Канава

Глава 596

В наступившей тишине раздался скрип. Это провернулись мозги у Искандера:

- Э... землю... когда копают... её ж надо... в сторону складывать...

Откуда такой "космический полёт мысли"? А, понял.

Я уже рассказывал про Городец Радилов. В частности, о рытье там оборонительного рва и отсыпке вала с использованием подъёмных кранов.

Э... В смысле: "журавлей". Ставится колодезный журавль, во рву насыпают бадейку грунта, "журавль" поднимает и высыпает на линии вала.

- Очень точный и глубокий вопрос. Выказывающий навык внимания к важным мелочам, от которых и зависит успех предприятия. Показываю.

Где она тут у меня? Ага, вот.

- Позволю себе обратить внимание господ князей на простое приспособление, значительно облегчающее труд по выносу земли из канавы на далёкое расстояние. Называется тачка землекопная.

***

Очередной лютый прогрессизм.

Первые изображения тачки в Европе - сер. 13 в. Тут обгоняем на столетие. Но это - сельское хозяйство. В горнодобывающей или строительной отраслях нет до 16 в. В записных книжках "инженеров" эпохи Возрождения тачки нет. В 1821 году французские агрономы сожалели о том, что она не известна в нескольких регионах Франции.

В России в 1672 ещё новинка - "немецкая, образцовая". В 1720 - уже в унылом заказе на крупную серию (5000 штук). Тачка (в сборе) - 7 алтын. Отдельно ось дубовая с колесом березовым - 4 алтына. Тоже 5000. Похоже - ремкомплект.

В отличие от китайских тачек, где колесо находилось центрально под платформой, колесо европейских тачек крепилось спереди: носилки, в которых переднего носильщика заменили колесом.

Средневековая тачка - повторное изобретение, взамен утраченного при гибели Античного мира.

В Древней Греции два списка 408-407 и 407-406 гг. до н. э. упоминают:

"1 ящик для одноколёсного транспортного средства (hyperteria monokyklou)".

Поскольку 'dikyklos' и 'tetrakyklos' означали двухколёсное и четырёхколёсное транспортное средство, и ящик одноколёсного в списке появляется между ящиком для 4-колёсного и его четырьмя колёсами, то, скорее всего, одноколёсное - тачка.

***

У меня всю ночь не только Пантелей не спал. Вот, ребята слепили из дощечек модельку.

- Короб для земли. Ручки, чтобы держать. Колесо. Чтобы катать. Сюда - землю засыпал. Здесь приподнял. И - побежали. Чтобы легче бегать - можно доски положить. Чтобы ровнее. Как здесь на столе.

Покатал туда-сюда. Молчат.

Как дети. Увидели большого жука и... не то испугались, не то заинтересовались. А оно не кусается? А жужжать будет? А потрогать можно?

- А потрогать можно?

Чтобы Глебушка да промолчал перед новым?

- Можно, но только осторожно. На живую нитку слеплено. Чисто на показ. В работе, конечно, большая тачка используется. Короб... во на во (показываю руками. Блин! Чуть не сшиб свой квас). Ручки и колесо - коробу под стать.

Глебушка осторожно взял за палочку, изображающую рукоять. Моделька немедленно перевернулась на бок.

- Ой! Оно... сломалось?

- Нет, ну что ты. Просто надо брать за обе.

- Тоже из оцела?

Вот и Боголюбский заинтересовался. Не сколько функционалом приспособы, сколько моими финансовыми возможностями. Если тачка стальная, то она сравнима, по весу и цене, с доспехом гридня.

- Нет, Государь. Ныне у меня в ходу несколько вариантов. Есть чисто деревянные, всё - сосновое, колесо - берёзовое, ось в колесе - дубовая. Есть с железной осью. Сделали пару с рейками-уголками по углам короба - не пошло. Дорого и тяжело. С железным колесом - тако же. Будет воля твоя - сделаю тысячи три-четыре, частями пригоню в высокую воду на Днепр. Здесь мастера собьют всё вместе. Или где-нибудь на Днепре место подходящее выберу, буду лес валять, пилить и к той Самоткани водой гнать.

- Однако же смысла в твоей канаве я нахожу немного. Уменьшить путь с верху до низу на сотню вёрст... оно того не стоит.

Ишь ты. Ожил. Михалко меня уже прямо критикует. Это он к Перепёлке подлизывается? Или уловил сомнение в голосе Боголюбского и торопится? Или вправду дурак?

- Беда порогов в их существовании. Они есть. Копая по сухому мы докопаемся до тех же гребней каменных. Они здесь (тычу пальчиком в карту) в земле лежат. Откопав их, прежде чем пустить воду, мы их собьём.

- Как?!

Наша Перепёлка отличается громкостью и выносливостью. А не умом и сообразительностью.

- Как обычно, как каменных дел мастера дикий камень ломают. А то... Князь Мстислав, не напомнишь ли, как древний Ганнибал скалы в Альпах крошил?

Зря я, что ли, на Плутарха потратился?

Искандер, с немалым трудом сдерживая удовлетворение от возможности блеснуть эрудицией по известному только ему эпизоду военных предприятий великого полководца древности, откашливается и воспроизводит близко к тексту:

- Шёл через горы... тут скала поперёк... обложил дровами, прожарил, плесканул уксусом... она - хрясь! - и в пополам.

И горделиво оглядел присутствующих.

Не очень. "Бурных продолжительных..." - не наблюдается. Это у Искандера в окружении книгочеев раз-два и обчёлся, а здесь, пожалуй, все в курсе. Не дадим парню испытать разочарование:

- Во-от! Мудрость предков! Хитрость великих полководцев! А ты спрашиваешь - "как?". Не надо какать, надо думать, книжки читать. Почему так на Порогах не сделать? Почему тамошние скалы Ганнибалу не по зубам? - Потому что река! Костра в ней не разведёшь, камушек не прогреешь. А на сухом, в глубокой канаве... такую тягу можно устроить... Светиться будут! И водичкой ледяной сбрызнуть. Хрясь - и в пополам.

Я радостно улыбнулся Искандеру. Тот неуверенно улыбнулся в ответ, повернулся и нарвался на два изучающих взгляда. Тщательно оценивающих. Боголюбский и Михалко. Не ожидали? То-то. У "Лютого Зверя в лапах" и курицы по поднебесью ширяются, и петухи соловьями заливаются. Ну... временами.

Объяснять, что у меня на Стрелке, на основании производства хлорки, начались работы по взрывчатым веществам, что идут, хоть и вяло - нет достаточно разнообразного и качественного сырья - работы по высокопрочным сталям... Не буду. Да и не надо: все эти тех.прибамбасы - не принципиальны. Да, быстрее, дешевле...

Принципиальны - железная лопата и колёсная тачка. Вот, по сути, "фигурный болт" попандопулы. А скалы колоть... можно и по Ганнибалу.

- И что ж, ты думаешь два ста вёрст напрямки прокопать и после по той канаве барки-хлебовозки пускать?

Андрей выделяет суть и уточняет: правильно ли он понял.

- Нет, Государь. Первое. Чтобы копать меньше - работы пойдут по речным руслам и оврагам. Не напрямки. Как-то так.

Снова рисунок Днепровской луки. Карандашом соединил середины речек.

Их снова... грузит. У них нет такой бумаги, у них нет карандашей. Они - все! - не могут так сделать.

Понятно, это - на чертеже. Но они и на чертеже не могут! А Ванька-лысый -- может.

Так, может, и в Степи... этими лопатами, тачками... Мы - нет. Однозначно. А вот он... а хрен его знает...

- Второе. Гребни идут под землёй. Они сами неровные. Нет нужды биться об них. В реке деваться некуда - куда струя несёт. Здесь: копали-копали, дошли до камня. А рядом что? Если там ниже, то нафига лишний раз... ганнибальничать? Сдвинули канаву на сотню шагов, прошли по расщелине между скалами.

Снова пальцы врастопырку. Теперь ногтями вверх. Вот так камни в земле торчат, вот докопались до среднего, вот сдвинулись в сторону. Поняли?

- Третье. (Где моя торба? Блин, не сломалась бы. На соплях слеплена. Ещё одна моделька) Путь этот надобно будет проходить не только вниз, но и в верх. Вниз просто - вода несёт. Вверх - тяжко. Поэтому барки должны идти по стоячей воде.

Тема вызвала некоторое шевеление. Цель-то заявленная: хлеб голодающему Царьграду. Т.е. вниз по течению лодочкой.

- Стоячая вода в озере. А у тебя тут... хоть канава, хоть река - один чёрт. Течение есть и без него быть неможно.

- Эт ты, князь Глеб, как всегда прав. Стоячая вода в озере, в пруду. Делаем. Цепочку таких... прудиков. Ящичками. Шлюзы называются.

Развернул модель.

Факеншит! Что можно смоделировать за полночи? Без материалов, без инструментов? Гвоздей маленьких сыскать... итить меня шурупить крестообразно! Верёвочки, шпинёчки... Лепёж наколенный.

Два ящика, нижний длинный, сверху на половину его длины с одного края всобачен короткий. На торцы приделаны на верёвочках дощечки. Типа: ворота. "Осёдланная" половина нижнего забита поленом. Типа: материковый грунт.

Да, коллеги, моя презентация отдаёт примитивизмом, минимализмом и... и рыбой. Точно. В каком-то из ящиков рыба лежала. Несвежая.

Разворачиваю конструкцию высоким концом к Боголюбскому. Решать, как бы мы тут не выёживались - ему.

- Верхний шлюз верхним концом выходит к Самоткани. Дно - ниже меженя Днепровского. Локтей на десять. Передние ворота открыли - вода пошла. Задние закрыты. Вода зашла, успокоилась, затаскиваем барку. (Где мой карандаш? Побудешь баркой хлебной). Подцепили лошадей, потащили бечевником. Дотащили до нижних ворот. Верхние закрыли. Нижние открыли, вода туда пошла, выровнялась, уровень стал одинаков и ниже. Локтей на пять. Потащили барку дальше. На другом конце второго шлюза - опять. И так - до устья Бузулука. Последние воротца открыли - побежала лодочка в Днепр-батюшку. Точно также и наоборот, вверх. Нижние открыли - барка зашла, вдоль прошла. Нижние закрыли, верхние открыли - вода пришла, барку подняла. Перетащили в следующий ящик.

Я снова повернулся к Перепёлке:

- Ты прав, князь Глеб. Барка идёт по стоячей воде. А когда барка стоит - идёт вода. Вода - текучая. Но для барки - стоячая. Попеременно.

- Эта... Ага... Замысловато. А чего пять локтей? Ну, глубины.

- Это для примера сказано. Можно два. Но... От одного устья до другого Днепр опускается локтей на восемьдесят. Шлюзы - ступеньки лестницы. Чем ступеньки меньше, тем, на эту длину-высоту, их нужно больше. Ворот больше. Корабликам у каждого стоять - проводка дольше.

- Ни чё, постоят.

Такое меня всегда бесит. Но деградацией трафика его не проймёшь. Попробуем не количественно, а качественно.

- И другое дело есть.

Я откинулся от стола, и, повествовательно, на грани сказочной интонации, сообщил:

- Не скажу точно где, но, к примеру, у речки Вязьма, что в самый верх Днепра-батюшки впадает, сидят в лесу дремучем мужики. Такие же. С топорами.

Притомившееся уже собрание зашевелилось в предвкушении занятного рассказа.

- Сидят они там, посиживают. Да дерева роняют. Тащат трудники стволы с лесосеки, распускают на доски. И собирают коробочку. Ларчик такой невелкий. С прутиками. (Где у меня рисунок с трёхмачтовиком?) Вот такой.

- Так это ж... это ж корабль! Я такие в Золотом Рогу видал!

- Истинно, князь Всеволод. Кораблик небольшой, для недалёкого плавания. Каботажник называется.

- Чего это "небольшой"?! Это-то как раз большой! Латиняне на таких по всему морю плавают.

- Ну и ладно. Пусть "большой". А весу в нём с грузом... десять тысяч пудов. Водоизмещение называется. (Правильнее - дедвейт. Но стопорить их мозги неслыханными словами...). Собрали мужички вяземские такую красу деревянную, просмолили, припасов да команду загрузили, да и выпихнули. В половодье в Днепр. И поплыла, качаясь, лодочка, вниз да по речке. Долго ли, коротко, а приплыла она в славный город Переяславль. К тебе, стало быть, князь Глеб. А у тебя-то в городе... красота да благоденствие! Поганые-то повыбиты, земли-то вокруг пораспаханы, золотым зерном амбары полнятся. Тут набежали слуги-работнички. Потащили золото зерно да в тот кораблик. Тыщ пять пудов. Залился кораблик хлебушком, засыпался аж по горлышко. И пошёл себе далее. Не останавливаясь. По Днепру до Канавы, по Канаве до Днепра. Снова по Днепру в Лиман. Из Лимана в море и ф-р-р... Только у Босфора встал - проводника ждёт. Тамошним проливом ходить - большую опаску надо иметь. Пришёл проводник, привёл кораблик в Золотой Рог. Принимай народ православный хлеб русский, жуй да радуйся.

Моя сказочку терпеливо выслушали. Но здесь не дети малые, а князья русские. Которые сразу начали насыщать сюжет реализмом.

"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Пытаются.

- А почему - "вяземские"? Чего там такого... особенного?

- Ничего. Корабли можно строить далеко от моря. Потому что - Канава. На Днепре, на Припяти, на Десне. В любом месте, где есть добрый лес.

- В корабль много чего и иного идёт. Железо, парусина, канаты...

- Точно. У меня всё это есть, делается. Сколь надо - изготовлю и привезу. Вязьма хороша тем, что от неё Вазуза недалече. А там городок такой, Зубец. До него Волгой дойти можно. И дальше не сильно тяжко.

А, главное, я там ножками проходил, места знаю. Но вам, князья русские, про свой побег из "прыщей смоленских" рассказывать не буду.

- Десять тысяч пудов - это большой корабль. Русские такие делать не умеют. А это занятие не простое. Без мастеров греческих не получится.

Михалко, ты, конечно, добрый воин, но что русские умеют делать... тебе и в кошмарном сне не приснится. Да и вообще, я Не-Русь - какие претензии?

- У меня по Волге бегает расшива. Моими людьми построена. С синим парусом. На двадцать пять тысяч пудов груза.

- Сколько?!

Факеншит! Вся Волга про моего "Кон-Тики" уже песни поёт да сказки сказывает. А здесь... Впрочем, в средневековье всё очень "пятнисто": тут - знаю, тут - не знаю. А тут - знаю, но не поверю, пока не понадкусываю.

- Но... расшива... это же плоскодонка? На ней в море не выйдешь.

- Нужды не было. Пока по рекам ходили - плоскодонок хватало. В ноябре у меня заложен киль нового, морского, судна. "Шилохвост" называется.

Когда его проект нарисовали да на корму его глянули, всем сразу понятно стало - шилохвост и никак иначе. Что шило в заду - однозначно. Гик на бизани торчит... выразительно.

- А там-то он тебе зачем?

Подозрительность Боголюбского - повсечастна. Но здесь ещё и ревность?

- У меня идёт торг. С Саксином. Мои приказчики там посчитали-показали, что вести торг самим, прямо с Табаристаном - двадцать-тридцать гривен с пуда груза.

Это ещё по-божески. На направлении Левант - Северная Италия купцы берут грузы ценой от 240 дукатов за пуд и получают 30-40% прибыли.

- Ежели кораблик берёт пять тысяч пудов груза, то... сами понимаете. Понятно, что штормы, мели, разбойник... риски. Но сто тысяч за раз...

Тяжкий вздох Всеволода. Надо что-то делать с парнем. Как-то он денежные суммы... сильно переживает. Голодное, босоногое детство?

- Не понял. Твой... хвост шилом - там. А мы-то здесь.

- Весной "Шилохвост" спустят на воду. Погоняем по Волге, спустим в Хазарское море. Там пару раз сбегает. Где чего плохое, слабое, недодуманное - вылезет. Исправим. Все части измерим, нарисуем, чего надо ещё - железо, пеньку - сделаем. Отвезём тем... мужичкам вяземским. Они один в один, по образу и подобию, под моих мастеров присмотром, такую же лоханку сварганят. Но, конечно, князь Глеб, Канава должна быть глубокой, не в два локтя, чтобы морской корабль по ней спокойно прошёл.

"Белый шилохвост". В природе таких уток не бывает, но кораблик мы сделали. Конструкция оказалось удачной и, после минимальных доработок, пошла в серию. А вот конкретный экземпляр не прожил и двух месяцев.

Сразу после ледохода корабль спустили на воду. Отсендиный Дик провёл ходовые испытания и отправил вниз по Волге.

Дик в полном восторге гонял марсовых, отрабатывал парусное управление. Килевое судно с рулём... У нас уже были свои неплохие лоцманы, но руль сломали. Два раза. Через месяц пришли в Саксин.

Ещё через три дня, прямо у пристани, корабль сожгли, двух вахтенных убили.

Между Саксином и южным берегом Хазарского моря за год проходит четыре сотни судов. Судовладельцы... очень расстроились при виде нашего "Шилохвоста", решили устранить конкурента.

Афоня, мой фактор там, пошёл к хану, требуя сыска по поджогу и убийству. И нарвался на мощное мусульманское лобби. Хотя сам хан тенгрианин, но советники и чиновники у него мусульмане. Общая неприязнь к иноверцам, в сочетании со вспышкой злобы купцов и судовладельцев к более успешным конкурентам, дали результат: хан лишил русскую общину в Саксине недавно полученного особого статуса. Задним числом сосчитали и потребовали джизью.

"Неверные, оставайтесь униженными".

Кроме примитивных коммерческих конфликтов, в ситуации проявились неочевидные политико-поэтические проблемы. Вся мера моей глупости с посылкой корабля без прикрытия стала понятна только через год.

В конце мая я вернулся в "зону действия сети", передо мной легли два сообщения. О событиях в Саксине, и о рейде новгородцев Даньслава в направлении Заволочья. Крайние точки моего "ареала" - северо-запад и юго-восток. Мне оставалось только сложить две эти "гадости" в стопочку и сделать из них "радостей". Тоже две. О чём позже.

- Так это... года три, не менее. Пока такую... лодию сделают.

- Мы, князь Глеб, ещё и первый кус земли с той канавы не вынули.

- И сколь же годов, по суждению твоему, ту канаву делать?

Боголюбский не считает себя мастером по землекопанию, шлюзованию и кораблестроению. Для него важны сроки и ресурсы. А какие вы там заклёпки в гальюне ставить будете...

- Канава... мелочь. Года за три-четыре построим. Но. Перед этим нужно пройти по линии, где её копать будут. Год. Перед этим - выбить степняков. Хотя бы из Приднепровья. Для этого построить "волчьи челюсти". А греков к разуму привести, даже деспоту... Года два-три. До этого сбегать в Иерусалим, повенчаться, получить от басилевса Крым... Ещё год. По моим прикидкам семь-десять лет.

***

Это означает, что решение должен принять Мануил Комнин, а воспользоваться его плодами он не сможет: в РИ 17 сентября 1176 г. византийцев разобьют сельджуки Кылыч-Арслана II, заманив в засаду при переходе горного дефиле.

Поражение при Мириокефале.

Разгром не нанёс империи такой урон, как представлялось Мануилу и европейцам. Византийская армия не была уничтожена. Но для Мануила это оказалось личной катастрофой. Его, столь воспеваемый кодекс рыцарской чести, привёл к поражению огромной, в здешних условиях, армии в 35 тысяч воинов, растянувшейся на марше на 10 километров. К острому приступу собственной паники. Лишь чудом телохранители сумели спасти. Лишь чудом советник-адмирал сумел убедить остаться с войсками. Но стыд позорного бегства был пережит в воображении императора.

Не просто тактическая ошибка, а тотальный крах всего мировоззрения. Мануил Комнин отошёл от дел, увлёкся астрологией.

***

Для меня сейчас это означает, что я не знаю выгодополучателя на той стороне. Это отдельная тяжёлая тема. Но лучше иметь возможность выбора между дорогим и дешёвым хлебом, чем не иметь. Появится рычаг воздействия на любое византийское правительство. А уж как его применить... видно будет.

Объём земляных работ важен, но не критичен: он будет понятен после проведения изыскательских работ. Т.е. заблаговременно. При необходимости численность работников можно удвоить или утроить.

- Э... а копать кто будет? У тя сколько народу получается? - Во-от. Набрать десять тысяч мужиков невесть куда... А цена им? Ты знаешь как Златоверхий строили? А там-то... аж по паре ногат в день каждому... да и то - не схотят мужики.

- Копать и таскать землю будет полон.

- Ой, да где ж ты столько полону-то наберёшь? Какую такую войну великую ты задумал?

- Нормальную. Я задумал, а вы согласились. Или ты, князь Глеб, полагаешь, что выбить степняков можно без войны? В Степи пять сотен тысяч кыпчаков. Когда они на Руси полон берут - из десяти здесь живущих получается один невольник на торгу в Кафе. Теперь и им тако же. Бабьё долой... Тысяч двадцать невольников останется.

Признаю: был неправ. Глуп и самонадеян. "Выбить степняков без войны" - оказалось возможно. Без большой войны. Так-то... повоевать пришлось. Но трудовых ресурсов типа "полон" мы, и при относительно мирном варианте, получили даже больше необходимого.

- Из кыпчаков работники худые. Они землю копать не умеют. Да и в работах дохнут быстро.

- Что ж, эти подохнут - новых пригоним. К примеру, греков в Крыму к порядку привести... или наших воров новгородских.

Перепёлка переглядывается с Михалко. Они оба южные, пограничные князья. Переяславльский и Торческий. Имеют свой большой опыт общения с "серыми степными тараканами", понимают шаткость моих утверждений. Способность степняка к "равномерному постоянному труду" ещё меньше, чем у русского смерда.

То есть работник будет не "один из десяти", как с русским полоном, а один из двадцати. Или, даже, из сорока. Но использовать такое утверждение для опровержения моего плана не получится. Расчёты слишком приблизительны, ресурсы определяются с запасом.

Поэтому Михалко возвращается к тому, что он понимает лучше других - к Царьграду.

- Вот ты говоришь: побежит кораблик с хлебушком до Босфору без остановки. Так? И привезёт туда аж пять тыщ пудов зерна. И что ж, с этого цена хлеба на Константинопольском торгу упадёт впятеро?

Экономика на "Святой Руси"... сильно среднефеодальная. Поэтому русские князья в рыночных делах... не очень. Михалко, повидавший более высокий уровень развития товарно-денежных отношений, естественно, понимает больше. Хотя бы, в состоянии задать вопрос.

На "Святой Руси" - натуральное хозяйство. С лёгкой примесью торговли. Только очень малая часть от "ВВП", от суммы всех произведённых товаров и услуг попадает на рынок, обменивается на деньги. 1-2-5%. Остальное потребляет производитель. Или власти, которые отчуждают продукт принудительно (3-10%) и полученное, как правило, тоже не продают, а сами "съедают".

В Константинополе картина обратная. Это город, а не страна. Рыбак вытащил невод. И сам съел рыбку. Одну. Куровод вырастил стадо кур и одну съел. Всё. Остальное - на торг.

Рассуждать об особенностях поведения рынка - на Руси - как рассказывать про правила езды по автобану людям, которые испокон веку ездили только на телегах по просёлку. Поэтому... сильно облегчённо:

- Прикинем. В Византии нынче народу чуть меньше, чем на "Святой Руси". Миллионов семь. Нам они пока не интересны. Интересен Царьград. Там - двести тысяч. Четыре Киева. Нам не надобно их всех накормить, нам надобно, чтобы они сами кормились. За меньшие деньги. Для этого довольно добавить на торг десятую долю товара.

- С чего это?

Рыночное правило: превышение предложения или спроса на 10-15% обваливает рынок. Нет, потом-то он установится. Когда-нибудь, на каком-то уровне.

- Ежели на торгу товара стало больше, то цена падает. Но никто не знает - насколько. Один продавец снижает цену и продаёт. Другой закрывает лавочку и пережидает. Тако же и покупатели: один хватает побольше пока дёшево. Другой ждёт, пока цена ещё просядет. Цены то поднимаются, то опускаются.

Иногда это продолжается долго. Александр Македонский однажды побил Дария III Добронравного. Вроде бы - что с этого хлеботорговцам? Ртов-то, которые хлебом надо набить, меньше не стало. Но уже и Александр умер, и эпигоны его поделили империю, передрались, померли... Вавилонская хлебная биржа стабилизировалась только через тридцать лет.

- Возьмём пятую долю. Для уверенности. Сорок тысяч человек. Семь пудов хлеба на душу. 280 тысяч пудов в год.

- Во-от! А кораблик-то - только пять везёт!

- Да погоди ты. От Олешья до Царьграда вёрст шестьсот. Как долго вы плыли этим маршрутом?

- Э... мы не так шли, не через пучину. Мы - на запад, к Варне, а потом вдоль берега. И назад - сперва в Сурож. А уж потом...

Всеволод делится воспоминаниями о своём изгнании. Михалко эта тема неприятна, опасна. Он прерывает брата:

- Корабли идут напрямую три-пять дней. Смотря какой ветер, какой корабль. Зимой вовсе не ходят - шторма.

От Венеции до Яффы неф идёт 10 недель. Здесь раз в десять-двадцать быстрее. Разница не в мореходных качествах корабликов, а в способе организации плавания.

- То есть туда-обратно - дней десять-двенадцать? Навигация с апреля по октябрь? Кораблик обернётся двадцать раз за год, отвезёт сто тысяч пудов.

- Да откуда он их возьмёт?! Или он наверх до Переяславля полезет?

- Следом за корабликом, из той же Вязьмы идёт расшива. Вроде моей на Волге. Теми же мужичками построенная. Или другими. И везёт 25 тыс. пудов хлеба. Того же, Переяславльского. Дошла до Олешья - разгрузилась. Кораблик прибежал - хлеб с амбаров забрал.

- А расшива куда? Назад тащить?

- Зачем? На Низу строевого леса мало, разобрали да в дело пустили. Половина стоимости расшивы - парус. Свернули, в лодку положили, назад потащили. Хотя... если расшива идёт только вниз, то, похоже, и парус большой не нужен.

- Ишь ты как у тебя... на всё ответ есть.

- Я, князь Глеб, не подумавши, рта не открываю.

Спокойно, Ваня, не заводись. Глубокое планирование собственной деятельности несвойственно потомству голой обезьяны.

- Итак, три кораблика, лет через восемь-десять, перетащат через море за год потребное количество хлеба.

Молчат. Переваривают. Кто где как будет через восемь-десять лет, чтобы на такое посмотреть... В РИ - в могиле. Все, кроме Всвеволода. В АИ... не знаю.