Купе оказалось шикарным. Кожаные диваны, дубовый столик, шелковые занавески на окнах. За дверцей — туалетная комната с душем. Прямо царские палаты. Вагонов первого класса, как оказалось, в поезде всего один — во втором синем располагался ресторан, который должен обслуживать только пассажиров моего вагона, но, как я понял, за небольшую неофициальную плату туда могли пройти и со второго класса.
Без взяток здесь не проживешь.
— Сколько будем ехать до Мурманска?
Сергей развел руками.
— Не могу сказать! Как дорога сложится. Неделю, не меньше. Времена-то нынче лихие. То грабители, то твари еще хуже на поезд нападут. Но вы не волнуйтесь, вагоны первого класса прочные, почти бронированные. А остальные будто из тонкой жести, хахаха. Шли мимо озера, так оттуда какое-то умертвие выползло и клешней чуть пополам зеленый вагон не разрезало! Кровища полилась… трупов немеряно… везли их почти до самого Мурманска.
Через полчаса мы отправились. Обедать время еще не настало, и я сидел у окна.
Пока ехали лесом, смотреть было не на что. Одни деревья. Некоторые, правда, огромные, будто мутанты, возвышались над лесом. Потом стало невесело совсем — путь пролегал мимо мертвых деревень. Черно, пусто, непролазная грязь, провалившиеся крыши… только в одной я заметил человека.
Высокий сгорбившийся крестьянин в грязной одежде неподвижно стоял около дороги и смотрел на проходящий мимо поезд. Не зомби ли какой? Очень уж странный и неподвижный взгляд.
Потом за окном показались холмы, пейзаж стал интереснее, пока я не разглядел белеющий череп какого-то огромного существа — его явно спихивали с рельс отбойником. Размером черепушка чуть ли не в половину паровоза. Я вздохнул и пошел в ресторан.
Столиков там было много, а людей — мало. Неподалеку от меня сидела девушка — судя по одежде, явно из вагона первого класса. Красивая, темноволосая, но взгляд у нее мне показался настолько высокомерным, что оставалось только радоваться тому, что не оказался с ней в одном купе.
Еще за одним тихо обедал пожилой дедушка, с виду — профессор из университета, за другим — другой дедушка, помоложе первого, и не профессор, а старый чопорный аристократ, а за четвертым — та самая супружеская чета, которая садилась в поезд вместе со мной.
Девушка выглядела так же, как на перроне — бледной и испуганной, а ее благоверный супруг за пару часов езды успел напиться, причем изрядно. Он смеялся, громко разговаривал, почти орал, несколько раз зачем-то вставал, после чего едва не валился с ног.
Рядом с ним стояли слуги — девчонка и секретарь, предпринимая робкие попытки увести его в купе. Парень– секретарь даже попытался потащить дядю за собой, но ничего из этого не вышло — тот был вдвое крупнее и толще.
Официант и проводник наблюдали за происходящим спокойно и безразлично. Наверняка они уже получили небольшие денежки или надеялись их получить с пьяного дебошира.
Я уже собирался уходить, но тут ситуация обострилась.
Его жена что-то тихо сказала ему, а он ответил совсем не тихо.
— Шлюха! — заорал он, — заткнись! Кем ты была, пока не попалась мне на глаза!
Затем скомкал салфетку и бросил ей в лицо.
Все замерли. Девушка выскочила из-за стола, намереваясь уйти, но дядя схватил ее за руку. Лицо девушки исказилось от боли.
Ни секретарь алкоголика, ни официант с проводником вмешиваться явно не собирались. Я понял, что конфликт разрешать придется мне.
Я подошел к столику.
— Отпусти девушку, ублюдок.
Вместо ответа дядя уставился на меня радостным взглядом. Судя по всему, он решил, что его ждет новое развлечение.
— Не рекомендую, — шепнул мне секретарь. — Он бывший чемпион Империи по боксу. Не смотрите, что пьяный — когда начинается драка, он тут же трезвеет. Я это видел уже много раз. Сообщите мне свой счет, на который перечислить деньги за ваше лечение и за то, чтобы вы забрали заявление в полицию по факту вашего избиения.
Я ему ничего не ответил.
— Вставай, животное, — сказал я, — сейчас во рту у тебя станет намного меньше зубов.
Дядя рассмеялся, отпустил руку жены, поднялся на ноги и шагнул ко мне. Действительно, совершенно трезвой походкой.
Я стоял с опущенными руками, и он решил этим воспользоваться — левой рукой снизу без замаха ударил меня в челюсть. К чему-то такому я был готов, но все равно удивился резкости удара. Убрать голову я успел едва-едва, пальцы даже скользнули по щеке.
— Ты хорошо подумал? — не знаю зачем, но я решил сыграть в джентльмена до конца.
В ответ дядя ударил другой рукой. Я отклонился вправо и назад, высоко подняв левое плечо и приняв удар на него. Силы в противнике было много, показалось, будто саданули доской, но я, оттолкнувшись ногой и вложив в удар все свое тело, отправил правый кулак на встречу с красной скалящейся физиономией.
Попал прямо в зубы, как и обещал. Парочка их вылетела по зигзагообразной траектории, остальным тоже наверняка пришлось очень плохо.
Дядя повалился на спину, попытался встать, но дальше четверенек дело не пошло. Да и с ними получилось не очень — руки подогнулись, он рухнул мордой на пол и застыл.
Я встретился глазами с девушкой — она смотрела с ужасом.
— Он убьет меня, — сказала она. — Протрезвеет и убьет.
Я обернулся к проводнику.
— У вас есть свободные купе?
— Д-да, — немного заикаясь, ответил он.
— Забирайте ее вещи и несите туда, куда скажет проводник, — это я уже секретарю с девицей.
— У меня нет денег, — одними губами прошептала девушка, снова посмотрев на меня.
— Это вас не должно беспокоить, — ответил я, взглянул на проводника и дотронулся рукой до своего кармана.
Сергей быстро все понял.
— Пятое купе, — сказал он слугам. — А подвыпившего господина мы сейчас занесем в его номер.
— Ах, какая мерзость эта водка! — запричитал он, хватая вместе с официантом лежащего дебошира за его плечи. — Скольким достойным людям испортила жизнь! Когда же наконец примут сухой закон, хотя не дай бог, чтобы его приняли.
Пятое купе — соседнее с моим. Я проводил к нему девушку. Она села у окна, ничего не сказав. Похоже, она находилась от произошедшего в полушоковом состоянии.
Секретарь побитого дяди быстро перетащил туда несколько ее чемоданов, затем подошел ко мне.
— Вы дрались с владельцем главной Пензенской типографии графом Бестужевым, — сообщил он мне. — Он, когда не пьет, хороший… хотя все-таки не очень. Тоже злой и вспыльчивый, хотя не настолько. Я намерен уволиться. Не хочу улаживать его проблемы, которых с каждым днем все больше. Утром нам выходить. Учтите, что когда он придет в себя, то пойдет искать свою жену, а потом, если она не откроет, он выломает дверь. Сил у него на это хватит. И с вами он захочет еще одной драки, он упрямый — дальше некуда. Я в это вмешиваться не собираюсь, мне за такое не платят.
Я вернулся в свое купе, и через минуту в дверь постучал проводник.
Виновато улыбаясь, он назвал сумму, которую я должен ему за переселение девушки. Цену билета я помнил, но Сергей попросил намного больше. Скотина, подумал я, но торговаться не стал.
Дверь в купе я оставил открытой — если секретарь графа Бестужева не врал, мне предстоял еще один раунд. Но что поделаешь, такова жизнь. Больше я решил кулаками его не бить.
Боксеры начала двадцатого века наверняка не знают, что такое лоу-кик и насколько это больно, поэтому надо провести небольшую лекцию. А если ударить несколько раз по одному и тому же месту на бедре, то пациент пару дней будет перемещаться с большим трудом и небыстро — то есть именно так, как нам всем нужно. Поэтому ждем.
Ждать пришлось не особенно долго. Час или даже меньше. Я думал, что смогу услышать пьяные шаги господина Бестужева в коридоре, но ошибся из-за того, что он шел абсолютно спокойно, не спотыкаясь и не шаркая ногами. Быстро проспался, однако.
Дверь к девушке была ближе к его купе, чем моя, и он не стал идти ко мне, а сразу начал ломиться к ней.
— Открывай! –я услышал крик и грохот ударов по двери. — Открывай, хуже будет!
Я вылетел в коридор. Граф Бестужев, похожий на упыря из-за красной от крови морды, дергал ручку купе. А в руке у него был нож. Не какой-нибудь кухонный, а настоящий тесак.
— Вот ты где, — прорычал он. — Сейчас ты умрешь.
И бросился на меня.
Если бы он попытался ткнуть меня ножом, то мое положение стало бы аховым, тем более что я в мудрости своей снял куртку из непробиваемой шкуры и повесил ее на вешалку. Но граф решил широким движением снести мне голову, поэтому я успел уклониться вниз, и лезвие со звоном врезалось в стену.
А потом я, еще до конца не выпрямившись, ударил ногой ему в лицо. Места для такого удара было мало, и моя нога в тяжелом ботинке попала графу не в подбородок, как я рассчитывал, в ниже, в кадык.
Граф упал на спину, схватился за горло, что-то прохрипел и замер.
Я оглянулся. По обеим сторонам коридора толпились люди. Были все — и те, кого я видел в вагоне-ресторане, и другие. Все, кроме девушки.
Проводник подошел к лежащему и проверил его пульс.
— Прошу всех сохранять спокойствие. Граф Бестужев мертв, — сообщил он нам.
Ко мне подошел старичок-профессор и пожал мне руку.
— Не бойтесь. Мы видели то, что произошло. Вы поступили правильно — защитили девушку и свою жизнь. Убивать его вы не хотели, и в случившемся виноват только он сам. Мы все будем свидетельствовать за вас. Правильно?
Последняя фраза была обращена ко всем собравшимся. В ответ послышались слова «правильно», «конечно» и прочее.
— А ловко вы его… ногой-то… — с некоторым восхищением сказал профессор. — Наверное, учились в Японии?
— Совсем немного, — скромно ответил я.
Проводник накрыл простыней лежащее тело, со словами «надо поговорить» заволок меня в мое купе и закрыл дверь.
— На ближайшей станции мы вызовем полицию. Следователь придет, нарисует схему места происшествия, опросит всех свидетелей, а потом вынесет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, потому что была самооборона. Полиции не привыкать. Люди ездят разные, в дороге всякое случается. Не припомню ни одной поездки, чтоб в зеленых или серых вагонах обошлось без поножовщины!
— Хорошо, если так.
— Но все-таки надо немного помочь полиции. Зарплата у них маленькая, работают сутками.
— И сколько же?
— Рублей двести, думаю хватит.
Я опять выложил деньги. Черт побери, дорожные расходы превышают запланированные. Если каждый день кого-то убивать, то денег точно не хватит. Шутка мрачная, но актуальная.
Проводник, почти не скрывая счастливой физиономии, ушел, я закрыл дверь и снова принялся смотреть в окно. Интересно, он хоть что-то даст полицейским или все оставит себе, а они не возбудят уголовное дело и без денег, потому что и так ясно, что это была самооборона?
Тут в дверь постучали.
Жена убитого графа. Лицо бледное, глаза заплаканные.
— Заходите, пожалуйста.
Она села на стол, посмотрела на меня.
— Он бы убил меня сегодня.
Я помолчал, затем ответил.
— Теперь не убьет
— Я Вера, — сказала она.
— Александр.
— Давайте поговорим попозже, — предложила она. — Я все еще не могу прийти в себя.
— Да, конечно.
Она ушла, я повернулся к окну и увидел приближающуюся станцию, очень похожую на ту, где я садился в поезд.
Вагоны остановились. На перрон выскочил мой проводник, забежал в здание вокзала и через десять минут вернулся в сопровождении полиции — крупного усатого дядьки, вылитого околоточного, и хрупкой девушки с чемоданом в офицерском кителе. Видимо, она и есть следователь.
Я оказался прав. Усатый полицейский просто сопровождал ее, а она, достав из портфеля фотоаппарат с магниевой вспышкой, сфотографировала лежащее тело и за час опросила всех свидетелей. Потом в вагон пришли два носильщика и останки графа были унесены.
— Не волнуйтесь, — сказала госпожа следовательша мне на прощанье. — Я лишь полгода в полиции, но тут все очевидно. Самооборона, и ее подтверждают все, кто был в вагоне. Надо было грохнуть его еще в ресторане!
Никаких денег ей проводник не отдавал, понял я. Не похожа она на взяточницу. Ладно, Серега, я тебе это припомню.
Больше до темноты не происходило ничего, но когда жизнь в вагоне затихла, я услышал снова стук в дверь
Вера.
Она села на диван, и снова с минуту смотрела на меня.
— Мне страшно, — проговорила она, — я не знаю, что будет дальше.
Я хотел что-то сказать, но она покачала головой.
А потом начала расстегивать платье.
Утром Вера вышла на станции. Ее встречала целая делегация родственников — человек десять, не меньше. Большой печали на их лицах я не заметил. Похоже, что граф Бестужев при жизни достал всех. У здания вокзала стояли два автомобиля, и через несколько минут они увезли Веру со всей ее родней, прислугой и чемоданами.
Я вышел на перрон размяться, но, погуляв совсем немного, вернулся обратно. Недавно прошел дождь, всюду грязь… мрачно!
До обеда ехали без остановок. Дальше был городок, небольшой, но уже действительно город, поодаль маячили крыши домов в несколько этажей, и вокзал оказался не безлюден — там были все, и пассажиры, и попрошайки, и дорожные рабочие, а затем я увидел целую полицейскую делегация.
Около десяти человек, и все, кроме одного парня, в зеленых мундирах. Только одна женщина, зато несколько городовых, и они явно присутствовали для охраны — револьверные кобуры расстегнуты, а у один даже держал «наган» в руке.
Первая мысль — не за мной ли? Нет, отправились к дальним, «серым» вагонам, предназначенным для небогатой публики. Стало интересно, и я вылез на улицу. Около входа в вагон стоял мрачный Сергей в компании еще двух проводников.
— Что случилось?
— Убийство в последнем вагоне, — махнул рукой Сергей. — И не простое. Ритуальное. От тела уже сожрали кусок.
— И кто это сделал?
— Неизвестно. В тех вагонах ездят одни крестьяне, рабочие, бродяги… — Сергей брезгливо поморщился. — Даже слегка приличные люди там не появляются. Проводники заходят только на станциях, непременно с солдатами, потому как опасно. Проверяют документы и высаживают безбилетников, а потом закрывают двери, и в вагоне может происходить все что угодно. Оно и происходит: люди пьют, горланят песни, дерутся, а то и режут друг друга. Но чтоб людоеды… — он покачал головой, — я двадцать лет на железной дороге, но такого еще не видел…
— В открытую, что ли, убит? — спросил я.
— Нет! В вагоне есть купе проводника — хотя проводник там не появляется. Оно закрыто и там лежит уголь…, но у кого-то был ключ. Тело на груде угля и обнаружили. Больше я ничего не знаю, не мое это дело. Но убил кто-то из «серого» вагона, больше некому. Если вам так интересно, сходите сами. Может, полиция расскажет больше.
Наверное, так и сделаю, подумал я, и отправился в дальний конец поезда.
Господа полицейские встретили меня поначалу неприветливо.
— Кто вы? — нахмурился тип из охраны, — посторонним здесь не положено!
— Пассажир третьего вагона, — ответил я, — пришел спросить, могу ли чем-то помочь.
Услышав о том, что я из вагона первого класса, полицейский сделал лицо гораздо дружелюбнее. Первым классом ездят только богатые и влиятельные, с ними лучше не ссориться.
— Не знаю, — он развел руками, — моя работа стоять в оцеплении, не пускать посторонних и стрелять, ежели кто решит убечь… вам надо у наших главных спросить.
— И кто главный?
— А вон, следователь, Алексей Палыч. Который самый важный, тот и самый главный.
Алексей Палыч был толстеньким, невысоким, с гладко выбритым круглым лицом. Старше меня лет на десять, а может, и больше. Мундир сидел на нем как влитой, будто господин следователь так и родился.