Измена (не) моя любовь (СИ)

Глава 34

Матвей

Прежде, чем принять решение, я каждый раз закрывал глаза и оставался в тишине сам с собой. Задавал себе вопрос и чётко формулировал ответ. Если на ум приходит «да», значит я мог свернуть любые горы, и добиться результата. Сердце с первой секунды, увидев Машу, кричало мне «да».

Значит все остальные вопросы это мелочи. Сейчас доберёмся до Серёжи Жданова, до Марины Реутовой, назначим им плату за слёзы Машки и разойдёмся. Может быть миром, а может быть и нет. К войне был готов. Как всегда. А сначала к Цоллеру.

Что, собственно, я знал о нём. К моему стыду, почти ничего. Очень закрытый, очень приватный и безумно дорогой делец. При всём при этом принял меня с первого звонка.

В самолёте разбирал документы, прибывшие на Ольгу Жданову, в девичестве Орлову. Вот откуда французский и арабский у моей красотки. Интересно, к бизнесу отца отношения не имела. Свою компанию, магазины потеряла. Так, не понял, кто управляет имуществом её отца… Временно исполняющий обязанности назначенный директор. Всё это требовало детального изучения. Сейчас главное восстановить Ольгу в правах, разобраться с мошенниками.

Пришло сообщение от парней, занимающихся Олиными делами. Обнаружили билет на поезд на её имя на завтра в Москву. Аж сердце ёкнуло, храбрая моя крутышка. В одиночку, значит, решила со Ждановым бороться. Моя же ты девочка, я заулыбался, у меня прям физиономия расцвела. Вот ведь партизанка!

Да Ждановых катком не закатаешь. Это мрази такие, их только собственным оружием нужно уничтожать. Причём безжалостно. Я не я буду, если этот козлина за решётку не попадёт.

С самолёта сразу пересели в хаммер, тяжёлой бронёй пробились по пробкам, нас ждали у кованых ворот. Немолодой мужчина, такой же важный как мой мажордом Дима, проводил к высоким ступеням замка (не побоюсь этого сравнения). Мощные, тяжёлые с витым орнаментом двери, светлый холл — всё являло собой сдержанную роскошь. Хозяйкой медной горы выплыла к нам супруга адвоката.

Сухое, болезненно-хмурое лицо, очень неприветливая и высокомерная, она только не протянула руку для поцелуя. Голос её оказался ещё ужаснее, я вообще не понял в чём дело, вроде как мы не на чай пришли. Именно это и подтвердила хозяйка. Раздражённо вздёрнув подбородок не сказала, а выплюнула в нас:

— Прошу помнить, Вадим Адамович после болезни. Надеюсь, вы задержите его ненадолго.

Совсем другое впечатление произвёл на меня кабинет Цоллера. Игнат остался за дверями. Я вошёл.

Наверное, сюда не добралась сухая рука госпожи всего дома. Тёмная мужская берлога, стены в стеллажах от пола до потолка замурованные книгами, журналами, стопками газет. У дальней стены здоровенный стол чёрного дерева, сплошь заваленный бумагами. Настольная лампа под широким зелёным абажуром, вот, собственно, и всё освещение.

Сам Цоллер полулежал в глубоком кресле. Бледный, осунувшийся человек с необычайно цепкими, умными глазами. Разговор сразу принял спокойный, деловой характер. Мы понимали друг друга без слов.

Итог переговоров с господином Цоллером превзошёл все ожидания. То, что он начал своё адвокатское расследование обозначило картину махинаций Жданова и Реутовой. В руках оказались видео и аудиозаписи сделок мошенников. Всплыли фамилии, которые ни за что не хотели бы стать известными по делу Жданова. Мы с Вадимом Адамовичем подписали соглашение, работа по Жданову закипела.

Теперь оставалось наведаться к самому, (твою мать, слова то никак не подберу, так чтоб и дипломатично и крепко) гражданину Жданову.

Приехали к его офису. Я, Игнат, пара охранников. Шёл по коридору к офису проходимца, навстречу вышли люди Жданова. Встали перегородив мне дорогу, сложив руки в замок, уставившись на нас мёртвыми глазами. Всюду одно и то же. Ну не хотят оппоненты миром договариваться.

Мои выступили вперёд, очистили путь, я не оборачиваясь, прибыл к кабинету. Секретарша, бедняга, не успела вскочить, так и сидела сложив крылышки, наблюдая за выросшим перед ней Игнатом.

Толкнул дверь к Жданову.

Секунду смотрел на него. Что Ольга в нём нашла? Морда смазливая, носатый, глаза бегают.

Жданов вскочил, заглядывал мне через плечо, наверное секретаршу выискивал, почему не доложила о моём визите. Я молча прошёл к столу, сел напротив Жданова, положил папку перед собой. Деловые люди прячут содержание своих бумаг, значит камера смотрела мне в спину.

— Здравствуйте, гражданин Жданов.

— Почему без приглашения?

По тону хозяина кабинета сразу стало ясно, камеры есть и они пишут видео со звуком. Боится, гадёныш, что морду ему набьют. Жданов делал странные движения, стал что то перекладывать на столе, двигать малахитовую чернильницу, явно его мой визит испугал. Интересно, кого он боится.

За спиной дверь открылась, я не поворачиваясь услышал голос Игната:

— Матвей Романович, нам тут остаться или за дверями подождать?

Ясно, раз мои орлы тут, значит ждановские не смогли дойти. Надеюсь, живыми остались. Я продолжал тяжело смотреть на Жданова, заставляя его нервничать. Наконец он спросил:

— Кто вы и что вам надо?

Игнат подошёл, вежливо положил перед ним мою визитку.

Я не спуская глаз со Жданова, отпустил своих. Мы снова остались одни. Пришло время тяжёлой артиллерии:

— Гражданин Жданов, я представляю интересы вашей супруги Ольги Ждановой. У моей клиентки есть ряд требований. Они изложены вот в этой папке.

Жданов оторвал глаза от визитки, уставился на меня с открытым ртом:

— Откуда у моей жены такой дорогой адвокат?

— Мои клиентки платят мне из активов своих мужей. Другими словами, заплатите мне вы. Кстати, в этом деле мы объединили интересы своей клиентки с небезызвестным вам Вадимом Адамовичем.

— С Цоллером? — похоже, к Жданову подбирался инфаркт.

— Именно так. Поэту сумму выплат увеличьте втрое.

— Мне надо встретиться с женой. Лично.

Один Бог знает сколько нервных клеток мне сегодня стоила моя дипломатия. Малахитовая чернильница с его стола сама просилась в руки с целью отпечататься на физиономии хозяина. Скот Жданов всё ещё вникал в какую задницу влетел, но пытался держать лицо:

— Мне нужно переговорить со своим адвокатом.

— Правильное решение. Можете выбрать того, что вам по карману, или в суде вам выдадут адвоката бесплатно. А пока, оставляю вам документ.

Я встал, не прощаясь вышел. Мои молча шли за мной. Вышли, сели в машину, Игнат посмотрел на часы. Я знал, что через пять минут Жданов будет здесь рыскать по стоянке, искать мою машину. Такие мрази знают, что выгоднее договориться, чем давать делу официальный ход. Тем более в папке на первом листе была фотография флешки.

Само собой, Жданов выскочил, тревожно смотрел по сторонам, вертел головой. Игнат открыл дверь машины, привлёк его внимание. Мои вышли, встали напротив подоспевшей бригады охраны Жданова.

Тот подошёл, обречённо влез на заднее сидение.

— Мне надо встретиться с женой. Лично. — снова выпалил, не глядя на на меня.

— Открываем карты? — я недобро посмотрел на тварь, из за которого моя Оля пустилась в бега: — Я Ольгин ангел-хранитель. Вытрясу из тебя, Серёжа, всё: деньги, жизнь, надежды на будущее. Вот флэшка.

Я покрутил у него перед носом предметом.

— Так, давайте все успокоимся. — Голос Жданова дрожал: — В конце концов мы деловые люди. Чего так сразу пугать друг друга.

Говорил этот дятел разумно, однако глазки бегали. Мои и его ребята стояли стенкой друг против друга. За своих не волновался, но время поджимало, самолёт был на девять вечера, а дел ещё конь не валялся.

Я вынул флешку, бросил через сидение Жданову:

— Любопытно?

— Что это? — Жданов вытаращился, смотрел на флэшку как на ядовитую сколопендру.

— Это кино. С тобой в главной роли.

Повисла тишина, Жданов, может и сдох от страха, но я торопился:

— Смотри, болезный. Это записи с видеокамеры. Как ты снимаешь копии с документа отца Оли. Сделана полная расшифровка по губам твоих переговоров с Реутовой. Есть фамилия подкупленного натариуса. То что карьера твоя и твоей подельницы ушла лесом, это понятно. Только ты и не знаешь, что привела тебя твоя подлость в сборник статей уголовного кодекса. Тем более, сговор лиц это очень крепкие решётки, мелкая клеточка и долгие зимние вечера в душной компании крепких, изголодавшихся по сексу мужиков.

Я через лобовое стекло спокойно всматривался в рожи его охранников. Надо запомнить эти хари. Жизнь долгая, когда то точно всплывут. Дурак Жданов. Такие дела надо решать один на один. Вот же трус. Мордобоя боится больше чем решётки, подтянул пацанов свой зад защищать.

То и дело перед глазами вспыхивали глаза моей Маши. Чёрт, то есть Оли. Как представлял, что её пялил этот соплежуй, у меня костяшки на кулаках становились белыми. Ах, как же мне не хватало сейчас мордобоя.

— Эх ты, такую девушку просрал, — кажется, я сказал это вслух, — вот останемся мы с тобой, Сергейка, один на один, буду бить тебя долго и больно. До смерти.

— Мне надо подумать, оговорить всё со своим адвокатом.

Я прям уговаривал себя не реагировать на этого кретина. Ну не дятел? Одно и то же повторяет. Ответил:

— Без проблем. Мы ждать не будем ни дня. Заявление от потерпевшей послезавтра будет на столе у следователя в прокуратуре.

— Какие ваши условия, чтоб этого избежать?

— Тебе они не понравятся.

— Тогда я буду защищаться и вы ничего не сможете у меня отобрать.

— А мы запасёмся попкорном и будем наблюдать, как ты сможешь делать новые заявления не отрывая жопы от нар.

Отец Оли знал какая ты, Серёжа, мразь. Насовал кругом камер и звукозаписывающих устройств. Это прям были не кабинеты переговоров, а настоящие студии продакшн.

— Подождите, подождите. Давайте обговорим все условия развода, я готов проявить самые благородные качества своей души. Отдать должное и даже больше Ольге.

— Да, мой хороший, так и будет. Отдать придётся всё. Понимаешь, нет? Всё до последней нитки, если хочешь добраться до нар живым, это раз.

— Так, мне надо посоветоваться.

— С Маринкой, что ли? Ну, Маринку на суде встретишь. Подлог документов, мошенничество по сговору, запугивание, шантаж.

Ищи адвоката. Иди, Жданов. Чтоб через пару дней духу твоего в доме Оли не было. Хозяйка возвращается.

Он как то боком сунулся вон их хаммера, я его напутствовал:

— Серёжа, не послушаешь, я зарою тебя где поймаю и напишу на холмике — я предупреждал.

Вечерело, дел ещё была куча, надо было торопиться. В конце концов, я обещал вернуться к самой лучшей беглянке на свете. Ишь ты, что удумала — умудрилась билет на поезд купить. Нет уж, Олюшка. Больше никаких путешествий в одиночку. Только вместе. И в горе и в радости.