К тебе

Глава 7

Трекс

Надо быть конченой сволочью, чтобы не понравиться мне с первого взгляда — например, как тот мужик, что стоял рядом со мной возле лифта и пялился на, как он выразился, «горячую попку за стойкой». Встретившись со мной взглядом и подняв брови, он перевёл взгляд на то место, где стояла она. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, на кого он уставился. Мужик не был похож на пожарного, хотя я видел его в лобби раньше. Я припомнил, как он стоял в очереди на регистрацию, положив руку на задницу какой-то женщины, вместе с которой заселялся.

Рассмеявшись, мужик опустил взгляд.

— Не могу пройти мимо, — сказал он, направившись к стойке регистрации.

Большим пальцем я с остервенением нажал кнопку вызова лифта, мысленно уговаривая себя. «Она — не твоя. Не лезь в это. Ступай в свой номер. Не обращай внимания… Твою же мать». Серебристые двери лифта открылись и я шагнул внутрь. Вздохнув, я принялся ждать, когда двери закроются, надеясь забыть о девушке за стойкой. Когда двери уже начали закрываться, я выскочил обратно и понёсся вперёд, словно кто-то швырнул в лифт гранату.

Любитель задниц стоял, облокотившись на стойку регистрации, и отчаянно ворковал с Дарби. На её лице было написано отвращение, и я не мог её в этом упрекнуть. Волосы мужика были растрёпаны после утреннего кувыркания в кровати с соседкой по комнате. На месте обручального кольца виднелась полоска незагорелой кожи и что-то подсказывало мне, что женщина в номере наверху приходилась ему отнюдь не женой.

Искоса глянув на нахала, я обратился к Дарби:

— Хей, детка. Пока не забыл, принести тебе что-нибудь из номера? — спросил я, стараясь, чтобы в моём голосе не звучало гневных ноток.

Дарби моргнула и на миг я усомнился, подыграет ли она мне. Посмотрев на стоявшего перед ней мужчину, она улыбнулась с заметным облегчением.

— Нет, но тебе не обязательно возвращаться в номер прямо сейчас. Можешь побыть со мной, если хочешь.

Мужик выпрямился.

— Ох, здрасьте, — сказал он, протягивая мне руку для приветствия.

Я молча смерил его взглядом, а затем вновь посмотрел на девушку за стойкой.

— Доброй ночи, сэр, — обратилась Дарби к нему.

Мужик кивнул и поплёлся к лифту.

— Извини. Мне показалось, что он к тебе пристаёт.

— Да уж, — сказала она, не скрывая облегчения. Ей явно было не привыкать к домогательствам. — Привычное дело.

В точку. Мне нравилось угадывать факты о ней, и дело было не в игровом азарте. Я ощущал странное чувство гордости.

— Не сомневаюсь. И всё же… мой способ гораздо эффективнее, — сказал я, хотя я не был так в этом уверен, но она не стала меня разубеждать. Дарби, наверное, всю жизнь приходилось отшивать мужчин. — Ну… доброй ночи.

— Спасибо, — сказала Дарби, прежде чем я успел повернуться к ней спиной. — Не думай, что я не ценю твою помощь.

Я помедлил, прежде чем заговорить. Переброситься бы с ней хоть одним словом.

— Так ты говорила, что работаешь в ночную смену?

— На этой неделе до одиннадцати. Со следующей недели начну работать ночами, когда закончу стажировку.

— Стажировку? Похоже, ты уже справляешься тут со всем сама.

Она улыбнулась, сверкая глазами. Исходящее от неё притяжение было непреднамеренным, как зов мифической сирены, и именно поэтому меня так к ней тянуло. Дарби неосознанно излучала соблазн и неискушённость. Я никогда не видел ничего подобного, вот почему я так на неё запал.

— Тильда неважно себя чувствует. Она отпросилась пораньше.

— Ты молодчина. Ставросу с тобой повезло, — заметил я и Дарби улыбнулась. Я продолжил говорить, чтобы убедиться, что смогу вызвать у неё ещё одну улыбку. — Я на работе с шести утра, так что на следующей неделе, наверное, буду видеть тебя по утрам, выезжая на работу.

— Скорее всего.

Разговаривая со мной, Дарби не накручивала прядь волос на палец, не смотрела на меня призывно, не пыталась меня уболтать, не окидывала меня оценивающим взглядом. Ничего в её поведении не указывало на то, что она хоть сколько-нибудь мной интересовалась. И всё же, всё, чего я хотел — это её внимание. Ещё одну улыбку. Ещё одно слово. Хоть что-нибудь. Это сводило меня с ума.

— Какие планы на ужин? — спросил я, не зная, что ещё сказать.

— А что?

— Я голоден, — пожал я плечами.

Она рассмеялась. Ничего приятнее я в жизни не слышал. Честно говоря, чем больше я с ней говорил, тем больше убеждался в том, что она та самая.

— Почему ты вечно пытаешься меня накормить?

Я не смог сдержать смешок. А ведь она права.

— Не знаю. Может, потому что, ты выглядишь голодной.

— Э-э… спасибо? — хихикнула она.

— Я хотел сказать… эм…

Я осмотрелся по сторонам в поисках слов. Прежде я не испытывал таких отчаянных диалектических проблем. Обычно я знакомился с женщинами в барах, клубах или на вечеринках. Но в данном случае это было страшнее, чем оказаться на вражеской территории. Разумеется, та самая, особенная женщина требовала особенного подхода.

— Как-то быстро все разошлись из лобби.

Дарби огляделась, словно тоже только что заметила это.

— Большинство пожарных либо рано встают, чтобы отправиться в горы, либо едва стоят на ногах после возвращения из базового лагеря.

— Базового лагеря? Ты уже говоришь, как одна из них, — поддразнил я.

— Одна из них?

— То есть одна из нас.

Дарби задержала на мне взгляд. Она чувствовала, что я врал. Чёрт. Я прокололся.

— За последние два дня я говорила с сотней пожарных, если не больше, — заметила она. Дарби старательно игнорировала мою оплошность, сосредоточившись на чувстве гордости от того, что я восхитился тем, как быстро она подхватывает профессиональный жаргон. Если я чему и научился в Бюро, то это умению читать людей, и эта девушка, как бы ни старалась, была открытой книгой для таких, как я. Она не из Колорадо. Судя по произношению, она прямиком из Техаса. На работу она надевала одну и ту же одежду — не униформу — и поглощала еду, которую я ей приносил, со скоростью света. Она явилась в Колорадо Спрингс в спешке, взяв с собой только те деньги и одежду, что были при ней. Как бы мне не хотелось спросить её, почему она сбежала, или от кого, я держал все вопросы при себе, боясь её спугнуть.

— Итак… как продвигается стажировка? — спросил я, засунув руки в карманы. — Должно быть, не сладко управляться со всем в одиночку как раз во время политического пожара?

— Я уже слышала это выражение. Что означает политический пожар?

— Пожар, который пристально освещается в СМИ, где оказываются задействованы все службы разом.

— Ого, подумать только. Так ты здесь из-за этого? — я открыл было рот, чтобы ответить, но она меня опередила. — Хотя ты появился здесь до того, как возник пожар.

Я старался сохранить невозмутимый вид. Хоть я и не верил в бога, но врать этой девушке казалось грехом. Будь у меня другая работа, я бы ей рассказал о ней.

— Данная территория давно находится в зоне повышенного риска, — ответил я. Мне было неприятно кривить душой.

— Твоя работа заключается в этом? Ты ищешь возможные места пожара?

— Это… сложно объяснить, — я потёр загривок.

— Интригующе, — Дарби выгнула бровь.

Взяв длинный чёрный пульт, она переместилась к диванам и направила пульт на экран телевизора, переключив канал. Местные новостные службы всё ещё крутили репортажи о пожаре. Дарби стояла, обхватив себя руками.

— Не волнуйся, — сказал я, заметив, что неосознанно последовал за ней к телевизору. — Пожар далеко отсюда.

— Зик сказал, что скоро отправится в горы. Похоже, ситуация ухудшается.

— Площадь пожара растёт, это точно. Но с ним всё будет в порядке. Он не первый день на службе. Вы знакомы?

— Он просто был любезен со мной, — ответила Дарби, покачав головой. — Мы с ним собирались сходить в кино, когда он вернётся.

— Ох, — выдохнул я с пониманием, ощущая волну всепоглощающего сожаления.

Повернувшись ко мне, Дарби заметила выражение моего лица.

— Нет, мы не… мы с ним просто друзья.

Я кивнул, стараясь скрыть облегчение. Рядом с Дарби я чувствовал всё куда острее, чем в ту ночь на южной границе Судана, когда я истекал кровью, оставшись совсем один. И мне это даже нравилось.

Надув щёки, она медленно выдохнула.

— Ты как? — спросил я.

— Что-то мне резко поплохело.

— Наверное, сахар в крови упал. Почему бы тебе не присесть? Я принесу тебе что-нибудь из торгового автомата.

— В торговом автомате полно вредной еды.

— Ладно. Тогда что-нибудь из комнаты для завтрака?

— Отличная мысль, — ответила она, подумав. — Может, хлопья или банан или что-то вроде того.

Дарби начала подниматься с дивана, но я остановил её жестом. Судя по её виду, она не собиралась возражать.

— Передохни. Я принесу тебе чего-нибудь.

Я пробежался через лобби в зону питания и принялся осматривать шкафы. Я нашёл две миски хлопьев, банан, а за дверцей одного из шкафов оказался полноразмерный холодильник, заполненный коробочками молока вроде тех, что выдавали в школьных столовых, а также маленькими стаканчиками ванильного мороженого.

— Бинго, — сказал я вслух, схватив четыре стаканчика и две ложки.

Я бегом кинулся обратно. Глаза Дарби изумлённо распахнулись. Она придвинулась поближе к краю сиденья.

— Боже мой, ты серьёзно?

Я сложил добычу на столик перед ней — мороженое, пластиковые ложки, молоко, миски с хлопьями и банан.

— Налетай.

— Ты достал нам мороженое?

Я с непривычным чувством удовлетворения наблюдал за тем, как Дарби открыла пачку молока и, вскрыв крышку на миске с хлопьями, смешала ингредиенты, а затем принялась есть. Налив молоко во вторую миску с хлопьями, она разделалась с ней в два счёта, а затем очистила банан. Дарби блаженно замурлыкала. Я улыбнулся, расслабившись и глядя на то, как она ест. Когда она положила банановую кожуру на стол, я открыл два стаканчика мороженого.

— Да здравствует континентальный завтрак, — сказал я, прижав свой стаканчик мороженого к её.

Она поддержала мой тост.

— Да здравствует Ставрос. Мне придётся компенсировать ему стоимость съеденного.

Я зачерпнул ложечку сливочно-белого мороженого и отправил его в рот.

— Я обычно не успеваю позавтракать. Будем считать это компенсацией.

Дарби попыталась сдержать улыбку, но потерпела поражение. Попробовав ложечку мороженого, она закрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением вкуса.

— Ты кажешься чертовски счастливой.

— Так и есть, — сказала она, откинувшись на мягкую спинку дивана. — Ты не представляешь себе, как.

— Наверное, сейчас самый подходящий момент, чтобы спросить про твоё имя.

— Моё имя? — переспросила Дарби, повернув голову ко мне.

— Ага. Мэддокс упоминал, что это имя ты получила неспроста.

— Ого, — изумилась она, отряхивая крошки с брюк. — Так ты обсуждал меня с Тэйлором?

Я бы смутился, если бы не улыбка на её губах.

— Ага.

Дарби подняла глаза к потолку, поглощённая миллионом воспоминаний.

— Дурацкая история.

— В твоём имени нет ничего дурацкого, — возразил я. Имя «Дарби» идеально ей подходило. Оно было уникальным и не казалось нелепым. Оно не было жеманным, наоборот — бесхитростно прекрасным. — Как это имя пришло в голову твоим родителям?

Дарби вздохнула.

— Есть один фильм, который мои родители всё время пересматривали, про пьяницу-ирландца и лепреконов. Думаю, меня назвали в честь него.

— «Дарби О’Гилл и маленький народец»[5]?

— Ты слыхал об этом фильме? — захихикала она. — Мой брат всегда говорил, что фильм был кошмарным.

«Говорил» в прошедшем времени. Вот чёрт. Её брат умер. Трекс, не включай спецагента. Не анализируй всё, что она говорит, не расспрашивай о том, что больше не имеет значения. Просто слушай.

— Ничего себе. Конечно, я ожидал чего-то большего, но история твоего имени, всё же, уникальна. Кстати, в этом фильме снимался Шон Коннери. Спецэффекты там достаточно убедительные.

Дарби сдерживала смех, по-прежнему глядя в потолок. Она казалось усталой. Я посмотрел на свои часы. Её сменщик, Андер, придёт через час, а значит, наша беседа скоро подойдёт к концу.

— Твоя очередь, — сказала она.

Я уселся на диване поудобнее.

— Я родом из Канзаса. Из Гудленда. Мой отец Скотт — баптистский проповедник. Моя мать Сюзанна — пианистка и запевала в хоре. У меня есть младшая сестра, Хэйли. Она в выпускном классе.

Дарби смотрела на меня так, словно я описывал идеальную семью. Жаль было её разочаровывать, но я и так уже наврал ей про свою работу. Ещё одна ложь казалась недопустимой.

— Не-а, всё совсем не так радужно.

— Вот как? А звучит вполне радужно.

— Мой отец был очень суров. Он руководствовался принципом «пожалеешь розгу — испортишь ребёнка». Он колотил меня, а потом колотил маму, чтобы не возмущалась по этому поводу. Вообще-то, с годами он стал мягче.

Дарби содрогнулась. Она так сопереживала, словно чувствовала удары ремня на коже моей матери. Может, потому, что сама когда-то пережила нечто подобное. Моё сердце забилось быстрее и волоски на загривке встали дыбом от ужасной картины, возникшей в моей головe.

— Прости, — проговорил я сквозь зубы. Я вздохнул, стараясь расслабить челюсть. — Не стоило этого говорить.

— Да нет, всё нормально, — Дарби посмотрела на меня по-новому, словно мы были товарищами по несчастью. В её глазах сияло доверие, но я знал, что одного воспоминания мало, чтобы её завоевать. — Сколько тебе было, когда этот кошмар закончился?

— Всё закончилось, когда я стал сильнее, чем он. Как только мне исполнилось восемнадцать, я уехал из дома… — Я чуть не сказал «и поступил на службу в морскую пехоту», но вовремя спохватился. Упоминание моей военной карьеры породит вопросы о том, как я стал пожарным или как начал с ними работать. Я не мог сказать ей, чем занимаюсь. Дарби не была знакома со мной настолько хорошо, чтобы знать, что я не люблю врать. Так что мне оставалось либо солгать ей… либо солгать. Я решил, что разумнее будет описать этот этап моей жизни как можно более расплывчато. — Я переехал в Сан Диего на какое-то время.

Дарби кивнула, словно погрузившись в воспоминания вместе со мной.

— Моя мать тоже была очень строгой. Она таскала меня на конкурсы красоты до самой старшей школы, — Дарби издала смешок. — Сейчас мне с трудом верится, что она была одной из тех мамаш, что обожают конкурсы красоты. Все мои старые подруги по конкурсам теперь не желают иметь дел со своими матерями. А я всё никак не теряю надежды, что мать вспомнит обо мне.

Я нахмурился. Какой же надо быть дурой, чтобы игнорировать Дарби?

— А как насчёт твоего отца?

Между её бровей пролегли две складочки. Боль. Дарби пыталась скрыть боль.

— Прости. Можешь не отвечать.

Она потупила взгляд.

— Нет… это… здорово, что я могу поговорить об этом. Я ни с кем прежде это не обсуждала, — Дарби посмотрела на своё тающее мороженое и поставила стаканчик на стол. — Я получила водительские права всего за месяц до происшествия. Это была авария с участием пяти машин. Наша машина была второй по счёту. Это было ужасно. Отец и мой брат Чейз были единственными погибшими в той аварии.

— Пьяный водитель? — спросил я.

Дарби посмотрела на меня. Её кожа перестала быть бледной. Ей было лучше, хотя в её глазах таилась боль.

— Нет. Авария произошла по моей вине, — ответила она. — Отец был зол на меня из-за того, что я кое-что от него скрыла. Мы ругались. Моё внимание было поглощено спором. Вспоминая его слова, я понимаю, что он злился вовсе не на меня. Он злился, что столько времени был вежлив с тем, кто мне навредил. Будь он сейчас здесь, он бы именно так мне и сказал. Мне очень не хватает их обоих.

Я подавил улыбку. Сейчас был не самый удачный момент для улыбки, пусть даже она и была вызвана тем, что Дарби оказалась таким же реалистом, как и я. У нас было много причин корить себя за ошибки, но мы смотрели на эти ошибки здраво, не снимая с себя вину и не прикидываясь жертвами. Больше всего я уважал в ней именно это её качество.

Дарби продолжила рассказ.

— Машина, которая ехала перед нами, резко перестроилась в другой ряд, а в следующий миг… — Дарби с трудом втянула воздух, словно ей было больно дышать. — Я врезалась в фуру, которая оказалась прямо перед нами. Мои близкие погибли мгновенно. Я очнулась в больнице четыре дня спустя. Вместо оттачивания походки перед конкурсом красоты, я училась заново ходить. Как только мать поставила меня на ноги, она переехала в Луизиану. Даже не попрощавшись. — Выражение лица Дарби изменилось. — Ты злишься.

Моё лицо смягчилось.

— Я? Нет. Нет, просто меня трясёт от мысли, что с тобой плохо обошлись.

— Тогда не буду рассказывать тебе остальное, — сказала она, подняв брови.

Адреналин в моей крови повысился, как бывало, когда я чувствовал приближающуюся угрозу. Сам не понимаю, почему, но стремление стать для неё героем становилось всё более непреодолимым по мере того, как она продолжала свой рассказ. Дарби не заслуживала такой судьбы. Не удивительно, что она сбежала.

— Можешь рассказать мне, что угодно. Я выслушаю.

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулась она.

— Похоже, ты знаешь обо мне что-то, о чём я не догадываюсь.

Она в изумлении пошевелилась на диване, слегка наклонившись вперёд. Её интриговал тот факт, что я мог определить, о чём одна думает, без подсказки с её стороны.

— И что же я, по-твоему, думаю, скажи-ка?

— Что, болтая с тобой, я преследую скрытую цель.

— Какую? — спросила она.

— Не думал, что ты любишь играть в игры, — улыбнулся я.

— Не люблю, — моргнула она.

— Тогда просто скажи это. Нам не нужно тратить битый час, увиливая от ответа. Пусть победит самый откровенный из нас.

— Что ж, вызов принят. Я ни за что не пересплю с тобой. Никогда. Я только что выбралась из кошмарных отношений и в моей жизни сейчас происходит слишком много всего.

— Например?

Она помедлила, но, наконец, решилась быть откровенной со мной, согласно нашему уговору.

— Не твоё дело, — собственная грубость приносила ей удовольствие, даже, можно сказать, облегчение.

— Справедливо. Но я не преследую никаких скрытых целей, болтая с тобой. Мне интересно узнать тебя получше. Мы оба знаем, что ты, возможно, самая красивая женщина в ближайших трёх штатах.

— Только в трёх? — улыбнулась она и я чуть не забыл, что хотел сказать дальше.

— По моим скромным подсчётам. Но это не разведывательная операция.

— Разведывательная операция, значит? Чем ты, интересно, занимался, до того как попал в Лесное Хозяйство?

— Не твоё дело, — парировал я.

Она рассмеялась. Должен признаться, подобная прямота была для меня непривычна, и Дарби нравилась мне ещё больше оттого, что наслаждалась этой прямотой наравне со мной, пусть даже это противоречило её южному воспитанию настолько, что ей приходилось попотеть, чтобы оставаться грубой.

— Ты всё ещё поддерживаешь с ней общение? — спросил я. — С твоей матерью?

— Я звонила ей как раз перед тем, как отправиться сюда. Я была помолвлена, — Дарби посмотрела на меня, следя за моей реакцией. — Разумеется, она ничем не могла мне помочь, так что я сбежала. Я приехала в Колорадо Спрингс в свадебном платье.

— Сбежавшая невеста? — спросил я. Такого поворота я не ожидал.

Брови Дарби сошлись на переносице, из-за чего между ними пролегли две складки.

— Шон был жестоким. По-настоящему. Мне нельзя было там оставаться.

— Он тебя бил?

Дарби покосилась на меня.

Я выдохнул, стараясь подавить дикую ярость, нарастающую во мне. Мне хотелось прикончить мужчину, которого я ни разу не видел. Мне не впервой испытывать такое чувство, но объяснять это Дарби мне не хотелось.

— Я не дура, знаешь ли. По началу я, конечно, верила ему, когда он извинялся. Со временем извинения стали единственными мирными моментами в нашей жизни. Я просто… тогда мне было плевать на себя. Я считала, что заслуживаю этого. Я ведь причинила боль многим людям.

— И всё же… всё же, ты не заслуживаешь подобного обращения, Дарби. Богом клянусь, не заслуживаешь.

— Не поминай его имя всуе, — личико Дарби исказилось от возмущения.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть. Я ляпнул, не подумав. Я иногда забываюсь.

— В смысле? — спросила она с любопытством. — Ты не веришь в бога?

— Человеческая история насчитывает более трёх тысяч богов. Которого из них ты имеешь в виду?

— Который единственный.

— Это кто так решил? — я издал смешок.

— Разве твой отец не проповедник?

— Да.

— Тогда как ты можешь не верить?

— Потому что я прочёл Библию, а затем изучил историю её создания. После этого я изучил историю христианства. Потом — историю язычества и иудаизма Второго Храма. Тебя это оскорбляет? Потому что меня, например, нисколько не возмущает то, что ты веришь в невидимку в небе.

— Я не чувствовала себя оскорблённой вплоть до этого момента, — ответила Дарби, скрестив руки на груди и уставившись прямо перед собой.

— Он разговаривает с тобой? Ты слышишь его голос?

— Вообще-то, да, — Дарби повернулась ко мне с возмущением. Я знал, что привожу её в бешенство, но не мог удержаться. Словно я наконец смог высказать своему отцу всё, что накипело, и слова извергались у меня изо рта, как словесная рвота на глазах у женщины, к чьей компании я так быстро пристрастился.

— Ого! То есть, это круто. Я потрясён. И как же звучит его голос? Голос этого твоего бога. Небось, он единственный с тобой разговаривает, раз… ну… раз он, как ты утверждаешь, единственный.

Разжав губы, Дарби изумлённо ахнула, но уголки её губ тронула тень улыбки. Она не злилась, а была удивлена. Разговор с Дарби напоминал вражеский обстрел — пугающий и умиротворяющий в одно и то же время. Я ощущал собственную уязвимость и угрозу того, что мой мир вот-вот рухнет, и в то же время, я чувствовал себя в своей тарелке. Я неплохо лавировал в лабиринте под названием «Дарби Кук», словно сам к этому стремился. Всё в ней привлекало меня — её нежный и умиротворяющий голос, спокойный взгляд её глаз, милая улыбка. Всё это усмиряло гнев, бушующий в моей душе. Я давно не ощущал подобного спокойствия. Я мог слегка вывести Дарби из зоны комфорта, и она не стала бы меня за это ненавидеть. Чего там, она аж подалась вперёд всем телом, требуя, чтобы я продолжал её подначивать.

— Это скорее ощущение, чем голос, — сказала она.

— Так значит, это твоё подсознание? Выходит, ты говоришь сама с собой, а не с богом. Веришь или нет, это делает тебя чуть менее сумасшедшей.

Щёки Дарби вспыхнули.

— Это называется «вера». Если бы не Бог, меня бы здесь не было.

— А что он такого сделал?

— Он уберёг меня, — ответила она, прищурившись. — Благодаря ему я добралась сюда.

— Он тебя уберёг, — повторил я. — Чего же ты тогда оказалась в Колорадо Спрингс в одном платье?

Дарби упрямо уставилась перед собой, скрестив руки на груди.

— Если только ты не села в «мазду» создателя и он не отвёз тебя сюда лично… выходит так, будто ты сама себя спасла.

— Я… — Дарби помедлила, обдумывая мои слова. — Да, сама. Но он дал мне силы.

— Хочешь сказать, что ты слабая? Чушь. Тот, кто путешествует в одиночку, без плана и денег на еду, является чертовски храбрым.

— Или глупым, — проворчала она.

— Ты сбежала потому, что решила не выходить замуж за парня, склонного к насилию. Как по мне, так это весьма умно.

— Ты считаешь меня умной, потому что не знаешь о сотне неудачных решений, принятых мной до настоящего момента, и потому не осуждаешь меня за них.

— Я ни за что не стал бы тебя осуждать.

Она улыбнулась мне. Дарби была для меня тем раем, в который я согласен был поверить.

— Ты достойный человек, Трекс. Хоть и атеист.

Я рассмеялся.

— Сочту это за комплимент.

— Мне не нравится, что ты атеист, или кем ты себя считаешь, но это не мешает мне питать к тебе тёплые чувства.

— Не очень-то это по-христиански, знаешь ли.

— Мы все лишены славы Божией[6], — ответила она, глядя на меня.

— Как удобно.

— Ух! Почему бы тебе не оставить меня в покое и не дать мне поработать?

Дарби всё ещё улыбалась. Она злилась не всерьёз, и от этого моё нутро ликовало, радостно хлопая и всячески веселясь. Дарби заставляла меня чувствовать себя беспомощным ребёнком и супергероем одновременно. Она считала меня достойным человеком просто потому, что для неё я не был монстром. Если бы она знала меня получше, она бы так не считала.

Я поднял запястье.

— Да я бы с радостью дал тебе поработать, но твоя смена закончилась полчаса назад.

— Разве? — спросила она, потянувшись к часам на моей руке.

Давно я не испытывал такого удовольствия, как сейчас, когда она вцепилась в моё запястье. Я расслабил мышцы, позволив Дарби держать мою руку, пока ей не надоест. У неё была невероятно нежная и тёплая кожа. Меня охватило непреодолимое желание потрогать её.

— И правда, — согласилась Дарби. Посмотрев на меня, она перевела взгляд на стойку регистрации. Андер стоял, привалившись к стене, что-то набирая на своём телефоне. Взгляд Дарби опустился на мои губы. — Атеист. Ты так меня разочаровал, Трекс.

— Это всего лишь религиозные разногласия. По правде, я не считаю тебя ненормальной. Может, слегка заблуждающейся.

Дарби наклонилась вперёд, не сводя взгляда с моих губ. Ей дыхание было сладким, и её язык, который мне не терпелось ощутить у себя во рту, всё ещё хранил вкус мороженого. В этот момент я не мог думать ни о чём другом.

— У меня длинная и печальная история отношений с придурками, — призналась она.

— Я могу прикинуться придурком, чтобы привлечь твоё внимание.

— Уже привлёк.

Я сглотнул. Никогда не встречал такую, как она. Дарби была как новогодняя хлопушка.

Она чуть отстранилась и заморгала, словно очнулась от наваждения.

— Мне, наверное, стоит…

Дарби встала с дивана, наклонившись, чтобы собрать мусор со стола.

— Я выброшу, — сказал я, поднимаясь. — Передохни. Ты выглядишь измождённой.

Дарби посмотрела на меня.

— Это ты так прикалываешься над моей внешностью или проявляешь заботу?

— Определённо, второй вариант, — ответил я, притворно задумавшись.

— Я устала.

— Тогда доброй ночи, — сказал я, глядя на неё. Никогда в жизни мне ещё так сильно не хотелось кого-то поцеловать, как сейчас.

— Никак, поцеловать меня хочешь?

— А ты когда-нибудь встречала мужчину, который бы этого не хотел?

Она задумалась.

— Помимо отца и брата? Никогда.

— Тогда лучше не надо. Атеисты целуются отвратительно.

— Неужели?

— На вкус как сера.

Дарби хихикнула.

— Тогда, выходит, что я на вкус как облака и солнышко?

— Я надеялся, что ты на вкус как мороженое, — признался я.

Дарби на миг опешила от моего ответа, но затем она положила руку мне на грудь, делая вид, что разглядывает пуговицы на моей рубашке, пока размышляла, что делать дальше. Я прильнул к её руке, ощущая тепло её ладони сквозь рубашку. Её лицо исказило виноватое выражение. Дарби похлопала меня дважды ладошкой на прощание, и я понял, что наш вечер подошёл к концу.

— Прости. Я не… я не могу.

— Не извиняйся. Правда. Ты не сделала ничего плохого.

Она расстроено помахала мне.

— Доброй ночи, — попрощалась она, направившись в свой номер.

Когда она скрылась из виду, Андер посмотрел на меня.

— Ауч.

— Заткнись, чувак, — беззлобно ответил я, наклонившись, чтобы собрать стаканчики из-под мороженого, пустые пачки молока и пластиковую обёртку.

— Ставрос говорил, что с ней произошло что-то плохое.

Нахмурившись, я выкинул мусор в ведро.

— Ага.

— Не знаешь, что?

— Нет, — солгал я, оберегая её и мой секрет. Когда я ещё не знал её толком, мне уже хотелось прибить любого, кто её обидит. Теперь же меня так и подмывало задействовать старые связи и выследить ублюдка.

— Ну, кто бы он ни был, он был солдатом или типа того. Бабушка говорит, что Дарби зареклась иметь дело с военными, пожарными, копами… так что ты в пролёте. Уверен, ты ей нравишься. Просто такие, как ты, её больше не интересуют.

— Доброй ночи, Андер.

Андер кивнул мне. Направляясь к лестнице я чувствовал, как он провожает меня взглядом. Дарби была полнейшим хаосом, как и я. Общение с ней сулило неприятности. Я не мог рассказать ей о своей работе, а даже если бы мог, она бы сразу списала меня со счетов.

Не думаю, что мог бы ещё сильнее возненавидеть мужчину, от которого она сбежала, но при мысли о том, что это всё его вина, мне хотелось его прикончить.