Иммануил Великовский

20. О'НЕЙЛ И НЕЧТО НЕОЖИДАННОЕ

Рукописи двух книг — плод шестилетнего труда — уже сегодня были в таком состоянии, что доработать их можно было в процессе издания. Изложение материала в первой книге («Века в хаосе») к этому времени заканчивалось седьмым веком до нашей эры. В папках накопилось такое количество выписок, результатов исследований, что можно довести изложение событий до царствования Александра Македонского, со времени которого хронология в истории уже не вызывает сомнений.

Великовский в какой-то мере был даже доволен тем, что университетское издательство не приняло рукопись к печати. Он сомневался, стоит ли издавать «Века в хаосе», пока не написана вторая часть книги. И больше того — в последнее время он все чаще думал о том, что сначала следует опубликовать «Миры в столкновениях».

Рукопись хоть сегодня можно было вручить издателю.

Ему не нужны были рекомендации или поддержка астрономов. Не для этого он обратился к Шапли. Астрономы были нужны ему для проверки гипотезы об атмосфере Венеры и Марса, что могло явиться ключевым экспериментом, подтверждающим правильность его теории. Реакция Шапли показала, насколько основательны его опасения, что ортодоксальная астрономия не устроит «торжественный прием» новой теории. Что ж, не для парадов и лавровых венков трудился он шесть лет — для Истины. Ей одной служит ученый.

Спустя семь лет он сформулирует эту мысль и закончит ею свою лекцию, адресованную молодым ученым Принстонского университета: «Удовольствие, которое вы испытаете при обнаружении истины, оплатит вам ваш труд; не ожидайте другой компенсации, потому что ее может не быть».

Он надеялся, что итог шестилетнего труда подвергнут объективной критике, отбрасывая возможные ошибки и заблуждения, чтобы установленное и подтвержденное стало достоянием науки.

Итак, надо публиковать «Миры в столкновениях».

За годы жизни в Америке Великовский не приобрел опыта общения с издательствами.

Поэтому обращение его в Эплтон Сенчури было почти случайным. Он помнил, что этот издательский дом в далеком прошлом опубликовал революционную по тем временам книгу.

Великовский не беседовал предварительно ни с одним из редакторов или директоров издательства. Сугубо официально он вручил рукопись чиновнице, ведающей приемом.

Вскоре Великовский получил любезное письмо, в котором его извещали, что издательство не может опубликовать его чрезвычайно интересную, высоконаучную, отлично документированную книгу. Они рекомендуют уважаемому доктору обратиться в издательство «Макмиллан», имеющее широчайший список публикуемых книг во всех отраслях знаний.

Отказ огорчил Великовского. Он даже не подумал воспользоваться данным советом, сразу же отбросив его как нецелесообразный. Издательство «Макмиллан» было одним из самых больших в Америке. Значительную часть его продукции составляли учебники.

Здесь публиковались труды уже известных ученых. Вероятность того, считал Иммануил, что они издадут его явно неортодоксальную книгу, к тому же написанную неизвестным автором, близка к нулю.

Не показать ли книгу какому-нибудь опытному научному редактору, тем более, что в законченном виде никто, кроме Калена, ее не читал? Перебирая в уме научных редакторов, он вспомнил О'Нейла из «Геральд трибюн» и его отлично написанную содержательную книгу о Николае Тесла, большом изобретателе с нелегкой судьбой.

Книга произвела когда-то на него очень сильное впечатление.

Не позаботившись о каких-либо рекомендациях, Великовский позвонил в «Геральд трибюн». На его счастье, в то летнее yтpo О'Нейл оказался в редакции.

Великовский попросил его о встрече, и О'Нейл предложил приехать сейчас же.

Схватив две увесистые папки с рукописью «Миры в столкновениях», Великовский направился в редакцию.

Читая книгу о Тесла, Великовский почему-то представлял себе ее автора таким же рослым, как он сам. О'Нейл — и это было первым сюрпризом — оказался тщедушным аккуратным седым мужчиной, воспитанным, вежливым, но соблюдающим дистанцию между собой и собеседником. Великовский попросил его прочитать рукопись.

— Видите, доктор, у меня на столе высится Эверест непрочитанных рукописей. Не обещаю, что смогу прочитать вашу работу раньше, чем через два-три месяца.

— Благодарю вас и за это.

На следующий день Великовские покинули душный город, чтобы провести неделю в туристском лагере на берегу озера Магопак, примерно в часе езды от Нью-Йорка.

Спустя четыре дня Великовский приехал домой на несколько минут, чтобы взять нужный ему для работы материал. Не успел он отворить дверь, как зазвонил телефон.

— Доктор Великовский? Вас беспокоит личный секретарь мистера О'Нейла. Я беспрерывно звоню вам с утра до вечера в течение нескольких дней, — прозвучал в трубке приятный женский голос. — Одну минуту, я свяжу вас с боссом.

— Доктор Великовский? — на сей раз это был О'Нейл. — Не могли бы вы быть настолько любезны, чтобы сейчас встретиться со мной?

Решив, что он вернется к Элишеве на час позже, Великовский пошел к О'Нейлу. Но в тот день Великовский не вернулся в туристский лагерь.

О'Нейл встретил его с распростертыми объятиями. Он очень смешно рассматривал Великовского снизу вверх, словно видел перед собой необычное, диковинное.

— Доктор, произошло нечто неожиданное, чего со мной никогда не происходило. Я пришел домой с вашим манускриптом, сел на скамейку в садике, чтобы в течение примерно пяти минут просмотреть, о чем идет речь. Впервые в жизни я не мог оторваться от книги. Я читал ее до ночи, пока не закончил. Это — грандиозно!

Всегда занятый О'Нейл на сей раз потратил на Великовского время до позднего вечера. Они беседовали о науке, о новых находках и открытиях, о данных, которые противоречат ортодоксальным представлениям. О'Нейл, как гурман, упивался разговором с человеком, равного которому он еще не встречал. Виднейший научный редактор Америки не представлял себе, что в настоящее время могут быть такие универсальные ученые.

— Дорогой Великовский, мне бы очень хотелось в моем очередном обозрении сослаться на вашу работу. Вы позволите мне сделать это?

Два противоречивых чувства столкнулись в сознании Великовского. Обозрение О'Нейла могло отворить перед ним многие двери, а, главное, — двери издательств. Поэтому его не могло не обрадовать предложение О'Нейла. С другой стороны, он боялся, как бы в статье научного редактора не появились сенсационные нотки, намек на рекламу, что могло бы дискредитировать в будущем его научную работу. Он уже было решил попросить О'Нейла показать ему статью перед опубликованием. Но боязнь обидеть недоверием этого замечательного человека сдержала Великовского, и он согласно кивнул головой.