Капитали$т: Часть 3. 1989

Глава 25

Следующие дни прошли все в хлопотах и встречах. Одна из этих встреч стала в каком-то смысле исторической и определяющей как для мира нарождающегося бизнеса, так и для криминального мира нашего города. Эту встречу организовали мы с Евгением Михайловичем Лисинским. Высокие договаривающиеся стороны — мой приятель, тяжелоатлет и по совместительству начинающий бандит и вымогатель Матвей, а также — признанный лидер городских уголовников Виктор Федорович по прозвищу Гусар. Накопившиеся между этими двумя достойными людьми противоречия требовали какого-то решения. Перед встречей я немного волновался — мы уже некоторое время назад пытались провернуть подобное, но ничего не вышло, противоречия остались неразрешимыми до тех пор, пока Володя Седой, бывший уголовный лидер, не пропал неизвестно куда. Впрочем, Матвей не так давно дал мне понять, что имеет отношение к этой пропаже… В этот раз Матвей тоже был настроен скептически.

— Не получится ничего, Леха, — мрачно говорил он мне по дороге на встречу. — Ты же слышал, они объявили, что общак создают и постановка такая — ты или с ними, или против них. Лично я ни в какой общак платить не собираюсь, пусть как хотят!

— Нормально все будет, — успокаивал я. — Значит, сделают для вас исключение. Лисинский сказал, что Гусар готов к компромиссам.

Матвей недоверчиво качал головой. Он вытащил из кармана пачку «Кэмела», нервно покрутил ее в руках, выругался и спрятал обратно.

— Курить начал, можешь себе представить? — пожаловался он. — С девятого класса не курил, а сейчас начал. Нервы! Исключение, ты говоришь? Мне эти исключения нахрен не нужны!

— Ты хотя бы разговаривай спокойно, — посоветовал я.

— Да знаю… — мрачно ответил Матвей.

Мы приехал в назначенное время в кафе «Уют». Лисинский и Гусар были уже на месте, пили чай и беседовали.

— А вот и молодежь пожаловала! — обрадовался Гусар, увидев нас. — Давайте к нам за стол, в ногах правды нет!

Мы сдержанно поздоровались и присели.

— Давайте к делу, — угрюмо предложил Матвей.

Лисинский и Гусар обменялись добродушными улыбками.

— Ну, к делу, так к делу, — сказал Гусар. — Жалуются на тебя люди. Говорят, что работать не даешь. Щипачей, игровых, кидал на барахолку не пускаешь. Как так?

— Ясен пень, не пускаем, — подтвердил Матвей. — Нам барыги за охрану платят. Мы охраняем. Ваши там шороха наведут, а потом прибегают менты и винтят всех — и нас, и барыг. Вообще, барахолку разогнать грозились.

Гусар понимающе кивнул.

— Ну так что ты предлагаешь? — спросил он.

— Чтоб ваши ни на барахолку, ни на балку не лезли, — сказал Матвей. — Своих овец мы сами стрижем и в посторонней помощи не нуждаемся.

— Допустим, — согласился Гусар. — Но вы же влезли и на центральный рынок, и на колхозный. А там наши с самого начала получали — Кабан и Ворона. А теперь вы появились. Кабан и Ворона недовольны.

— Мы никуда не влезали, — сказал Матвей. — Наши барыги там точки открыли, мы с них получаем.

— Видишь, как выходит… — сказал Гусар укоризненно. — Кабан с Вороной барыг трясут и с этого на общак выделяют. Общаку плюс. А вы им убыток делаете, на их территории с барыг получаете, на общак ничего не даете. По сути, ущерб общаку наносите, так получается.

Матвей хотел ответить, но я его перебил.

— Виктор Федорович, — сказал я дипломатично, — мои друзья не будут никому платить. Это принципиальная позиция, и вы о ней знаете. Мы можем обсуждать какие-то детали, но не позицию в целом.

— Ну что ты с ними будешь делать… — прихлебывая чай сказал Лисинскому Гусар. — Ну ладно… Рынки — хрен с ними, решим. Кооператоры новые и новые каждый день появляются. С новыми как будем решать?

— А чего решать? — пожал плечами Матвей. — Все уже давно решено. Кто первый встал, того и тапки.

— Резонно, — сказал Гусар. — По новым будет так — кто первый барыгу приболтал, тот с него и получает. А по рынкам, паря… Кого вы прихватили на центральном и колхозном — пусть будут. Но больше, чтобы там никаких движений не наводили. И вообще, чтобы ваших парней там не было. Не нужно Кабана с Вороной огорчать. Они к вам на барахолку не лезут, вы к ним не лезете. Договорились?

— Справедливо, — сказал Матвей.

— И вообще, — продолжил Гусар, — общаться нужно, молодежь. Не только, когда непонятки возникают, а просто общаться, как между приличными людьми заведено. Вот вы «чехов» погоняли, молодцы, все верно сделали, вам за это уважение от людей! Но в этот раз вы с ними смогли решить вопрос, а могло бы получиться и так, что не вытянули бы. Вместе такие дела делать нужно!

— Будем общаться, — подтвердил Матвей, который, кажется, слегка расслабился. — Тем более, что общие друзья есть. — Он кивнул на меня. Евгений Михайлович поощрительно улыбнулся.

— Вот и договорились, — сказал Гусар. Высокие договаривающиеся стороны пожали друг другу руки.

Матвей поднялся и уже хотел прощаться с присутствующими, но Евгений Михайлович его остановил.

— Есть еще один человек, который с вами, молодые люди, хочет пообщаться, — сказал он.

Матвей вопросительно посмотрел на Евгения Михайловича.

— Попрошу за кулисы, — сказал Евгений Михайлович и проводил нас в подсобку. В подсобке на жалобно скрипевшем стуле сидел, развалившись, Ваня — сын цыганского барона. Увидев нас, он с проворством, странным для его комплекции, вскочил со стула и заулыбался, в результате чего полумрак подсобки осветило золотое сияние. Из груди Матвея вырвался обреченный вздох.

— Прошу как брата! — сказал Ваня, обращаясь к Матвею. — Чтобы наши на барахолке торговать могли! Мы с Евгений Михалычем партнеры, одно дело делаем!

— Только торговать? — спросил Матвей, скривившись, словно от зубной боли.

— Клянусь могилой дедов! — торжественно объявил Ваня и размашисто перекрестился. Я с большим трудом сдерживался, чтобы не заржать во весь голос.

— Без воровства, без кидалова, без дури? — уточнил Матвей.

— Здоровьем детей клянусь! — Ваня снова перекрестился. — И вообще, это не наши, что продавали дурь! Это заезжие! А мы — с понятиями, такое и в руки не берем никогда.

— Короче, — сказал Матвей, — пусть выходят ваши. Но до первого же косяка. Понятно?

— Понятно, — заверил Ваня. — Я им всем скажу — не дай бог что! А если что, лично сам всех накажу! Сколько тебе бабок дать, друг?

Мы переглянулись с Матвеем, и я тихонько покачал головой.

— Бабок нисколько не нужно, — сказал я. — Помочь сможешь в одном деле?

— Что за дело? — деловито осведомился Ваня. — Если в моих силах, то клянусь!

— Рыжье нужно, — коротко сказал я. — Сможешь организовать по нормальной цене?

— Сколь нужно? — спросил Ваня, в глазах которого загорелся интерес.

— Сколько не жалко, — пожал плечами я. — Дам хорошую цену.

Ваня сделал рукой широкий жест.

— Домой ко мне приходи! Знаешь мой дом? Выпьем по чарке, поговорим, о том, о сем, о рыжье тоже. Хорошему человеку все сделаем, если хороший человек! И выпьем, и закусим, и по делу туда-сюда!

— Ладно, — сказал я. — Это все позже, сейчас у нас дел много. Давай, Ваня, будь здоров!

— Будьте здоровы и счастливы! — сказал Ваня.

Одним словом, все получилось неплохо. «Встреча прошла в теплой и дружественной обстановке», — сказал я Матвею. Матвей согласился. Даже плохой мир лучше самой прекрасной войны. Тем более, что из спортивных клубов и секций появлялись небольшие группы спортивной молодежи, которые тоже хотели быстрых и легких денег. Они были категорически несогласны с тем, что все самые доходные места уже расхватаны более расторопными претендентами.

— Когда зайдем на завод, это все нафиг не нужно будет, — сказал я Матвею на обратном пути. — Все эти рынки и прочее. Там всем хватит.

— Не скажи… — покачал головой Матвей. — Дело же не только в бабках…

— И в чем же еще? — с интересом спросил я.

— Ну как в чем… ко мне каждую неделю люди новые приходят — один дискач открывает, второй — автосервис, третий — магазин. И всем порядок нужен. А идут к нам с Андрюхой, понимаешь? Сейчас мы ни за кем не бегаем, никого не пугаем, не заставляем. Сами приходят. Уважение, авторитет — большое дело!

— Что-то ты, братан, какой-то тщеславный, что ли… — усмехнулся я.

— Ну а как иначе? Не из-за одних бабок же… Хотя, от бабок не откажемся… — заверил меня Матвей.

— Опасная это тема… — сказал я. — Мой совет — сделать хорошие бабки и соскочить. Рэкет — прибыльно, но хлопотно.

— Мы — не рэкет, — насупился Матвей. — Рэкет — это когда заставляют, а нам сами приносят.

— Ага, — кивнул я. — Вот в шестом управлении расскажешь как-нибудь, при случае.

— Тьфу-тьфу! — испугался суеверный Матвей. — Ты скажешь тоже… Кстати, как там наш общий знакомый — милицейский начальник? С этим Роговым порешал вопрос?

Я вздохнул.

— Николай Николаевич уже который день на связь не выходит. Отморозился. Что с Роговым — я не в курсе. Самому интересно.

— Во, менты… — усмехнулся Матвей. — Ладно, как узнаешь чего — ставь меня в курс.

Я пообещал.

Вечером мне позвонил отец.

— Как дела? — спросил он. — Не звонишь, не заезжаешь…

— Совсем закрутился, — виновато сказал я. — Извини.

— В твоем возрасте я все успевал. И учиться, и работать, — сказал он недовольно.

Боги, боги, подумал я. Ну не до нотаций мне сегодня, честное слово! Но вслух сказал:

— Виноват. Исправлюсь. Как у вас дела?..

— Дела-а… — протянул отец. — Какие теперь дела… Ты хоть бы на стройку приехал, посмотрел. Уже фундамент залили. Хороший будет дом… Большой! Для большой семьи. Понимаешь, Алексей?

Ага. Еще бы не понимал. Папенька с маменькой начинают мечтать о внуках.

— Обязательно заеду! — заверил я. — Может быть нужны деньги на материалы?

— Пока справляемся, — отрезал отец. — Но вообще-то я тебе тоже по делу звоню. Помнишь, ты меня спрашивал о знакомых в госбанке?

— Помню, — быстро сказал я.

— Очевидно, тебя интересует вопрос получения кредита? — спросил отец.

— Совершенно верно. Кредит для кооператива.

— Есть такой человек. Я тебе номер его телефона продиктую, запиши. Зовут Рябов Илья Владимирович.

— Отлично! — возликовал я.

— Погоди радоваться, — прервал меня отец. — Этот человек… я его близко не знаю, но… немного знаю. Он решает вопросы с кредитами для частников. Только, насколько я понял, решает… не бесплатно. Понимаешь?

— Еще бы не понять, — сказал я. — Это не имеет значения, главное получить кредит.

— Вот звони и договаривайся на ближайшее время, — строго сказал отец. — Тебе крупная сумма нужна?

— Хотелось бы крупную, — сказал я.

— Уверен, что сможешь вернуть?

— Уверен на сто процентов!

— Тогда делай, только быстро, — сказал отец с внезапно прорезавшейся усталостью. — Кажется, у тебя неплохо получается. Сегодня звонил Бубенцов, очень тебя хвалил.

Я аж подпрыгнул на месте.

— Григорий Степанович? А он что, уже в городе?

— На днях будет в городе, — сказал отец. — Все, отдыхай, время позднее…

Новость действительно была хорошая. Если удастся взять кредит… Насчет того, что с отдачей проблем не будет, я не сомневался. Доллар на черном рынке в прошлом году стоил максимум шесть рублей, а в этом уже и по одиннадцать не сыщешь. Дорожает все — машины, сырье, продукты… Госторговля пока еще держит цены, но продуктов в магазинах все меньше и меньше, а очереди становятся все длиннее и злее. Единственный вопрос — сколько же запросит Рябов Илья Владимирович?

С Ильей Владимировичем Рябовым мы встретились на следующий день, в обеденное время, возле здания обкома партии. Илья Владимирович был очень похож на советского ученого, такого, как изображали в фильмах. Неряшливая прическа, высокий лоб, волевой подбородок, хорошо поставленный баритон… Довершали образ очки в роговой оправе с толстенными стеклами.

— Звонил мне ваш отец, — сказал мне Рябов. — Говорит, сын — начинающий кооператор, нужны, так сказать, оборотные средства…

— Нужны, — подтвердил я.

— Сколько? — спросил Рябов и строго посмотрел на меня.

— Два миллиона, — сказал я безразлично. — Пожалуй, двух миллионов будет достаточно.

Рябов понимающе кивнул.

— Такую сумму быстро нельзя, — сказал он. — Можно будет в сентябре, раньше никак.

— Годится сентябрь, — согласился я.

— У вас кооператив… «Астра», если мне не изменяет память? — Рябов смотрел на меня с любопытством естествоиспытателя.

— «Астра», — подтвердил я.

— Что-то слышал… — сказал задумчиво Рябов.

Я усмехнулся.

— Надеюсь, только хорошее?

— Безусловно! На какое время хотите получить деньги?

— Года три-четыре… — сказал я неопределенно.

— Три года — можно, — сказал Рябов задумчиво. — Только такую сумму и на такое время через госбанк провести не получится. Получите в коммерческом банке, ближе к сентябрю я скажу — в каком именно. Для вас же не имеет значения?

— Не имеет, — согласился я. — Имеет значения процент, безусловно. Ну и… прочее.

— Под шесть процентов годовых, — сказал Рябов. — Вас устраивает?

— Вполне, — сказал я.

Рябов помолчал немного.

— А что касается прочего… Алексей Владимирович… Это будет стоить двадцать процентов. То есть, четыреста тысяч рублей. Мне, сразу по факту получения.

Двадцать процентов! Я мысленно присвистнул. Нехило живет советская финансовая сфера! Товарищи государственные финансисты уже наоткрывали частных коммерческих банков и через них барыжат государственным баблом за откат! Вот где настоящая мафия, не Гусар и не Матвей, а товарищ Рябов, который жонглирует государственными миллионами. И цена вопроса! Я все же рассчитывал процентов на десять-пятнадцать. Впрочем, хрен с ним. Все равно выгодно. Через три года в девяносто втором уже скаканет гиперинфляция и рубль будет стоить… я не помню точно, сколько именно, но факт — сильно меньше. Так что, в накладе я не останусь в любом случае.

— Договорились, — сказал я.

Договор был скреплен крепким рукопожатием.

— Оставьте ваш номер телефона, — сказал мне на прощание товарищ Рябов. — Ближе к сентябрю я с вами свяжусь. Проконсультирую по поводу пакета документов и прочих деталей.

Расстались мы в целом довольные друг другом.

В тот же день мне позвонил Николай Николаевич. На мои эмоционально-бессвязные упреки от ответил мне коротким: «Подъедь». Короткие гудки очень красноречиво свидетельствовали о том, что Николай Николаевич лишних слов тратить не собирается.

Я подъехал к милицейскому управлению. Буквально прилетел. На сей раз Николай Николаевич тоже не стал принимать меня в кабинете. Мы прогуливались около здания управления. В целях конспирации, наверное.

— Извини, Алексей, — сказал он, твердо посмотрев мне в глаза. — Никак не мог с тобой связаться. Работы — непочатый край…

— Николай Николаевич, — сказал я, стараясь говорить твердо, — недавно я разговаривал с Роговым. И он мне кое на что открыл глаза.

— А… — безразлично сказал Никола Николаевич.

Я с удивлением посмотрел на него и продолжил:

— Я бы не хотел иметь отношение к тому, что этого человека посадят.

Он нехорошо усмехнулся.

— Жалеешь?

— Дело не в этом… — сказал я. — Вы же сами понимаете.

Николай Николаевич задумался на несколько секунд, а потом строго сказал мне:

— Забудь.

— Что забыть? — не понял я.

— Все. Рогова. Всю эту свистопляску… Просто ничего не было, понял? Так для тебя лучше будет, Алексей.

— Но почему?

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.

— Сегодня ночью при попытке задержания Олег Николаевич Рогов оказал вооруженное сопротивление сотрудникам милиции. В результате, сотрудники применили табельное оружие, согласно инструкции. На поражение. Рогов получил ранение… Несовместимое с жизнью. В результате обыска в доме у убитого преступника были изъяты значительные материальные ценности. Тебе все ясно, Алексей?

— Вот, значит, как? — сказал я. Меня слегка трясло.

— Да, вот так, — ответил он твердо. — Я же тебе говорю — забудь. Живи как жил. Приедет Бубенцов, будешь с ним работать. Если сам захочешь, конечно. Я бы на твоем месте захотел…

А у меня в голове всплыло легендарное:

'Если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк.

Если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк.

Если ты ходишь по грязной дороге, ты не сможешь не выпачкать ног.

Если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад.

Если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад.

И твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад'…