Княжна Мстиславская

Глава 16

Бурлаки поели каши, разлеглись отдыхать на прибрежных полянках. Шептало сидел на полузамытом в песке бревне и покусывал травинку. Он прикидывал, как лучше напасть на охрану каравана. Кормщиков можно в расчёт не брать, боевых холопов связать, если по двое навалиться, они сегодня ночью спать будут. Казаков врасплох взять, они у костра сядут, до утра сказки рассказывать начнут, да побасенки всякие. До заката оставалось не так долго, атаман глянул на своих братов. Все отдыхают, спокойные, уверенные в большой добыче. Надо ждать ночи.

Гойда, как только ладьи встали у берега, перепрыгнул через борт и не глядя по сторонам, быстро утопал в лес. На него никто и внимания не обратил, кроме обитавших здесь рыбаков. Но и они только посмотрели на торопящегося казака, и решили, что скорее всего, ему приспичило по большой нужде. А Кирила-Гойда ещё с воды заприметил, как ему махнул Гриша Безнос. И торопился с Кудеяром поговорить.

Рыбаки побродили у лодий, поболтали с бурлаками, с холопами, выменяли себе хлеба да соли и вернулись в свой шалаш - сети чинить. Один из них не спеша потянулся, надел лапти и ушагал в лес. Зайдя на полверсты, он осмотрелся, прислушался и быстро помчался к Отто цу Малхоффу.

- Это куда он так помчался? - Кудеяр прервал разговор с Гойдой и они посмотрели вслед бегущему рыбаку. Тот их не заметил, так как трудно увидеть кого-либо в лесу, если он не двигается. Не говоря ни слова, Заплюйсвечка вытащил из-за пояса саблю, оставил её на земле, и легко и бесшумно, как волк на охоте, побежал за странным рыбаком.

- Так говоришь, книги царские в ладьях? - переспросил Кудеяр, цыкая зубом.

- Во всех трёх, - кивнул Гойда.

- Книги для брата моего дороже всего на свете, - начал рассуждать вслух атаман. - Видно, чего-то очень испугался Иван, что в Новгороде хочет их сохранить. Да и ладно. Хотя, он же и казну потащит наверняка. Нет, её он бы тоже сейчас увёз. Непонятное происходит.

- Делать-то что будешь? - спросил Гойда.

- Мы тут верстах в двух от берега встали, - Кудеяр усмехнулся. - Утром решим, как поступить. Столько отмахали по лесам. Торопились и впустую. Ладно. Подождём есаула, что он про рыбака этого скажет нам.

На берегу Вася Балабурда, взглянув на Шептало, вразвалочку подошёл к Арефию. Тот, выменяв у рыбаков пару огромных судаков на мешочек соли, варил уху.

- Я ведь тебя узнал, - сказал Вася, присаживаясь у костерка.

- Так скажи, а то я тоже всё думаю, где видались, - отозвался Арефий.

- Под Смоленском вместе были, - Вася, чуть согнувшись, почесал грязную пятку. - Потом, я слыхал, ты к Ермаку ушёл. Изменился, отъелся в Сибири, ушей за щеками не видать.

Арефий захохотал. Сидевшие неподалёку Яша Бусый и Егор подняли головы. Они починяли одёжку, порты где-то порвали, у кафтана пола чуть не оторвалась. Решили оборванцами в Рузу не являться, а пока светло, дыры зашить.

- А ты как в бурлаки-то угодил? - вполголоса спросил Арефий. - Вспомнил я тебя, справный воин. Казаковать-то что не пошёл?

Вася замялся с ответом.

- Да, бурлаком-то не так опасно, - выдавил он. - А казака и убить могут за дела всякие.

- А то давай к нам, - Арефий палочкой помешал бурлящую уху. - Как дойдём в Новгород, книги эти окаянные сдадим монахам, так и поговорим с нашим есаулом. Вон он сидит, штаны латает.

- Какие ещё книги? - насторожился Балабурда.

- Ты чего, Вася? - снова рассыпался смехом Арефий. - Четвёртый день в землю упираешься, а что везёшь, не знаешь? Пошли.

Он вскочил, глянул на среднюю ладью. Над её бортом уж виднелся цветастый полог. Это дьяка закрывали от комаров, значит, он спать уж завалился.

- Айда, пока кочерыжка эта старая задремала, а то вой поднимет.

Легко перемахнув в третью ладью, Арефий подождал, когда сюда быстро заскочит Вася, и скинув шкуры с коробов, открыл один из них. Там, пересыпанные яблочной стружкой, лежали обёрнутые рогожей книги. Толстые и тонкие, с кожаными переплётами или просто в деревянных досках.

Балабурда оцепенел.

- А что думал? - Арефий быстро и аккуратно завернул книги в рогожи и закрыл короб. - Я тебе, как старому товарищу показал.

- Где же казна? - хрипло спросил Вася. - Царское золото где?

- Эх, Василий, - Арефий покачал головой. - Да если бы тут царская казна была, кто бы пустил нас, казаков, его охранять. Да и ушли бы мы с ним в первую же ночь.

Рыкнув и сплюнув за борт, Вася метнулся на берег, и оскальзываясь на сыпучем песке, побежал к своему атаману. Шептало выслушал его и не меняясь в лице, неспешно подошёл к Арефию.

- Это что верно, что книги в ладьях? - негромко спросил он.

Арефий поднялся. И Егор, уже в починенных штанах, поближе подошёл. Яша Бусый отложил рваный кафтан и огляделся. Все бурлаки смотрели на них очень внимательно. Некоторые начали подниматься, отряхая песок с рук.

- Ты, видать, не совсем бурлак, - Егор вгляделся в Шептало.

- И про казну не просто так Вася заговорил, - Арефий отошёл поближе к ладье.

- Покажи, что в коробах лежит, - спокойно попросил Шептало.

- Тайны никакой здесь нет, - пожал плечами Егор. - Можешь ещё с собой взять кого-нибудь. Ох, неспроста вы за копейки нанялись.

Через пару минут Егор, Шептало и ещё три бурлака рассматривали царские книги.

- Ну, Офонька! - зло сказал атаман. - Ну, попляшешь ты у меня.

- Пошли, повечеряем, потом обговорим, - Шептало спрыгнул на песок.

Все бурлаки потянулись за ним, подальше от лодий, ушли немного вверх по берегу, запалили там костры и начали что-то обсуждать. Руками аж замахали.

Боевые холопы Шерефединова, сидевшие у средней ладьи, поглядели на них, их старший подошёл к Егору узнать, что случилось. Тот пожал плечами, дескать, видно будет. Что-то не заладилось у бурлаков.

В лесу раздался дикий крик. На берег выскочил Гойда, крутнул головой, увидел Егора и бросился к нему.

- Шведы! - крикнул он. - Сюда идут! Целая шайка!

Над замком кружились чайки, их бросал сюда ветер с реки. А в небе Вильно проносились серые облака, иногда поливая город холодным дождём. Оскальзываясь на мокрой брусчатке, Пётр Скарга торопливо шагал к лестнице на второй этаж, выходившей во двор замка. Сегодня ректор накинул на свой скромный костюм тёплый плащ, подаренный ему Поссевином. Хотя устав иезуитов не поощрял роскошные наряды, но Скарга намедни простудился, читая лекцию в недостроенном здании академии. Пришлось взять плащ, подбитый соболями. Его Поссевин привёз из московской поездки.

Король Баторий хотел обнять Скаргу, но тот отстранился, гнусаво пояснив, что ему нездоровится. Тут же властелин Речи Посполитой крикнул слугам, чтоб те принесли горячий сбитень. Усадив Скаргу в мягкое кресло, король расположился рядом на жёстком стуле. Говорили они по латыни. Баторий не знал ни польского, ни литовского, ни русского языка.

- Царь Иван вот-вот заключит мир со шведами, - сказал король. – Тогда мне будет затруднительно воевать с Москвой.

- Вы так и не отказались от своих желаний покорить московитов, - Скарга вытер слезящиеся глаза. – Но с царём у вас тоже договор о мире.

Баторий ударил кулаком по столу, вскочил и быстро заходил по комнате, едва не сшибив с ног слугу, несшего кувшин со сбитнем и два серебряных стакана.

- Перемирие на десять лет, - уточнил он. – С помощью Поссевина в прошлом году договорились. Но это ерунда. Если папа Григорий поможет собрать денег на крестовый поход против Москвы, ударю сразу.

Скарга наливал сбитень, поглядывая на короля.

- Царь Иван просит взять его царство под римский примас, - он откашлялся и сделал глоток обжигающего напитка. На глаза опять навернулись слёзы.

Баторий остановился и внимательно посмотрел на иезуита.

- А я про это не знаю, - медленно сказал он и склонил голову набок. – Расскажи, что там у вас происходит? Это же от Поссевина началось, наверное.

Ректор вильнюсского университета кашлянул и пояснил, что больше полугода идёт тайная активная переписка с Москвой. Сам царь не подписывает ни одного письма, обычно их заверяет посольский дьяк Щелкалов.

- Зачем ему это нужно? – Баторий сел на стул. - Это хитрость Ивана, хочет войны избежать?

- Нет, - помотал головой Скарга. – Он боится за своего сына Фёдора. После того, как умер его старший сын Иван, царь понял, что династия может прерваться. К тому же Фёдор бездетный. Его жена никак не может родить наследника. А сам царевич умом не отличается.

- Понятно, - король неспешно поднялся и заложив руки за спину, снова принялся расхаживать по комнате. Он раздумывал, как быть дальше. Если Москва уйдёт под римского папу, там начнут хозяйничать иезуиты. А это означает, что появится возможность и там стать королём.

- Так Фёдор ещё молодой, - сказал Баторий. – Ещё нарожает детей. Может, женится на другой.

- Он любит свою жену, - закашлялся Скарга. - Но, как нам сообщили из Москвы, бояре, недовольные его бездетством, готовят ей замену.

Король остановился и внимательно посмотрел на иезуита.

- Получается, что в Москве заговор, - он опёрся ладонями на стол. – Если царь Иван умрёт, бояре и князья заставят Фёдора расстаться с нынешней женой и дадут ему другую. И тогда они смогут управлять Фёдором через неё. И Москва останется православной, потому что московиты крепко держатся за свою веру. Даже казаки с Запорожской Сечи православные, хотя и верны мне, и Москву не любят.

- На Москве никто царям не противится, - Скарга плеснул сбитня в стакан. – Уйдёт он в римскую церковь, и бояре туда же. А царь Иван этим переходом хочет, чтобы мы сохранили престол для Фёдора.

Король распрямился. Он уже размышлял, что будет. Всё ярче рисовалась мысль, что при переходе Москвы под Рим ему суждено стать и там королём.

- Слушай, Пётр, - он присел и склонился к иезуиту. – Никто этого не знает, тебе скажу, а ты покумекай с Поссевином, но тайну эту бумаге не доверяй. У Марии Ливонской, что в Риге сейчас живёт, есть дети. Муж-то у неё, Магнус, пьяница бестолковый, помер недавно. Две дочки у неё и сын Дмитрий, два года ему. Так вот, Пётр, сын этот мой.

Внимательно слушавший короля Скарга поперхнулся сбитнем и неистово закашлялся. Баторий подошёл к нему и несколько раз хлопнул ладонью по спине. Ректор успокоился, но во рту запершило. Увидев стоящий на прикаминном столике кувшин с водой, он подошёл к нему и прямо из горлышка напился.

- Однако ваше величество времени зря не теряет, - вытирая снова выступившие слёзы, негромко сказал Скарга. – Такая ситуация даёт огромное поле для различных манёвров.

Оба замолчали и задумались. Ливонская королева была прямой наследницей московского престола. Перед ней только Фёдор и несмышлёный Дмитрий, сын царя Ивана от Марии Нагой. Но семейство Нагих авторитетом на Москве не пользовалось и их можно было легко подвинуть. У самого Батория детей не было. А его сын от Марии Ливонской, наследнице московского царского рода вполне мог претендовать на престол. Тем же, кто сочтёт его незаконнорожденным, эту ошибку с удовольствием разъяснят польские и литовские полки.

- Царь Иван считает себя подобным богу, - сказал иезуит. – Поссевин рассказывал, что он одевается богаче римского папы.

Баторий хмыкнул, оскалив на миг зубы.

- Думаю, что и папа Григорий, и наш орден помогут тебе, - Скарга поднял глаза на короля. – Царь Иван готовится к смерти и потому ищет поддержку у нас. Пусть после него воцарится Фёдор. Если к тому времени иезуиты будут в Москве, мы не дадим ему поменять жену. Любят друг друга, пускай живут вместе. А потом придёт очередь твоего сына. Одна преграда, маленький Дмитрий от Марии Нагой. Но с ним можно будет покончить. Это послужит укреплению нашей святой веры.

- И когда царь Иван намерен бросить православие и стать истинным христианином? - спросил Баторий, думая одновременно, что совсем не зря он приехал из любимого Гродно в Вильно. Ох, не зря!

- Он дожидается мира с шведами, - сказал Пётр Скарга. – После этого, полагаю, всё пойдёт быстрее.

- А со шведами союз не заключит ли царь Иван?

- Не думаю, - замотал головой Скарга. – Шведского короля он за ровню не считает, презирает. Но. Есть одно дело, которое надо решить как можно скорее.

Покусывая верхнюю губу, король, чуть прищурясь, посмотрел на ректора, дескать, говори.

- У царя Ивана огромная библиотека из византийских книг, - пояснил Скарга. – Много привезла ему Софья, бабушка. Недоглядели за ней в Риме тогда, а она два воза книгами набила, что с Константинополя увезли Палеологи. Да и сам царь покупал немало рукописей.

- Книги опасны? – презрительно хмыкнул Баторий.

- Если в Москву придёт римский примас, будут недовольные, будут бунты, - жёстко ответил иезуит. – Они начнут искать доводы против этого, а в древних греческих книгах много чего понаписано. Не зря, когда османы взяли Константинополь, римский папа Николай не пожалел денег, чтобы выкупить у них императорские архивы и архивы патриархов. Он тогда и создал библиотеку Ватикана. Но доступ есть только к одной книге из сотни. Остальные могут породить еретические мысли у читателя.

- Ах вот ты про что, - задумался король. – Да, если бунт возглавит умный князь или боярин, да опрётся на древние книги, народ будет долго волноваться.

- Поэтому надо не мешкая вызнать, где библиотека царя Ивана и взять её себе или сжечь, - сипло сказал Скарга. – Потом нужно начать вырезать всех, кто сможет бунтовать. Как герцог Альба в Нижних Землях. Он утопил в крови Фландрию, когда те посмели бунтовать.

- Ладно, - Баторий потёр руки. – Когда возьмём московский трон, тогда и с книгами разберёмся. Зачем их сжигать, можно императору Рудольфу продать, он же чернокнижник, задорого купит.

Король засмеялся. Скарга даже не посмотрел на него. Он знал цену старинным знаниям, хранящимся в древних книгах Византии. Не зря греческая империя существовала полторы тысячи лет. А тот, кто не помнит прошлого, и в сегодняшнем дне ходит, запинается.

- Так и решим, - сказал Баторий. – Я начну просить деньги у папы ещё настойчивей, чтобы про это узнал царь Иван. И тогда он поторопится уйти под ваше крыло. А если Москва станет римской провинцией, тогда польское королевство станет империей! И мы сможем покорить и бесстрашных османов. Римская империя покажется мелким герцогством по сравнению с великой Польшей.

Из королевского замка Петра Скаргу несли на носилках с балдахином. Мелкий дождь колотился по шёлковым занавескам. Носильщики оскальзывались, вполголоса ругались на непогоду. Иезуит думал не о Великой Польше, ему было всё равно, как будут потомки называть эти страны. Главное, что все они войдут, и уже почти вошли в область подчинения римского папы – преемника святого Петра и хранителя Святого Престола.

Старший боевых холопов Онисим бывалый воин. Услышав Гойду, он бросился к ладье, где отдыхал Шерефединов. Быстро дёрнули чалки на борт, и оттолкнули судно от берега.

- Правь к тому берегу! – громко сказал Онисим и велел двоим своим подчинённым прыгнуть на ладью.

- Режь рыбаков! – кричал Гойда. - Это соглядатаи шведские!

Рыболовы, поднявшие головы на шум, не стали дожидаться расправы, а кинув взгляд на лес – не успеть! – щучками бросились в реку и вразмах, широко загребая, поплыли подальше.

Егор кинулся к брату, тот, запыхаясь, сказал, что к берегу идут шведы, судя по говору и оружию, наёмники из войска де ла Гарди.

- Толкай ладьи! – приказал Егор своим казакам и оставшимся боевым холопам. Те быстро выдернули причальные колья и поднатужась, стали осаживать тяжёлые суда в реку. Царское имущество, хоть пропадай, но сбереги. Для того и охрана ему дана. Лодьи закачались на волнах. Казаки во главе с Егором и оставшиеся боевые холопы цеплялись за борта и переваливались внутрь.

На судне, первым отцепившемся от берега, показался дьяк Шерефединов. Он страшно ругался и махал руками. Онисим, бывшей на соседней ладье, закричал ему ложиться.

- Шведы идут! – кричал он, приложив руки ко рту. – Ложись, а то стрелять начнут!

Толкаясь шестами, лодьи вывели на течение. Очнувшиеся кормщики, тоже много повидавшие в жизни, не растерялись и быстро выруливали к левому берегу Москва-реки. Егор осмотрелся. На берегу дымили костры, исходили паром котлы с похлебкой. А вот бурлаков он не увидел. Те моментально скрылись в лесу, лишь только услышав о приближении шведов.

- Вот разбойники, - покрутил головой Егор.

Течение Рузы отжимало лодьи к правому берегу, но общими усилиями пока удавалось не приближаться к нему.

Из леса, откуда совсем недавно выскочил Гойда, донеслись крики и удары железа. Там явно началась схватка.

Лодья с Шерефединовым оказалась совсем рядом с той, где был Егор.

- Кто там, откуда?! - крикнул дьяк. Первая растерянность у него прошла, и сейчас Шерефединов был серьёзен и собран. Не у лицу царскому дьяку бояться кого-то.

- Вроде наёмники шведские, - ответил Егор. – Сейчас увидим.

И тут же он засвистал Онисиму, показывая рукой на плывущих рыбаков. Два из них смекнули, видать, что на берегу не так опасно и повернули обратно. А парочка оставшихся продолжала загребать, стремясь переплыть реку. Увидав сигналы Егора, Онисим думал не долго. Он схватил длинный багор и зацепил им одного из пловцов. Тот затрепыхался, дико завизжал, но его уже поднимали на борт. Второй беглец, увидев, что происходит, моментально нырнул и скрылся под водой.

А схватка в лесу разгоралась. Прокравшийся за гонцом неслышной рысью Заплюйсвечка, увидав торопящихся к реке наёмников, сразу опознал в них шведское отребье. Долго не думал, сразу повернул обратно. Кудеяр, узнав о шведах, решил поймать их в засаду.

Идти они должны были по лесной звериной тропинке, что выводила на берег. Но гуськом наёмники не пойдут, и рядом с тропой побегут. Наскоро выбрав место, разбойничий атаман велел ждать и нападать только по его свисту.

Ватага Кудеяра залегла шагах в двухстах от реки, возле малой полянки, а Гойду он послал предупредить караван. Как ни крути, а царское добро, да ещё и важное такое, правда, никому, окромя Ивана Васильевича и не особо нужное.

Разбойники слышали крики на реке, потом донёсся шум из леса. От берега, мелькая меж деревьев, промчался босой мужик. Весь сырой - это один из рыбаков бежал навстречу своим.

Наёмники высыпали на полянку и рыбак выскочил к ним, задыхаясь и мотая головой.

- Эх, немного не дошли до нас, - подосадовал Кудеяр.

Он слышал, как беглец с мокрой головой говорил командиру, что лодьи от берега отходят. А тот, сразу видать, матёрый и жёсткий предводитель, много слушать не стал.

- Форвертс! – громко крикнул цу Малхофф.

Остановившиеся было наёмники снова ринулись вперёд и Кудеяр вложил пальцы в рот, но свиста не вышло, поперхнулся. Глядевший на него Гриша Безнос тут же помог атаману. Закрутив голову на плечо, он засвистал с разворота, как разбойный царь – громко, страшно, высоко.

Сразу из кустов грянул нестройный залп. Несколько шведов упали, остальные выхватили сабли, пистолеты, и не дожидаясь команды, атаковали неприятеля. И те, и другие солдаты опытные. Драться приходилось и на суше, и на воде, и в городах, и в лесу.

Два наёмника, подбежав к кустам, пальнули не целясь из пистолетов. И тут же бросились вперёд, прямо в дым от выстрелов. Знают, что у противника искры в глазах от пламени пистолетного, да и упали на землю, поди, спасаясь от свинцовых пуль. Заскочили в кусты и сразу пошла рубка. Раненого в руку разбойника ударил наёмник по голове, брызнула кровь, скорчился тот, схватившись за ухо. Сбоку налетел с коротким, в два локтя, копьецом, ещё один из лесной братии. Отбил саблю, упал на колено и хотел снизу ударить зазубренным остриём, да слетела нога с подвернувшегося корня, повалился разбойник. Сверху полоснул его наёмник, но по древку угодил.

Всей толпой шведы ринулись на врага, цу Малхофф еле оставил при себе пяток солдат. Сам командир по сторонам головой вертит, прикидывает, сколько врагов в лесу укрылось.

А рубка идёт дальше. Кудеяр свой булавой с размаху угодил прямо в висок одному наёмнику, тот рухнул и только рот, как рыба открывает, надышаться не может. Рядом двое уж в рукопашную схватились, один другого за горло ухватил, а тот врагу глаза давит. Побагровели, молчат, тужатся, кто сильнее, тот и выживет.

Ударил наёмник саблей разбойника по спине, да у того безрукавка толстой кожи. Только вперёд его кинуло, а наёмнику уж в бок сулицу воткнули. Тот на ногах устоял, рубится сразу с двумя, да лицо бледнеет, кровь льётся на кафтан синего сукна, что под Новгородом с проезжего купца содрал недавно.

Палят из пистолетов разбойники и наёмники, чёрный дым поплыл меж деревьев, пули свистят, шлёпают то в берёзы, то в противника. Всё-таки шведов больше и чаще в строю бьются, по лесу не разбежались, вместе собираются и кучно атакуют. Разбойники с ними рядом скачут, их поодиночке то саблей, то пулей сшибают. Смотрит Кудеяр, плохо дело, одолевают его наёмники. Только хотел свистеть на отход, как на него сразу трое навалилось. Будь дело на полянке, туго бы пришлось атаману. Окружили бы со всех сторон да порубали, а пока он крутится меж деревьев, краем глаза примечая, чтоб на корни не встать, да не споткнуться о них.

Вдруг рёв в лесу поднялся. Цу Малхофф головой задёргал. Откуда-то выскочили босые, в рубахах мужики, в руках дубины и ножи. Ударили они слитно сзади на шведов. Те дрогнули, с обеих сторон их зажали.

- Флюхтен, майне хелд! – закричал командир наёмников. – Флюхтен! Комм цу мир!!

Возле цу Малхоффа и его пятёрки человек восемь босяков появилось. Близко не подходят, за деревьями мелькают, ножами сверкают. Кто-то из них в наёмников дубину бросил, по ноге шведу одному угодила.

И тут из леса, на зов командира потащились шведы. Почти все побитые, порубанные, но лица злые, готовы и дальше пластаться. Двоих раненых тащат под руки.

Кудеяр услышал, что шведский предводитель заорал своим отход и засвистал, собирая разбойников. К нему из кустов вывалился Шептало.

- Здорово, православные, - сказал он хмуро. – Добычи мало, совсем ничего.

- Кто таков? – спросил Кудеяр и прищурился. – Ба, да ты яицкий казак! Видал я тебя на Волге позапрошлый год.

Шептало склонил голову налево, потом направо, рассматривая Кудеяра.

- Да ты Кудеяр! – захохотал он. – Вот и встретились.

За отступавшими шведами атаманы отрядили соглядатаев. Оба – Кудеяр и Шептало – пожалели, что больно уж быстро всё завертелось, а то бы лошадей отбили у врагов. Посчитали своих, четверо убитых у Кудеяра, да десяток раненых. У яицких – двоих зацепили шведы, руку одному распороли, другому пуля в ногу вошла, да заживёт.

Казаки и разбойники пошарились по лесу. Всех своих нашли, да с десяток наёмников. Покойников обобрали донага, раненых тоже. Что с ними делать? Кудеяр решил царскому дьяку тех отдать.

Собравшись, всей гурьбой, только хотели идти к реке, как прибежали соглядатаи.

- Шведы в лесу заплутали, видно, в башке-то гудит, пошли на берег, - посмеиваясь, сообщил прибежавший разбойник. – Наши вдвоём за ними крадутся.

Тут атаманы переглянулись. Добыча сама к ним в руки шла. Отрядив с десяток мужиков на поиск шведского лагеря, остальные повалили к реке. Вышли туда как раз вовремя. В полуверсте ниже по течению, из леса выходили усталые наёмники.

Недолго думая, разбойники и казаки бросились к ним, размахивая саблями, копьями, дубинами. Возле раненых остался Вася Балабурда – рука у него была замотана кровавой тряпицей, да ещё раненые. Они присматривали за пленниками.

Цу Малхофф решил не убегать. Он уже услышал крики в лесу – это нарочно шумели два соглядатая, шедшие по пятам. Но шведский командир принял их за атакующую команду. Бежать наёмникам некуда. Но бог любит смелых и потому цу Малхофф принял бой. Он только поглядел на реку. У другого берега притулились те самые лодьи, которые он хотел захватить. Сейчас цу Малхофф надеялся лишь на то, что по реке не пойдёт караван с оружными людьми. А так можно и отбиться, до ночи совсем ничего осталось, а в темноте уведёт он своих людей. Солнце уже на верхушках деревьев, за ветки цепляется. Имперский рыцарь быстро расставил людей, даже пару брёвен-топляков, что река выбросила на берег, успели бросить перед собой, как подбежала ватага.

Кудеяр хлопнул Шептало по плечу.

- Вдвоём командовать, добычи не видать, - сказал он, ухмыляясь. – Давай, бери человек с десять, да заходи шведам с леса, пока солнце не село. А стемнеет, уйдут они. Раненых бросят и уйдут.

Яицкий атаман и сам это дело понимал. С десятком своих, уже подобравших оружие убитых, он рысью умчался в лесок. Только верхнюю губу закусил цу Малхофф, глядя на противника. Окружат, к реке прижмут, не уйти. А бежать, так догонят и порежут прямо на песке. Надо драться.

Через минут пять уже засвистал Шептало, готов он. Наёмники угрюмо покосились на лес. А те шведы, кто ранены, понимали, что им дорога либо в полон, либо на тот свет. Приготовились драться.

У всех заряжены пистолеты. Ба-бах! Ба-бах! – загремела пальба, и облачка чёрного дыма повисли над берегом. Ватага под командой Кудеяра пошла на приступ.

Из леса выскочили казаки, Шептало впереди, с дубиной, размахивает, улюлюкает, орёт. С двух сторон давят наёмников, трещит дубьё, звенят сабли. Заплюйсвечка наскочил на худого, длинного с чёрным, будто в печи запечённым лицом шведа. Тот умело отбил сабельный удар и выпад кинулся делать. Но песок подвёл наёмника, поехала нога, и разбойник отмахнул ему полщеки вторым ударом, пнул по кулаку ещё, и сабля шведская вылетела из руки. Темляком добавил Заплюйсвечка по затылку шведскому, тот и затих. Уткнулся лицом, только кровь из разрубленной щеки в песок течёт.

Имперский рыцарь стрельнул в казака, что кинулся на него, пуля в плечо тому шлёпнула. Но добить скрючившегося врага не успел цу Малхофф, прилетела ему в грудь дубина от Шепталы, едва с ног не сшибла, кольчуга спасла. Рубка идёт яростная, хрипы, стоны. Разбойник в рваном армяке свалил шведа, сел на грудь и песок тому в рот набивает. Отбивается лежачий, норовит пальцами в глаза вцепиться. Кудеяр булавой своей уже двоих уронил, один лежит и не дёрнется, второй сидит, глаза очумелые. Его пробегавший разбойник ногой в грудь пнул, он и завалился.

Но имперский рыцарь не сдаётся, орёт команды на немецком, строит своих в полукруг, прижимаясь к воде. Сам на солнце взгляды бросает. То уже почти закатилось, стемнело бы побыстрее. Ватага нападавших чуть отошла. Кудеяр велел собирать палки и брёвна, их стали бросать в наёмников. Те заряжали пистолеты, грянули выстрелы.

Надежда затрепетала в груди имперского рыцаря, вот уже и чуть стемнело, а там и уйти можно попробовать. Лишь бы разбойники не догадались костры развести, хотя и не очень это им поможет.

Егор с казаками внимательно смотрел за сражением. Увидев, что наёмников крепко прижали к берегу, он повернулся к Шерефединову. Тот, облокотившись на борт ладьи, презрительно глядел на схватку на том берегу.

- Дозволь нам к Онисимом напасть на шведов сзади, - попросил есаул. – Мы их с воды из луков расстреляем.

Дьяк повернулся, подумал немного и кивнул. Тут же с лодий спустили лодки-душегубки. В одну Егор с казаками, в другую Онисим со своими бойцами. Взяли луки и два колчана стрел. Гойда и Ефим сели на весла в казацкой лодке. Онисим уже выплывал из-за ладьи и две душегубки помчались через Москва-реку. Зеленоватая вода бурлила от ударов вёсел. Егор с Арефием сидели сзади, а на носу пристроился Яша Бусый. Он зорко смотрел вперёд и нежно поглаживал взятый с собой аркан, плетёный из травленой конопли.

Речку перемахнули быстро, даже разбойники, кружившие на том берегу, не разглядели их толком. Да и в воздухе потемнело от падающих на землю сумерек.

Когда до наёмников, стоящих у самого края воды, оставалось сделать ещё десятка полтора гребков, Яша вскочил, взял аркан в правую руку, чуть отклонился влево и сильным броском послал его вперёд.

Уже поднявшиеся в лодках стрелки – Арефий и Онисим, на миг замерли, глядя, как вьётся в небе тёмная верёвка. Егор прикинул, что она летит прямо на черноволосого воина с жёстким лицом, отдававшего команды. Тут он спохватился.

- Стой, - крикнул есаул гребцам, лодка сразу же чуть зарылась носом и немного качнулась.

Жёсткая петля закинулась на горле имперского рыцаря и цу Малхофф, взмахнув руками, упал на спину в реку. Заплескалась вода, шведский командир сучил ногами и руками пытался содрать аркан. А на двух лодках встали в полный рост Онисим и Арефий. Они из луков шагов с двадцати принялись расстреливать наёмников. Бросивший аркан Яша Бусый тянул к себе шведского командира. Тот нырял, бился, пытался выхватить нож, но казак дёргал верёвку, сбивая того с ног. Бросились на помощь имперскому рыцарю два наёмника, но обоим воткнули стрелы. Одному в грудь, другому в шею. Раненые бухнулись в воду и принялись вырывать торчащие древки.

Наёмники, потеряв командира, на миг растерялись, и атаманы повели своих ватажников вперёд. И как только солнце ушло за горизонт, битва окончилась. С десяток шведов всё-таки сумели прорваться в лес. За ними погнались было, но схватить не успели. Остальные сдались. От сорока четырёх всадников, что безнаказанно жгли деревни, в живых осталась половина и то, почти все раненые.

Дьяк Шерефединов на схватку посмотрел, потом велел Онисиму и Егору привезти на ладью к нему командира наёмников.

- А кто это их порубал? – спросил Шерефединов у Онисима. Тот пожал плечами.

- Ладно, утром разберёмся, - зевнул дьяк. – Полковника ихнего связать, да охранять, допрос с него сниму. Бурлаки пусть там ночуют, нечего здесь ползать.

И он ушёл спать.

Яша Бусый сидел на берегу у костра и пристально, невидящим взглядом смотрел на воду.

- Что это с ним? – забеспокоился Егор.

- Он деньги считает, - засмеялся Ефим Пятница. – За шведского полковника выкуп хочет брать. А ты сказал дьяку, что бурлаки-то ушли? – он глянул на есаула.

Тот усмехнулся.

- Утром пусть узнает, - Егор повёл головой в сторону. Там, на прибрежном дубе висел рыбак, которого забагрил Онисим. Дьяк его допросил, узнал, что хотел, и велел повесить. Сейчас тело рыбака качал ветерок и шуршали ветки, задевая босые ноги казнённого.