Измена (не) моя любовь (СИ)

Глава 31

— Так, бери поднос, Маша. Коктейль для мадам Милены готов. Не заставляй её ждать! Поставь пару кусочков торта. Милена любит сладкое.

Я упрямо наклонила голову, исподлобья посмотрела на дворецкого:

— Дима, не беси меня. Где Варька?

— Я её по делам отправил в город. Ты же не местная, значит ты на замене. И вообще, что за расспросы!

— Почему я? Сам отнеси.

— Не по правилам. Ты обслуживаешь эту персону. Давай, иди уже, — только я двинулась, одёрнул меня: — Куда⁈ Перчатки надень.

Я, буквально сцепив зубы натягивала перчатки. Ну не могла же я объяснить Диме, что теперь я в отношениях не только с Матвеем, но и с его любовницей! Неважно, Милена бывшая или настоящая, но нас стало трое. Я сама, собственными чувствами вляпалась в любовный треугольник. Мне стало нехорошо. Как я могла такое сотворить? Он не совсем свободен, я вообще не свободна.

Честно признаюсь. Какая то воспитанная на традициях часть меня крепко металась в тисках правил. Ну нехорошо делать так, как я сделала. Наверное. Но если бы у меня был выбор, я поступила бы точно так. Не по правилам. Я бы снова поднялась на этаж и вошла в спальню к мужчине. К Матвею. Такую любовь я не уступлю никому.

Смотрела на бокал с жёлто-янтарным фейерверком искорок, сразу поняла, это коктейль френч (шампанское, коньяк, лимон). Такой сшибает не хуже артиллерийского залпа. Ничего себе вкусы у девушки Матвея.

Отношения с Миленой у нас накалялись с первой секунды и сейчас костёр моей к ней неприязни вспыхнул по настоящему. Я вдруг почувствовала ревность. Самую настоящую ревность. Когда то эта женщина была в объятиях Матвея. Он проникал в неё, удерживал на пике своего желания, ласкал её. И меня! Меня тоже ласкал! О, Боже, я аж качнулась.

Так, надо взять себя в руки. Для начала мне надо разобраться с правдой своего существования. Завтра банкет, послезавтра побег, вот, собственно, и всё.

Милена в отличие от меня открыто ревновала Матвея ко всем, я в том числе не была исключением. И сейчас его любовница вряд ли предполагала, что коктейль принесу я, а не Варя. Откуда ей знать, что Варька исчезла ненадолго. Конечно, скандал неминуем. Она не сдержится, я не промолчу.

Осторожно ступая вдоль бортика бассейна, я шла к островку с шезлонгом под витиеватым зонтом. Там, в глубине красиво подстриженного самшита стоял маленький стеклянный столик. Вот туда и надо было доставить изумительно изящный фужер тонкого стекла. Раздумывая, не плюнуть ли мне в роскошное шампанское, шла, аккуратно смотрела под ноги.

Узкая форменная юбка розового шёлка, блуза с точёными плечиками, кружевной фартук, белые перчатки, белые лодочки — на мне всё было так, как того требовал протокол дневного обслуживания.

Плитка вдоль бассейна была сухая, и всё бы ничего, ничто не предвещало беды.

Я уже видела расслабленно валяющуюся Милену, жеманно подогнувшую ногу в колене. Пытаясь казаться стройнее, мадам втянула живот до позвоночника, наверняка не дышала. Выпятив грудь и закинув руки за голову она хотела смотреться привлекательно, эротично. Раз она вся при полном параде, значит, надеется увидеть Матвея. Или чтоб он её увидел.

Но виновника девичьих грёз нигде не наблюдалось.

Я уже подошла к столику, поставила поднос с фужером. Поправила салфетку, взяла фужер так и не плюнув в него. Шутка шуткой, но я бы никогда так не сделала. Слышала, что горничные баловались такими вещами, наказывая хозяек. Не думаю, что такое возмездие прилетало мне лично, но чтоб сама… Нет, я уважаю себя и на такую подлость не способна.

— Милена Аркадьевна, ваш коктейль. Что то ещё?

— Ты⁈ — она взвилась, как будто её ужалила оса: — почему ты? Где Варька?

— На Луне. Срочный вызов, — я сказала это сообщение тихо и вежливо, стараясь избежать скандала.

Милена сняла солнцезащитные очки, огляделась, чуть приподнялась с шезлонга. Так как зрителей не было, артистка выдохнула. Но хамство не выключила:

— Подай мне торт, плюгавая! — она щёлкнула пальцами, снова откинувшись на высокую спинку шезлонга.

— Кушайте, кушайте. Никто не считает, но вы уже третий кусок берёте.

Я лучезарно улыбнулась ей, протягивая на салфетке изящное блюдце с шоколадным тортом.

Ну вот как было смолчать. Я между прочим, была вежливой и даже разговаривала с ней на «вы». А мат, между прочим, плохо стыкуется с «Вы».

И тут случилось схождение небес на землю. Я увидела Матвея. Голого. Ну, не совсем, конечно. Не такого, каким я его уже видела недавно.

Можно было дар речи потерять. Как я, например, в тот момент.

Совершенно не обращая на нас обеих внимания, Матвей рыбой ушёл в воду. Без брызг вода сомкнулась над ним жидким мармеладом.

Матвей вынырнул с другой стороны бассейна, подтянулся на руках, одним движением выпрыгнул из воды.

Аполлон. Красавец, каких свет не видывал. Обтянутая тонкой тканью задница, круглая, крепкая как орех, перекаты мышц на лопатках. Тату через левый бицепс кельтским узором просто сшиб дыхание. Увидеть обнажённое мужское совершенство из плоти и мускулов, с выпирающим комом под мокрыми шортами тот ещё стресс.

Совсем недавно всё это принадлежало мне в прямом смысле. И вот, это дразнящее совершенство разбрызгивает тут воду, прикидываясь дельфином. У меня плеснуло кипятком в груди. Провокатор! Выставил тут свою анатомию, чтоб покрасоваться перед Миленкой?

А я, вместо того, чтоб целомудренно отвернуться залипла на его груди, на красиво убегающую дорожку из черного меха в низкие плавки, мускулистые ноги… остановись планета, мне надо сойти.

Прижимая полотенце к груди, промокая мармеладно-леденцовые брызги с волос Матвей накинул халат и отправился в дом. Не поняла, он пришёл подразнить нас, обеих? Знает же, что мы в треугольнике из за него.

Милена пришла в себя первой, решила сыграть на опережение. Скуксила расстроенную мордашку, пропищала обиженным голоском:

— О, Матвей, служанки в твоём доме умеют считать?

Получается, Миленке сразиться со мной один на один слабо? Опять заскулила, требуя защиту? Конечно, я не я, если не воспользуюсь моментом. Ответила за всех, кто подвергался булингу со стороны соперницы:

— Я лучше не буду считать вашу еду, прожорливая госпожа. Буду прятать от вас Милена Аркадьевна еду, подвешивая её к потолку. На верёвочке. Как от крысы.

Она взвизгнула, Матвей обернулся.

Заметил меня. Я поймала взгляд Матвея. Прищур, игра взглядом, когда ты ощущаешь всё, что значат эти глаза, сама даёшь ответ и снова получаешь телеграмму разрядами молний — именно это происходило между нами.

— Что? — я развела руки: — Чего вы так уставились на меня. Это шутка.

Но Милена уже закусила удила, ткнула пальцем в торт:

— Унеси.

— Как скажете. Передам это вашей служанке Варе. Она же любит подбирать ваши объедки.

Я повернулась к столику взять чёртов поднос, но вдруг…

В ту секунду я даже не поняла, что, собственно, произошло. Резкий толчок. Как то сразу вверх и в сторону двинулось изображение, потемнело в глазах, острым холодом сцепило плечи, спину. Заложило уши, стало нечем дышать.

Я уходила под воду с удивлением наблюдая как над головой зеленоватой массой дымиться вода. Всё происходило как в замедленном сне. Я вроде понимала, что происходит и одновременно ничего не чувствовала.

Милена столкнула меня в бассейн, именно с того угла, где была максимальная глубина. Причём, я умела всё, даже управлять конём, но плавать я не умела. От слова «совсем» до слова «паника при виде воды».

Резкой болью сдавило рёбра, внутри уши разорвало давлением, мне нужен был воздух. Не соображая что делаю, я попыталась махнуть руками, кажется, открыла рот. Резкий рывок вверх, яркое солнце, разлетающиеся слепящие брызги, глоток воздуха и… кашель. Саднящий, выворачивающий наизнанку кашель.

Крепкие, мощные руки держали меня за талию, тянули за собой к ступеням. Я почувствовала его ладони, сжимающие мои бёдра, плавно скользящие по мокрой юбке, его губы возле моей шеи. Вот честно, может мне в бреду кислородного голодания показалось, но я прям почувствовала его губы у себя возле уха:

— Дыши, Маша.

Его голос над ухом сработал лучше нашатырного спирта. Я уже коснулась ногами ступеней из бассейна. Мужчина крепко придерживал меня, не давая свалиться, подталкивал к выходу. Крепкий, мощный, горячий — о, даже умирая, вернее воскреснув после утопления, я всё ещё чувствовала силу и мощь горячего мужского тела. Между прочим, мне бы в этот миг о душе подумать, а я тут снова мыслями укатилась в объятия античного небожителя.

— У нас столько приятных объятий на счету, Маша. Мне кажется, я должен на тебе жениться немедленно.

— Уберите от меня руки! — голос хоть и прорезался, но был каким то сиплым, неубедительным. Я не собиралась делать наши отношения с Матвеем достоянием общественности и вела себя с ним как с посторонним. Вернее, пыталась вести.

— Маша, я твой голос не узнаю, он такой слабый. Наверное, надо сделать тебе искусственное дыхание?

— Готовьтесь снимать побои в травмпункте, Мистер Доброе Сердце.

Матвей расхохотался, к этому времени я уже целиком вынырнула из плена Нептуна, стояла мокрой вертикальной лужей.

Сама моргала, сама дышала, сама прокашливалась. К удивлению, туфли, вся одежда была на мне, утопая, я не растеряла хозяйского обмундирования. Всё: пиджак, юбка, фартук, резинка в волосах — всё крепко облепило мокрым обручем. Просвечивал бюстгальтер, грудь твёрдыми горошинами торчала кнопками, я видела как пропечаталось кружево трусов на бедре. И перчатки! Аксессуар мокрого клоуна — впору было разреветься. Внезапно скрутил озноб, я вся пошла гусиной кожей, меня трясло. Я автоматически обхватила себя руками.

Зато Милена, получив то, что хотела, оглушительно визжала, весело взмахивая руками:

— Какая неловкая коровушка. Это же надо, ходить в раскорячку. Может, ты пьяная?

Матвей спокойно подошёл ко мне, накрыл полотенцем:

— Идём, Маша, всё будет хорошо.

Не знаю, у кого и когда будет хорошо, у Милены не будет точно.

Женщина объявила мне войну насмерть, и я теперь не спущу ей ни слова. То, что Милена только что пересела на горячую сковородку моей мести — случилось.

Возможно, она цепляясь за права на своего мужчину, на свою добычу, пыталась отравить мне жизнь. Но обижать меня, покушаться? Нет, этого не будет. Причём, если раньше я полностью разделяла её установку: «этот мужчина мой», то теперь я не на её стороне.

Я влюблена в Матвея. Кто сказал, что на эту любовь я не имею права. Это любовь моя. И вот именно эта чужая, убивающая изнутри моё сердце любовь сейчас стояла напротив меня в плавательных мокрых шортах, нагло облегающих его недюжинные выпуклости, приводя меня в ещё большее смущение.

Тут же перед нами оказалась Милена. Смешно было смотреть, как она вгрызалась глазами полными «любви» прямо Матвею в печень. Она настолько пыталась охмурить его своим любовным зельем, что добаловалась и сама поверила в свою неотразимость. Ради этого уже потеряла границу дозволенного. Готова была утопить соперницу. Меня.

— Матвей, она жива. Эта рассомаха цела, у неё руки, ноги двигаются. Не надо так беспокоиться о растяпе. Ну, Матвей, что ты скачешь над ней. Смотри, она чувствует себя хорошо. И вообще, она специально свалилась, лишь бы ты полапал её.

— Милена, отойди. — Матвей говорил с ней как с посторонним человеком. Спокойно, без эмоций.

— Ой, милый, ну я так тебя люблю. Ну прости меня, я больше не буду обижать твоих служанок.

Весь её спектакль она затеяла с единственной целью. Ей нужно было зубами выгрызть из мужика хотя бы одно слово, чтоб остаться рядом с ним ещё на ночь. А там, чем чёрт не шутит. Сложится новая интрига, подвернётся очередная пакость, или удастся взгромоздится на него и снова чего то выпросить. Голодная, жадная на деньги, в плену собственных амбиций она старалась прыгнуть выше собственной головы. Взлетевшая хищница не собиралась выпускать добычу из клыков. Ложиться под желания богатых, терпеть оскорбления ей, как видно, не привыкать.

— Матвей, ты жестокий. Почему ты отправляешь меня на свалку?

— Если это начало истерики, то какое то скучное. Твоё счастье, Милена, что ты женщина. Просто, повернись и беги отсюда так, чтоб я тебя не видел, не слышал.

Неизвестно откуда появился Дима с толстым махровым халатом в руках. Я стояла опустив голову, Матвей укутал меня в халат, обнял за плечи. Он уже не скрывал своих чувств ко мне. Рядом Милена доигрывала свою роль всепонимающей любовницы.

— Дима, — голос Матвея мне показался чужим. Казалось, он сдерживается, чтоб не развалить ударом кулака стену напротив:

— Я сейчас уеду. Возможно, завтра меня не будет на банкете. Проследи, чтоб в двенадцать ночи после благотворительного вечера духу Милены Аркадьевны здесь не было. Больше в дом не пускать, кто бы её не пригласил.

— Матвей Романович, что сказать Светлане Ильиничне, если она спросит о Милене Аркадьевне?

— Скажите, что Милена умерла.

Я повернулась к Матвею, аккуратно высвободившись из его объятий:

— Я пойду.

— Я скоро приеду, Маша. Жди меня.

Я шла по коридору мокрая, раздавленная и очень обиженная. На себя. Я где то читала, что человек сам притягивает к себе то, что с ним случается. Не дохрена ли я к себе притянула? И когда это началось? Как к этой теории подтянуть то, что я доверилась родному человеку — мужу, когда ухаживала за папой? И он меня предал. Доверилась подруге и она отняла у меня мужа и деньги. Сейчас открыла сердце для новых чувств и мне раз за разом приходится вынимать отравленные кинжалы ревности из груди?

Немного саднило горло, болела голова. А на сердце холодом повисла туча из равнодушия. Мне было всё равно что будет дальше. Что то я подустала.

Что мне Матвей сказал? Дождаться его? Не знаю, не знаю. Не уверена…