Иммануил Великовский

64. ЕСЛИ СРАВНИВАТЬ ШАПЛИ С ВЕЛИКОВСКИМ…

Письма, ожидавшие его дома, испортили настроение, привезенное из Канады, разрушили ощущение свидания с молодостью. Он посоветовался с Элишевой и позвонил в Нью-Йорк Калену.

Старику было уже под девяносто. Но его интеллект оставался по-прежнему ясным и продуктивным, о чем свидетельствовали лекции, статьи и только что написанная книга. Даже четкий голос Калена убеждал в том. что старый профессор еще достаточно крепок.

— Гораций, двадцать лет назад ты обещал, что после тяжелого десятилетия я увижу счастливые времена. Через несколько дней исполнится двадцать лет со дня выхода в свет «Миров в столкновениях», но до сих пор все те же люди не перестают оскорблять меня.

— Кто именно?

— Шапли.

— Не может быть?

— К сожалению, может.

— У тебя есть факты?

— Я пришлю тебе копии некоторых писем твоего «старого друга»…

В тот же день Великовский послал Калену эти копии.

Одним из оппонентов Великовского в «Йельском научном журнале» был профессор Альберт Бургсталер, химик из Канзасского университета. Не соглашаясь с Великовским по ряду научных вопросов, профессор, тем не менее, испытывал к нему огромное уважение, считая Великовского выдающимся ученым и редчайшей личностью.

Еще в 1967 году он получил письмо от Шапли, в котором были следующие строки: «Я испытываю мало удовольствия, читая или думая о Великовском. Он представляется мне одним из наших наиболее эрудированных шарлатанов».

Первая фраза не вызывала сомнений у Бургсталера. о каком удовольствии можно говорить, если Шапли, считавший себя первым астрономом Америки, побит а его собственной области, причем, не астрономом, а врачом. Но назвать Великовского шарлатаном! Бургсталер попросил Шапли сообщить ему доказательства, на которых основано это оскорбление. Шапли не смог ответить ему. Зато он ответил на другое письмо.

Кетрин Линдеман. студентка из Огайо, обратилась не только к Юрею, но также к Шапли Ответ престарелого гарвардского профессора гласил: «Все профессиональные астрономы считают Великовского мошенником. Разве вы не можете найти более респектабельного субъекта для вашей исследовательской работы?»

Кален был возмущен до глубины души. Помимо оскорбления, Шапли лгал. Кален знал многих профессиональных астрономов, считающих, что Великовский совершил революцию в их науке, что он атаковал догму, не имеющую под собой научного обоснования.

С Шапли Калена связывала давняя многолетняя дружба, совместная работа в Гарвардском университете, когда они были молодыми профессорами. Но Великовский!

Господь Бог редко награждает землю подобными людьми. Отбросим, однако, эмоции.

Если положить на весы все, известное Калену лично в течение 24 лет, «взвешивание» будет далеко не в пользу Шапли, облик которого представлялся весьма несимпатичным.

Тщательно подбирая слова, Кален написал статью «Шапли, Великовский и научный дух». В статье были изложены факты, известные читателю, дана их принципиальная оценка. Последняя фраза, написанная мягким и деликатным Каленом, оказалась последним «гвоздем», заколачивающим крышку гроба: «Если сравнивать Шапли с Великовским, то свидетельства о целостности и честности всецело в пользу Великовского».

Статья была опубликована в журнале «Пенсе», а затем вошла в книгу «Пересмотренный Великовский», которая с 1976 года выдержала несколько изданий в США и в Англии.

Статья интересно иллюстрирована выдержками из писем Шапли, Уипли, Мак-Лоулина и Юрея, свидетельствующими, как эти профессора пытались уничтожить Великовского, как Шапли и Уипли уверяли, что никогда в жизни не делали ничего подобного.