Каратель. Том 4: На острие [СИ]

Глава 48

Макс сидел, полуприкрыв глаза и прислонившись к стене бронетранспортёра — положение, ставшее почти привычным. Он смотрел на гвардедиаса, расположившегося напротив, и думал о том, что жизнь каждого отдельного человек — всего лишь крошечный кусочек в круговороте взаимоотношений и событий.

Вот тамплиеры, которые везли его к месту назначения. Они помогают ему, но он чувствует себя среди них чужим, потому что у них свои дела с искримнянами и свои интересы. Они просто выполняют поручение Ра или кого-то ещё из богов-биороботов. Макс для них — просто очередное задание, у них нет общих целей и интересов.

Так же обстоят дела с федералами и республиканцами. И те, и другие пытались использовать Макса, двигая его, как безликую пешку, стараясь внушить ему выгодное для себя представление о том, что происходит. Они хотели заместить его мысли своими, и, пока он позволял им это, он был пушечным мясом, которое каждый перекраивал по своему усмотрению, подгоняя под собственные потребности. Макс криво усмехнулся. Осталось ли что-нибудь от его собственного тела, или он стал сочетанием чужой плоти и кибертехнологий? Являлся ли он другим человеком или всё ещё был Максом Аграновым?

Парень понимал, что может остановиться в любой момент. Никто не в силах заставить его запустить трансактор. Покровский больше не опасен, хоть и не знает этого. Получив доступ к энергии чёрной дыры, Макс стал, пожалуй, самым сильным человеком во вселенной. Вероятно, даже сильнее Седова.

Но он знал, что не остановится. Потому что это было бы предательством по отношению к Джул, к маленькому Нику и пастору Матвею, к людям, которых похитили федералы, чтобы принести в жертву на Антиземле, и всем остальным, погибшим в той мясорубке, которую устроили два политических режима в борьбе за власть и человеческие души. Теперь Макс равно презирал и федералов, и республиканцев — они были для него не более, чем источником зла и причиной смерти людей, которые могли бы жить, любить и радоваться. Людей, которых лишили возможности стать счастливыми.

И ещё Макс чувствовал себя очень одиноким. Ему предстояло совершить нечто уникальное, ни с чем не сравнимое, но в этом деле ему не на кого было опереться. Те, кто его окружал, были просто спутниками, они не могли поддержать его, понять, что творится в его душе. И ему не приходило в голову поделиться с ними своими страхами и сомнениями. Иногда он представлял себя перед супертрансактором и, думая о масштабах того, что ему предстоит совершить, чувствовал себя растерянным и ничтожным, не способным ровным счётом ни на что. Если бы с ним был Рей Фолнер или отец Эбнер или хотя бы мэтр Косовски — словом, один из тех, кто точно знал, что, почему и зачем нужно делать — ему было бы легче. Но в то же время Макс понимал, что в таком случае он снова стал бы только проводником чужих интересов. А на это он не желал соглашаться.

Парень должен был понять, зачем нужно то, что ему предстояло сделать, и, главное, для чего это нужно ЕМУ. Не человечеству, а именно ему, Максу Агранову. И, лишь осознав причины, побуждающие его запустить супертрансактор и вмешаться в ход истории, он мог стать собой — личностью, для которой не важно, в каком теле она находится, и насколько оно перекроено. Тогда, даже если его выбор будет совпадать с чужим, он всё равно останется его собственным. И только в этом случае Макс сможет взять на себя ответственность за последствия вмешательства в энергетическую ткань вселенной.

Макс открыл Библию и нашёл «Борение Иисуса в Гефсимании» в Евангелии от Матфея: «Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И отошед немного, пал на лице Своё, молился и говорил: Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Ещё, отошед в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя. И пришед, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошёл опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы всё ещё спите и почиваете? Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников; Встаньте, пойдём: вот, приблизился предающий Меня».

В последнее время Макс уже несколько раз перечитывал это место. Оно вызывало у него много вопросов. Например, почему ученики не могли всего лишь час пободрствовать вместе со своим учителем, как он просил их? Почему они не молились с ним, как он говорил им? Ведь если бы они молились, то не уснули бы. Почему Иисус проповедовал свободу выбора, а сам говорил, что подчиняется воле Господа?

И в то же время Макс не чувствовал, чтобы Спаситель взошёл на крест через силу. Зачем же он молился о чаше? Может, Евангелисты хотели показать, как трудно дался Иисусу выбор?

Макс размышлял, но не находил однозначных ответов. Единственное, что он почувствовал: Иисус был совершенно одинок перед тем, как совершить самое важное в истории христианского человечества действие. Даже преданные ученики не поддержали его, поддавшись сну. В общем, не очень-то повезло Богу-Сыну с друзьями.

Броневик неожиданно остановился и медленно опустился на землю. Макс переглянулся со своими спутниками.

— Приехали? — спросил он одного из гвардов, но тот в ответ только молча пожал плечами.

Действительно, откуда ему было знать — он тоже ехал в бронированной коробке и понятия не имел, где находится.

В задней стене открылся люк, и показался капитан Валеженич.

— Выходите! — скомандовал он, махнув рукой. — Мы на месте.

Макс вышёл первым, остальные вылезли следом.

Гвардедиасы остановились на равнине, ничем не отличавшейся от обычного для Урана пейзажа. Под ногами была каменистая земля, вдалеке виднелись столовые скалы. И никаких следов Некрополя.

— Это здесь? — спросил Макс Хэлен.

Женщина кивнула.

— Почти. Нужно немного пройти на север, — она показала рукой направление.

— Далеко? — вмешался Покровский. — Пешком, я имею в виду.

— Нет, от силы полкилометра.

— Ладно, — Макс взглянул на капитана тамплиеров. — Мы прошвырнёмся.

— Вас проводить?

— Думаю, нет. Справимся сами.

— Тогда мы вас покидаем, — сказал Валеженич. — Нам приказали только доставить вас до нужного места.

— Ладно, капитан. Спасибо за помощь.

— Не за что.

В этот момент к капитану поспешно подошёл гвард-штурмовик и протянул небольшую видеопанель.

— В чём дело? — спросил тот.

Дальше он, видимо, переключился на личный канал, потому что ответа Макс не услышал. Несколько секунд Валеженич смотрел на экран, а потом штурмовик кивнул и убежал.

— Мы засекли приближающийся корабль, — сказал Валеженич. — Он идёт на большой скорости, но едва ли представляет для нас опасность. Вероятно, контрабандисты — патрули сюда не залетают. Но нам придётся задержаться.

— Ладно, капитан, — Макс взглянул на небо, словно ожидал, что корабль вот-вот появится. — Тогда нам, наверное, лучше подождать здесь.

Валеженич кивнул.

— И вернитесь в бронетранспортёр. Так будет лучше.

— Возможно, вам понадобится наша помощь.

— Мы справимся, сэр. Прошу вас, — Валеженич указал на БТР.

— Ладно, как скажете, — Макс кивнул остальным и направился к транспорту, из которого они только что вышли.

— Вы можете просто расстрелять этот корабль, капитан? — обратился к Валеженичу Покровский. — Прежде, чем он будет здесь.

— Увы, у нас нет необходимого вооружения.

— Даже ракет? — Покровский был удивлён.

— Мы просто эскорт, — ответил капитан тамплиеров сухо. — У нас есть ЗРК, но с ограниченным радиусом дейтвия. Пока цель не окажется в зоне поражения, мы ничего не сможем предпринять.

— Ладно, просто подождём, — вмешался Макс, влезая в БТР. — Давайте быстрее.

Он помог забраться Хэлен, за ней в броневик поднялись Покровский и штурмовики.

— Не закрывайте, — остановил Макс Валеженича, собравшегося запереть люк. — Мало ли что.

— Как скажете, сэр, — отозвался тот и исчез.

— Я уверен, это ложная тревога, — сказал Покровский. — И я не верю, что у них нет подходящих ракет.

Ему никто не ответил, и на несколько минут в БТРе воцарилась тишина.

Макс засёк время. В нижнем углу забрала загорелся маленький таймер. Вскоре Покровский заёрзал на своём месте и послал одного из штурмовиков, Игоря, посмотреть, что делается снаружи. Тот вышел, но почти сразу вернулся.

— Гварды выстроились полукругом, пушки задраны, все замерли. Похоже, готовятся встретить врага во всеоружии.

Покровский усмехнулся.

— Они что, всерьёз испугались этого кораблика?! Да он, скорее всего, сюда и не сунется.

— Вообще-то он уже должен был появиться, — заметил Макс, взглянув на таймер.

Прошло ещё несколько секунд. Игорь сидел на краю люка, положив винтовку поперёк колен.

— Кажется, летит, — сказал он, поднимаясь. — Вон там.

Макс выглянул из БТРа и посмотрел в указанном направлении. Там виднелась только крошечная светящаяся точка — огонь, вырывающийся из дюз корабля.

— Ладно, все внутрь, — сказал он. — Прикроем люк.

Вдвоем с Игорем они подтянули дверь, но захлопывать не стали: если в БТР попадут, высокая температура может заварить люк, и они окажутся в ловушке.