Глава 26

Так уж получается, говорил я себе, когда ехал со встречи с Николаем Николаевичем. Так уж получается, что возле больших денег кто-то время от времени умирает… А ведь еще девяностые не начались. Пока что формально у нас стабильность и благолепие… И дальше будет больше. И еще больше, и еще… Ни о чем таком думать не хотелось, но… Рогов был враг. Во всяком случае, формально. Жизнь назначила нас во враги друг к другу, хотя никакой враждебности я к нему не чувствовал, а в конце даже промелькнуло что-то вроде уважения. Но, не важно. Формально он был враг, смерть которого развязывает нам руки. Я должен радоваться, только вот… почему-то не радостно, совсем не радостно. Древние римляне говорили, что труп врага хорошо пахнет… Теперь я совсем не уверен в этом. И второе… А если погибнет кто-то из тех, кто стал мне за это время друзьями? Через несколько лет на кладбищах начнут появляться новые аллеи, в сырую землю улягутся совсем молодые парни, сильные, дерзкие, жесткие… Может быть, некоторых моих близких не станет в ближайшие несколько лет… Я гнал от себя эти мысли, но они крутились и не давали покоя…

Дома я налил полстакана крымского «Муската» и выпил залпом, как лекарство. И только потом полез в холодильник за закуской — нашлись странные для любого нормального советского человека продукты — несколько мерзких турецких шоколадок, банка консервированных ананасов, кусок любительской колбасы и сырок «Дружба»… После осмотра найденных предметов меня слегка замутило, но, к счастью, я вспомнил, что совсем недавно купил на рынке с килограмм очень приличных зеленых яблок.

Я налил еще полстакана и закусил яблоком. Внутренняя дрожь слегка унялась, а обуревавшие меня чувства притупились, стали какими-то далекими, будто чужими. Потянуло в сон, и я завалился на кровать — сон сморил меня моментально, тяжелый и душный…

А утром меня разбудил ранним телефонным звонком Григорий Степанович Бубенцов. Бодрый и деловитый.

— Алексей⁈ — сказал он с напором. — Ты уж прости, что так рано и домой звоню. Давай ноги в руки и дуй на завод!

— Вы уже приехали? — спросил я, немного растерявшись.

— Приехал! Дел по горло! Нужно столько вопросов решить… Да ты что, не проснулся, что ли⁈ Чтобы через полчаса был у меня в кабинете! Дело нужно делать! Дело! — загремел Григорий Степанович.

— Все понял, — машинально ответил я.

— Одна нога здесь, другая там! — скомандовал Григорий Степанович и отключился.


На встречу с Бубенцовым мы ехали все втроем. По дороге я рассказал своим компаньоном о том, что случилось с Роговым.

— Во дают менты… — задумчиво сказал Валерик. — Грохнули мужика, кубышку выпотрошили, сейчас медалек себе навешают — опасную банду обезвредили. «Золотой заре» хана, походу?

Я пожал плечами.

— Не знаю, не интересовался. Скорее всего — да.

— Ушлые ребята — менты, — сказал Серега. — Таким палец в рот не клади, всю руку откусят. Спровоцировали конфликт, подставили, замочили… Но этот Рогов тоже, конечно, не святой. Если бы его посадили…

— То вряд ли бы в СИЗО он долго прожил, — закончил за Серегу я. — Если правду говорит Лисинский, что по его приказу вора убили…

— Короче, плакать по нему не будем! — заявил Серега.

— Плакать не будем, — сказал я. — Но одну вещь он мне сказал очень правильную. Играть нужно только в свою игру. Вот сейчас с Бубенцовым, например…

— Нужно было на эту встречу еще и Матвея с Андрюхой позвать на всякий случай, а также всю их банду, — пошутил Серега. — И если твой Григорий Степанович начнет морозиться, то прям в кабинете его прессануть!

Я усмехнулся. От Григория Степановича всего можно ожидать, никто не знает, что придет в голову опытного и хитрого партийного работника.

— Прессанем, — согласился я. — Если в наглую будет пытаться кинуть, то прессанем, сто пудов.

Одним словом, на встречу я ехал с тяжелым сердцем.


В кабинет Григория Степановича мы заявились тоже втроем. Кабинет был очень приличный — до первого секретаря обкома не дотягивал, но все же — удобные кресла и стулья, громадный письменный стол, кондиционер, а на столе, крое бумаг, имелись и признаки самой настоящей роскоши — фирменный кнопочный телефон «Панасоник», японский калькулятор и даже — о чудо! — самый настоящий персональный компьютер. «Макинтош», из той самой партии, что мы продали предыдущему директору.

— Ого! — поднял брови товарищ Бубенцов. — Как вас много!

— Мои компаньоны и друзья, — кивнул я на Валерика с Серегой. — Мы все вместе занимались решением известной проблемы.

— Мда… — сказал Григорий Степанович. — Это хорошо, что вместе. Коллектив — святое! Это все прекрасно… Слыхал про этого… как его… одним словом…

— Рогова? — подсказал я.

— Да-а… — протянул Григорий Степанович. — Я этого уголовника не знаю и знать не хочу. И в такие дела не вмешиваюсь.

— А вам и не нужно, — ласково сказал Серега. — Мы, в случае чего, разберемся.

Григорий Степанович посмотрел на него с подозрением и ничего не ответил.

— Этот негодяй оставил завод… Без всего! Вот, например, половина сырья шла через его кооперативы, а их сейчас милиция крутит! Сырье не идет! Это получается что? Это получается у нас простой в работе, невыполнение плана! А план — святое! Мне уже звонят и из обкома, и из управления торговли. Так что, ребята… нужно работать! Восстанавливать! Перестраивать!

— Что конкретно от нас требуется? — спросил я.

— Займетесь снабжением, — сказал Григорий Степанович. — Нужно все! Пшеница. Уксусная кислота. Клей! Этикетки на бутылки нечем приклеивать! Работы много, говорю сразу! Беретесь?

— Беремся, — сказал я.

Григорий Степанович потеплел.

— Вот это по-нашему! По партийному! А теперь, ребята, — Бубенцов обратился к Сереге и Валерику, — вы уж извините, мне Алексею несколько слов тет-а-тет сказать нужно!

С понимающими улыбками ребята покинули кабинет. Когда в кабинете остались только мы, я сразу перешел к делу.

— Людей Рогова уже уволили? — спросил я.

— Не так быстро, — покачал головой Григорий Степанович. — Спасибо, кстати, тебе и твоим друзьям, помогли с этим. Теперь уволим, конечно…

— Зря, — сказал я.

Бубенцов посмотрел на меня с удивлением.

— Это почему же?

— Потому что производством кто-то тоже должен заниматься, — сказал я. — А Рогов подбирал профессионалов. Они же здесь все знают, весь техпроцесс… и легальный, и нелегальный.

— Мда… — как-то неуверенно сказал Григорий Степанович. — Может быть ты и прав, нужно подумать, посоветоваться…

— Такой еще вопрос, Григорий Степанович, — сказал я, — мы в курсе дела, что ежедневно левой водки на заводе изготавливается примерно десять тысяч бутылок. Примерно на три миллиона в месяц. Что конкретно я могу пообещать своим друзьям?

Григорий Степанович нервно побарабанил пальцами по столу.

— Что же… — сказал он задумчиво. — Вы дело сделали, проблему помогли решить… Это хорошо.

— А сколько еще таких проблем может быть… — вежливо улыбнулся я.

— Может, — помрачнел Григорий Степанович. — И уже даже кое-что вылезает… но об этом после. Я же говорю — дело вы сделали, чего уж тут мелочиться! Привозите зерно, сделаем вам… ну, скажем, тысячу бутылок в день. Без оплаты, естественно.

— Григорий Степанович! — сказал я, стараясь придать голосу максимальный градус возмущенности. — Только левая водка три миллиона в месяц будет приносить, если все нормально организовать. Так у вас же не только левая водка! Вы же тоже заработаете порядочно! Это не считая всяких мелких радостей — подрядов, закупок и прочего.

Григорий Степанович мрачно посмотрел на меня.

— Ну ты тоже, парень, не того… — прогудел он. — Не горячись, одним словом. Что хочешь?

— Хотя бы две тысячи бутылок в день из нашего сырья, — сказал я.

— Полторы тысячи, — отрезал Бубенцов. — И не забывай, что у государства монополия на продажу водки.

Я весело улыбнулся.

— Ну что вы, Григорий Михайлович! Разве мы какие-то несчастные две тысячи бутылок в день не продадим так, чтобы наше государство об этом не узнало? Да даже в масштабе города народу похмелиться не хватит.

— Полторы тысячи, — поправил меня Григорий Михайлович. — И хватит об этом! Завтра с утра везите документы, будем составлять договора. Все, Алексей, отцу привет передавай при случае! Договорились или нет?

— Договорились, — улыбнулся я.

— Вот это по-нашему! — похвалил Григорий Степанович.

В коридоре меня ждали Валерик и Серега. Напряженные и взволнованные.

— Ну как? — спросил меня Серега.

— Бинго! — выдохнул я.

Серега посмотрел на меня вопросительно.

— Все ништяк, — бодро перешел я на более понятный моим друзьям язык. У нас есть полторы тысячи поллитровок в день. Правда из нашего сырья, и еще есть некоторые нюансы…

Мы вышли на улицу. На территории завода явственно ощущался запах спирта, чего-то химического и еще… пахло большими деньгами. Очень большими деньгами.

— Полторы тысячи бутылок… — сказал Валерик, который был слегка ошарашен таким количеством водки. — Это что выходит? Это выходит минимум пятнадцать штук в день?

— Выходит, что так… — сказал я. — И еще что-то заработаем на поставках. Но и накладные расходы предстоят, не забывай.

— Да пофиг накладные расходы! — жизнерадостно сказал Серега. — Пятнадцать тысяч это получается, что каждый день новую «тачку» можно брать? Парни… я до сих пор не особо верю, что это происходит на самом деле…

— Не привык еще? — улыбнулся я.

— Не привык. А кстати, о «тачках», мне на днях «девятку» предлагали — новье, муха не сидела! Двадцать три штуки. Я сказал, что пару дней подумаю.

— Че, «восьмерка» разонравилась? — спросил Валерик.

— Дело же не в этом… — вздохну Серега. — Это «девятка»… Мечта! Песня!

— Чего тут думать… — пожал плечами я. — Бери бабки и покупай, делов-то. Бабки все равно пристраивать куда-нибудь нужно. И кстати… Сегодня можем собраться в кабаке и отметить все это. Поводов хватает.

Завод мы покидали в самом веселом расположении духа, а на заводские корпуса поглядывали как-то даже немного по-хозяйски.

А вечером был ресторан «Театральный» — сверкающий и пафосный. На белоснежной скатерти — шампанское, фрукты, мясо, какие-то салаты…

Мы пьем за успех, как всегда, и советское шампанское сразу ударяет нам в голову, так что сразу становится понятно — успех гарантирован, мы обречены на успех! Если вокруг красивая музыка, красивые девушки, прекрасно сервированные столы и все такое, то успех кажется чем-то само собой разумеющимся. А мир снаружи, с его очередями, дефицитом, зассанными подъездами и нарастающим развалом — он какой-то ненастоящий…

— Вообще, друзья, — сказал я, чувствуя, как шампанское начинает действовать, — нам нужно радикально реорганизовать работу.

Валерик с Серегой переглянулись.

— Он пока еще может выговорить слово «реорганизовать», — сказал Серега.

— Нет, правда! — продолжил я с напором. — Нужны еще люди. Кто-то должен заниматься пленкой. Кстати, Серег, по пленки продажи упали?

— Упали, — сказал Серега. — Походу, имеющийся спрос закрыли, да и ажиотаж прошел, народ знает, что всегда есть в продаже и не парится. Уже полный склад…

— Так нужно думать чего-то! — вдохновенно сказал я. — Ехать в соседнюю область, новые рынки сбыта искать! Ну вы че, ребята⁈ Мы ж на себя работаем!

— Некогда, — сказал Серега. — Сам знаешь, какая свистопляска в последние недели!

— Знаю, — согласился я. — Потому и говорю — нужно реорганизовывать. Чтобы кто-то занимался пленкой, кто-то водкой, кто-то инвестициями, разделить снабжение и сбыт… А то мы распыляемся, эффективность теряем!

— Он пока еще может выговорить слово «эффективность», — сострил Валерик.

А Серега поднялся со стула:

— Вот за это мы и выпьем! За эффективность!

Мы пьем за эффективность, и я продолжаю развивать мысль:

— И из ДК нужно съезжать! Уже не помещаемся, да и несерьезно как-то…

— Куда это? — поднял глаза Серега.

— Нужно думать, — сказал я. — Пойдем в исполком, пусть сдадут нам нормальное помещение в аренду. Вон, в старом городе — целые улицы разваливаются, как после бомбежки, бывшие купеческие особняки пустые стоят.

— Что ж это такое делается?.. — спросил Валерик плачуще. — Нет, товарищи, ну как же так можно-то⁈ Почему у нас любая посиделка превращается в производственное совещание⁈ Почему советские кооператоры не умеют нормально отдыхать, я вас спрашиваю⁈

— За нормальный отдых! — провозгласил Серега, и мы немедленно выпили.

Было весело, а потом появились какие-то девушки, — их, как обычно, привел Серега, — и стало еще веселей. Мы выпили за знакомство, а потом еще за что-то, а потом в голове все смешалось, мысли запрыгали, в голове появилась необычайная легкость… Потом было прокуренное такси, подъезд и лестница (почему-то очень подвижная, ускользающая) по которой я долго и упорно брел к своей двери. А потом ключ никак не хотел залезать в замочную скважину, но все же залез, чему я несказанно обрадовался… А потом была кровать и сон — тяжелый, без сновидений.

Наутро мне было нехорошо, но крепкий кофе немного облегчил страдания. Я собрал документы и отправился на завод, однако по пути решил заскочить к Евгению Михайловичу.

Евгений Михайлович оказался на месте, и мы обменялись рукопожатием. Почему-то только сейчас я заметил, как сильно постарел Лисинский за последнее время. Да и вид у него был озадаченный…

— У вас все в порядке? — спросил я.

Евгений Михайлович горестно вздохнул.

— Как приличный человек, готовясь отойти на заслуженный отдых, я купил себе небольшой дом неподалеку от Сухуми… Но теперь там, кажется, начинается война… И не только там. Спрашивается, как может приличный человек сейчас уйти на заслуженный отдых?

— Теперь это не так просто, как раньше… — дипломатично ответил я.

— Да уж… Я слышал о том, что произошло с Роговым. Мое мнение — это был скверный и опасный человек, но так поступать… Это уже излишне — пуля в лоб. Мы, деловые люди, очень не любим такого, чтобы пуля в лоб. А что у вас нового? Как дела у нового директора ликеро-водочного?

— Дела неплохо, — сказал я. — Кстати, Евгений Михайлович, есть водка на продажу…

— Сколько? — деловито спросил Лисинский.

— Тысяча бутылок в день — минимум. Может у вас есть, какие-нибудь знакомые…

— Никаких знакомых, — строго сказал Лисинский. — Еще чего — знакомые! Я все беру. Если вы не продорожитесь, конечно…

— По чирику, — сказал я с улыбкой. — Евгений Михайлович, но, простите… зачем вам столько?

Евгений Михайлович искоса посмотрел на меня.

— Зачем и почему — это очень нескромные и совсем не приличные вопросы, молодой человек. Если кто-то покупает, значит ему нужно. По чирику меня вполне устраивает, благодарю!

— Где-то через несколько дней начнем отгружать, — сказал я. — Через неделю, самое большее.

— Договорились! — сказал Евгений Михайлович. — Кстати, я еще хотел поблагодарить вас за решение проблемы моего цыганского партнера…

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я. — Только если его люди опять возьмутся за свое, то мы уже ничем помочь не сможем…

— Это само собой, — сказал Евгений Михайлович.

— Кстати, — спросил я, — а этому вашему партнеру… ему можно доверять? Просто я бы хотел кое-что у него приобрести…

Лисинский усмехнулся.

— Если речь идет о рыжье, — сказал он, — то вас они обманывать не станут. — Евгений Михайлович сделал ударение на слове «вас». — Но заломят дорого, сразу говорю…

— Дорого или нет, а деваться некуда, — сказал я грустно.

Евгений Михайлович понимающе кивнул.


Когда я ехал с завода, вдруг ударила гроза — она налетела невесть откуда со шквалом, градом, молниями и какими-то тропическими потоками воды. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря», вдруг всплыло у меня в голове. А потом я вдруг вспомнил, что давно не видел Леру, и сразу возникло чувство — очень острое, непереносимое настолько, что я развернулся и поехал сквозь грозу к ней…

Около ее дома оказался исправный телефонный аппарат (первое чудо!), откуда-то из глубин памяти всплыл ее номер, хотя я редко запоминал телефонные номера (второе чудо!) и, ко всему прочему, она оказалась дома (третье чудо!), да еще и взяла трубку.

— Алло! — сказала она.

— Привет! — сказал я.

Она засмеялась довольно:

— А я знала, что ты позвонишь! Вот знала, что именно сейчас, в грозу!

— Так бывает иногда, — ответил я. — Иногда люди оказываются на одной волне.

Она хмыкнула.

— А ты думаешь, что мы на одной волне?

— Понятия не имею, — сказал я честно, — но ты же знала, что я позвоню. Вот я не знал еще десять минут назад…

— Может быть я экстрасенс, — сказала она кокетливо.

— А я — пришелец из будущего, — опять честно сказал я.

— И как тебе в нашем времени? — подхватила она игру.

— Нормально. В том времен, откуда я прибыл, ходят легенды, что у вас очень вкусный пломбир. Я попробовал — да, вкусный. Но я бы сказал, что ничего сверхъестественного.

— А я бы сказала, что ты зануда. И никакой не пришелец из будущего!

— Пришелец… — вздохнул я. — Еще какой…

— А что, — спросила она, — какие у вас в будущем девушки?

— Разные, — признался я. — Как и здесь. Как и во все времена!

— Что носят? — не отставала она.

— Носят кроссовки, — постарался припомнить я. — Всюду, всегда и везде — кроссовки. И джинсы. И вообще, одежду, которая напоминает лохмотья.

— Фу, — сказала она с разыгранным ужасом.

— И еще, они все время сидят в телефоне.

— В телефонной будке?

— Нет. В телефоне. В том смысле, что они постоянно смотрят в телефон.

— В телефон не нужно смотреть, — сказала она тоном заботливой мамочки, объясняющей непутевому пятилетнему сыночку, что пальцы в розетку засовывать нельзя. — По телефону обычно говорят. Какой смысл на него смотреть? Или у вас какие-то другие телефоны?

— У нас другие телефоны, — подтвердил я. — По ним не только говорят. По ним отсылают почту, с их помощью слушают музыку и смотрят фильмы, знакомятся, рисуют и вообще — занимаются черт знает чем. Но это тайна!

— Почему? — удивилась она.

— Я не должен выдавать, как оно будет. Разглашать такие вещи запрещено, а я разглашаю…

— Понятно, — сказала она. — а ты где сейчас? Дома?

— Возле твоего дома, — сказал я.

Она удивилась.

— Ты псих ненормальный⁈ Ведь гроза, всемирный потоп! А в будке нет стекол!

В телефонной будке действительно не было стекол.

— Ерунда, — сказал я беспечно, — гроза уже заканчивается. Выходи и мы постараемся ее догнать.

— Ты псих! — констатировала она, но в голосе ее слышалось восхищение. — Я не умею так быстро бегать.

— А бегать и не нужно. Мы поедем ее догонять на машине…

— Ты псих… — повторила она, на этот раз задумчиво.

… Через десять минут моя «восьмерка» мчалась по огромным лужам — мы догоняли грозу.


От автора:

1. Всем, кто читал и поддерживал автора — огромная благодарность!

2. Четвертая книга цикла здесь: https://author.today/work/339585

Загрузка...