Кай из рода красных драконов 4

Глава 16 Добрые гости

Всё-таки наш лагерь был расположен очень удачно. Ни с берега не видно, ни с караванной тропы.

Река за бродом делает резкий изгиб, кругом горы — и вдруг долинка. Не сразу и найдёшь, если не рассказали, где лучше свернуть.

— А что за караван? — спросил я Багая. — Какая охрана? Стража или есть воины? Пешие или с волками?

Парень помотал головой, мол, я вообще не попал.

— Это не вайгальцы, а караванщики, — пояснил он. — Ну, или просто так же одеты. Их не больше дюжины, и воины у них в таких же халатах, как все. Только халаты стёганые, я видел. А на поясе — кривой меч!

— О, ну тогда сворачиваем панику! — рассмеялся я. И в ответ на недоумённые взгляды пояснил: — Яд пришлось продать караванщикам. Три горшка. Монеты они обещали мне привезти сами. А четвёртый горшок…

И только тут я вспомнил про маленькую драконицу и закреплённый на седле горшок. Развёл руками:

— Четвёртый горшок, похоже, от меня улетел!

Шасти встрепенулась:

— На седле остался? — спросила она понимающе.

— Ага, — кивнул я. — Теперь — ищи-свищи.

— Зверь был некрупный, — сказала Шасти, подумав. — Наверное, подросток. Он вряд ли мог далеко улететь. Можно попробовать его поискать. Но как ты вообще оказался на спине у дракона?

— Не у дракона, а у драконессы, — рассмеялся я. — И пояснил с улыбкой: — Это была девочка, самка дракона. Я её в городе спёр, возле каменных ворот в саха. Угнал у такого же зелёного колдуна.

Воины, что уже разбрелись и начали было очищать лагерь от пáдали, поспешили обратно, послушать историю про дракона.

Может, я и не самый лучший рассказчик, зато новости качественные, сам делал.

— И она позволила тебе сесть в седло? — удивилась Шасти.

— Она вроде и не возражала совсем.

— Удивительно, — нахмурилась Шасти. — Наверное, у тебя — драконий взгляд, Кай. Такое нечасто бывает с людьми.

— Да ну, — пожал я плечами. — У меня всего лишь подход правильный. Ласковый, но крепкий.

И подмигнул ей.

Жена у меня — тоже норовистая. Сложись по-иному, я бы и не знал, как подбивать клинья к такой умнице и красавице.

— А почему ты считаешь, что драконица могла не вернуться в город? — спросил я, перебивая соблазнительную женскую тему.

Шасти расцвела у нас в лагере. Личико у неё округлилось, глаза блестели.

Я заметил, как смотрит на мою Шасти колдун, и запястья сразу зачесались. Или кулаки?

Надо потом рассказать в подробностях, что я ему отрежу, если руки распустит. Вот ещё, понимаешь, проблема!

— У драконов есть возраст запечатления. — Шасти пошарила по поясу, разыскивая свою сумку, где носила «записную книжку». Но ничего не нашарила и вздохнула: — Кажется, этот период у них длится полгода.

— Семь лунных месяцев, пустоголовая, — поморщился Нишай.

Даже со связанными руками голову он держал высоко, а спину прямо. Как же его не вычислили по одной этой наглой спине!

— Тебя вежливости не учили? — резко спросил я.

Нишай посмотрел на меня с удивлением. Он явно не понимал, что не хорошо говорить девушке всякие грубости. Особенно той, что связала ему руки.

М-да, трудно мне с ним будет. Очень трудно. Вот чего я не зарубил его, пока дрались? Даже Ичин теперь косится неодобрительно.

С чего я взял, что смогу перевоспитать совершенно взрослого парня?

Чингисхан, покоряя татар, рубил всех, кто выше тележной оси. Уже тогда знали — из подростка вырастет только враг. Без вариантов.

Воспитание — это пока пацан поперёк лавки лежит. Когда повдоль — всё, проехали. А Нишай уже и по моим меркам не мальчик. Ну, вот какого хрена я его не убил, а?

— … Самочка не приняла ещё своего хозяина, — рассказывала Шасти. Она не обиделась на резкие слова колдуна. — Иначе всё равно бы так просто тебя не подпустила. А раз не приняла — ей некуда возвращаться. Крепость ещё не стала для неё домом.

— Ну и где она тогда? — я огляделся.

Высоких гор с лысыми макушками из долины было видно две. Не в чащу же лезть дракону?

Показал Шасти на скалистую вершину. Она кивнула.

— Думаю, она где-то там. Нашла местечко повыше, а может быть и пещеру. Сидит там и всех боится. Надо лететь и искать её. А то ночью одичавшие волки порвут бедняжку. Защищаться она ещё не умеет, лёгкая добыча.

Я с сомнением оглядел лагерь: отвлекать людей на поиски я не мог. Трупов крупных зверей было мало, а вот ворон…

— Сначала гости, — решил. — Караванщики скоро доберутся сюда. И лагерь надо срочно зачищать и дезинфицировать.

Шасти непонимающе нахмурилась.

— Ну, заразу убирать, — пояснил я. — Трупы же.

— Можно окурить можжевельником, — предложила она.

— Дура, — буркнул Нишай. — Есть заклинание белой ясы, чтобы очистить землю от трупного яда и энергии мёртвых.

Я вдохнул поглубже и выдохнул медленно, сквозь сжатые зубы. Ну очень хотелось врезать ему как следует.

А бить парня со связанными руками — не дело. Придётся чутка подождать.

Какая скотина дерзкая, а? Или у них так принято? Женщина же у вайгальцев — не человек, я же правильно помню?

Шасти, услышав про заклинание, всплеснула руками и убежала в юрту за своей «записной книжкой».

А я ведь и книгу по магии спёр. Вот же она обрадуется, если найдём дракошу, а там и яд, и книги!

— Мужики! — крикнул я. — Кто на ногах? Надо срочно очистить лагерь от трупов. Это и злая магия, и зараза всякая! А потом Шасти обработает лагерь заклинанием!

— Птиц и зверей нужно сжечь, — кивнул Ичин. — Тогда сгорит и кормос — злой дух, вселившийся в них.

Всё это время шаман молча стоял рядом со мной и разглядывал пленника. Он предпочитал сначала успокоить дух, а потом говорить.

Ичин давно уже развязал Симара, непривычно тихого и жалкого.

Объяснил ему, наверное, что бегать и орать — любой дурак может. А потом придёт колдун, посадит на загривок печать — и станешь рабом. Потому что не орать надо было, а тренировать волю.

Симар стоял теперь рядом с другими воинами, внимал чудным разговорам. И молчал. Вообще никуда не лез!

Это же просто чудо какое-то!

— Караванщикам навстречу хорошо бы кого-то выслать, чтобы проводили, — сказал я. — Люди они честные. Сразу выдвинулись, чуть меня не опередили. Надо мяса сварить. Они, наверное, с самого утра в пути.

Солнце стояло уже часов на пять. Если не поторопиться — караванщики могут и лагерем встать у брода, а место там неспокойное.

— Это можно, — согласился Майман. — Ты кончай байки травить. Нам бы надо уже за дело. А то гости приедут, а тут…

Я согласно кивнул, и Майман стал распределять работу.

Айнур велел Чиену поднимать воинов, чтобы и они поучаствовали в уборке. А то — попадали на траву да глазеют на колдуна.

Сам Айнур остался рядом со мной. Делал вид, что задумался о чём-то. Он всё поглядывал на Нишая и поглаживал рукоять меча.

Хитрить лицом наш военачальник не умел, и было понятно, что он примеривается, как бы ловчее вытянуть больной рукой меч и снести голову колдуняке, чтобы я не успел помешать.

Он не верил Нишаю. Да и я не верил. Но я — пощадил, значит — так и будет. Заяц я или не заяц!

— Такова воля Тенгри, — сказал я Айнуру. — Не решай за богов!

Он насупился, сдвинул брови. Я — тоже.

Хитрый Майман тут же уловил, о чём это мы «заспорили».

— А может, мы колдуна тихонечко приберём с прочей падалью? — спросил он с добродушной широкой улыбкой. — У меня есть отличный мешок! Дочка шила. Рукодельница, красавица!

— Ты же меня уважать перестанешь, если я буду свои решения отменять, — ответил я с такой же улыбкой. — Дай лучше колдуну какую-нибудь корзину? Пусть собирает этих футбольных ворон.

Майман покосился на охотников, занятых тушей медведя и кивнул.

— Ну, падаль к падали — это можно. Только корзин больше нет, все разобрали.

— И руки колдуну развязать? — ехидно уточнил Айнур, хмурясь и лаская пальцами навершие меча. — Хороший мечник и палкой может много дел натворить!

— Если смерти не боится — то может, — кивнул я. — Ну тогда и руби его — слова поперёк не скажу.

Нишай всё понял. Так на меня посмотрел, что взглядом бы проколол.

— Он может украсть меч! — не согласился Айнур. — Тогда я с ним так просто не слажу. Опять придётся тебе скакать!

Я хмыкнул, подозвал Чиена, взял у него драконий клинок колдуна и вручил шаману, Ичину.

— Вот пусть попробует украсть меч у шамана. Ичин его насквозь видит, а, может, и глубже.

Нишай отвернулся, делая вид, что не желает слушать меня. Морду прятал, зараза. Значит, попал я правильно.

— Развяжи этого недоделка, — велел я Шасти, когда она подошла со склянками и полной сумкой всякой магической снеди. — И дай корзину. Пусть помогает собирать падаль. Сам же её сюда и натащил! — Я шагнул к пленнику и запнулся об очередной трупик. — Одни вороны под ногами, тлять!

Шасти сняла с колдуна верёвку-змею, злобно зашипевшую даже на хозяйку.

— Я не буду собирать ворон! — вскинулся Нишай и уставился на меня затравленными злыми глазами.

— Да куда ты денешься? — рявкнул я на него. — А то я добрый-то добрый, а палкой по заднице ты сегодня получишь!

Еле сдержался, чтобы не отвесить ему подзатыльник. Искушал, гад!

Нишай побелел и сжал губы. Наверное, такого родовитого колдуна нельзя было бить палкой. Какая досада!

Айнур махнул на меня рукой: мол, сам нянчись со своим колдуном. И ушёл помогать тем, кто тащил дохлого медведя.

Ичин тоже ушёл — за можжевельником для окуривания лагеря. И унёс драконий меч.

А колдун всё стоял, набычившись. Но в драку не кинулся, хоть руки у него были теперь свободны.

— Корзины лишней и у меня нет, — вздохнула Шасти. — Может, горшок ему дать?

— Корзина! У меня есть корзина! — радостно заорал Истэчи.

Он шёл от юрты, где обычно ночевали воины Ичина и Маймана, и тянул за собой что-то громоздкое и грохочущее.

Охотники даже медведя бросили. Потом разглядели виновника шума — захохотали.

Я тоже не смог удержаться от смеха.

Истэчи сплёл здоровенную корзину, округлую, но с плоским дном. И таки поставил её на колёса! И верёвку к ней привязал, чтобы тянуть!

Воины Айнура, выхватили оружие. Приколиста-Истэчи они знали плохо, а сама по себе корзина с позвонками ютпы вместо колёс так грозно переваливалась с камня на камень, словно чудовище из царства Эрлика!

Нишай тоже увидел это безобразие, но не испугался, а удивился.

Колдун попытался сохранить невозмутимое лицо, но это трудно ему давалось. Он даже рот приоткрыл от любопытства. Всё-таки парень был молодой, а тут такое колёсное чудо.

— Иди, помогай этому воину! — велел я. — Его зовут Шуну. Собирайте ворон в эту чёртову колесницу и везите на дальний край лагеря. Разведём там костёр.

Нишай посмотрел на меня косо.

— Ну, убежишь ты, — сказал я и указал на волка, что к своим не ушёл, а уселся рядом со мной и грозно зыркал: то на колдуна, то на медвежий труп. — Мавик тебя сразу догонит, а я могу не успеть. Он ведь и всю стаю может поднять. Хочешь, чтобы тебя волки сожрали или Айнур прибил? Чего ты вообще хочешь?

Нишай не ответил. Он подошёл к корзине на колёсах-позвонках и опустился на корточки, разглядывая её.

Позвонки были насажены на ровную палку, обмотанную на концах кожей, чтобы «колёса» не соскочили.

— Палку для колёс из металла надо, — сказал Истэчи. — Тогда будет совсем хорошо!

— Не палку, — сказал я. — Ось. Она называется ось. Или чека…

До колёсной чеки рубили головы тем, чей народ хотели сделать рабами. Но я-то не хочу делать из Нишая раба. Только человека. Хотя не факт, что сумею.

Караванщики появились со стороны тропы. Мы едва успели собрать трупы зверей в кучу. Нужно было поджечь, но вонючий дым вряд ли обрадовал бы гостей.

Колдун, к сожалению, сбежать не пытался. Айнур следил за ним с садистским интересом, а Мавик — ходил по пятам.

Когда вороны были собраны, Шасти снова надела на пленника верёвку, и я повёл его «отдыхать» в юрту колдуна.

Усадил в углу, и верёвка-змея вытянулась и обвила Нишая с головы до ног. Теперь не выберется.

Похлопал колдуна по плечу:

— Отдохни, родной. Не до тебя. После поговорим.

Мне нужно было встречать гостей. А потом лететь за драконицей. А то не к вечеру, так с утра — жди волков.

Диких здесь, разумеется, нет. Это Бурка в наших краях приключений искал. А вот одичавших домашних в горах хватает. И драконятину они тоже очень любят.

Караванщики двигались быстро и очень устали. Они были рады и мясу, и ночлегу, и дружеским разговорам.

Мы помогли распрячь и разгрузить птиц-верблюдов. И я поразился количеству мешков, что нам привезли.

Толстяк Шонк так и заскакал вокруг них, сетуя, что мальчишки ещё не вернулись от водопада. Некому тащить все эти богатства в его юрту.

Ячменя нам действительно перепало с избытком. Наконец-то по утрам будет каша. Я и не ожидал, что Сакал пришлёт столько зерна.

Когда старший каравана сунул мне здоровенный мешок с монетами, я взвесил его и хотел вернуть.

— Тут даже навскидку больше ячменя, чем стоили мои горшки!

Старший невозмутимо отвёл мою руку.

— Сакал приказал отдать монеты, — произнёс он с достоинством. — Здесь столько ячменя, сколько он посчитал нужным. Мне ли спорить?

Пришлось брать деньги. Айнур закивал довольно, приняв от меня мешок.

Казначея у нас не имелось, но лучше деньги без казначея, чем наоборот.

— Здесь не только ячмень, — старший подвёл меня к грузу и стал развязывать мешки. — Сакал велел положить всё, чего нет в лесу: соль, масло, ножи, наконечники для стрел. К несчастью, мечи и копья трудно вывезти из города караваном. Но если люди Кая придут ночью… — старший посмотрел на меня пристально. — А где Кай? Сакал просил сказать ему особые слова.

— Сейчас будет, — кивнул я.

И порысил к юрте, где Шасти уложила на сундук моё тело с разумом Незура.

На бегу вспомнил про бусы из янтаря в поясном мешке. Вот радости-то сейчас будет!