История жизни Лестера Самралла

9. Деликатный британец

Прибыв в Австралию, я быстро познакомился с поместными церквями, и меня пригласили выступить в нескольких приходах.

Мое первое выступление состоялось в Мельбурне. Пастор церкви с приходом в тысячу человек пригласил меня провести недельный крусейд. Однако когда неделя закончилась, он не дал мне собранных пожертвований. Как многие иностранцы, он думал, что все американцы обязательно богатые.

Он сказал мне:

— Интересно встретить молодого американца, который может позволить себе путешествовать по всему миру.

Я ответил ему:

— Да, я путешествую, но я вам не сказал, что при отъезде из Америки у меня в кармане было всего двенадцать долларов.

Он сильно удивился.

— Но каким образом австралийская иммиграционная служба вообще позволила ваш въезд в страну? — воскликнул он. (Оказывается, при отсутствии у пассажира обратного билета его могли не допустить на борт судна.)

— Как же вы собираетесь жить? — спросил он меня.

— Верой! — сказал я просто. Меня никто не обещал поддерживать. Даже моя деноминация, которая рукоположила меня и выдала лицензию, не знала о моем отъезде. Я не просил их финансировать меня. Меня не поддерживали ни церкви, ни члены моей семьи.

Теперь я прибыл в Австралию, и первая же церковь, в которой я проповедовал, отказалась выплатить мне деньги.

В ту воскресную ночь, в конце крусейда, длившегося неделю, я вернулся в дом, где остановился, и стал молиться. «Господи, — сказал я, — у меня нет возможности уехать из этого города».

Я должен был ехать за две сотни миль, но у меня не было денег на дорогу. Совсем не было.

Я сказал Богу: «Боже, у меня есть для Тебя новости. Я не выйду из этой комнаты, пока не получу билет. Я не выйду на улицу с этим большим чемоданом, если у меня не будет билета. Я не пойду на вокзал и не буду стоять там, как глупец, ожидая, что у меня появится билет. Сделай так, чтобы билет принесли в эту комнату, иначе я умру прямо здесь!»

Затем я упал духом, лег на пол и всю ночь проплакал, потому что не представлял, как мне уехать из города. Я находился за двенадцать тысяч миль от дома, один и без гроша в кармане.

На следующее утро я услышал вкусные запахи, доносившиеся из кухни. Жена хозяина постучала ко мне в дверь и сказала:

— Брат Самралл, завтрак готов.

Я ответил:

— Я не буду есть. Большое спасибо, завтракайте меня.

Я упаковал чемодан и поставил его рядом с дверью вместе с дорожной сумкой и Библией. Я был готов ехать, вот только билета у меня все еще не было.

Семья села за завтрак примерно в семь утра, а затем муж ушел на работу. Жена занялась хозяйством.

В восемь часов она подошла к моей двери, постучалась и сказала:

— Брат Самралл, вы здесь?

Я ответил:

— Да, я здесь.

— К вам пришел человек из церкви. Вы спуститесь к нему?

— Да! — Я с волнением открыл дверь и увидел крупного, приятного на вид австралийца, Он плакал.

Я подумал: «О нет, еще одна жалостная история», решив, что этот человек пришел пожаловаться на свою судьбу и просить у меня совета. Довольно часто люди приходили к приезжим проповедникам на консультацию, вместо того чтобы исповедаться перед своим пастором.

Мне тогда было двадцать лет, но я уже точно знал, что не призван быть консультирующим душе попечителем. «Это не мое дело, — подумал я про себя, — я евангелист».

Человек сказал:

— Этой ночью я никак не мог уснуть.

— Я тоже не спал, ну и что из этого?

— Если все это неправда, я больше никогда не буду пытаться делать это.

— О чем вы говорите? — спросил я его.

Он сказал:

— Даже не знаю, как сказать. Мы все знаем, что вы очень богаты.

Я улыбнулся.

Он сказал:

— Вы должны проповедовать в… — И он назвал город. Я подтвердил это.

— Сегодня вечером? — спросил он, глядя на меня.

Я опять подтвердил.

— Вы знаете о том, что в этот город идут поезда по заказу и никто не может купить на него билет без заранее оформленного заказа? Вы уже заказали билет?

Я ответил:

— Сэр, я даже не знал, что этот поезд заказной.

Он сказал:

— Бог показал мне, что вы не знаете особенностей работы нашей железной дороги. Он велел мне пойти и заказать вам билет, а также удостоил меня чести купить этот билет для вас. Я знаю, что вы не нуждаетесь, что у вас много денег. — И затем он спросил: — Вы не заказывали билет?

Я ответил:

— Нет.

— А билет у вас есть?

— Нет.

— Тогда вот вам билет, — сказал он, протягивая мне два билета. Один билет был для заказного поезда, а другой билет был в город.

Затем он сказал:

— Пойдемте.

Я положил билеты в карман, он взял мой чемодан, я — свою Библию и дорожную сумку, и мы отправились.

По пути я сказал ему: «Сэр, я не получил никаких денег за недельную работу в вашей церкви. У меня не было денег, чтобы купить билет на поезд. Поэтому Бог сказал вам, что делать».

Видели бы вы, какую радость испытал этот австралиец. Он чуть не прыгал на улице при мысли о том, что Бог заговорил к нему ночью и велел позаботиться об американце, которого он почти не знал. Он видел меня за кафедрой в своей церкви, но даже близко не подходил ко мне.

По пути на вокзал мы смеялись над собой и говорили о том, что значит довериться Всемогущему Богу. Мы также восхищались Им, для Которого нет ничего невозможного, Который может сделать намного больше того, о чем мы просим или помышляем.

— До свидания, — сказал я ему на прощанье, — увидимся на небесах.

Бог жив. Я знаю Бога Живого.

Я провел несколько собраний в той местности, затем отправился в Брисбейн, арендовал палатку и провел крусейд, который растянулся на несколько месяцев. В результате появилась новая церковь. Сегодня это одна из прекраснейших церквей в Квинсленде, Австралия, и ее посещает около тысячи человек.

Мне помогло то, что я американец. Я привлекал толпы народа. Но этот же факт работал и против меня, потому что они не понимали мой южный акцент, а я с трудом понимал их австралийский сленг.

Одна женщина призналась мне, что стала понимать мои проповеди только через неделю. Она сказала: «Я твердо решила узнать, о чем вы проповедуете. Я приходила на ваши собрания каждый день и наконец стала понимать вас».

Наша палатка была установлена как раз напротив паба. Паб — это австралийская закусочная.

Однажды вечером, когда я готовился проповедовать и уже стоял за кафедрой, двое пьяных пробрались в палатку и стали оскорблять меня. Я подозвал к себе двух ашеров.

— Выведите этих пьяных, пожалуйста, — попросил я.

— Зачем? — спросили ашеры. — Они же не трогают вас.

Я сказал:

— Они мешают вести собрание.

— Они мешают только вам, — заявили ашеры, — остальным они не мешают.

Я попытался проповедовать, но эти пьяницы смеялись над тем, что я американец, и обзывали меня всякими оскорбительными кличками. Наконец я сказал: «Давайте споем все хором».

Пока присутствующие пели, я прошел к задней стенке палатки, схватил одного из пьяниц за ворот, развернул его и пнул в то место, на котором обычно сидят. Затем я ударил его еще разок, потом еще раз, после чего поволок к выходу из палатки. Когда я ударил последний раз, его ноги подкосились.

Второй пьянчуга подхватил его, и, выбегая из палатки, они закричали: «Лучше оставить этого американца в покое!»

Когда я вернулся на свое место, то не знал, захочет ли аудитория после всего случившегося слушать меня. Но, к моему удивлению, все люди встали и в течение пяти минут аплодировали мне.

На следующий день народу пришло вдвое больше, чем в предыдущий вечер. С тех пор австралийцы стали относиться ко мне более уважительно, и я проповедовал в Брисбейне полтора месяца.

Затем я вернулся в Сидней, где провел Рождество с приходом, который пригласил меня вести там собрания. Пришлось привыкать к реалиям рождественских праздников в южном полушарии. Всегда несколько удивительно слышать рождественские песни, когда на улице 90 градусов по Фаренгейту и люди договариваются провести праздни ки на пляже.

За неделю на собраниях мы видели великое излияние Божьих благословений, которые завершились ночной службой в канун Нового года.

Когда я услышал, что в первый день нового года в город прибывает корабль, то решил пойти на пристань. Прошло уже три месяца с тех пор, как я получил открытку от Ховарда Картера, и я надеялся, что он может прибыть на этом судне. Но я не увидел его среди пассажиров, со шедших с корабля, и с тяжелым сердцем собрался покинуть пристань.

Однако по какой-то причине я остановился у таможни, наверное, чтобы убедиться, что его здесь нет.

Я много раз рассказывал об этой сцене и теперь предлагаю вам отрывок из первой моей книги о приключениях со Христом («Adventuring With Christ»), которая была опубликована в 1938 году:

В первый день нового года, в 10.30 утра, я наблюдал за тем, как великолепный и величественный белый пароход устремился к пристани и причалил.

Я нетерпеливо всматривался в лица пассажиров, сходивших с трапа, но напрасно. Затем в здании таможни я случайно столкнулся лицом к лицу с братом Картером. В порыве чувств я обнял его перед всеми. Прошло уже пять месяцев, как Господь в Своем провидении чудесным образом свел нас вместе для выполнения Его работы.

Вы можете подумать, что наша долгожданная встреча с братом Картером стала драматическим и трогательным событием, как встреча Стэнли с доктором Ливингстоном в джунглях Африки. Но когда в тот день я нашел его, он не выразил никакого удивления или других эмоций. Он терпеливо снес мои объятия, но я даже не помню, что мы говорили друг другу.

Он не плакал, не кричал «аллилуйя». Он просто пожал мне руку.

— Я так рад, что мы снова вместе, — сказал я взволнованно, — нам вместе будет просто здорово.

Конечно, он ведь англичанин, а они очень сдержанные, особенно на публике.

В Сиднее мы остановились в доме пастора, в церкви которого я проповедовал. После своего приезда брат Картер проповедовал дня два или три, а я сидел на его собраниях.

Оттуда мы направились на север, а затем расстались. Так бывало часто. Поскольку брат Картер получал очень много приглашений и не успевал побывать везде, где его хотели видеть, он предлагал прислать вместо себя молодого американского евангелиста, который путешествовал вместе с ним.

Когда мы расстались в первый раз, он поехал в Мельбурн и выступал там на собрании, а я поехал куда-то еще и провел крусейд, но большую часть времени мы все же проводили вместе.

Несмотря на его сдержанность, чувствовалось, что я ему нравлюсь и что он относится ко мне, как к сыну, хотя ему было всего чуть за сорок, а мне — двадцать лет. Для чопорного и церемонного англичанина он был очень деликатным человеком.

Если я произносил слова неправильно или допускал в своей речи грамматические ошибки, он просто показывал мне, как нужно говорить правильно. Он был хорошо образованным человеком, и поэтому я вскоре стал отсылать свои письма только после его проверки.

Однажды он предложил: «Вам нужно написать о нашем совместном служении». Поэтому я стал записывать события нашей жизни, а позже издал книгу о приключениях в жизни вместе с Иисусом («Adventuring With Christ»).

Брат Картер попросил меня писать для журнала «Redemption Tidings», который расходился по всей Америке, Англии и Канаде. Пока мы были вместе, я писал по статье почти каждый месяц. Господь использовал этот журнал для того, чтобы открыть передо мной самые разные двери.

Через несколько лет я познакомился с великим пионером веры Смитом Виглсвортом. Он сказал, что очень хотел встретиться со мной. Почему? Он пояснил, что читал обо мне в «Redemption Tidings» и всегда хотел увидеться со мной.

Однажды, когда мы плыли из Сингапура в Гонконг, я расположился у перил парохода. Я писал очередную статью и любовался морем. Вдруг моя авторучка выскользнула из пальцев и упала за борт. Это была серьезная утрата. В те дни люди имели по одной ручке. Ни у кого не было запасных, потому что тогда не было дешевых шариковых ручек.

Брату Картеру, который увидел, что я перестал писать, я объяснил:

— Моя ручка лежит на дне Южно — Китайского моря, я уложил ее спать. И она уже никогда не проснется.

Он посмеялся и сказал:

— Очень плохо.

Когда мы прибыли в Гонконг, я вошел в свой номер и на кровати увидел новенькую ручку.

— О, вы только посмотрите на это! — воскликнул я. — Да, Владыка послал вам ручку, — сказал брат Картер.

— Но вы ведь не называете себя моим владыкой, не так ли? — улыбнулся я.

Он засмеялся и ответил: — В конце концов вы пишете для меня. Брат Картер был полной противоположностью моего отца. Он был твердым, но нежным и заботливым. Он мог проявить теплоту и часто это делал, но очень по-британски. Если мне нужна была рубашка, мне приносили ее еще раньше, чем я осознавал свою нужду в ней.

Из-за моей открытости и дерзкой манеры речи многие, особенно те, кто не привык иметь дело с американцами, иногда неправильно толковали мои намерения. Но брат Картер всегда понимал меня правильно.

Если меня рядом с ним не было, а кто-нибудь говорил обо мне что-то нелестное, он отвечал: «Это не так. Я хорошо его знаю. Вы неправильно поняли его. Я могу подтвердить это фактами из его жизни».

Однажды брату Картеру пришлось защищать не только меня, но и себя.

У одной миссионерки, которую мы встретили в Японии, была дочь восемнадцати или девятнадцати лет. Когда мы встретились с ними, она решила, что из меня получится очень хороший муж для ее дочери.

Я знал, что Господь приготовил для меня жену и что я встречу ее в Его совершенное время. Я слишком серьезно относился к своей работе и вообще не думал о девушках. В конце концов мой учитель тоже был холостяком в свои сорок лет, надеясь жениться когда-нибудь, но не скоро.

На самом деле брат Картер женился только лет через двадцать пять. Он встретил свою будущую жену в моем доме, когда ему было чуть за шестьдесят, и я был шафером на его свадьбе. Вместе они прожили еще три десятка лет. Когда мы обедали с той миссионеркой в Японии, она вдруг сказала следующее:

— Брат Картер, почему бы вам не попытаться стать таким же джентльменом, как брат Самралл?

Я готов был провалиться сквозь пол. Он и был прекрасным английским джентльменом, а я обыкновенным мужланом. Все знали об этом, включая меня самого.

Я не успел встать на его защиту, как Картер ответил:

— Весьма лестно с вашей стороны. Знаете ли, брат Самралл работает надо мной вот уже два года. Вы просто не представляете, каких успехов я уже достиг. Спасибо.

Я подумал: «Как он может быть таким добрым?» Ведь он знал, что я собой представляю. Практически каждый достаточно быстро обнаруживал, каким я был неотесанным человеком.

Сконфуженный, чувствуя неловкость, я вышел из-за стола и ушел в свою комнату. Через некоторое время пришел и Картер. Он сел, упершись обеими руками в колени и засмеялся так, что стал раскачиваться от смеха.

— Ты когда-нибудь слышал что-нибудь забавнее?

Я сказал:

— Нет. Это самое нелепое, что мне доводилось слышать в жизни. Вы знаете, она…

— Да, конечно, — ответил он, — она хочет, чтобы ты женился на ее дочери.

— Но я не собираюсь даже разговаривать с ее дочерью. Давайте уедем отсюда.

Но он продолжал смеяться, как всегда, упершись руками в мои колени.

Мы были хорошей командой — щепетильный и старомодный британский ректор библейского колледжа, полный мудрости и решительности, и его юный, дерзкий и любящий пошутить американский конфедерат.

Ховард Картер был единственным человеком, который по — настоящему ценил меня. Я мог прочитать совершенно убогую проповедь, но он говорил: «Ты знаешь, мистер Самралл, — он всегда называл меня мистером Самраллом, — проповедь была чудесная». А затем в своей мягкой манере добавлял: «Я могу лишь подсказать тебе кое-что, что впоследствии поможет сделать эту проповедь еще лучше».

Отличный знаток английского языка, он происходил из очень богатой семьи. Его отец был знаменитым изобретателем.

Брат Картер был моим наставником в ораторском мастерстве, дикции, в основах психологии и, конечно, в Библии. Я получал самое великолепное назидание от одного из самых мудрых учителей, которых когда-либо встречал. Будучи богословом и ученым, он всегда начинал изучение Библии с молитвы и с желания быть ведомым Духом Божьим. Я уважал его за искренность и за то, что он жил верой, но не часто говорил об этом. Он всегда хранил свои нужды между собой и Богом.

Раньше я не доверял проповедникам и пренебрежительно относился к идее получения образования в библейских колледжах. Я всегда называл себя «независимым», говорил, что Господь Сам научит меня всему, что мне нужно знать. Поэтому Господь послал мне собственного учителя Библии, который стал для меня наставником, старшим братом и примером.

По-настоящему мы узнали друг друга во время поездки из Австралии в голландскую колонию на острове Ява. Мы плыли на корабле в течение двух недель.

Я полюбил этого благочестивого, ставшего мне родным англичанина, и он начал учить молодого американца. Он тоже полюбил меня, потому что я умел смеяться.

Я стал для него вдохновением, а он был для меня большой поддержкой.

До своего последнего дня он считал меня своим Тимофеем и учил жить и ходить по путям Господним.

Но я знаю, что я тоже значил для него немало. Он был холостяком среднего возраста, проповедником, который нуждался в спутнике. Я стал для него жаждущим наставничества Тимофеем, а он стал для меня библейским учителем, воспитателем, старшим братом и духовным отцом.