Книга III: Симфония теней

Глава 5

— Вот и свиделись, Насшафа, — негромко произнес я, опуская «Мантию» и зажигая на ладони чары «Лучины».

Сидящая здесь троица — сама альбиноска, пленный Висант и сторож-шаксатор, синхронно вздрогнули. Тварь почти сразу же кинулась в атаку, щелкая костяным хвостом. Но в тот же миг с моих пальцев сорвалось три маломощных боевых заклинания. Я такие называл «Зонтик», потому что во время тестирования на сырой глине они оставляли похожие следы. Эти чары при попадании в тело жертвы расщеплялись на более мелкие фрагменты, нанося обширные повреждения. Прыгучему отродью кьерров хватило бы и одного плетения. А сразу три измолотили его худосочную тушу в фарш, который неопрятными зловонными грудами вывалился на каменистый пол сквозь чудовищного вида раны.

Белокожая демоница вскинулась, подслеповато щурясь от чрезмерно яркого для нее света, и отступила на полшага.

— Риз-з? Это ты? — потерянно пробормотала Насшафа.

— Да.

В следующую секунду лицо альбиноски скривилось в зверином оскале. А из её красных глаз брызнули слёзы.

— Ш-ш-шр-р-ра-а-а! Подлец-ц-ц! — яростно зашипела подземная жительница и ринулась на меня.

В обеих её женственных ладошках мелькнули изогнутые ножи, которыми абиссалийка управлялась крайне виртуозно. От первого выпада я увернулся, а второй пропустил мимо туловища, развернув корпус. Насшафа, ясно дело, на этом не успокоилась, а собралась атаковать дальше. Но мне удалось немного нарушить её планы. Сформировав в пятерне чары «Морфея», я подгадал момент и отвесил смачную затрещину белокожей. Хлопок раздался такой, словно воздушный шарик лопнул. Алые глаза моей бывшей похитительницы закатились, а сама она опрокинулась назад. Звякнули выпавшие ножи. И тут же подал голос Висант нор Палви…

— Ох, создатель Многоокий! Как же вы вовремя! Я буду молить всех богов, чтобы даровали вам долгие лета жизни…

Пленник белокожей бестии неуклюже пополз, подволакивая сломанную ногу. Но я, как стоящий ближе всех, его поприветствовал совсем не так, как ему хотелось. Мой подкованный сапог с хрустом влетел ему в морду. И подлый аристократ, успев что-то удивленно хрюкнуть, точно так же растянулся на полу, потеряв сознание.

— Не подумайте, что я много на себя беру, наставник, — осторожно тронул меня за плечо один из сослуживцев Лиаса, — но эта нелюдь только что обратилась к вам по имени?

— Да, вам не послышалось, — ровно ответил я. — Веревка есть?

— Э-э-э… есть ремни, которыми мы Висанта связывали, — с небольшой задержкой откликнулся нор Эльдихсен, рассматривая своего распластавшегося бывшего друга.

— Подойдет!

Не доверяя никому столь ответственную миссию, я тщательно обыскал Насшафу, избавив от дюжины разнокалиберных ножей и отравленных игл из рукавов. Затем я крепко спутал её конечности, чтобы абиссалийка даже пошевелиться не могла, когда очнется. Пока я этим занимался, Лиас пробормотал нечто вроде: «Я уже устал удивляться…», но остальные от комментариев воздержались.

«Божественный перст» влился в тело альбиноски. Дыхание ускорилось, пышная грудь, стянутая кожаным комбинезоном, стала подниматься чаще. Пушистые белые ресницы задрожали, а на черные уста наползла блаженная улыбка.

— Риз-з… мой милый шаас-с… Я так скучать по тебе… — негромко, но поразительно отчетливо выдохнула Насшафа, находясь где-то между сном и реальностью.

Кто-то из милитариев крякнул что-то нечленораздельное. Мне стоило бросить через плечо лишь один недовольный взгляд, и несдержанный на язык соратник тотчас же предпочел изобразить покашливание.

Альбиноска тем временем продрала свои красные глазки и уставилась на меня, как на призрака. Секундное замешательство. Её мозг спешно обрабатывает информацию, отсекает реальность от наваждений. И вот уже нечеловечески острые зубки белокожей обнажаются в зверином оскале. Ага, ну значит, точно очухалась.

— Ты-ы! Гряс-с-сный хашсу! Я раз-зорвать твоя нухам и вонзить туда твой с-с-собственный ваш-шифф! Ты, подлое желтоокое отродье, мерз-з-завец! Ненвидеть! Ненавидеть всем с-сердцем! Ты убить мои братья! Ты разорить моя дом! Нет прощение! Только с-с-смерть!

Насшафа принялась истерично биться в путах, тщетно пытаясь достать меня хоть как-нибудь. Но тугие кожаные петли держали её крепко. Поэтому она лишь бесполезно трепыхалась, будто гигантская гусеница.

На меня её истерика не произвела впечатления. Абиссалийка вообще не вызвала в моей душе никаких эмоций. Ни злости, ни жажды мести, ни предвкушения. Хотя я помню дни, когда мечтал швырнуть «Объятия ифрита» прямо в это до остервенения милое лицо. Но сейчас в моей душе стоял полнейший штиль. Тот Александр, которого могло всё это волновать и снедать давно ушел. Возможно, сгинул в темных тоннелях улья. Или обессилел и погиб на безжизненных просторах пустошей. И теперь во мне не нашлось места даже для крохотной капли сострадания. А вот для моих Безликих происходящее было всё равно что реалити-шоу.

Хорошенько накачанный энергией «Шок» соскользнул с моего указательного пальца прямо в лоб Насшафы. Белокожую демоницу скрутило в жесточайшем пароксизме боли, прерывая на полуслове нескончаемую оскорбительную тираду. Глаза у нелюди полезли из обрит, в уголках рта выступило немного пены. Тело выгнулось дугой и держалось так около полуминуты, мелко подрагивая от напряжения. Но закричать моя пленница не могла практически до самого конца действия плетения. Лишь под самый занавес она обрела способность дышать и надсадно завыла, не вынося столь жесткой пытки.

Но ничто не может длиться вечно. И абиссалийку вскоре отпустило. Теперь, когда она смотрела на меня, в её взгляде не осталось даже намека на то бешенство. Я увидел там лишь плывущие в океане слёз ужас, отчаяние и тоску.

— Твоё произношение стало хуже, Насшафа, — огорченно покачал я головой. — Неужели перестала практиковаться на нашем языке?

Альбиноска сжалась, словно ждала, что я её изобью еще и за это. Но моя ладонь всего лишь мягко коснулась её гладкой бархатистой щеки. От прикосновения нелюдь дернулась, как от удара током и попыталась отползти. Однако я удержал жительницу улья и заставил смотреть на себя. Наши глаза встретились. Красные и янтарные. Как и тысячи раз до этого, когда я находился в плену у кьерров. Только сейчас я не притворялся. Не изображал из себя покорную зверушку. Я был настоящим собой. Тем, кем меня сделали наполненные испытаниями месяцы в новом мире. И мне показалось, что Насшафа эту перемену уловила очень точно. Но не выдержала и отвела взгляд.

— Вот теперь мы можем поговорить, — удовлетворенно хмыкнул я, оценивая произведенный на абиссалийку эффект.

Надеюсь, она будет достаточно сговорчивой и благоразумной. В противном случае, колдовская пытка может растянуться и до утра. Мне не доставляет удовольствия мучать Насшафу. Но когда на кону стоят наши жизни, есть ли у меня выбор?