Княжна Мстиславская

Глава 9

Через минуту все казаки были спелёнуты. Какие-то тени собирали их мешки и сёдла.

- Распутай лошадей, да положи их сверху, - сказал кто-то басом.

- Вы кто такие шустрые? – Арефий скорчился, пытаясь сесть. – Вот вам от царя попадёт!

- Нам московский государь не указ, - пробасил тот же голос. – У нас свой атаман есть, покруче царя! Грузи их, браты!

До полудня казаки просидели в яме, слушая разговоры караульщиков, что, дескать, если атаман добрый будет, то велит просто повесить, а злой, так мучить начнёт.

- Из толстомордого душу по ниточке вытянет, - доносилось сверху. – Помнишь, как стрельца того пытали? Ох, и ревел он.

- Да, к засыльщикам атаман крут, - подтверждал кто-то. – Может и шкуру содрать.

Яша Бусый щупал свои щёки, заросшие пегой бородой, и хмуро поглядывал наверх. Арефий сочувственно покачивал головой. Егор сидел молча.

- Я за всю жизнь только раз попался, - Ефим Пятница стряхнул с рукава мокрицу. – Когда на Волге купецкий караван хотели на дуван пустить, а нас поймали. Еле утёк. А тут второй раз за месяц вяжут. Что-то судьба шутить нехорошо начала.

- Планида такая, - Арефий подпрыгнул, пытаясь достать рукой до края ямы. – Вон Яша у нас жрёт в три горла, так ему сразу карачун придёт. А был бы поскромнее, тогда бы всё равно намотали бы вокруг горла.

- Это почему? – Бусый угрюмо посмотрел на него.

- Кому-то всегда везёт меньше других, - пояснил Арефий. – В нашей станице это ты.

- Исповедаться надо, - буркнул Яша. – Грехи замолить, может и счастья побольше будет.

- Атаман тебя исповедает, недолго уж осталось, - подбодрил его Арефий.

Сверху посыпалась земля, в яму спустили сосновый ствол с обрубленными на пол-локтя ветками.

- Вылезайте! - крикнул караульщик.

Разбойничий табор раскинулся привольно. Егор прикинул, здесь человек двести было. Горел десяток костров, вдалеке, на большой поляне бродили десятка четыре коней, тут и там стояли телеги с поднятыми оглоблями.

Вдруг к Арефию подскочил невысокий разбойник в изодранном полушубке и вязаном колпаке.

- Здорово! – крикнул он и обнял казака. – Живой!

- Постой, - Арефий отстранился. – Да это Влас! Влас – вшей натряс! Ты что ли?

- Я! – и разбойник заулыбался. – Это вас ночью взяли? Ничего, с атаманом потолкуете, а коли живы останетесь, то приходи ко мне, я вон там, у крайних телег. Две баклаги вина полные. Жду!

Влас убежал, караульщики толкнули в спину замешкавшегося Яшу.

- Иди, мордастый, вино не для тебя!

- Много болтаешь, - огрызнулся тот. – Зубы береги, когда с казаком ермацким говоришь!

Шатер атаманский из алого шёлка, в четыре рамки сделан, на входном пологе полумесяц вышит со звёздами. Казаков поставили рядом, велели ждать.

- Да мы не убежим, - Арефий почесал живот. – Я на голодное пузо бегать не люблю.

Седой, высоченный атаман в охабне синей парчи – длинные рукава связаны за спиной, руки просунуты в прорезях на локтях - булаву держит. Перепоясан поясом, шитым золотой нитью, сапоги алой кожи, глядит сурово на пленников.

- Кто тут Калашников? – спросил он.

Егор посмотрел ему в глаза.

Похлапывая по ладони булавой, изукрашенной цветными каменьями, атаман с прищуром глянул на него.

- По тамге и гетманскому чубуку ты вроде купец, а посмотреть, так казацкого бродяжьего племени, - сказал он. Стоявшие рядом разбойники захохотали.

- Не пойму я, что это у тебя и московские и литовские грамоты есть? – продолжил атаман. – Может, ты засыл какой? А?

- Ездил в Литву по делу от Богдана Бельского и Бориса Годунова, - ответил Егор. – Вино курить они решили, а меня выбрали, так как не жалко казака пришлого потерять.

- А чего ты пришлый?

- Мы от Ермака к царю с посольством приехали, - встрял в разговор Яша. – А тебя я знаю. Ты Кудеяр!

- Верно говоришь, - атаман глянул на него. – А ты кто таков?

Яша Бусый подбоченился, бороды погладил, подбородок повыше задрал.

- Мы казаки Ермака Тимофеевича и московского царя верные слуги! – важно сказал он. – А будет нам заминка в пути или какое неуважение, то можно и шкурой поплатиться!

Разбойники посмотрели на атамана, как бы спрашивая, сразу пленников сказнить, или помучить для удовольствия? Кудеяр помолчал немного, потом захохотал. За ним хрипло засмеялись его ватажные.

- Отважный ты казак, сразу видать, - атаман повернулся к своим, высматривая кого-то: - Ахмет! Верни им сбрую и лошадей, - и глянул на пленников: - Ермака я знаю, когда-то вместе на Волге варначили. Добрый казак, да и вы смельчаки. Вы трое, идите, отдохните, да выпейте-закусите. А с купцом Калашниковым я поговорю сам. Пойдём в шатёр, разноглазый.

В углу шатра навалены на землю подушки, много, больше десятка. Большие, цветастые. Атаман уселся на одну из них, ноги скрестил. Бросил подушку Егору – садись!

- Не стану тебя, колдун, расспрашивать, зачем в Литву ездил, зачем у князя Курбского гостил, - Кудеяр налил из меха в серебряный кубок жёлтого вина и подал Егору. – То мне совсем не к интересу. Скажи, ты из Москвы самой или казакуешь по украйнам?

Егор отпил сладкого вина – аж в горле запершило, закашлялся, вытер слёзы и поставил кубок на землю.

- Благодарю тебя, атаман Кудеяр, - сипло сказал он. – А почему ты меня колдуном зовёшь?

Атаман опять засмеялся, вытер глаза, порылся в подушках, вытащил ещё один кубок, побольше первого, и до краев заполнил вином.

- Глаза у тебя, как луг разнотравный, такие только у колдунов и есть, - он отпил из кубка. – Хорошее вино. Сладкое, для стариков и девушек. Ладно, отвечай давай.

Егор откашлялся и рассказал, что сам он купецкий сын, пришлось много лет назад в Литву бежать от опричников, потом ушёл на Волгу, где и казаковать начал. С посольством Ермака вернулся в Москву, а там попался на глаза Бельскому да Годунову. Они решили вино курить из хлеба и послали его в Литву зерно искать да покупать.

- Не всё ты мне рассказываешь, - склонив голову и глядя исподлобья, сказал Кудеяр. – Да бог с тобой, мне это и не нужно. Дело к тебе есть у меня, слушай.

Атаман, опершись на землю, поднялся, подошёл к пологу, выглянул, и вернулся.

- Приедешь в Москву, царю скажешь, что Шуйским не нравится его сноха Ирина, что сестрой Бориске Годунову, - Кудеяр снова отпил вина. – Хотят они его разженить и другую ему подыскать, из своего рода.

У Егора свело в животе. Он и так был не рад, что угодил на дело с Курбским, боялся, что потихоньку расправятся с ним, чтоб никто не узнал об этом. А сейчас его посвящали в такие тайны верхних людей, что без головы можно было запросто остаться.

- Поклонишься Ивану, передашь привет братский от Кудеяра, - продолжал атаман. Егор всмотрелся в него, брови то у разбойника также на переносье сурово сходятся, как у царя. Они и впрямь братья? Или почудилось? И зачем он только из Сибири в Москву поехал, затосковал Егор. Он ничего не боялся, и сделать мог многое, но во всех этих тайных игрищах не знал, кому верить, откуда удара ждать. Верно Ермак говорил на проводах: От царя дальше, проживёшь больше. Сам-то не поехал, да и Егор мог не ехать, да уж больно захотелось Москву поглядеть, столько лет не бывал в златоглавой. Сейчас расхлёбывай, казак, чужую кашу!

- Не пустят меня к царю, поди-ка, - сказал он. – Я с ним только раз и перемолвился, когда на Лазареву субботу на кулачках бился с московским бойцом.

- Ну, так Годунову расскажешь, - пожал плечами Кудеяр. – Ему тоже интересно будет знать, что его сестру норовят в монастырь упечь. Он Ване расскажет, тот тебя к себе призовёт, вот тут мой привет и передашь. Соскучился, поди-ка, Ванька-то по братскому слову.

Он подмигнул Егору. Тот поёжился. Крут и скор на расправу Иван Васильевич, братьями только государей других стран считает, да и то не всех. Про это Егор слыхал от Ивана Кольцо. Как он скажет ему привет от Кудеяра, так на колу ему и болтаться.

- Больше нечего ему сказать, - атаман задумался. – Князя Курбского нет больше, после того, как ты к нему съездил.

- А про Шуйских-то откуда знаешь? – у Егора в голове чуть зашумело, это вино ударило и он осмелел. - Меня ведь спросят.

- Не спросят, - усмехнулся Кудеяр.

В шатёр забежал разбойник.

- Батька! Сторожевые гонца прислали, идёт орда, сотни три, - запыхаясь, сказал он. – Сегодня у Черебети станут ночевать, потом дальше двинут.

- А мы их завтра и встретим, - вскочил атаман, повернулся к Егору: - Завтра с утра со своими казаками двигай на Белёв, с нами вам больше не по пути. Жалко, не увидишься с Гойдой. Он из Москвы сейчас должен выехать. Но бог доведёт, свидитесь!

Кудеяр выбежал из шатра, закричал, отдавая команды. Егор вышел, пошатываясь. В таборе началась суета. Но казаку было не интересно. Его подхватил под руку невесть откуда взявшийся Арефий и утащил к телегам, где Влас угощал гостей. Там Егор улёгся на телегу, полную сена и уснул, только сапоги успел стащить, да кафтан расстегнуть.

Ехали, посматривая по сторонам. Хоть крымчаки и были верстах в тридцати, но их разъезды могли показаться и здесь. Ефим проверил свой лук, натянул на него тетиву и держал в руке.

Часа через два езды казаки въехали на лесистый холм, остановились. Прищурясь, Егор огляделся. Далеко позади он увидел, как на поляну у речки высыпала толпа пеших, и вскоре там затянуло дымом.

- Палят по татарам, - Арефий приструнил коня, вдруг заволновавшегося.

- Что это с ним? – подался вперёд Яша. – Никак чует кого?

- Лошадей учуял! – Егор приподнялся на стременах. – Крымчаки близко. Ходу, браты!

Казаки понеслись вниз по склону. Сбоку, из-за густого орешника вынеслись татары. В лохматых овечьих шубах и шапках, они заулюлюкали, засвистали. Их кони с густыми гривами и длинными хвостами сразу взяли в намёт. Впереди нёсся в жёлтой шапке и сверкающей кольчуге предводитель. Он выхватил лук и почти не прицеливаясь, послал стрелу в сторону казаков. Та свистнула прямо перед носом Егора.

- К реке! – закричал Яша. – В кустах засядем, не возьмут!

Егор оглянулся – татары не стреляли, шестеро, что неслись впереди, держали в руках арканы. В полон хотят взять. Опять вязать будут! Да что за поездка у них, всё время в верёвках, что ли, время проводить?

Скакавший впереди мурза опять выстрелил. Стрела ударилась в морду лошади Арефия, но угодила в железный набор узды и отскочила. Лошадь дёрнулась и понесла в сторону.

По полю от татар не уйти, кони у них скорее казацких бегут. Егор оглянулся, крымчаки уже совсем недалеко, зубы скалят, арканами машут. Арефия лошадь унесла в лес, за ним сразу четверо татар свернули.

- Давай, давай! – орал Яша и хлестал своего коня плёткой. Ефим вытащил ноги из стремян, крутнулся в седле и уселся задом наперёд. Быстро выхватывая стрелы из заплечного саадака, он принялся пускать их в приближающихся татар. Сразу двоих сшиб на землю. Остальные пригнулись ниже, спрятавшись за гривами. Мурза, оказавшийся справа от Ефима, выхватил из колчана три стрелы, две схватил зубами за древки и целясь, выстрелил в Ефима. Стрела ударила его сбоку в грудь, пробила кафтан, рубаху и воткнулась в левую руку.

- Айла-ла! – завопил мурза, успев подхватить выпавшие изо рта стрелы. Ефим отбросил свой лук, опять крутнулся и вцепившись в гриву коня, начал дико орать тому в ухо. Испуганный конь понёс так лихо, что опередил Егора с Яшей.

Крымчаки поднялись из-за грив своих лошадей, завопили и опять замахали арканами.

Они уже были в полусотне шагов, когда конь под Егором споткнулся и тот, едва успев выдернуть ноги из стремян, кубарем вылетел из седла и закрыв голову руками, покатился по земле. Вскочив, казак выдернул саблю из ножен – пистолет выпал из-за пояса, и приготовился встретить противника. Но трое крымчаков, подскакавших к нему, не торопились приближаться. Они поскакали по кругу, шагах в десяти, ухмыляясь и покачивая арканами в руках. Егор увидел краем глаза, как Яша с Ефимом влетели на полном скаку в речку, и в два маха проскочив её, вынеслись на другой берег. Не останавливаясь, и не оглядываясь, они понеслись дальше. Татары за ними не погнались.

Мурза поднял лук повыше и быстро выпустил три стрелы. Те по дуге понеслись вслед казакам, но те, даже не глядя назад, вдруг разъехались в стороны, а потом вновь поскакали рядом. Стрелы воткнулись в землю. Усмехнувшись, мурза развернул коня и поехал к Егору, крутившемуся среди трёх татар. За мурзой подъехали остальные.

- Эй, казак, руки давай, вязать тебя будем, - оскалился один из крымчаков. – В Стамбул тебя продадим, ты молодой, красивый, много золота нам дадут.

Подъехавший мурза надменно глянул на Егора и что-то гортанно крикнул. Тут же над казаком взвились три аркана. У Егора вспотела ладонь, сабля едва не выскользнула, он пригнулся и отпрыгнул в сторону, но на него уже обрушились тяжёлые верёвки. Один из арканов затянулся на сабле и её немедленно выдернули из руки. Второй аркан зацепил ухо – жёсткий конский волос ободрал кожу на шее и щеке. Егор нагнулся и выхватил нож из-за голенища, но тут вдруг ударил нестройный залп. Один татарин выгнулся спиной вперёд и рухнул на гриву коня.

Мурза мгновенно оглянулся. Из рощицы, куда конь унёс Арефия, вынеслись всадники, десятка два. Выпалив пару раз из пистолетов, они выхватили сабли и улюлюкая, неслись к татарам. Четверо на ходу начали стрелять из луков.

Со всей силы стегнув коня, мурза громко что-то крикнул и крымчаки помчались прочь, вдоль берега речки.

Егор стоял, вытирая пот и кровь с лица, сжимая в руке нож.

- Здравствуй, дядя, - к нему подскочил, круто завернув коня, Лютый. – Как ни поеду я в Москву, так обязательно тебя встречу. Да саблю подбери, чего она валяется.

Где-то загрохотало, потом треснуло так, что над Вильно взлетели птицы.

- Гроза идёт, - Пётр Скарга выглянул в окно. Но небо было ещё чистым, ни облачка.

- Это с востока накатывает, - Антон Поссевин оторвался от бумаг, он готовил ответ в Рим. – Лето душное в этом году. Дождь сменяется жарой и так уже почти месяц, у меня ноги болят от сырости.

Скарга вернулся за стол и взял письмо из Ватикана. Генерал ордена иезуитов писал, что главное заключить унию с царём, на любых его условиях, только при подчинении римскому престолу. Обходиться с московским государем вежливо, всячески восхвалять его и намекать, что он властелин всего Востока.

- Лесть наше оружие в борьбе с могущественными владыками, - Скарга положил письмо на стол. – Полагаю, что московиты не устоят.

- Они очень хитры, - усмехнулся Поссевин. – Таких людей я ещё не встречал. Могут обещать что угодно, а потом отказаться от своих слов, дескать, государь не велел, а им, рабам царским, нельзя против его воли идти.

- Давайте, советник, подумаем, на кого мы сможем опереться, когда заключим унию, - опять поднялся Скарга. – Вы знаете многих в Москве.

Поссевин задумался. Идти обычным путём, набирая детей шляхты в свои академии и воспитывая в них верность престолу святого Петра, в Московии вряд ли получится. Упрямый и своенравный народ. Если уж в Литве и Польше шляхтичи бунтуют, не желая подчиниться Риму, то в дикой Москве сопротивление будет ещё сильнее.

- Надо выбрать несколько влиятельных семей, - сказал он. – И помочь им стать ближе к престолу. Сделать их первыми советниками царя. Причём, необходимо действовать на перспективу. Мне сообщали, что князья Шуйские не очень довольны Годуновым и его родичами. Те забрали себе много власти.

- Предлагаете столкнуть их? – оживился Скарга.

- Не сейчас, - мотнул головой Поссевин. – Распри при дворе не нужны, нельзя пугать царя. Потом, когда у власти окажется его наследник. Смотрите, ректор, Годунов патронирует английских купцов. Этим недовольны влиятельные дьяки Щелкаловы, они связаны с голландскими торговцами. А Шуйские защищают интересы московских купцов, а через тех действуют армянские, кизилбашские и османские торговые дома.

Скарга прошёлся по комнате. Снова загремело за окном. Небо уже затянуло чёрно-серыми тучами, иногда они освещались изнутри бледными молниями и через несколько мгновений грохотал гром.

- Я запомню ваши слова, советник, - задумчиво сказал ректор. В окно ударил порыв ветра, бумаги сдуло со стола, они разлетелись по комнате. Иезуиты бросились их собирать.

- Собирался наведаться в ратушу, поговорить с каштеляном, - Поссевин закрыл окно, в которое почти сразу ударили капли дождя. – Да сегодня ведь суббота, он в баню пойдёт.

- Дикари, - поморщился Скарга. – Сидят в жарком помещении, потеют, потом скоблятся плетёным лыком. Ещё со времён Гиппократа известно всему цивилизованному миру, что все болезни от воды, а литвинам и московитам это нипочём. И суббота для них святой день, как для иудеев. Только нагревать себя и охлаждать. Я как-то сделал замечание каштеляну, что негоже ему, как простолюдину, голому быть на виду у слуг.

Поссевин повернул к нему голову, он знал крутой нрав каштеляна, он мог и иезуита плетью опоясать.

- Обиделся на меня, - Скарга развёл руками. – Как веру христову защищать, с османами воевать, так у Литвы времени нет, а как по баням ходить, так есть.

- Я видел, как московиты себя ветками бьют, - добавил Поссевин. – Ужасное зрелище, вроде наших флагеллянтов. Связывают в пучок березовые ветки, распаривают их в кипятке и хлещутся до одури. Причём если сам себя плохо изобьёт, просит кого-нибудь хлестать себя без пощады.

Пётр Скарга выпучил глаза.

- Не может быть?! – вскрикнул он. – Зачем же они так делают? Флагеллянты бичуют себя во славу Христа, а московиты?

- Смысл этого уловить трудно, так как они и сами не знают, - пожал плечами Поссевин. – И бьют друг друга так, что лишаются чувств. Таких выносят из бани и обливают холодной водой. Очухается, придёт в себя и снова продолжает хлестаться ветками. Забавно то, что царь Иван числит свой род от римского императора Августа, называет Москву Третьим Римом, и знать не хочет, что в те времена мокрыми ветками пороли провинившихся легионеров. Для московитов это радость. А ещё они едят очень много чеснока. Причём, когда зевают, крестят рот, по их мнению, так они оберегаются от чертей. Но изо рта идёт такой запах, что, я думаю, никакой чёрт его не выдержит!

- Дикари! – помотал головой Скарга. – Ничего, после унии не спеша заведём московитов в цивилизованное русло жизни. Как вы думаете, ротмистр Лютый уже доехал до Москвы?

Поссевин глянул на окно, там, на стекле распласталась плёнка воды, дождь хлестал с неистовой силой.

- Если грозы застанут его в пути, дороги развезёт, замедлится наш гонец, - предположил он.

Скарга вздохнул, уселся за стол и принялся вновь перебирать бумаги. Поссевин сел рядом и продолжил писать ответ генералу своего ордена. Вдруг ректор поднял голову.

- Скажите, а что вы слышали про библиотеку царя? – спросил он.

Поссевин оторвался от бумаг и нахмурился.

- Будучи в Москве, я не интересовался этим делом, но слыхал, что у царя большое собрание книг, - положив перо на подставку, он задумался: - Да, кто-то говорил мне об этом.

- Я знаю, видимо, больше, - Пётр Скарга встал и обхватил плечи руками. – Его бабушка Софья вывезла с собой из Ватикана множество книг. Причём, она приобретала их как в Риме, так и ей привозили также фолианты из Константинополя.

Поссевин хмыкнул.

- Зачем они нам? – спросил он.

- Во многих византийских книгах содержится ересь, - Скарга прошёлся по комнате. – Ересь, которая может угрожать истинной вере.

Тут вскочил и Поссевин и хлопнул себя по лбу.

- Так что, коллега, я полагаю, что библиотека царя должна оказаться в наших руках, - окончил ректор. – После тщательного отбора часть этих книг должна быть уничтожена!

- Да будет так! Аминь! – согласился Поссевин.