— Если по нормальному, — сказал я компаньонам, — то нужно Рогова садить в директорское кресло, а товарища Бубенцова — по жопе мешалкой… Человек годами выстраивал работу завода. И выстроил. А тут мы приходим, все такие красивые, и говорим — дяденька, вали отсюда. Ему обидно, наверное?
— Да перестань, — скривился Валерик. — Тоже мне, нашел врача-общественника. Он себе наворовал расстрелов на десять, не меньше!
— Валер, ты же знаешь, наш человек не ворует, он компенсирует убытки, — сказал я.
Серега шумно отхлебнул чай из стакана.
— Это все очень интересно, — сказал он, — только делать чего будем?
— У тебя задача простая, — ответил я, — завтра езжай на завод, Зайцев тебе покажет всех нехороших людей, а потом…
— Ясно, — улыбнулся Серега. — Навестим их после работы.
— Только ласково! Никакого членовредительства. Нужно убедить их написать заявление об уходе с работы. По собственному желанию.
— Убедим, — сказал Серега.
— Ну вот и прекрасно, — сказал я. — Все, домой поеду. День сегодня сумасшедший…
Попрощавшись со всеми, я вышел на улицу. Стоял теплый летний вечер — безветренный и приятный, так что я отправился к себе пешком, благо — жил недалеко. Наверное, это летний вечер повлиял на меня расслабляюще, а может быть — сказалось напряжение последних дней… Накатила апатия — не хотелось ничего, ни денег, ни очередных разборок, это все показалось мелким, пустым и ничтожным. А вокруг люди возвращались домой с работы, кто своим ходом, кто в автобусах и трамваях, набитых под завязку — уставшие, нервные, издерганные, груженые тяжеленными авоськами, обманутые ложными надеждами и напуганные неопределенностью будущего… люди, которым я ничем не мог помочь.
Очень скоро их жизнь, хоть и серая и невзрачная, но в то же время, понятная и стабильная, будет разрушена полностью. Некоторые из них не выдержат, погибнут, но большинство адаптируется… все как обычно, большинство всегда адаптируется, к любому кошмару, к войне, к концлагерю, к чему угодно… Вот только потом это будут совсем другие люди. И через десять лет, в этих же квартирах и домах, на этих же улицах будет жить совершенно другой народ. Люди те же, другим-то взяться неоткуда, а народ — другой. У него будут совсем другие ценности и взгляды, он будет мечтать о другом и разговаривать не о том, о чем разговаривает сейчас… Невеселые мысли роились и не хотели уходить. Я пристроился на какой-то изломанной уличной скамье и просто сидел, апатично глядя в одну точку, а мыслемешалка крутила и перекручивала в голове разное, настоящее, прошедшее и будущее.
Два сумрачных не очень трезвых мужика, тусовавшихся неподалеку, окинули меня мутными оценивающими взглядами, и посчитали негодным для составления будущей компании. Я усмехнулся — хоть какой-то стабильный элемент, неистребимый ни при каких властях.
— Слышь, парень, пятьдесят копеек не найдется взаймы? — безнадежно обратился ко мне один из сумрачных мужиков.
Я усмехнулся, покопался в кармане джинсов, нащупал какую-то купюру и протянул просителю. Оказалось, три рубля.
— Трояк! — удивился мужик. — Погоди, сейчас сдачу отсчитаем!
Все же советские алкоголики по-своему глубоко порядочные люди, подумал я с некоторым даже умилением. Я хотел махнуть рукой, встать и пойти дальше, но второй сумрачный мужик, который был постарше, строго сказал мне:
— Погодь, паря!
Из карманов потрепанных пиджаков и брюк была извлечена мелочь, которую тщательно пересчитали и вручили мне в количестве один рубль пятьдесят копеек. К пригоршне мелочи была добавлена также и рублевая бумажка.
— Спасибо, друг! — прочувствованно сказал мне первый, и добавил с внезапной надеждой, вопросительно глядя на меня: — Может?..
Я с улыбкой покачал головой и развел руками. Второй мужик поблагодарил меня легким поклоном головы, преисполненным достоинства. Было так странно получить пригоршню мелочи и в то же время знать, что в конторе в углу лежат сумки с наличкой на два миллиона.
А потом вдруг пришло странное ощущение. Предчувствие. Вот не нужно мне сейчас идти к себе на квартиру. Совсем не нужно. Оно было неотвязное и неприятное, как заноза, сидевшая где-то в глуби подсознания, в недрах лимбической системы… Мне даже как-то нехорошо стало. Ладно, подумал я. А что, если дорогой наш Олег Николаевич Рогов надумал радикально решить вопрос?.. Нет человека, нет и проблемы… Заказные убийства пока еще большая редкость, что-то такое если и происходит, то где-то в крупных городах — Москве и Ленинграде, повсеместно это все расцветет через год-другой, но… Рогов — человек продвинутый, а деньги на кону очень уж большие. Плюс к тому, у него, кажется, есть опыт в таких делах.
Я, конечно, мог не идти к себе. Я мог отправиться к родителям. Или к Валерику. Или просто отсидеться где-то до утра. Но, нет. Я иду домой. Проверяю предчувствие и играю с судьбой. Тем более, стоит такой тихий и теплый вечер… Такой умиротворяющий… Разве может в такой вечер случиться что-то плохое? Нет, это невозможно, у меня нервы, я сам себя накрутил… Но оно не проходило. Эта проклятая иголка-предчувствие… И по мере того, как я приближался к дому, оно становилось все сильней и сильней.
Хрен с ним, подумал я со злостью. Вот телефонная будка. Если телефон целый, то буду звонить. Если нет, то пойду на свой страх и риск, сыграю с судьбой в русскую рулетку. Глупость, конечно, но разве эта внезапная «чуйка» не глупость несусветная?
Опасение мое по поводу телефона было не напрасным. В конце восьмидесятых годов истребление уличных телефонных аппаратов стало чем-то вроде вида спорта для страдающих от безделья подростков. Телефонные трубки отрезали и отрывали, аппараты ломали и даже срывали — наверное, рассчитывали найти в них несметные сокровища. Приставить к каждому телефону по милиционеру не представлялось возможным, так что доблестным советским связистам приходилось восстанавливать изувеченные аппараты в режиме нон-стоп. А простому советскому гражданину приходилось изрядно побегать по району в поисках исправного телефона.
В этот раз мне повезло… Телефон был в целости и сохранности, кажется, даже с новехонькой трубкой. Я усмехнулся — повезло, конечно, но нужна еще двушка… Можно попросить у кого-то из прохожих, но в том-то и дело, что прохожих, по причине позднего времени, почти нет. Когда я вспомнил о том, что в кармане у меня пригоршня мелочи, полученная от честных алкоголиков, мне стало слегка не по себе. Я вытащил мелочь из кармана и стал разглядывать белые и желтые монетки. Двушка нашлась и даже не одна, а целых две! Теперь дело за малым… Я снял трубку и поднес к уху — длинный гудок, все в порядке. Номер домашнего телефона Сереги я знал наизусть…
— Алло, — сказал Серега недовольно.
— Привет, извини, что поздно… — ответил я.
Он мгновенно напрягся.
— Леха? Случилось чего?
— Вроде бы ничего, — сказал я виновато, — но есть подозрение. Чуйка, одним словом. Ждут меня дома, Серега.
— Ты где? — энергично спросил он. — Я сейчас выезжаю! Жди!
— Жду, — ответил я. — Только ты к самому дому не лезь пока. Я на углу буду, возле «Овощного». Знаешь?
— Знаю, — ответил он коротко. — Минут через двадцать подъеду, никуда не лезь там.
— На «Ниве» подъедешь?
— На ней! Жди!
Серега повесил трубку, а я вздохнул с облегчением. А интересно, пронеслось в голове, если меня сейчас прямо здесь грохнут, то я окажусь в своем времени? Вернусь обратно? Почему-то от этой мысли стало не по себе. Проблема в том, что мне не хотелось обратно…
Серега не обманул, через двадцать минут «Нива» притормозила у закрытого «Овощного». Я уселся на переднем сиденье.
— Рассказывай! — сказал Серега.
— Рассказывать особо нечего, — честно сказал я. — Шестое чувство, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Серега. — Ладно, сейчас посмотрим, какой ты экстрасенс. Давай, вылезай из машины, я проедусь, посмотрю, чего у вас там во дворе.
— Ни хрена! — возразил я. — Вместе заедем, я пригнусь как-нибудь. Ты по сторонам посмотришь, если все чисто, то зайдем, подъезд проверим, а если нет, выруливай оттуда, будем чего-то думать… То ли мне к психиатру ехать, паранойю лечить, то ли еще чего…
Серега притворно вздохнул.
— С тобой, дружище, хорошо в разведку ходить. Ладно, поехали…
Я согнулся в три погибели, впрочем, сумерки уже сгустились настолько, что разглядеть, кто там сидит на переднем сиденье, было бы затруднительно.
Серега проехал круг по двору и завернул налево — на выезд. Вид он имел еще более напряженный, чем вначале.
— Чего там? — спросил я, когда «Нива» остановилась у булочной, с другой стороны улицы.
— Хрен знает… — сказал Серега озадаченно. — То ли, старик, твоя паранойя заразна, то ли ты действительно прав оказался. У мусорки мотоцикл стоит, «Ява». И двое в шлемах. Сто пудов ждут кого-то, может тебя, а может и нет… Как проверить?
Как проверить… Вот я, например, смотрел «Антикиллера», который будет снят через тринадцать лет. Там с подобной проблемой герои справились довольно остроумно.
— А давай ментам позвоним! — весело сказал я. — Заявим, что стоят во дворе двое на мотоцикле и что ствол у них видели. Пусть приезжают и проверяют.
Серега сначала с сомнением посмотрел на меня, а потом улыбнулся.
— А чего⁈ Давай сделаем. Где тут телефон рабочий, ты мне откуда звонил?
Мы остановились у телефонной будки.
— Алло, милиция? — сказал Серега в трубку и лихо подмигнул мне…
Милиция приехала сравнительно быстро, минут через десять. Мы, тем временем, затаились в соседнем дворе и ждали развития событий.
— Вот будет прикол, если окажется, что эти на мотоцикле вообще не при делах, — веселился Серега. — Ну, прикинь, стоят пацаны, ждут девку какую-нибудь, и тут на тебе!
А мне чего-то было не очень до веселья.
— Если бы меня грохнули сегодня, то чего бы вы сделали? — спросил я.
Серега посмотрел на меня с удивлением.
— Ну, ясен пень, грохнули бы этого хрена. Как там его?.. Рогова!
— Это если бы он первый не успел вас грохнуть, — возразил я.
Серега усмехнулся.
— Задолбался бы пыль глотать. Тоже мне, адвокат Терразини. Даже если бы он и нас с Валеркой замочил, то пацаны-то остались, Матвей тот же, наши из клуба. За нами уже сила, Лех. Просто взять и замочить всех, кто не нравится, не получится.
Я хотел возразить, но не успел. Вечернюю тишину разорвал хлесткий выстрел. Мы инстинктивно пригнулись.
— … твою мать! — выругался Серега. А я хотел задать риторической вопрос на тему: «закончится ли когда-нибудь сложный сегодняшний день?», но не успел. Бах! Бах! Грохнуло еще два выстрела, один за другим, явно пистолетные. В вечерней тишине их было слышно очень хорошо. Все ровно как в «Антикиллере»…
— Валим, к чертовой бабушке! — Серега нервно вырулил с территории двора и дал газу.
— Ты сильно-то не гони, — попросил я, — еще не хватало сейчас в столб влететь, вот товарищ Громов обрадуется! Куда поедем?
— Ко мне, куда ж еще? — нервно сказал Серега.
Я вытер вспотевший лоб.
— К тебе тоже стремно, — сказал я. — Вдруг там тоже ждут?
— Да брось! — усомнился Серега. — Хотя… Ладно, хрен с ним, поехали к Игорю.
Игорь был другом Сереги по боксерскому клубу и несколько раз помогал нам раньше, когда мы нуждались в поддержке в конфликтах со шпаной.
— В такое время? — спросил я с сомнением. — А удобно?
— Неудобно спать на потолке, — отрезал Серега. — И во дворе собственного дома валяться с пулей в башке тоже неудобно. Все, едем.
Наше нервное возбуждение потихоньку сходило на нет.
— Как-то странно все… — сказал я. — Очень странно. Мне показалось, что Рогов не пойдет на такое… по крайней мере, сразу. Это же автоматически все стрелки на нем сойдутся.
— Да ему похрен, — сказал Серега убежденно. — Беспредельщик же. Думает так, что если тебя грохнут, то все остальные перепугаются и попрячутся.
Я покачал головой. Меня терзали сомнения. Что-то было не так…
— А интересно, — сказал Серега, — завалили менты этих… на мотоцикле? Или нет?.. Походу, те первые в ментов шмальнули.
— Завтра узнаем, — устало ответил я.
Мы с Серегой вполне благополучно переночевали у Игоря, а с утра началось… Серега, как и договаривались накануне, отправился на ликеро-водочный, а я поехал в нашу контору…
Там меня встретила озадаченная Люся, которая сообщила, что звонил некий Николай Николаевич, который настоятельно просил срочно перезвонить ему, как только появлюсь.
Здорово, подумал я с грустной усмешкой. Похоже, что родная милиция уже в курсе событий.
— Живой⁈ — поинтересовался у меня Николай Николаевич.
— А что, были возможны варианты? — сострил я.
— Ты мне дурочку не валяй! — строго сказал милицейский начальник. — Во втором микрорайоне перестрелка. Мне списки жильцов принесли, смотрю — знакомая фамилия и инициалы я где-то видел…
— Там все живы, хотя бы? — спросил я.
— Ты давай, приезжай к нам, — сказал Николай Николаевич тоном, не терпящим возражений. — Все узнаешь, что нужно.
— Некогда, Николай Николаевич! — взмолился я. — Дел по горло, вы же сами понимаете!
— В течение получаса, — командирским голосом объявил Николай Николаевич. — В противном случае, пришлю наряд. Доставят принудительно. Все понял⁈
— Так точно, — выдохнул я обреченно.
— Жду!
В трубке зазвучали короткие гудки.
Уже в коридоре я наткнулся на Матвея. Возбужденного и раскрасневшегося.
— Серега звонил, я в курсе, — сказал он взволнованно. — Не, ну че творят, суки, а⁈ Беспредельщики, хуже «синих»!
— Матвей, — сказал я, — у меня срочное дело, ехать нужно. Если хочешь — со мной поехали, по пути поговорим.
— Куда? — поинтересовался Матвей.
— В ментовку, — улыбнулся я.
— Поехали!
По дороге Матвей говорил о готовности к самым решительным действиям.
— Леха! — сказал он мрачно. — Ты же сам видишь, что творится! Ведь реально же могли застрелить! Ты сам-то понимаешь, что происходит⁈
— Начало эпохи первичного накопления, — сказал я назидательно.
— Нахрен! — отрезал Матвей. — Я тебе прямо скажу — давай замочим этого козла!
— Рогова?
— Его! — Матвей решительно тряхнул головой. — Или ты думаешь, что он на этом успокоится? Типа, не получилось и ладно? Хрен! Нужно его мочить, Леха, по любому! Ты не думай, — Матвей понизил голос, — мы сами все сделаем… Есть у нас парни… Афган прошли, все умеют, все могут. Им вообще пофиг, хоть Рогова, хоть кого.
Я сказал устало, но твердо:
— Нет, Матвей. Никого мы мочить не будем.
Матвей взвился.
— Они нас чуть лбами не столкнули! Тебя чуть не замочили! И это за один день! Тебе что, реально жить надоело? Да не будет этого беспредельщика, зайдете на завод и нас подтянете — ништяк, на заводе такие бабки, что на всех хватит! Нет, Лех, давай без этой херни из боевиков. Там, ты знаешь, любят сначала отпустить главного плохиша, а потом полфильма за ним гоняться! Давай завязывай с таким, я тебе серьезно говорю.
— Нет, — сказал я твердо. — И вообще, из-за денег убивать людей… Как-то это неправильно, Матвей. Как сам считаешь? Ну чего мы, в самом деле, денег не заработаем без крови? Мы мясники, что ли? Дружище, да бабок вокруг — только нагнись и собирай! Не нужно никого резать и стрелять.
— Ну ты даешь, Леха, в натуре! — изумился Матвей. — Да тебя только за последнее время и «чехи» могли замочить, и этот Громов! Ты вообще понимаешь, что в рубашке родился? И ты сейчас идейные речи произносишь⁈ Да телек включи — армяне азеров режут, азеры — армян! В Молдавии че-то делят, в Грузии, в Киргизии, везде! Режут ни за что, за то, что ты на другом языке говоришь или другой нации. А мне нации похрен, я интернационалист. Я за свое стою и стоять буду — за свою семью, своих друзей. За свои бабки, да! И за это я все что угодно могу! Никому спуску не дам!
— Ладно… — сказал я. — Мы приехали уже, интернационалист… Сейчас менты мне все тайны бытия и раскроют… Пойдешь или подождешь меня?
— Подожду, ясное дело, — сказал Матвей. — Давай, ни пуха!
— К черту, — махнул рукой я.
Я вышел из машины и неспеша направился в милицейское управление.