Измена (не) моя любовь (СИ)

Глава 28

Матвей

Я смотрел вслед Маше, достойно покинувшей моё ристалище. Завтрак на веранде сегодня превратился в драму не для слабонервных. Милена, осушив полбутылки Совиньона не собиралась исчезать с моих глаз.

— Милый, отвлекись. Ты не представляешь, какой у меня вчера был удачный день. Я успела купить вот это… — Милена, цокая на высоченной шпильке по лаковому паркету подошла ко мне, привалилась к плечу, смахивала картинки у себя на телефоне. Девушка торжественно показала маленький клатч тёмно-зелёного цвета на фото: — Красивый?

Она продолжала кружить по комнате, скинула шпильку, выплясывала босиком, потом вдруг спохватилась:

— Почему ты молчишь? Тебе не нравится всё что я покупаю! — она капризно надула губки: — только знаешь что, я потратила все-все денежки на покупки. До последнего еврика, сантимика и долларчика. Дай еще! Если не покупать вещи, зачем тогда нужны деньги? — не унималась Милена.

— Например за тем, чтоб не идти пешком в Кишинёв.

Надо было промолчать, но этот разговор должен стать последним. Пора было расставить все точки над «и».

— Ты не любишь меня, Матвей!

— Давно не люблю.

— А секс? Для тебя я просто бесплатная, выбритая налысо вагина?

— Что ты несёшь?

— Что я несу? Как трахать меня, так…

— Слушать противно. Мы расстались. Иди к тем, кто у тебя в очереди из котиков, сусликов, Амиранов, Марков.

— Ты таким раньше не был злым.

— Уйди отсюда, Милена, воздухом с тобой одним дышать не могу.

— Ты любишь её, собачью няньку? Да она же ничто, просто фригидная деревенская дура!

Стоило Милене немного выпить и в ней поднималась быдловатая хабалка, её несло, она становилась как торговка рыбой на одесском привозе в неудачный день. Совиньон сыграл злую шутку, истреричку просто разматывало на скандал. Надо было прекращать всё это, правда Милена так не думала:

— Я буду воевать за право быть с тобой, Матвей.

— Ты просто бьёшься за право летать со мной на личном самолёте, вкусно есть, сладко спать, крутиться в дорогих мехах, вращаться среди умных людей.

— Это нормально.

— Что ты хочешь, Милена?

— Хочу исполнить все свои эротические фантазии с тобой.

— Твои акробатические этюды исполняй с Амираном, с Ляховым, с Димоном. Забыл имя последнего… как его…

— Ну котик, зачем вспоминать старое. Ты тоже не святой.

— Ты своё старое тащишь в новое, вали отсюда.

— Я видела как ты на свою служанку смотришь. Тоже мне святоша.

— Отстань, ты выпила, говорить с тобой бесполезно. Ставь точку в своих фантазиях: я не люблю тебя, ты не любишь меня.

— Никто никого не любит, Матвей. Может только вон та нищенка, что таскается с шибанутой псиной на руках. Только она тоже тебя не любит. Она фригидная и никогда, слышишь, никогда не даст тебе!

— Заткнись, Милена. Что ты несёшь!

— Что, правда глаза колет? Это у тебя слюни висят, думаешь, я не вижу, как ты сатанеешь при её виде. Весь только не на четвереньках готов за ней бежать. И, кстати сказать, с Амираном мы давно расстались.

— Амиран тоже, как и я, трахать тебя устал, Милена?

— Ну вот ещё, что ты такое говоришь, — она, кажется, даже не поняла, что я ей сказал. Другая бы подавилась таким откровением, а эта тупая кукла просто хлопала глазами. У меня скулы свело, наклонился к ней поближе:

— Наверное, бедный, каждый раз проникая в тебя, занимаясь с тобой сексом только и ждал на какой секунде у тебя заболит голова, тебе станет жёстко, холодно, грустно или ты начнёшь ржать, как дура! Вот о чём я говорю. Так понятно?

— Ну, Матвей, всё в прошлом. — Милена протянула ко мне руки: — Я так больше не буду.

— Мне противен даже твой запах, идиотка. Ты самое мерзкое послевкусие, что может оставить после себя шалава.

— Ты грубиян, Матвей! Я не шалава., — вместо того, чтоб запустить в меня чем нибудь, отвесить оплеуху, Милена совершенно не меняя выражения лица рассуждала: — Я читала в книгах, что в постели надо капризничать. Что это разнообразит секс и так ты не сможешь ко мне привыкнуть.

— Милена, ты понимаешь разницу между занятиями сексом и занятием любовью?

— Конечно. Я ведь люблю тебя.

— Огласить весь список кого ты ещё любила? Поимённо?

Милена в своё время погорела в объятиях жаркого восточного парня прямо перед нашей помолвкой. И сейчас ей хватило совести припереться сюда снова. Мало того, она продолжала на что то надеяться.

О чём дальше говорить. Беседовать и трахаться с Миленой это как по тайге блудить: то волки из леса, то сучок в глаз. Бля, достала Ну не хочу я её видеть, слышать. С женщинами разборками тягаться последнее дело. Обижать не хочу, да Милену обидеть невозможно. Она или настолько тупая или настолько хищная. Второе скорее. И надо же было, чтоб в эту херотень Машка влетела. Ума не приложу, как она держалась. У неё выдержка покрепче моей будет. Ничего, сейчас выдворю Милену отсюда, проясню для Маши свои чувства.

Однако, Милена сдаваться не собиралась. Диагноз: одиночество-сука. Она как из омута пыталась вырваться в эфемерные дворцы, нарисованные в собственной голове. Такая угробит любого мужика за пару лет. Выпотрошит до дна кошелёк, нервы, жизнь и выплюнет, метнувшись к следующему. Как же вовремя в своё время случилось то, что случилось.

Пока я пытался не думать о ней, не тут то было. Её руки сплелись на моей шее. Снова пахнуло бабушкиным комодом. Чёрт, что у неё за духи.

— Матвей, нам надо задуматься о дне свадьбы. Назначить число. Мне уже надоело ходить в твоих невестах.

— Кто тебе сказал, что ты моя невеста? — я от удивления открыл рот, — Какая свадьба?

— А ты что думал? — Милена вдруг вынырнула из спячки, сразу перешла на децибелы, некрасиво разевая рот, визжала старухой на рынке: — Как спать со мной, так ты вот он! Я своё время потратила на тебя. Женись!

— Милена, — я спрятал руки за спину, чтоб просто не вышвырнуть её за дверь. Ну сука, довела же, прибил бы одним хлопком. Вот так, наверное, доводят мужиков до белого каления, когда хочется дебилку выкинуть с балкона: — себе не ври. Я тебе не прощаю ни одной минуты своей жизни, потраченной на тебя. Ты первая, кому я поверил в своё время. Тварь, надолго уничтожившая веру в баб. Теперь проваливай.

Я вызвал Диму, Милена подскочила:

— И кто же в тебе веру возродил, а? Рассказывай. Я видела, как ты с собачьей подружкой переглядывался. Нет, Милый. Так дело не пойдёт. Ты утащил у меня лучшие годы моей жизни.

— Я тебя несколько месяцев не видел. Не скучал от слова ни разу. Мы расстались навсегда и причина тебе известна.

— Я давала тебе время очухаться, соскучится. Держала руку на пульсе. Настасья здесь не просто приживалка при твой маме. Она мои глаза и уши. Я точно знаю, у тебя никого нет. Это потому, что ты меня забыть не можешь, милый. Пойдём в спальню? Нам есть что вспомнить.

Я повернулся к ней, смотрел на чудовище с идеальными сиськами. Ярко накрашенный рот. Приоткрытый, зовущий. Заметив мой взгляд бывшая невеста (это надо же было, я чуть не угораздить в ловушку отъявленной пиявки), провела влажным языком по нижней губе, призывно раздвинула колени, подтягивая подол платья всё выше. Острые носки туфелек разъехались по паркету, она вся подалась вперёд, прогнувшись в пояснице, удерживаясь на самом краешке стула.

Раньше бы у меня снесло крышу, сейчас меня скрутило желанием запихать её в багажник хаммера вместе со стулом, с туфельками, с этим вульгарным ртом, замалёванным алой помадой. Вывезти на другую планету и впасть в амнезию. Особенно после картинки на видео, где в этот рот проникал её дружок. И не губами.

На пороге появился Дима. Милена даже не сдвинулась, как сидела похабно раздвинув ноги, так и продолжала смотреть на меня. Дима стоял слепым, глухим истуканом внимательно следя за мной глазами.

— Дима, распорядись, чтоб вот эта женщина переехала в гостевой домик. Стол для меня сервировать на одну персону.

Мажордом вежливо кивнул, не глядя на развалившуюся Милену направился к выходу.

— Да, ещё, — Дима остановился, — пусть мне накроют в кабинете. Кофе покрепче, коньяк — ну, ты знаешь.

Дима ушёл, я вышел на балкон, смотрел на небо. Твою ж мать, это же надо было перепаганить такое утро! Ах, с каким бы удовольствием я провёл его с Машей.

Вцепился в перила, представив, как моя прелесть по имени Маша стояла бы рядом. Снова почувствовал вкус её губ, Боже, какая женщина.

— Ты не отделаешься от меня просто так! — визг Милены лезвием продрало по уху.

Сжал кулаки добела, костяшки хрустнули:

— Беги прочь, Милена.

— Ну почему? — она хлопала глазами, прямо скажем, нарывалась, — Ты не можешь меня прогнать. Меня твоя мать пригласила, я рассылала все пригласительные. Тем более там будут Давыдовы с Иржиком.

— Ты манипулируешь моей матерью, зная, что я сделаю всё для неё, лишь бы порадовать. Проваливай в гостевой дом, а после банкета вали отсюда на хер со всеми Давыдовыми, Иржиками, банкетами и щенками.

— Никуда я не пойду. — вероятно, эта дрянь решила меня взять измором: — Куда я пойду?

— К Амирану.

— Ой, ну и подумаешь. Это была ошибка. Ты тогда был холоден ко мне. Что мне оставалось? Тем более это было давно.

Спрятал руки в карманы, обошёл её, направился к себе, услышав в спину злобное:

— Пожалеешь!

Куча дел отвлекла от сумасшествия с Миленой. Так, до благотворительного банкета осталась пара дней. Потом эта краля исчезнет и я постараюсь забыть о ней навсегда.

На другой день…

Вернулся только к обеду. Поднимаясь к себе в окно видел собаку, Машу сидевшую на газоне. Сердце накрыло тёплым облаком. День не видел её, а соскучился словами не передать. Уляжется сейчас вся эта байда с банкетом, позову её замуж. Так и скажу: «Машка, выходи за меня». Пусть только попробует отказать, и спрашивать её не буду. Украду вместе с собакой, запру под замок и не выпущу, буду целовать и трахать её, пока не согласиться.

Зашёл в кабинет, Игнат ждал меня на линии. Странно, мы расстались всего-ничего. Значит, что то срочное, иначе бы Игнат не ломился.

— Матвей Романович, предварительная информация по Ольге Ждановой-Орловой.

— Кто это? — я всё ещё был под впечатлением от дороги.

— Девушка, имя которой Маша под фото, что вы передали мне.

Я уставился во все глаза, читая информацию по Маше. То есть об Ольге. Беззвучно прошептал «Чтоб меня». Завис на секунду, закрыл глаза, пытаясь остановить сердце. Я ещё не всё понял, одно было ясно. Оля моя и я не отпущу её ни за что. И находится моя Оля сейчас в очень непростой ситуации.

Игнат терпеливо помалкивал.

— Кто её адвокат? Не считая Реутовой?

— У неё нет адвоката, но этот не точно, информация пока предварительная. Делами её отца занимался Цоллер Вадим Адамович.

— Игнат, организуй мне с ним встречу. Официальную. Выясни всё по Реутовой, этой, как её, Марине. Всё по Жданову. Родился, учился, друзья, враги. По Оле всё узнай у подруги, которой она звонила последней.

— Что за подруга? Матвей Романович, есть имя подруги?

— Ты и найди. Телефон, номер, поднимите всё. У каждой женщины есть подруга. Но смотрите, осторожно. Не перепугайте людей. Работайте.

Отключился от Игната, потёр лоб. Чёрт, какую трудную игру затеяла бедная Машка. Так, мне надо срочно увидеть её. Это извечное ожидание, жажда видеть её, слышать голос просто сводили с ума. За окном лаяла чокнутая псина. Всё, иду к Оле. Сам себя одёрнул: стоп. Остынь, придурок дебильный. Сначала надо вернуть её веру в меня после знакоства с Миленой.

Бедная женщина мечется между мной и Миленой. Представляю, что она нафантазировала себе. Постараюсь убедить её, что я настоящий Ромео, а не Синяя Борода.