литературе была опубликована всего лишь одна статья об электроэнцефалографии, Великовский предлагал для диагностики эпилепсии с помощью электроэнцефалограммы метод вспышек. Этот метод был взят на вооружение годы спустя, применяется он и сегодня.

Сразу же по приезде в Швейцарию Великовский отправился в Кюснахт, чтобы нанести визит профессору Еугену Блойлеру, признанному главе европейских психиатров. Тому самому Блойлеру, который когда-то помог Фрейду стать знаменитым.

Великовский прочитал семидесятилетнему профессору свою статью, изложил некоторые положения, туда не включенные. Блойлер слушал молодого врача с вниманием, интересом и даже удивлением. Откуда у этого, по существу, начинающего врача из какой-то Хайфы такое глубокое проникновение в сущность вещей? Мысли о коллективном сознании на низших стадиях развития, о среде, о боли, почти так же сформулированные, иногда возникали и у него. Да, пожалуй, и о физических основах ощущений он стал в последнее время задумываться. Электроэнцефалография при эпилепсии? Об этом он никогда не думал. Но изложено все логично и убедительно, жаль будет убирать это из статьи…

Блойлер представил себе своих коллег, редактирующих журналы. Он мысленно улыбнулся, предвидя реакцию старых консерваторов на эту работу. Конечно, любой из этих ученых мужей посчитает идеи Великовского сумасшедшими и отвергнет его статью. А жаль! В этом молодом человеке легко разглядеть божью искру.

— Видите ли, коллега, — сказал потом Блойлер, — я предвижу затруднения, связанные с опубликованием Вашей работы. Возможно, мое вмешательство несколько облегчит этот процесс. Прямо сейчас, под свежим впечатлением от вашей статьи, я напишу к ней вступление…

Великовский возвращался в Цюрих поездом. За окном в огромном озере отражалось опускающееся к Альпам солнце. Черепичные крыши аккуратных домиков кокетливо выглядывали из зелени садов. Но Иммануил не замечал красот проплывающего мимо пейзажа. Снова и снова он перечитывал предисловие, написанное Блойлером. Мог ли он даже надеяться на это, когда сегодня утром направлялся к профессору? А, главное, — как точно тот уловил суть идеи:

«Из массы суеверий, иллюзий и обмана были восстановлены факты, для которых абсолютно не существовало так называемого естественного объяснения; эти факты достаточно многочисленны, чтобы заставить науку сделать их объектом очень тщательного изучения. Следовательно, попытка коррелировать их с известными законами природы очень полезна; она может не только стимулировать научное мышление, но также помочь преодолеть страх, несовместимый с наукой, — проникновения в новую и очень необычную область. Идеи автора представляются мне стоящими внимания. Я лично пришел к подобным, в существенных аспектах — идентичным концепциям, даже, если я не могу подписаться под каждой деталью. Если работа будет способствовать только тому, что об этих вещах можно будет говорить без боязни считаться сумасшедшим, или, по меньшей мере, неполноценным, она уже служит науке, независимо от того, как много содержащегося в ней будет подтверждено будущими исследованиями».

Автор предисловия — большой врач и ученый — зарезервировал себе пути к отступлению. Очень уж необычными и революционными по тем временам казались идеи, излагаемые в статье. Автор статьи был менее осторожным, вероятно, потому, что месяцами продумывал каждое ее положение. Можно только удивляться его научному предвидению. Блойлер считал статью полезной, «независимо от того, как много содержащегося в ней будет подтверждено будущими исследованиями».

Будущие исследования подтвердили все, написанное в ней!

Во время пребывания в Цюрихе Великовский познакомился с профессором Карлом Юнгом, бывшим ассистентом Блойлера и учеником Фрейда. Взяв на вооружение метод своего учителя, Юнг не только порвал с Фрейдом, но даже стал его научным противником.

Во время беседы с Юнгом и потом, читая его труды, Великовский определил в нем неприятие даже христианства, не говоря уж об иудаизме. Язычество гуннов, медь Вагнера и нордические идеи были более созвучны его душе. Не отсюда ли проистекала неприязнь Юнга к Фрейду? …Почти каждый день Великовский посещал клиники, впитывая в себя все новое. Как следопыт, он разыскивал старое, но не описанное; способы и приемы, которых не будешь знать, если не соприкоснешься с ними лично, если не получишь их, как эстафету, из рук старых опытных врачей.

Почти каждый день, петляя по улочкам старого города, Великовский поднимался в гору к университету, чтобы поработать там в библиотеке.

Лишь на исходе дня он позволял себе расслабиться, посидеть на берегу Цюрихского озера. Лебеди подплывали к самому берегу, доверчиво брали хлеб из рук. Иногда эти большие грустные птицы внезапно пробуждали в нем что-то забытое. Ему хотелось, чтобы девочки — Шуламит и Рут — сейчас были рядом с ним и кормили лебедей.

Небо розовело над Альпами. Красива Швейцария, а дома все-таки красивее! Кармель — та же Швейцария. Правда, без озера. Зато какой неповторимый вид открывается на Средиземное море! В такие минуты Иммануил не мог дождаться окончания отпуска.

Осенью Великовский максимально сократил практику общего врача, все больше времени посвящая психиатрии. Метод психоанализа стал ведущим, если не единственным, в его врачебной деятельности.

Сразу же по возвращении в Хайфу Великовский отправил статью в журнал. Он имел некоторое представление о стиле работы редакций медицинских журналов. Врачу без имени и без протекции очень непросто опубликовать статью, содержащую нечто принципиально новое. Тем не менее, он был очень огорчен, получив свою статью обратно с обычной отпиской: «…мы прочитали с глубоким интересом… к сожалению, мы не можем ее опубликовать… надеемся на дальнейшее сотрудничество…»

Он уже решил положить статью в архив, но после нескольких дней колебаний, все же отправил ее в один из самых престижных медицинских журналов Европы «Zeitschrift fur die gesamte Neurologie und Psychiatrie».

Имя Блойлера, написавшего вступление к статье, на сей раз оказало магическое действие. Рукопись приняли и опубликовали в 1931 году. Само по себе это могло компенсировать огорчение, вызванное предыдущим отказом. Однако «компенсация» оказалась значительно большей. Великовский получил письмо, написанное рукой Фрейда:

«24 июня 1931 г.

Дорогой коллега!

Я полностью согласен с Блойлером по поводу содержания Вашей статьи („Energetik der Psyche“). Я тоже независимо сформировал мое собственное мнение по этому поводу, которое очень близко к Вашему и которое в некоторых частях полностью совпадает с ним. Именно у аналитика должно быть менее всего возражений против энергетической интерпретации процессов мышления. Мой собственный опыт привел меня к предположению, что телепатия является истинной сердцевиной мнимого парапсихологического феномена — и, возможно, только единственным Но по этому поводу я еще не испытал чего-нибудь неотразимого и не нашел его где-либо еще — даже в Вашей статье. Таким образом, ничего не остается нам, кроме ожидания объяснения этой, в основном, физической проблемы, как я надеюсь, не в очень отдаленном будущем. С дружескими приветствиями Ваш Фрейд».

Великовский обрадовался письму ученого. Еще бы! Фрейд, сам Фрейд написал, что его мнение по некоторым вопросам очень близко, а в некоторых частях полностью совпадает с моим! Естественно, что он не нашел в статье подтверждения предположения о телепатии — нельзя объять необъятное. Да это и не было целью статьи. Письмо от Фрейда… А он хотел положить статью в архив!.

Загрузка...