Книга Песен

Позвольте мне прервать ваши вечные споры

Позвольте расшатать скрепы и опоры

Время беспощадно, оно как волчица

Вот мы сидим здесь, а оно мчится

Ох бы жить моей душе на горе с богами

А ею играют в футбол сапогами

Лезут как хотят, куда же она денется?

А душа, как шахид, возьмет и наебенится

Как мы здесь живем — великая тайна

Все кричат "вира", а выходит "майна"

Бился лбом в бетон, думал все изменится

Бог с ним — время наебениться

Время умирать и время рождаться

Время обнимать и время уклоняться

Время бить челом и время ерепениться

А сейчас — время наебениться

Я просил у ангела за меня вступиться

Я смотрел в небо и видел в нем лица

Я пришел к реке, высохший от жажды

И вот я стою, но не могу войти дважды

Ох, лучше б жить в кустах, с бородой по пояс

Не трогать огня, жить успокоясь

Тело моё — клеть, душа — пленница

Поджигай, время наебениться

Дорога в будущее вымощена яхонтом.

И мы шагаем крестным ходом — все в белом.

Всё было светло, но нас сорвало с якоря.

И нет гарантии, что кто-то уйдёт целым.

Под каменным небом — железная земля.

С весёлой песней легче сгинуть средь метели.

В книгах написано, что всё было зря.

Но нет ни слова про то, что на самом деле.

Тёмный, как ночь. Тёмный, как ночь.

Мы шли к тому, кто светлей всех на свете.

А он — тёмный, как ночь!

Налитые кровью глаза.

Тяжёлая свинцовая муть.

Они разбудили зверя.

Он кричит, он не может уснуть.

Душа навынос, святое нараспашку.

На полной скорости не так больно.

Уговори меня, что всё не так страшно,

Угомони меня, я не могу кричать больше.

Тёмный, как ночь. Тёмный, как ночь.

Мы шли к тому, кто светлей всех на свете.

А он — тёмный, как ночь!

Тёмный, как ночь. Тёмный, как ночь.

Мы шли к тому, кто светлей всех на свете.

А он — тёмный, как ночь!

Да что ж он воет:

Безнадёжно, беспрестанно,

Надрываясь, рвёт на части

И никак не замолчит?

Заткнули уши; а все равно,

Заткнули сердце, хоть бы хрена,

Это небо в камуфляже,

И не видно — кто кричит.

Не видно, кто кричит.

А что ж так пусто?

Налетели, растащили, сбили скобы,

Тем, кто жив, не починить.

Да что ж так мерзко?

А что же делать, выпить чарку,

Взять заточку, брат на брата;

Оборвали эту нить.

Оборвали эту нить.

Когда б я знал, как жить иначе,

Я б вышел сам в дверной проем;

Сыграй нам, Сёгун,

На сякухачи,

А мы с братками подпоём.

А горизонт?

А горизонта здесь не видно,

Что стояло, то сгорело,

Что ушло, того уж нет;

А что ж нам делать?

А тем, кто в центре, им до лампы,

Нас списали, как отходы,

Позывные "чёрный ворон",

До свиданья, белый свет…

До свиданья, белый свет.

Хотелось в рай, да чтоб без сдачи,

А вышло мордой в окоём;

Сыграй нам, Сёгун,

На сякухачи,

А мы с братками подпоём.

На Мадагаскаре распутица и бездорожье

В пустыне Гоби дождь 4й год подряд

Не хочется верить, но как можно

Не верить, когда говорят;

Они говорят, что нас загнали в яму,

И милости просим к нашему шатру,

Где мы стоим торжественно и прямо

И поем с мертвыми на Ржавом ветру.

Мы рвались в бой, мы любили брать преграды,

Мы видели цель, горящую вдали,

Мы требовали у неба звёзд в награду

И мы брали наслаждения у земли;

Но оказались подрезанными стропы,

Было украдено даже солнце поутру,

Остались только кривые окольные тропы

И пение с мертвыми на Ржавом ветру.

С миру по нитке — и шито-крыто,

Шалман закрыт, окончен наш рассказ;

Когда в Ростове наступает дольче вита,

Сказать по-нашему — комендантский час.

Они уходят так же бездарно как приходят,

Оставив только сухую пыль во рту.

Эти песни не нужны природе,

Песни с мертвыми на Ржавом ветру.

Песни нелюбимых,

Песни выброшенных прочь,

Похороненных без имени,

Замурованных в ночь.

Песни перечеркнутых,

Песни сброшенных на лёд;

Песня больше не нужных

Звучит здесь не перестаёт.

У нас хорошая школа —

Прикуривать от горящих змей,

Вырвать самому себе сердце,

Стать ещё злей,

Держать голову под водой,

Не давать сделать вдох

И обламывать лезвие после удара,

Потому что с нами Бог.

Наступи на стакан, если он выпит.

Голову в петлю и с вещами на выход.

Господи, открой мне тайны бытия,

Посмотри мне в глаза и скажи,

Что это — воля Твоя.

Можно долго ждать солнца,

Глядя слепыми глазами в зенит.

У нас внутри был хрустальный колокольчик,

На него наступили, он больше не звенит.

Эта музыка старее, чем мир,

Она нелепа и смешна,

Но я буду танцевать под неё,

Даже если она не слышна.

Ласковой душе — железное платье,

Кровью на песке — все люди братья.

Мне больше не нужны твои

Тайны бытия;

Просто посмотри мне в глаза

И скажи, что это воля Твоя.

Ножи Бодхисаттвы заточены впрок,

Им нет объяснения.

Ножи Бодхисаттвы делают дело беззвучно как снег.

Там, где был весенний рассвет —

Тьма запустения.

Но голос продолжает звучать,

Как будто бы мы ещё здесь.

Нас не найти,

Не осталось даже сломанной ветки;

Нас никогда не найти,

Отражения звёзд на воде

Указывали путь;

Нас вёл за руки ветер,

И когда ветер стих, нас никто

Не сможет найти в темноте.

Есть имя, которого

Не смеет коснуться дыханье;

Светлее чем свет;

Древней, чем начало начал;

Мы шли по последней черте,

За которой молчание;

Нас больше нет, но имя

Продолжает звучать.

Я, признаться, совсем не заметил,

Как время ушло, унося с собой все,

Что я выбрал святым,

И оставив меня в пейзаже,

Где все как всегда,

Но на ощупь непрочно как дым;

И со мной компаньон,

Неизвестный мне кто-то,

Точно такой же как ты, но не ты;

Безупречно и дерзко изящен,

И прикуривает от пустоты.

Объясните мне, где теперь

Правда, где ложь,

Где пылающий угль, где тюрьма;

Неприступные стены, в которых я бился,

Оказались

Дешевой игрушкой ума.

А мой компаньон терпелив

Как апостол, но даже он

Устал от моей суеты;

И, отбросив книгу с моими грехами,

Прикуривает от пустоты.

Все полки, что стояли за мной,

Разошлись по делам,

А я все держусь;

Но не стоит вставать у меня на пути:

Я могу оказаться

Немного острей, чем кажусь;

Мой товарищ куда-то исчез,

А значит, мне некуда и незачем

Строить мосты.

Я давно не курю

И в карманах нет спичек,

Придётся прикуривать от пустоты.

Я был свидетель рождения девы из пены,

Я — силуэт, возникающий там, а не тут,

Я — говорящий вам прямо о второстепенном,

Я — стая детей, попавших в небесный батут.

Я — та сила, которой движется ветер,

Я — актер, играющий каждую роль.

Тебе было б лучше, если бы ты не заметил,

Но если ты хочешь обратиться ко мне,

Ты можешь называть меня Соль.

Я наблюдаю за механизмами ночи,

Я храню мореходов от песен Луны

Мои пути по определению короче,

Но те, кто идут по ним, становятся плохо видны.

Я раздираю основу мира на части,

Чтоб сохранить суть безупречно простой,

Когда ты приходишь ко мне с просьбой о счастье,

Если ты станешь обращаться ко мне,

Ты можешь называть меня Соль.

И когда в циклопических снах

Ты идёшь анфиладой запертых комнат,

Загнанный в угол, босой,

Не надо смотреть мне в глаза,

Ей-богу, не надо,

Но если ты все-таки

Обратишься ко мне,

Ты можешь называть меня Соль.

Крестовый поход птиц

Начался в Чистый Четверг:

Едва уловимая рябь

Вдоль крыш;

По слову пернатых святых

Проникновение вверх;

Радость моя,

Ты все равно спишь.

Долго мы жили впотьмах,

И там был потерян ключ,

И нас замела круговерть

Сентября;

И когда уже незачем жить —

Зелёный луч;

Радость моя,

Я знал, что не зря.

Скажи мне, как нам петь Тебя,

И когда меркнет свет, пересвети,

Зажги мне руки, чтобы я

Мог взять это небо как нож

И вырезать нас из сети,

Вырезать нас из сети.

Слово становится плоть,

Плоть становится пыль,

И губы сжигает страх

Пустоты;

И в зареве летних звёзд

В конце тропы,

Господи мой,

Кто, если не ты?

Скажи мне, как нам петь Тебя,

И когда меркнет свет, пересвети,

Зажги мне руки, чтобы я

Мог взять это небо как нож

И вырезать нас из сети,

Вырезать нас из сети,

Вырезать нас из сети,

Вывести нас из сети.