Книга III: Симфония теней

Глава 18

Темнорожий подонок мучил меня еще долго. Чего он только на мне не использовал. Клещи, лезвия, раскалённое железо и прочие дробилки костей. Но ничто не могло сравниться с пыткой, причиненной его магией. Поэтому я всякий раз украдкой облегченно вздыхал, когда понимал, что терзать мою плоть будут традиционными методами, а не колдовством. В какой-то момент внутри меня произошел очередной слом. И боль перестала казаться невыносимой. Как будто мой мозг, чтобы окончательно не закипеть от гаммы непередаваемых ощущений, идущих по нервам, возвёл вокруг себя стену. Ну или, быть может, изолировал ту свою область, которая отвечала за восприятие боли.

С гордостью и горечью могу признать, что достойно вытерпел все истязания. С гордостью –поскольку не ожидал от себя подобной стойкости. С горечью — потому что тело красавчика Ризанта отныне выглядело просто жутко. Но, надеюсь, когда раны заживут и срастутся кости, смотреться это всё будет не столь отвратительно.

— Как твои успехи, Нес-Хеенс? Ты долго развлекаешься с этим mingsel. Неужели он так ничего тебе и не рассказал?

С трудом отделяя реальность от бреда, я с усилием поднял голову и сквозь частокол слипшихся от крови и пота волос, падающих на глаза, рассмотрел еще одного алавийца. Точнее, алавийку. Одета она была так же неприметно, как и мой мучитель — черный плащ, глубокий капюшон, темные одежды, сливающиеся с тенью. Но чувственный грудной голос выдавал её половую принадлежность. Да еще и эти движения… Визитерша не шла, а словно бы плыла. Пластично и грациозно. Даже не как профессиональная танцовщица, а как вышедшая на охоту пантера.

— Ты недооцениваешь меня, Гир-Лаайда. Ни одно живое существо не способно что-либо утаить, когда я берусь за работу, — самодовольно отозвался палач. — Грязнорожденный всё мне выложил. Я просто уточнял детали и проверял, насколько он был искренен.

— И каков твой вердикт, веил’ди? — скрестила алавийка руки под грудью.

Ткань её одеяний при этом натянулась, облегая выдающиеся формы. Но на Хеенса эта демонстрация не произвела никакого впечатления. Ужель не врали, когда рассказывали про потерю влечения у темноликих?

— Эй, животное, поведай госпоже то же, что и мне, — приказал мучитель.

Я послушно затараторил, повторяя в сотый раз придуманную бесхитростную байку про алхимика-отшельника, который обосновался в половине дня пути от Клесдена. Там он, якобы, обустроил себе лабораторию. Замаскировал превосходно, поэтому только я смогу их отвести туда. И поскольку ничего другого темноликий из меня не вытянул, то как минимум до того момента, когда раскроется мой обман, я буду жить.

Алавийка выслушала меня и вновь обратила взор на соплеменника:

— Нес-Хеенс, нам нужно отправляться. Чем раньше мы доставим в Блейвенде этого алхимика, тем лучше. Наши поиски и без того выдались долгими.

— Мне требуется еще немного времени, я не закончил, — с ленцой отозвался темноликий.

— А я считаю, что закончил, — с нажимом произнесла визитерша. — Или придется доложить старейшинам, что ты вместо исполнения своих обязанностей занимаешься посторонними делами.

— Будь по-твоему, Гир-Лаайда. Можешь приказывать грязнорожденным готовить транспорт, — высокомерно хмыкнул истязатель, по виду не слишком испугавшись угрозы.

Алавийка молча удалилась, а её соплеменник склонился над зажимами, удерживающим мои конечности.

— Жаль, что нам не дали закончить, Ризант Адамастро, — нехорошо ухмыльнулся нелюдь. — Но не переживай, у нас еще будет шанс побыть наедине.

— Ты… обе… щал… оставить ме… ня… в живых, если ска… жу… всё, — прохрипел я, не узнавая собственный голос.

— Ну конечно же, всё так и будет, — неправдоподобно ласково ответил палач. — Ты нам не интересен, нам нужен только создатель чистой Ясности.

Разумеется, я не поверил ни единому слову темноликого. Но демонстрировать свой скепсис побоялся. Пока надо придерживаться легенды. Просто будь последователен, Сашок. Потерпеть осталось немного…

Вскоре меня освободили. Но встать без поддержки я не смог. Организм после многочасовых пыток был истощен. Ноги подгибались и отказывались слушаться. Поэтому альвэ позвал тех двух уродов, что напали на меня перед поместьем Мисхейв. Они бесцеремонно набросили на моё изувеченное тело какое-то грубое рубище, жесткая ткань которого прошлась по моим ранам наждачкой, и поволокли к выходу. Протащив по каким-то темным коридорам, так и норовя стукнуть об каждый угол или протоптаться по моим пальцам, злоумышленники зашвырнули меня в воняющую шкурами кибитку. Очень похожую на те, в которых нелюди вывозили крестьянских детишек.

— Хоть звук издашь, прирежу, падаль! — зло прошипел мне на ухо один из конвоиров. — Ты за Гведна еще ответишь…

— Пошли прочь отсюда, я сама присмотрю за пленником! Вы, недоумки, даже за младенцем не уследите.

Неожиданно объявившаяся алавийка забралась в крытую телегу и погнала головорезов едва ли не пинками. И те, как подзаборные шавки, трусливо ретировались. Темноликая уселась напротив, не сводя с меня пристального взгляда. Да так и сидела, покуда транспорт не тронулся. Мы выехали с подворья, но у меня не было сил, даже чтобы поднять голову и понять, в какой части города мы находимся. Единственное, что я мог различить, так это сгущающиеся сумерки. Получается, долбанный садист измывался надо мной остаток ночи и весь следующий день.

Если честно, то мне уже ничего не хотелось. Ни заниматься реализацией своих великих планов, ни выполнять поручение Ваэриса, ни даже жить. В разуме царило полнейшее опустошение. И только желание жестоко отомстить всем, кто причастен к моему пленению упрямым угольком жгло душу. Попытался было обратиться к магии, но не сумел создать даже каркаса для будущего заклинания.

Через полчаса езды тьма окончательно накрыла землю и возничим пришлось запалить каретные фонари. А еще спустя час, когда мы должны были уже покинуть Клесден, моя надзирательница вдруг вскочила и приблизилась. Она распростерла надо мной руку и сплела несколько колдовских конструктов. Не успел я испугаться, как блаженное тепло и расслабление разлились по страждущему телу. И хоть моё состояние всё еще было далеко от нормального, я мог сказать, что мне стало значительно лучше. Чем-то эти чары походили по эффекту на усечённую версию «Божественного перста». Но состояли из совершенно других истинных слогов. Всё-таки магия кьерров воздействовала на живой организм гораздо благотворней и мощнее…

— Слушай внимательно, мальчик мой, у тебя мало времени и всего одна попытка, — прошептала нелюдь, обжигая кожу горячим дыханием. — Сейчас ты возьмешь это и ударишь меня по голове. Вот сюда. Не бойся, бей так сильно, как сможешь. Ты ослаблен настолько, что вряд ли сумеешь серьезно навредить мне. А кости у меня крепкие, уж поверь…

В смуглой ладони алавийки появился увесистый булыжник, который перекочевал в мою руку. А затем темноликая наклонилась, подставляя темечко, и проговорила:

— Давай. А потом беги, как можно дальше. На севере должно отыскаться местечко для тебя. Не вздумай возвращаться в поместье. Навсегда забудь о том, какую ты носил фамилию. Только тогда, может быть, тебе посчастливится выжить.

Если б я мог, то наверняка бы изумился. Но истерзанный пытками разум отказывался испытывать какие-либо эмоции.

— Зачем тебе это? — разлепил я пересохшие губы, не торопясь следовать совету желтоглазой.

— Ты еще будешь задавать мне вопросы⁈ — опешила она. — Бей и беги!

— Откуда мне знать, что это не провокация?

— Придется поверить на слово!

— Что ж, спасибо за предоставленную возможность, но нет, — устало усмехнулся я. — Однако взамен я готов подарить тебе легкую смерть, которую твои спутники заслужат еще очень не скоро.

— Ты совсем повредился разумом, мой мальчик… Пожалуйста, соберись и действуй! Тебе предстоит сложный путь, и я уже не смогу помочь!

— Не вижу причин для этого, — фыркнул я. — Пока что мне не встречалось алавийцев, достойных доверия.

— И всё же, на одного из народа альвэ ты можешь положиться, — убежденно отозвалась темноликая.

— Это на кого?

— Посмотри на меня внимательней, Риз. Разве не узнаешь?

— Нет, впервые тебя вижу, — честно признался я.

— Что ж, неудивительно. Но в этом нет твоей вины. Только моя и Одиона. В других обстоятельствах я бы ничего тебе не рассказала. Но сейчас, когда на кону стоит твоя жизнь, у меня не остается выбора. Ты можешь положиться на меня, Ризант нор Адамастро, потому что я твоя мать. И я не могу желать зла своему дитя. Пожалуйста, беги отсюда…

Мой изможденный мозг запоздало отреагировал на имя, прозвучавшее еще в подвале. Как там назвал алавийку мой мучитель? Гир-Лаайда? Не знаю, почему мне сразу не резануло слух. Наверное, потому что не так уж и часто слышал это имя…

Темноликая, полагая, что убедила меня, вновь склонила голову, подставляясь под удар. Я поднял руку с камнем. Замахнулся и… вышвырнул его из телеги.

— Что ты творишь⁈ — зашипела Лаайда. — Не верь лживым обещаниям Хеенса! Он убьет тебя сразу же, как только доберется до алхимика!

— Да, я знаю. Но если ты хочешь помочь, то просто помолчи, ладно? — грубовато попросил я.

Алавийка осеклась и в самом деле затихла. Я же пока неспешно прикрыл свои веки, слушая цокот копыт, стук колес и шорох одежд нетерпеливо мнущейся матери Ризанта.

— Что ты делаешь? — не выдержала нелюдь и пяти минут тишины.

— Сплю.

— Каарнвадер непобедимый, ты совсем спятил⁈

— Просто дай мне немного прийти в себя. Твой кровожадный дружок истязал меня почти сутки. Думаешь, мне сейчас хочется выслушивать еще и тебя?

— Ризант, моё сердце плачет, когда я представляю то, через что тебе пришлось пройти, но ты должен…

— По-мол-чи, Лаайда, иначе я позову Хеенса, — слегка повысил я голос, и темноликая тотчас же шарахнулась и испуганно втянула голову в плечи.

Угроза подействовала. И до самого пункта назначения алавийка не проронила ни слова. Только её янтарные глаза слабо поблескивали в темноте, смотря на меня с плохо скрытой печалью и тревогой. Вот так встреча, блин…

Когда телега остановилась, небо на горизонте уже посветлело на половину тона, предвещая скорый рассвет. Та дорога, которая верхом при свете солнца заняла бы часа четыре, для кибитки растянулась на всю ночь.

Оба алавийских прихвостня грубо выволокли меня из транспорта и потащили вперед. Туда, где стояла богатая лакированная карета. А возле неё обнаружился и ненавистный мучитель в компании сразу трех Дев войны. Итого, значит, пять альвэ, если считать вместе с Лаайдой. Плюс пара шестёрок из числа людей. Без магии нечего и думать их одолеть.

— Ну, mingsel, показывай, куда дальше, — приказал Хеенс, неспешно разминаясь после долгой поездки.

— Туда, — кивнул я в сторону ближайшего лесочка. — Создатель ясности обитает там.

Сделав знак своим прихлебателям, темноликий повел всю процессию к деревьям. Я после короткого прерывистого сна и целебного плетения Лаайды смог бы уже идти и сам, пусть не слишком твердо. Однако предпочел изображать из себя полнейшую немощь. Так что алавийским подстилкам приходилось прикладывать много усилий, чтобы нести меня. На глазах у своего нанимателя они не решались обращаться со мной бесцеремонно. А лишь сквернословили сквозь зубы и злобно шипели, когда я будто бы случайно цеплялся и спотыкался об каждую ветку.

И вот мы сделали первый шаг под своды лесной рощи. Я посмотрел на затылок Хеенса и на мои губы наползла мстительная ухмылка.

— Гесперия, прости, что прихожу в твои владения вот так, но мне срочно нужна твоя помощь, — отчетливо произнес я.

— Не припомню, чтобы разрешал тебе раскрывать пасть, смесок, — обернулся алавиец. — К кому ты обращаешься?

— Скоро узнаешь, мразь, — осклабился я.

Физиономия палача напряглась. Ноздри раздулись, как у разъяренного быка, а желтые очи полыхнули огнём. Однако уже в следующее мгновение он вскрикнул от неожиданности и его гнев моментально сменился на испуг.

Тысячи тонких побегов выстрелили из земли, опутывая моих конвоиров. Гибкие ветви и отростки густо оплели их, сделав похожими на кусты с головами. Послышалась ругань и сдавленные проклятия, но они никак не могли помочь алавийцам высвободится. А в следующую секунду из темноты чащи выметнулась и сама Гесперия, покрытая древесной броней. Дриада сейчас была оч-чень зла и напоминала разъяренную дикую кошку, мчащуюся спасать своих котят.

Первородный дух быстро приблизилась ко мне и отбросила рваную накидку. Глаза её шокировано распахнулись, а потом заполнились густыми смолянистыми слезами.

— Кто посмел с тобой это сделать⁈ – пророкотала лесная чаща. — Укажи мне на того выродка, чтобы я могла сотворить с ним то же самое!

Я уже собирался было представить нимфе виновника, но тут вдруг заметил, как в прижатых к туловищу руках Хеенса рождаются чародейские проекции. Подонок сдаваться не хотел, и готовил какой-то неприятный сюрприз. Гесперия пока ничего не замечала, поэтому я сам, преодолевая сопротивление непослушных мышц подскочил к нему. Свою более-менее уцелевшую руку я сжал в кулак и со всего маху залепил темноликому в челюсть. Не знаю, откуда взялись силы в ослабевшем теле, но удар получился что надо. Голова Хеенса мотнулась назад, а взор стал мутным, как дешевая брага. Концентрация сбилась и незаконченный конструкт распался. Однако я на этом не остановился…

— Что, сука желтоглазая, теперь моя очередь водить, да? — с ненавистью выплюнул я, отыскивая в зелени ладонь алавийца.

— Отпусти-и-и… ы-ы-ы-ы… — засипел спутанный побегами алавиец, когда я с противным хрустом вывернул из суставной сумки его указательный палец.

Как и многие садисты, любящие причинять страдания другим, мой недавний истязатель очень плохо умел терпеть боль сам. Он трепыхался как пойманный сурок. Плевался, верещал, а потом и стонал, покуда я методично ломал ему кости. Физическая работа, которая раньше не вызвала бы у меня и испарины, сейчас заставила пот литься градом. Но, Многоокий создатель, какое моральное удовлетворение я испытал… Мне даже показалось, что где-то в душе шевельнулось нечто потерянное в окрестностях Фаренхолда. То, что позволяло мне колдовать…

Вдруг нестерпимо захотелось сделать с Хеенсом что-нибудь очень-очень плохое и злое. Такое, чтоб даже боги народа альвэ ужаснулись. И я на полном серьезе собирался приступить к задуманному. Но тут мне вдруг на обожженное каленым железом плечо легла прохладная ладонь Гесперии.

— Остановись, Александр. Мне страшно видеть тебя таким. Это не настоящий ты… — прошептала она.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы вынырнуть из пучины ненависти к своему пленителю, и отойти от него. Любуясь плодами своих трудов, я осмотрел кривые неестественно изогнутые пальцы Хеенса, торчащие в разные стороны, словно ветви больного дерева. Ну ладно, так тоже сойдет. Хотя, по чести говоря, это слишком малая плата даже за одну только мою изувеченную чарами руку. Семеро остальных соучастников похищения с вытаращенными глазами следили за каждым моим движением. Новоявленные пленники боялись даже дышать полной грудью, чтобы не привлечь мое внимание. Как же быстро мы с ними поменялись местами…

— Прости, Гесперия, но теперь это тоже часть меня, — глухо откликнулся я. — Можешь освободить вон ту алавийку?

— Зачем? Тоже хочешь помучить её? — с нескрываемым подозрением спросила дух, видимо, позабыв, что не так давно сама грозилась подвергнуть пыткам моих обидчиков.

— Нет же. Это моя мать. Она пыталась спасти меня. Мне нужно скорее возвращаться, пока мои люди не наломали дров. А то я даже думать боюсь, что они могут наворотить без моего пригляда…

Дриада поверила мне, и гибкие ветви мгновенно выпустили Лаайду из своих тесных объятий. Однако темноликая осталась стоять в том же неестественном напряжении, словно её всё еще опутывал растительный кокон.

— Ри… Ризант, что это такое? — еле слышно спросила она, когда я подошел к ней.

— Разве вы не хотели найти того, кто создаёт чистейшую Ясность? — иронично ухмыльнулся я. — Я исполнил ваше желание. А теперь ты, Лаайда, исполнишь моё. Меня нужно немного подлатать, прежде, чем я отправлюсь в Клесден. К сожалению, вам всем придется пока остаться в гостях у обворожительной Гесперии. Но не печальтесь, ведь я вернусь за вами. И очень скоро…