Император

Глава 10

Амара

18 лет

Поцелуй Данте стал одним из любимых занятий Амары. Это было совсем не скучно, как думала она в десятилетнем возрасте. Нет, целовать его было раем. Целовать его было грехом. Это было всем понемногу, и она стала зависима.

Иногда они ходили гулять по лесу, и он прижимал ее к дереву, прикасаясь к ее губам. Иногда он забирал ее с назначенных встреч, и они выезжали на ту же грунтовую дорогу, часами целовавшись в его машине. Иногда она пробиралась к нему домой, чувствуя, как его губы танцуют с ее губами в идеальном ритме.

Они много целовались, но Данте ни разу не двигался дальше. Его руки оставались над ее талией, его губы над ее шеей, и хотя она чувствовала, что он каждый раз напрягается, она никогда, ни разу не чувствовала себя с ним небезопасно.

Они также делали много вещей, не связанных с поцелуями. Иногда по утрам Амара вставала на рассвете и забиралась в свою студию, наблюдая, как он работает над своими скульптурами, одновременно слушая вместе с ним книги. Аудиокниги не были ее любимые делом, но ей нравилось проводить время, слушая их с ним. Хотя его вкусы были разносторонними, Амара любила романтику. Однажды она заставила его включить романтический роман, и рассказчик, читавший горячие части, оставил их обоих довольно возбужденными и обеспокоенными. Это было похоже на прослушивание классной эротики.

И по Воскресеньям Данте также учил ее танцам, помогая обрести ей чувство равновесия. Он приводил ее в свою студию и проводил два часа, играя музыку и водя ее по комнате, поддерживая ее в вертикальном положении, когда ее колени дрожали, и ловил ее, если она падала, до такой степени, что она буквально закрывала глаза и слепо доверяла ему, а он всегда будет держать ее в безопасности.

Ее самооценка немного улучшилась, но все еще шаталась.

— Я не знаю, почему ты проводишь время со мной, Данте, — сказала она ему. — Я молода и сломлена, и я никто. У меня шрамы, неприятный голос и неправильная голова. Ты наследник Наряда и можешь выбрать любую девушку. Иногда мне кажется, что ты откроешь глаза и увидишь, что у тебя есть выбор получше, и я останусь одна.

На это Данте прижал ее к себе и крепко поцеловал, заверив, что она для него целый мир.

Все вокруг становилось лучше. Вин выздоровел и был принят в ряды солдат. У ее матери стало меньше работы, потому что Марони наконец нанял другую домработницу для разделения работы. Нерея росла с ней, с ее наплевательским отношением и добрыми улыбками к Амаре. Амара действительно начала ее любить и уважать за то, что она была одинокой девушкой в мужском Наряде.

Буквально вчера к ней пришла сводная сестра с красивыми ботинками.

— Для чего это? — спросила Амара, улыбаясь подарку.

Нерея пожала плечами с легкой ухмылкой.

— У меня никогда не было сестры, так что позволь мне побаловать тебя, хорошо?

Да, она понимала, хорошо.

Единственными людьми, которых Амара старалась избегать, были мистер Марони и его кузен Лео.

Вот почему, когда посыльный позвал ее в кабинет мистера Марони, это ударило ее кулаком в грудь.

Это был ее день рождения, и мистер Марони позвал ее в особняк.

Амара сглотнула, когда посыльный, горничная в главном доме, ушла после того, как передала ей сообщение. Она сомневалась, что он хотел ее присутствия, чтобы пожелать ей счастливого дня взросления. За все время, пока она жила на территории, ничего подобного, посыльного, приходящего из особняка, чтобы позвать кого-нибудь из штабной квартиры, никогда не происходило.

Ладони были липкими, Амара почувствовала начало приступа беспокойства, ямку в животе и медленно выдохнула, считая в обратном порядке, как сказала ей доктор Дас. Расправив платье, Амара обернула вокруг шеи шарф и надела ботинки, прежде чем последовать за горничной на холм.

— Он сказал, почему он захотел меня видеть? — спросила Амара, не в силах сдержать нервы.

Горничная посмотрела на нее, прежде чем продолжить.

— Нет. Он просто попросил меня позвать тебя.

— По имени? — спросила Амара, и если бы ее голос был нормальным, он бы стал более высоким.

— Да, — оставила ее горничная у входа. — Он в своем кабинете.

Амара знала эту комнату с тех пор, как много раз была в особняке, помогая матери. Глубоко вдохнув, Амара направилась в особняк, свернув направо из огромного холла, с каждым шагом, который она делала ближе к кабинету, живот опускался до колен.

Деревянная дверь казалась мрачной, когда она встала перед ней, собираясь с духом, чтобы постучать.

— Войдите, — раздался тяжелый голос, когда она дважды постучалась.

Открыв ее, Амара посмотрела на устрашающего человека, сидящего за огромным столом, и на более старую версию Данте. Его темные глаза устремились на нее. На его лице появилась короткая улыбка, которая не понравилась Амаре.

— Ах, Амара, — сказал он, будто знал ее всю свою жизнь. — Присаживайся. И, пожалуйста, закрой за собой дверь.

Потной ладонью Амара закрыла дверь и тихонько села в кресло перед столом.

Мистер Марони провел толстой рукой по своей выдающейся бороде с солью и перцем и, внимательно наблюдая за ним, Амара могла видеть, откуда Данте перебрал некоторые его черты. Его мать, должно быть, тоже была красавицей.

— Как у тебя дела? — любезно спросил он.

Слишком приятно.

— У меня все хорошо, мистер Марони, — произнесла Амара как можно ровнее, ущипнув внутреннюю сторону запястья, чтобы не нервничать.

— Очень хорошо, — кивнул он. — Твоя мама сказала мне, что ты получишь диплом в этом месяце?

Амара кивнула, но промолчала.

— Ты думала о том, чем бы хотела заниматься в будущем? — спросил он, опираясь локтями на стол, воплощение искренности.

Боже, он был хорош.

— Психология, — сообщила ему Амара к счастью ровным голосом.

— Какая-нибудь специализация?

Амара секунду поколебалась, прежде чем ответить.

— Когнитивно-поведенческая терапия, специализирующаяся на травмах.

— Ах, — улыбнулся он, его белые зубы заблестели на его бороде. — Превратишь свой опыт во что-то положительное. Очень вдохновляюще для девушки твоего возраста. На самом деле я позвал тебя сюда, потому что чувствую ответственность за то, что произошло много лет назад. Ты живешь в моем особняке, и это было очень неправильно.

Боже, он почти убедил ее в этой чуши.

Амара просто смотрела на него, ожидая, что он продолжит. Ее молчание заставляло людей чувствовать себя неуютно, но Лоренцо Марони просто измерял ее своими проницательными глазами.

Встав, он подошел к бару на углу.

— В Университете Порта Теней есть отличный факультет по психологии. У них также есть ускоренная программа, которая позволяет студентам завершить зачетные единицы и получить степень за два года вместо четырех. Тяжелая работа, но правдоподобная, — сказал он, наливая себе виски из хрустального графина, прежде чем повернуться к ней. — У меня есть предложение, Амара. Я заплачу за все твоё обучение в одном из лучших университетов страны. В свою очередь, ты просто останешься там после окончания учебы и разорвешь все связи с моим сыном.

Амара моргнула, глядя на мужчину, ее сердце начало колотиться, не от предложения, а от того факта, что он хотел убрать ее из жизни Данте.

Она сглотнула, страх проникал в ее организм, делая прерывистое дыхание, когда она медленно встала.

— При всем уважении, мистер Марони, — тихо прохрипела она, — Я откажусь.

Она повернулась, чтобы выйти из кабинета, когда его голос остановил ее.

— Или твоя мать умрет, Амара.

Она резко обернулась, удивлённо глядя на него.

Он спокойно смотрел на нее.

— Это для твоего же блага, девочка. Возможно, сейчас ты нравишься моему сыну, но через месяц, год, максимум через несколько лет? Он не будет твоим. Он будет трахать тебя, и с ним будет покончено. И однажды он женится на той, которая ему подходит, и возьмет на себя ответственность за весь Наряд. — его голос был почти мягким, когда каждое слово поражало ее грудь, как пуля. — Я даю тебе шанс выбрать будущее для себя, построить жизнь для себя с чистого листа.

— И если я не сделаю тот выбор, который вы хотите, — фыркнула Амара от недоверчивого смеха, — Вы убьете мою маму.

— Да, — сказал он без сожаления. — Подумай над этим на выходных. Я куплю тебе билеты на вечер выпуска. У тебя будет квартира, машина, все, что ты пожелаешь будет ждать тебя. Кроме твоей матери, которая останется здесь в качестве страховки.

Амара почувствовала, как ее глаза загорелись.

— Ох, и не думай рассказывать моему сыну, — продолжил мистер Марони, делая глоток своего напитка, его лицо было маской доброты. — Ты знаешь его брата? Он в психбольнице. Данте его любит. Скажешь что-нибудь Данте и его брат исчезнет, и это, моя дорогая, будет полностью твоя вина.

Амара думала, что она видела худшее в человечестве, когда они схватили ее. Глядя на Лоренцо Марони, она поняла, что нет. Истинное зло было похоже на загрязнение воздуха, вдыхаемое без раздумий, просачивающееся в легкие, гниением изнутри. Это было незаметно. Коварно. Садистски. А Лоренцо Марони был настоящим злом.

Амара прижала язык к нёбу, сдерживая слезы. Выйдя из кабинета, она вышла из особняка в яркий день, вся ее жизнь изменилась за несколько минут.

***

Амара посмотрела на свою маму через островок, схватив ее за руки. В глазах ее матери отражалась та же боль и ярость, которые она чувствовала внутри своих костей.

— Мы должны уехать, Муму, — ее мать сжала руки. — Начать все с чистого листа. У нас достаточно сбережений.

Амара покачала головой, вытирая слезу по щеке.

— Мне пригрозили тобой, мам. Не будет иметь значения, куда мы уедем.

Слеза скатилась по стареющему лицу ее матери.

— Ты любишь его.

Амара почувствовала, как у нее слезятся глаза.

— Да, — тихо прошептала она, секрет, которым только что поделилась с мамой.

— Ты всегда любила его, — заявила ее мама.

— Нет так, — Амара посмотрела на их соединенные руки, ее руки были мягче, моложе, а ее матери, грубее, более морщинистые. — Он всегда любил мое сердце, но я больше не та девушка. Мое сердце уже не то. Это новое сердце, оно не просто любит его, мам. Оно бьется для него. — по ее лицу текли слезы. — Он приник в это новое сердце, чтобы помочь мне в восстановлении, день за днем, и он просто никогда не уходил.

Ее мама обошла островок рядом с ней, обняв Амару, окутав ее тем чувством безопасности, которое всегда было с ней, и поцеловала ее в голову. Амара не выдержала, зная, что у нее нет выбора. Жизнь ее матери, жизнь его брата были драгоценны. Она не могла быть эгоисткой.

— Тебе нужно сказать ему, Муму, — проговорила ее мама в волосы.

Амара отстранилась.

— Я не могу рисковать жизнью его брата.

Пожилая женщина обхватила лицо ладонью и пристально посмотрела на нее.

— Данте не мальчик, Амара, — сказала ее мать, используя имя, передавая свою серьезность. — Он давно играет в эту игру. Он знает своего отца лучше, чем ты. Скажи ему правду, расскажи ему все, и пусть он сам решит, как дальше действовать.

Амара закусила губу так, так соблазнительно.

— Но его брат...

— Доверься ему, — прервала ее мать. — Он был здесь для тебя много лет. Этот парень любит тебя. Не отказывай ему в возможности справиться с этим.

Может, ее мама была права. Может, он сможет что-нибудь с этим сделать.

Кивнув, она икнула, решив вскоре поговорить с ним об этом.

***

Вин подошел к ней вскоре после заката, его тело было высоким и сильным, совсем не похожим на его прежнюю пухлую личность, с пакетом в руках.

— Ты плакала? — спросил он, слишком хорошо зная ее глаза.

— Я старею, — закатила глаза Амара, забирая у него пакет. — Что это?

Вин улыбнулся, покачивая головой.

— Просто оденься. У меня приказ вывезти тебя через тридцать минут.

Амара нахмурилась, отнесла пакет в свою комнату и открыла его. Это было платье, шикарное платье. Быстро раздевшись до нижнего белья, Амара надела платье и посмотрела на свое отражение в зеркале в полный рост. Платье было лесного цвета, переливаясь зелёным цветом, если она поворачивалась в одну сторону, и металлическим, если в другую. У платья было высокое горло и широкие рукава, спускавшиеся до запястий, подол до щиколоток, с одним разрезом справа, доходившим до середины бедра.

Глубоко вздохнув, она завязала волосы в высокий хвост, который подчеркивал форму ее шеи, но не выделял кожу, и нанесла немного красной помады на губы.

На платье не было видно ни единого шрама. Таким образом, она выглядела, как генетически одаренная девушка с чуть тяжелой грудью и задницей, что уравновешивалось ее ростом. Она выглядела красивой. И в течение одной ночи она могла притвориться.

Сунув ноги в балетки, которые на самом деле не подходили к наряду, она вышла из комнаты, чтобы увидеть, как ее мама и Вин смотрят вверх. Вин ухмыльнулся и свистнул, что придало ей шаткой уверенности. Ее мать попыталась улыбнуться, ее глаза все еще болели от того, что она ей рассказала.

Нет. Сегодня она притворится.

Поцеловав маму в щеку, Амара улыбнулась и позволила Вину проводить ее до ожидающей машины.

— Спасибо за платье, — сказала она ему, когда они подошли к машине.

Вин усмехнулся.

— Это не мой подарок.

Амара нахмурилась.

— Что ты имеешь виду?

Он просто усмехнулся и сел в машину. Амара пристегнулась, когда они выехали из особняка в сторону города.

— Куда мы едем?

— Это сюрприз.

Приняв, что он больше ничего не скажет, Амара позволила себе насладиться поездкой, глядя на огни города, которые мерцали все ближе и ближе. Возможность покинуть это место, потеряться в городе, который она полюбила, заставила Амару еще больше впитывать достопримечательности.

Не сегодня.

Вин поехал на пустынную улицу в сторону пустого многоэтажного здания возле дома доктора Дас, остановив машину прямо у входа.

— Он ждет тебя.

Амара посмотрела на друга, ее сердце начало колотиться, когда до нее дошло.

Данте.

— Он попросил тебя привезти меня сюда? — спросила она низким, немного грубым голосом.

Он кивнул.

— Для твоей безопасности. Поднимись на верхний этаж. С Днем Рождения, Мара.

Амара наклонилась через консоль, чтобы крепко обнять его, ее грудь была тяжелой.

— Я люблю тебя, Винни.

Вин похлопал ее по спине.

— Я тоже тебя люблю, Мара. Хотя, если ты скажешь кому-нибудь, что я расплылся, у нас будут проблемы.

Она подавилась смехом и выскочила из машины. Глубоко вдохнув, она вошла в темное здание, заметив лифт справа, и поднялась на верхний этаж, ее живот сжался. Музыка не включалась, и Амара выдохнула.

«Расслабься», — мягко сказала она себе. «Это просто Данте.»

Через несколько секунд лифт зазвонил, и дверь открылась, продемонстрировав огромное, открытое, тускло освещенное пространство. Амара шагнула внутрь, оглядела единственную большую комнату и увидела красивые скульптуры, выставленные вокруг нее. Она заметила разные вариации, от скульптур, вдохновленных мифологией, до произведений искусства, которых она никогда раньше не видела.

Оглядываясь на все в комнате, она почувствовала его за спиной.

Амара успокоилась, вновь обретенный инстинкт, заполнивший панику в ее системе, присутствовал у нее за спиной, воспоминания задерживались на периферии ее разума, ожидая, когда она откроет шлюзы.

Она плотно закрыла их, выдыхая, убеждая свой разум чувствовать себя в безопасности. Данте стоял позади нее. Данте, никто другой. Ее Данте, который никогда не причинит ей вреда. Она ему доверяла.

Но это ощущение вторжения не уходило. Он не знал, иначе никогда бы этого не сделал. И она не могла сказать ему, не без желания свернуться клубочком в клубке стыда, хотя логически понимала, что это не ее вина. К сожалению, эмоции не оставляли места для логики.

Сглотнув, она просто отошла от него, казалось бы, небрежно, когда подошла к одному из произведений искусства, серой чаше с золотыми прожилками, красиво проходящими через нее.

— Это древнее искусство кинцуги, — прозвучал его голос с ее стороны, этот теплый, хриплый, мужской голос греховного шоколада и скрученных простыней. — Это искусство соединять вместе потрескавшиеся или сломанные кусочки керамики, ремонтировать их золотом и делать более сильные и потрясающие предметы, чем предыдущие.

Амара уставилась на чашу, видя ее великолепие. То, что она считала искусными золотыми прожилками, на самом деле было трещинами там, где раскололась чаша. Он выделял трещины, а не скрывал их.

— Что это за место? — мягко спросила она его.

Ей было еще неудобно говорить с ним голосом, но за последние несколько месяцев она начала с ним разговаривать.

— Это картинная галерея. Однажды я собираюсь купить ее, — ответил он тоном, который соответствовал ее, его горячее присутствие рядом с ней.

Ничего не почувствовав за спиной, она немного расслабилась.

— И почему мы здесь?

Она отвела глаза от чаши, чтобы посмотреть на него, удивившись, увидев, что он одет в смокинг и держит в руках коробку средних размеров.

Он посмотрел на нее, и от этого взгляда ее сердце забилось по другой причине. Свет снаружи падал на одну сторону его лица, и ее ладони чесались, чтобы провести по линии его челюсти, чтобы почувствовать, была ли она такой гладкой, как выглядела, или грубой на ее коже.

Как ни странно, он опустился рядом с ней на одно колено.

Что, черт возьми, он делал?

Амара закусила губу, когда он открыл коробку, не сводя глаз с нее, и обнаружила пару красивых золотых туфель на шпильке. Они были великолепны, с ремешком на щиколотке, пересекавшимся сверху, и тонким каблуком толщиной в семь сантиметров.

Она сглотнула.

— Они красивые... но... я не могу носить каблуки, — произнесла она слова, объясняя это.

— Доверься мне.

Его глаза не отрывались от нее, жестокие, но в то же время мягкие.

Вытерев ладони о платье, она кивнула.

Он достал туфли, отложив коробку в сторону и придерживая ее за правую лодыжку. Амара почувствовала, как поток проникает от места к сердцу, покалывая ее тело так, как она ощущала себя раньше с ним. Он поставил ее ногу на колено, разрез ее платья широко распахнулся, открывая ему всю ее ногу.

Амара видела, как его глаза заблуждали по обнаженной коже, прежде чем встретиться с ней, жар в них выбивал из ее легких дыхание.

— Попроси меня поцеловать тебя, — сказал он ей грубым голосом, задевая ее кожу самым восхитительным трением.

В ответ ее пальцы ног скрутились на его бедре, в горле пересохло. Боже, она любила его, и прямо тогда она хотела, чтобы он насытился, прикоснулся, поглотил. Все сексуальные фантазии, которые она вынашивала для него втайне, выходили на первый план. Она не знала, куда он поцеловал бы ее, если бы она спросила, стоя на колене, как и он, но она хотела этого. Она хотела его.

— Поцелуй меня, — прошептала она в промежутке между ними, ее сердце бешено колотилось.

Его пальцы слегка сомкнулись вокруг ее лодыжки, его глаза прервали взгляд, чтобы проследить за линией ее ноги, остановившись на единственном маленьком шраме от ножа в середине бедра. Он наклонился вперед, его рот прижался к этому месту, и Амара почувствовала, как ее голова запрокинулась, дыхание с порывом вылетело, когда вся кровь в ее теле устремилась туда, чтобы поприветствовать его губы. Она крепче сжала его плечо, чувствуя, как его язык нежно лизнул маленький шрам. Ее сердце заикнулось, от этого движения между ног скапливалась влага, из-за чего ее глаза горели.

Он отстранился, сжимая ее лодыжку, чтобы она посмотрела на него, его взгляд был таким горячим, таким голодным, что вызвал бунт, вспыхнувший ее внутренности. Его лицо находилось так близко к ее холмику, что она знала, что он мог почувствовать ее возбуждение.

— Попроси меня поцеловать тебя, — снова произнес он, его кадык покачнулся над его воротником, его челюсти сжались.

Она знала, о чем он спрашивал. Но точно понимала, куда направится его рот, если она попросит его еще раз, и хотя ей следовало остановить это безумие, она не могла. Ее тело, оставаясь ее телом, следовало его командам.

Она сглотнула, почувствовав тяжесть в груди, ее соски затвердели, хотя его взгляд не обращал на них внимания. Скользя руками по его широким плечам, чувствуя под ладонями мышцы, прикрытые его пиджаком, Амара впервые запустила пальцы в его волосы, радуясь возможности прикоснуться к нему вот так.

— Поцелуй меня, Данте.

Его глаза вспыхнули, когда он положил левую руку на ее поясницу, поддерживая ее, и потянул за лодыжку, перекинув ее колено через плечо. Амара почувствовала, что откинулась спиной к стене, ее сердце заколотилось, когда он раздвинул ее ноги настолько, что разрез ее платья полностью раскрылся. Она почувствовала, как он пошевелился, нежно поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, прямо там, где бедро касалось ее киски, и на секунду почувствовала, как опасение пробегает по ее коже.

Ее ладони вспотели, что она определила как один из первых признаков приступа паники.

Нет.

Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас.

В груди у нее сжалось, сердцебиение учащалось совсем по другой причине. Ее дыхание стало прерывистым. Темнота ползла по краям поля зрения, в легкие капала смола, отягощая их слишком сильно, что она не могла дышать.

Голос доктора Дас вошел в ее голову.

Секс естественен, Амара. Твоё знакомство с этим было травмирующим, поэтому, конечно, это повлияло на тебя. Ты можешь наслаждаться сексом, но говори со своим партнером. Сообщи ему, что работает, а что нет.

Что, если он больше никогда не захочет этого делать?

Она закрыла глаза, быстро моргая.

— Нет, — она даже не осознавала, что это слово покинуло ее, когда чернота охватила ее видение.

Он немедленно остановился, его глаза обратились к ней. Он посмотрел в ее лицо, и все, что он там увидел, должно было подействовать на него, потому что его взгляд смягчился. Он нежно поцеловал ее колено, прежде чем поставить её ногу.

Пальцы Данте поглаживали свод ее ступней, переходя к нижней стороне, прослеживая шрамы, которые у нее там имелись, прежде чем надеть туфлю на нее и снова поставить ее ногу на пол.

Чувство равновесия пошатнулось по нескольким причинам, Амара держала его за плечи для поддержки, как он делал то же самое с другой ногой, отодвигая ее балетки в коробке в сторону.

Амара остановилась у стены, ее колени слегка дрожали на возвышении, когда он выпрямился. Проклятье, если бы тот факт, что он все еще возвышался над ней, покалывал её изнутри. Она не понимала, что только что произошло. Она хотела этого мужчину. Жаждала сделать с ним непослушные, греховные поступки и заставить его творить с ней непослушные дела. Ее паника не имела смысла. Но тогда это случалось редко.

— Мне очень жаль, — прошептала Амара, чувствуя, как скручивает ее живот, ненавидя то, что она не знала, сделает ли ее отказ последней возможностью испытать что-то подобное с ним.

Она должна была знать, что нельзя недооценивать человека, которым стал Данте Марони.

— Тебе не о чем сожалеть, Амара.

Он взял ее за пальцы и потащил к центру комнаты на шатающихся каблуках, поддерживая ее вес, печатая что-то на своем телефоне, прежде чем положить его в карман.

— Это не так.

Первые звуки песни заполнили комнату, когда он вывел ее, прижав румянец к своему телу, одной рукой придерживая ее, а другой на пояснице, знакомым образом он держал ее, когда они танцевали.

— Как это работает? — она сглотнула, спрашивая у его плеча.

— Это работает, когда ты останавливаешь меня, когда ты в этом нуждаешься, и я останавливаюсь. Или ты говоришь мне продолжать, и я продолжаю. Просто, вот так.

— А если я продолжу останавливать тебя? — она озвучила единственный страх, который у нее был.

— Тогда я останавливаюсь. Без вопросов.

Амара прижалась носом к его плечу, вдыхая его древесный запах огня, который она любила, чувствуя опьянение, чувствуя себя красивой, чувствуя себя любимой.

Сначала он начал их мягко покачивать, и она крепче сжала его плечо, сохраняя равновесие.

— Отпусти, Амара, — он приставил свои губы к ее уху, произнося слова в ее мочку, его губы касались ее кожи, вызывая дрожь по спине. — Отпусти все в своей голове, — продолжал он, ведя ее вперед, а затем назад. — Чувствуй. Просто закрой глаза и чувствуй. Музыку. Этот момент. Меня.

Амара почувствовала, как ее глаза закрываются, а сердце колотится.

— Что, если я пострадаю? — прошептала она в его пиджак.

Он отстранился, чтобы она могла видеть его, его глаза были серьезными, мягкими, искренними на ее глазах. Его лицо наклонилось ближе, и он нежно поцеловал ее губы.

— Тогда я поцелую твои шрамы.

И вот так, та маленькая часть ее сердца, за которую она держалась, принадлежала ему.

В ту ночь они танцевали. В ту ночь они говорили.

Он рассказал ей, как однажды хотел купить галерею в честь своей матери. Она рассказала ему о своей мечте, помогать людям исцеляться. Он рассказал ей о девушке с розовыми волосами, которую ему пришлось убить. Она рассказала ему, что видела, как он хоронил тело. Он рассказал ей о своем брате и своей любви к скульптурам. Она рассказала ему о Нерее и о том, как она медленно ее принимает.

Он больше не целовал ее ниже шеи. Она не просила его об этом.

Та ночь была идеальной.

И наступило утро.

***

Амара ждала в лесу у хижины, где она увидела его много лет назад.

Она собиралась рассказать ему о предложении его отца и позволить ему разобраться с ним, как сказала ее мама.

Она увидела, как он ушел с тропы, одетый в идеально выглаженные серые брюки и черную рубашку на пуговицах, его рукава были закатаны на предплечья, а глаза смотрели на хижину позади нее. Что-то темное пробежало в них, прежде чем он посмотрел на нее, его лицо было более стоическим, чем она привыкла.

— Что случилось?

Надежда внутри нее немного затрепетала, но она подавила ее.

— Твой отец сделал мне вчера предложение.

Она увидела, как он нахмурился, прежде чем кивнуть ей, чтобы она продолжала. Она продолжила, рассказав обо всей встрече, предложении, угрозе, обо всем. С каждым словом что-то темное падало на его лицо. С каждым словом у него на шее вздувалась вена. С каждым словом его красивые темные глаза все больше и больше закрывались.

Он засунул руки в карманы, не сводя глаз с хижины позади нее, и молчал, когда она закончила.

Ее осенило. Это было то же самое место, где он убил Рони. Дерьмо.

Сильный ветер пробирался сквозь деревья, развевая ее волосы, и холодил ее руки. Облака оставались над головой, окутывая все вокруг мрачным светом. Амара по привычке нервно стянула шарф, прежде чем остановиться, тишина заставила ее нервничать.

Данте стиснул челюсти, прежде чем, наконец, пронзить ее взглядом, которого она никогда не видела от него.

И она поняла.

Он собирался разбить ей сердце. После всех обещаний, после всего, он собирался его нарушить.

— Это хорошее предложение, — просто сказал он, и Амара почувствовала, как что-то раскололо ее грудь.

Она глубоко вздохнула, глядя на землю, сжав руки в кулаке.

— Даже если бы я мог рискнуть своим братом, чего я не могу, мой отец прав, — сказал он ей, и его слова разбили ее внутри. — Я молод сейчас. Однажды мне придется принять власть и женится на другой, более подходящей для моего статуса. Это не будущее для тебя. У тебя может быть лучше жизнь вдали от этого места, Амара.

Сколько раз люди ломались, прежде чем переставали восстанавливаться? Боль в сердце охватила все ее тело. Он не говорил ей того, чего она сама не знала. Но Боже, как было больно. И хотя Амара не привыкла к боли, эта боль была совершенно другого рода, из-за которой ей захотелось упасть на колени и завыть из-за несправедливости, влепить ему пощечину за смелость дать ей надежду.

Она осталась стоять, сжав кулаки по бокам, не сводя глаз с земли, тонкого слоя снега и задыхающихся под ним растений.

— Извини, но я думаю, что мы оба упустили это из виду, — его голос был резким, когда он продолжил, но она не подняла глаз.

Она не могла поднять глаза. Не сейчас.

— Мы не история любви. Мы создаем трагедию. Для нас нет счастливого конца. Я чувствую, что у тебя впереди лучшее будущее, и ты должна его принять.

Каждое слово все сильнее попадало в гвоздь, но не в ее гроб, а в ее плоть, оставляя ее кровоточащей, огрубевшей и открытой.

Тьма расползлась по краям ее поля зрения, ее челюсть болела от того, что она была плотно сжата. Амара закрыла глаза и прижалась языком к нёбу, желая, чтобы маленький трюк сработал.

Не позволяй ему увидеть. Не позволяй ему увидеть. Не ломайся.

Она должна была знать. Она должна была знать, что они слишком хороши, чтобы быть правдой. Разве она не сказала себе, что такие девушки, как она, не заканчивают с такими парнями, как он? Ей никогда не следовало позволять себе поверить в безумие, которое он вплел в ее душу.

— Тебе следует уехать, — сказал он ей.

Она собиралась. Она собиралась уехать и больше никогда его не видеть.

Продолжая смотреть на землю, Амара молча ушла с поляны, гадая, наступит ли когда-нибудь конец боли, понимая, что нет большой разницы между настоящим злом и настоящей любовью. Они подкрадывались к уязвимым местам, хватали за горло и оставляли позади царство руин.