Когти Тьмы

Глава 10. Ренегат

Отринувший ученье бога,

Не лучше подлого врага.

Он искушает у порога

Сулит несметные блага.

Но кто поверит ренегату,

Предавшему заветы раз?

Поступки все имеют плату,

Отступника опасен глас.

Воздух в подземном храме орков был густым, как бульон, и состоял из пыли, праха веков и едкого дыма от только что отгремевшей битвы. Своды, веками хранившие мрак и молчание, содрогнулись от чудовищного высвобождения энергии. То, что многие приняли бы за изгнание Спящего в бездну между мирами, на самом деле было его триумфальным освобождением. Древний меч Уризель, один из спрятанных тысячелетие назад когтей Бога Тьмы, заряженный вновь до предела энергией целой горы магической руды, стал не орудием победы, а ключом, повернувшим замок темницы. Демон, веками томившийся в оковах, прорвался сквозь ослабевшую пелену древней магии, питавшейся от самих рудных жил Хориниса. Его бегство вызвало катаклизм, который достиг поверхности — магический барьер, и без того дестабилизированный, схлопнулся, как мыльный пузырь, а под землёй рвануло с силой вулкана.

В эпицентре этого хаоса, под грудой обломков, лежал тот, кого называли Вершителем. Его доспехи, выкованные из чистейшей магической руды, выдержали удар, спасли от мгновенной смерти, превратив её в медленную агонию. Он был в сознании ровно настолько, чтобы чувствовать невыносимую тяжесть, сковывающую каждое движение, и холодный камень, впивающийся в спину. Свет от переживших катаклизм факелов угасал, и, как их мерцание, дыхание воина становилось прерывистым. Он умирал. Не от ран, а от стискивающих его тисков камня, отсутствия кислорода и сжигающего изнутри чувства беспомощности. Последние силы он потратил, пытаясь хотя бы на сантиметр сдвинуться, но ни одно движение не было ему доступно, оставалось лишь в одиночестве умереть под тяжестью собственного триумфа. Сознание его уже готово было покинуть смертную оболочку.

Он не мог видеть другую фигуру в кромешной тьме дальней части пещеры. Ксардас, облачённый в чёрную с лиловыми всполохами мантию, стоял недвижимо, как статуя. Его острые, хищные наплечники — не просто украшение, а сложные магические локаторы, помогающие ему не тратить силы на поддержание более сложных заклинаний прямого видения — беззвучно вибрировали, улавливая остаточные волны демонической силы. На его лице, скрытом в тени капюшона, не было ни ярости, ни разочарования. Лишь холодная, ледяная ясность. Его план провалился. Он рассчитывал поглотить высвобождающуюся силу Спящего, использовать её для своих целей, но воля Белиара, могущественная и неумолимая, сковала его в решающий момент параличом. Он мог лишь наблюдать, как создание тьмы разрывает свои оковы и ускользает, оставляя после себя лишь руины и хаос. В следующий раз он подготовится лучше, не будет приближаться к цели до самого последнего момента.

Паралич прошёл в тот миг, когда демон сбежал в раскрывшийся портал. Это было очень вовремя, так как позволило чародею хотя бы стабилизировать ту часть храма, где он находился, и предотвратить окончательное разрушение подземного храма-темницы. Однако значительная часть других залов была полностью обрушена. Ксардас медленно провёл рукой по воздуху, и несколько бывших стражей братства Спящего, павших в недавней схватке, с неестественным хрустом поднялись на ноги. Их глаза загорелись могильным синим светом. Безмолвно повинуясь его воле, они принялись разгребать завалы, но их усилия были практически тщетны. Тело Вершителя находилось под главной подломившейся опорой зала. Любая попытка подкопать могла вызвать новый, окончательный обвал.

Ксардас подошёл ближе, его мантия едва шелохнулась от неподвижного, тягучего воздуха пещеры. Он смотрел на груду камней, за которой магическим видением угадывался контур пульсирующих магией доспехов. Его взгляд, лишённый эмоций, скользнул по древним стенам, испещрённым оркскими рунами, и остановился на относительно устойчивом участке пола.

Он не стал тратить силы на бесплодные раскопки. Вместо этого он опустился на одно колено и кончиком извлечённого из складок мантии телескопического посоха начертил на каменных плитах пентаграмму. Линии, наполняясь энергией чародея засветились шелковистым фиолетовым светом, впитываясь в камень. Но это был не типичный телепорт, а более сложный якорь — маяк, позволяющий знающему метку ориентироваться в потоках магии.

Вершитель был без сознания, а его жизнь держалась на волоске. Это упрощало задачу. Ксардас произнёс несколько слов на языке, древнем, как сам камень этих оказавшихся такими ненадёжными сводов. Воздух вокруг пентаграммы затрепетал. Он не стал вытаскивать тело сейчас — согласно плану время для этого ещё не пришло. Вместо этого он погрузил умирающего героя в глубокий магический анабиоз, заморозив процессы жизни в самом их зачатке. Теперь время для него практически остановилось. Кого-то другого это бы могло и вовсе убить, но источником энергии для этого сложнейшего ритуала послужили не силы самого некроманта, а доспехи Вершителя. Магическая руда, из которой они были выкованы, отозвалась на призыв Ксардаса, отдавая свои последние запасы силы на поддержание заклятий стазиса и метки.

Закончив, Ксардас поднялся. Он бросил прощальный взгляд на завал, в глубине за которым совсем недавно был портал, в котором скрылась его неудавшаяся добыча, а у самого края томился его бывший и будущий инструмент. Его внимание привлёк слабый остаточный фон магии, источаемый каким-то предметом, лежащим возле выглядывающей из-под завала облачённой в массивные рудные перчатки ладони героя. Он наклонился и в его руках оказался погнутый ударом упавшего валуна меч. Ухмыльнувшись, Ксардас провёл рукой у основания клинка, нащупав выступающий кристалл, ещё недавно пылавший силой. Легким телекинетическим усилием он раздвинул удерживавшие камень скобы и извлёк его. Камень тут же исчез в бездонном кармане его одеяния, а некромант брезгливо отбросил ненужный кусок металла в сторону. Затем он развернулся и исчез в тёмном проходе, ведущему обратно к более стабильному древнему порталу, что послужил ему вратами в этот храм. Всё необходимое было подготовлено. В подходящий момент, когда звёзды сойдутся нужным образом, он сможет телепортировать свою «находку» прямиком в свою башню. Источник энергии для этого невероятного прыжка уже был помечен. Он ждал своего часа, запертый в каменной могиле, окутанный магическим сном. Чем-то бывший верховный магистр магов огня даже завидовал ему, ведь он не мог позволить себе такой отдых. Его работа лишь только начиналась.

Вокруг невыносимо воняло и это заставило открыть глаза. Почти у лица зловонная лужа источала удушливый запах, что мог привести в чувство даже мертвеца. Очнувшийся был не один, рядом лежали такие же… пленники. Руки были стянуты за спиной и это почти не оставляло шанса отодвинуться от источника смрада. Всё же пришедший в себя человек в красной мантии попытался, сжавшись, словно червяк, отодвинуть лицо ближе к ногам. Ему это почти удалось, но дальнейшее движение пресёк сильный удар ногой в грудь. Дыхание перехватило, и он окончательно согнулся, тщетно пытаясь сделать вдох. Ни комментариев от надсмотрщика, ни продолжения экзекуции не последовало. Через пару минут тишины, слегка придя в себя, маг смог осторожно осмотреться. Он лежал чуть поодаль от порядком поредевшей кучи предназначенных для жертвоприношения пленных. В отличие от рук, ноги не были связаны. Однако стоявший рядом страж в чёрной робе всем своим видом указывал на то, что вскочить и убежать не получится. В прошлый раз даже незначительное движение спровоцировало удар. Но что же тогда делать? А надо ли что-то делать, если можно просто лежать и ждать?

Головная боль не прекращалась, но он как будто бы привык к ней, как к части себя. Она была с ним всегда? Нет, это было неправильным. Но хозяин сказал, что это нормально, что это его присутствие, что оно исцелит его и покажет истинный путь… к Белиару. Сквозь пелену безумия Мильтен из последних сил сообразил, что это ложь, что у него нет хозяина, что он не служит Белиару и никогда не собирался. Когда-то он мог избавиться от этого голоса. Как он это делал? В ответ была лишь пустота — он выдумал это, и конечно, никогда не мог жить без гласа хозяина в голове. Или мог? Кто он вообще, кто учил его? Разве не был он магом чего-то. Красная одежда подсказала ему нужное слово — магом огня… да, определённо! Пред мысленным взором появилось лицо Корристо. Старый чародей смотрел на него с осуждением, а появившийся за его плечом помолодевший и гладко выбритый мастер Дамарок, что-то шепнул магистру на ухо. Он говорил тихо, но Мильтен почему-то слышал каждое слово:

— Не стоит печалиться о неудачнике, друг мой, — говорил мастер Дамарок, — ты же с самого начала знал, что он подведёт нас, что этот каторжник никогда не сможет противиться соблазну Белиара.

— Ты прав, — ответил призрачный Корристо, — он послужил причиной нашей гибели, и сейчас получает по заслугам. Зря учили этот отброс. Если бы не смертная скука в колонии, я бы никогда не взялся работать со столь убогим недоразумением. Пойдём отсюда.

Фигуры исчезли, и хотя Мильтен понимал, что их никогда здесь и не было, не могло быть, но всё же сказанное почему-то ранило его, заставило почувствовать злобу. Злобу столь неудержимую, что она поглотила его целиком, словно огонь Инноса, пожирающий жертву. Что-то незримое противилось этому огню, пыталось сдержать его, и он услышал предсмертный крик. Сотни щупалец, державшие его в объятьях, словно удавы, ждущие, пока жизнь и всякое сопротивление в нём угаснет, в ужасе опалённые этим неудержимым огнём, разлетелись в стороны, пытаясь стряхнуть с себя всполохи. Но это им не удавалось, и они жутко извивались, ударялись обо всё вокруг, крушили окружавших сектантов. Наваждение было столь ярким, что Мильтен видел их даже с открытыми глазами. Каждый, в кого ударяло щупальце, падал, хватаясь за голову. У некоторых потекла кровь из глаз и ушей, кого-то стошнило, кто-то свалился без сознания или даже замертво, у одного и вовсе вскипела и лопнула голова, забрызгав брусчатку. Площадь огласилась криками тех, кто ещё недавно приносил кровавые жертвы.

Одновременно с этим с разума мага словно спала пелена. Боль исчезла, давящий голос пропал, а память вернулась вместе с осознанием ужаса ситуации, в которой он очутился. Всплеск демонической силы, который он спровоцировал своей ментальной огненной атакой на когтистые щупальца тьмы, затронул лишь небольшую область вокруг. Больше десятка сектантов всё ещё были способны сражаться, причём несколько из них уже прошли зловещий ритуал инициации и были облачены в чёрно-кровавые балахоны. Путы удивительным образом сгорели, а кожа в тех местах, где они пережимали руки, покраснела от ожога. Похоже, выброс энергии был не только ментальным, но и вполне материальным тоже. Внезапно возникло понимание, что он может повторить проделанное и вызвать пламя даже без руны. Однако Мильтен успел лишь вскочить на ноги, когда в его сторону полетели первые заклинания от новоявленных тёмных магов.

Инстинктивно он бросился на ближайшего охранника, который ещё недавно пнул его при попытке сдвинуться с места. Этот сектант стоял согнувшись и схватившись за голову. На его плече висела конфискованная сумка Мильтена. Её он и вырвал в первую очередь, сразу же после этого закрывшись телом обескураженного культиста от первой волны магической атаки. Заклинания были совершенно не знакомы. Они напоминали огненную стрелу, но цвет плазмы был иным, малиново-фиолетовым. Сгустки будто бы притягивали к себе живые существа и потому, брошенные даже не очень точно «стрелы» слегка повернули и направились к беглецу, жадно вонзившись в плоть человека, которым он прикрылся, как живым щитом. Обмякшее тело упало на землю и, сообразив, что теперь остаётся полностью беззащитным, Мильтен побежал, на ходу судорожно вытаскивая из сумки руну. Первой попавшейся оказался кулак ветра, и он подходил как нельзя кстати. Не прекращая бежать, вложив всю силу в руну, беглец вскинул руку в сторону преследователей, уже запустивших новую волну магии в его сторону. Пространство содрогнулось, воздух ударил в уши, оставив неприятную пустоту и оглушив на несколько секунд. Однако эффект того стоил. Догонявшие сгустки плазмы развеялись или разлетелись в стороны, а все гнавшиеся за ним оказались опрокинуты. Если бы их было меньше, он бы даже мог добить врагов. Но к нему уже бежали несколько храмовых стражей, до этого скармливавших трупы болотожорам. Их двуручные клинки были обнажены и угрожающе блестели, демонстрируя бритвенную остроту. Редкие латы могли сдержать такое оружие, не говоря уже о робе мага огня. Помнится, не так давно, когда Юберион ещё был жив, и Мильтен посещал его, то ожидая у храма он оценивал возможные результаты схватки с двумя храмовниками. Шансы были не на его стороне. Сейчас лишь расстояние могло спасти, и, не теряя времени, маг кинулся в противоположную от стражей сторону — к храму. Что бы ни ждало его там, но тот десяток метров, что отделял от преследователей, был недостаточен, чтобы успеть убить всех врагов до их приближения. И на этот раз, в отличие от битвы с отрядом орков, у него не было «козыря» в виде амулета, дающего неуязвимость к огню и позволяющему окутать себя непреодолимой стеной огня. Конечно, он мог сделать подобный трюк и сейчас, но только ценой собственной жизни. Его власть над огнём ещё не достигла таких высот, чтобы пламя никогда не причиняло ему вреда.

Подъём по ступеням храма, когда-то казавшийся очень длинным, на этот раз он преодолел как будто бы всего за пару прыжков. Инстинкт самосохранения подгонял лучше любого зелья скорости. Где-то на грани восприятия, Мильтен увидел что-то несущееся с неба. Заподозрив очередную магическую угрозу, он позволил себе бросить беглый взгляд в небо, и с удивлением увидел крупного ворона, размером способного соперничать с настоящим орлом. На этот раз в клюве птицы не было послания, но приземлившись на ступенях перед храмом, едва коснувшись камня, ворон окутался сиянием и превратился в столь же чёрный силуэт человека. Даже торчащие вверх над плечами выступы его одеяния чем-то напоминали птичьи крылья. И молодой маг уже видел эту одежду. Несмотря на происходящее, Мильтен не остановился и по инерции забежал дальше в широкую арку дверей храма. Впереди уже виднелся алтарь, возле которого было несколько человек в балахонах. Пока они не обратили на него внимания, но бежать дальше было глупо, и он прижался спиной к стене входного проёма, чтобы хотя бы никто не подобрался со спины. Пульс колотился в висках, будто в голове была кузня, муть застилала глаза, указывая на то, что он бежал на пределе сил, вот-вот преодолеет этот предел и потеряет сознание. Появившийся архимагистр Ксардас был его последней надеждой на спасение. Лишь бы он был на его стороне. От отступника можно было ждать чего угодно.

Преследователи были уже рядом. Ксардас приподнял руки, раскрыв ладони. На одном из пальцев виднелось кольцо, выточенное из рунного камня. В тот же миг, вокруг будто бы воздух сгустился и вспыхнул фиолетовым пламенем. Мильтен не был до конца уверен, происходит ли это наяву, или лишь его магический дар помогает увидеть невидимые нити заклятья. В нём было и пламя Инноса, и хлад Аданоса и смертельный страх Белиара. Взбежавшие по ступеням бывшие сектанты и новоявленные аколиты Белиара застыли, будто пытаясь двинуться дальше, но будучи не в силах шелохнуться, а через мгновение они как будто бы и вовсе превратились в каменные изваяния. Что-то происходило с самой тканью пространства и времени вокруг, и Мильтен попятился вдоль стены, опасаясь попасть в радиус действия заклятья. Вдруг лица сектантов начали белеть и скукоживаться. Ещё через секунду иссушенные тела осели на каменные плиты, буквально рассыпавшись в пепел. Лишь оставшиеся хламиды, пара мечей, кольчужные юбки, портупеи и наплечники стражей напоминали о том, что недавно под ними были тела из плоти и крови.

Ксардас обернулся к Мильтену и небрежно усмехнулся, как можно было бы усмехнуться шутке, произнесённой у камина за чашкой травяного чая:

— Знаешь, чем некромант отличается от примитивного мага? — он сделал небольшую паузу, хотя было очевидно, что вопрос риторический, — может тратить не только свою энергию, но и чужую. Даже для того, чтобы убить самого обладателя этой энергии. Иронично, не правда ли?

Мильтен всё ещё вжимался в стену и не мог оправиться от увиденного. Комок в горле не давал ответить членораздельно, и он лишь промычал что-то и кивнул, стараясь не пересечься взглядом с магом-ренегатом. Произошедшее казалось дурным сном, чем-то фантастическим и невозможным. Молодой маг видел многие заклятья в исполнении более опытных коллег, но это было за пределами как понимания, так и вообще понятий добра и зла. Как можно было оценивать случившееся? Что вообще произошло? Одним жестом Ксардас развеял жизнь четырёх или пяти человек, и уверяет, что даже не потратил на это сил. Существуют ли вообще границы возможного для этого… человека?.. существа?.. чудовища?

— Да, я чудовище, — невозмутимо продолжил некромант, будто читая мысли, чем привёл Мильтена в ещё большее смятение. — Но ты идёшь тем же путём силы, и к счастью для тебя, ты на моей стороне, ученик.

Последнее слово он произнёс как бы буднично, но жёстко, не давая возможности ни возразить, ни прокомментировать. Тем не менее, спасённый не внял намёку и попытался:

— Я не…

— Что? — неожиданно резко гаркнул маг, выбивая этим из оппонента весь дух, — ты уже сделал свой выбор, и не изображай из себя строптивую барышню, коей, как мы оба знаем, ты не являешься, — голос мага смягчился, как будто бы давая возможность для отступления.

— Да, магистр, — ответил Мильтен, потупив взгляд, после чего, собравшись с силами, взглянул прямо в лицо Ксардасу.

Они смотрели друг на друга не больше пары секунд, показавшихся ученику вечностью. Полностью белые и на вид однозначно слепые глаза архимагистра будто видели всё насквозь. Мильтену казалось, что некромант прозревал не его тело, но душу, сущность, разум. Любые методы защиты были бессильны, хоть он и вознамерился испробовать их все. Наконец, Ксардас, произнёс:

— Вижу, ты, действительно, сам справился со скверной. Это хорошо, иначе бы мне пришлось оставить тебя здесь. А так, я готов помочь тебе, всего лишь в обмен на услугу. Прежде, чем мы отправимся, поклянись Инносом и своей жизнью, что выполнишь то, что я потребую, как бы к этому не отнёсся. Всего лишь одно простое дело.

Мильтен бросил беглый взгляд внутрь храма. Стоявшие у алтаря сектанты уже сообразили, что происходит что-то не то и бежали в их сторону. Их был добрый десяток, что не оставляло ни шанса на победу в одиночку. Ещё немного, и первые заклинания посыплются на чужаков. Пройдя пару шагов к лестнице, молодой адепт убедился, что и с другой стороны ситуация не лучше. Те сектанты, которых он оглушил, уже давно поднялись на ноги, и пара десятков противников двигались в сторону храма. Уйти от них живым самостоятельно не было шансов. Отчаяние поднималось из самых глубин разума и страх, которому Мильтен надеялся никогда больше не поддаваться, охватывал его своими липкими лапами. Выхода не было. Сделка с некромантом или смерть. Ксардас испытующе смотрел на него невидящим и одновременно пронзающим до мурашек взглядом, давая пару секунд на раздумье и осознание положения. Медлить было нельзя, это было ясно без слов.

— Клянусь Инносом и жизнью, я выполню Ваше требование, — тихо, но всё же достаточно громко, чтобы магистр услышал, проронил Мильтен каким-то неестественным, чужим и надломленным голосом.

Через мгновение два чёрных ворона взметнулись в небеса, ускользая из когтей нахлынувших со всех сторон преследователей. Сгустки фиолетовой плазмы пронзали небо, пытаясь догнать наглых птиц, но бессильно развеялись в воздухе, лишь добавив запаха свежести. Остановились птицы только недалеко от площади обмена на выходе из долины рудников, где раньше была граница магического барьера. Немного не долетев до сторожевых ворот, преграждавших как вход, так и выход через узкое ущелье, они приземлились на небольшой площадке рядом с одним из входов в заброшенные штольни. Пока они летели, то обогнали длинный конвой вооружённых людей, судя по обмундированию являвшихся наёмниками магов воды, ранее служившими в Новом лагере под руководством опального генерала Ли. С другой стороны за воротами укрепился совсем другой отряд в снаряжении королевских войск Миртаны. Хотя их и было намного меньше — меньше полусотни, но всё же достаточно, чтобы не дать бывшим каторжникам без потерь прорваться через ущелье. Их присутствие было не удивительным, хотя явно командование не успело мобилизовать никого. Едва ли на Хоринисе был большой гарнизон, но он явно был не меньше нескольких сотен ополченцев. Когда на континенте идёт война с орками, держать в тылу большую армию было неразумно, но и оставлять ключевой стратегический узел без охраны — попросту преступно. Но, видимо, если существенные силы где-то и были, то базировались в портовом городе, откуда до этого места было добираться примерно столько же, как из Нового лагеря. Похоже, генерал Ли оказался расторопнее своих коллег, управляющих гарнизоном Хориниса.

Два ворона вновь обратились людьми вдали от посторонних глаз. Даже если кто-то из каторжников и был в округе, то им было сейчас не до того — все их усилия направлялись на то, чтобы поскорее проскользнуть через возможные кордоны королевских войск. Мильтен приходил в себя, наблюдая как за считанные секунды его крылья удлиняются, превращаясь вновь в человеческие руки, с которых опадают перья и истаивают в воздухе, открывая вид на рукава красной мантии мага огня, материализующейся будто бы из небытия. Когда-то ему уже приходилось проходить через трансформацию, причём даже не единожды, но привыкнуть к такому было очень сложно. В этот раз ему хватило самообладания, чтобы хотя бы частично запомнить момент трансформации. Видимо, сказывался некоторый опыт подобных весьма болезненных как для тела, так и для разума процедур. Всё произошедшее за последний день было столь невероятно и фантастично, что он не был уже уверен, что вовсе не спит. Даже для мага, знавшего, что мало что в этом мире является по-настоящему невозможным, было сложно вынести произошедшее со спокойным сердцем. Но ещё больше его угнетала данная клятва, от мыслей о предстоящем поручении холод пробегал по спине. Если магистр-ренегат сам признал, что предстоящее ему не понравится и потребовал клятву заранее, это говорило о том, что работа будет очень-очень чёрной. Стоила ли его жизнь данной клятвы? Впрочем, расстаться с жизнью он, если что, всегда успеет.

— Если у меня когда-то и был по-настоящему слабоумный последователь, то это ты, — сказал Ксардас, но в его голосе не было слышно привычного недовольства. Даже наоборот, можно было решить, что он доволен. — Не знаю, как тебе удалось сбросить влияние аватара Белиара, явившись в его храм, в самый центр его силы в этом районе, но я больше не вижу на тебе его отметок. Когда я увидел тебя валявшимся там, то уже списал со счетов. Но ты удивил меня и тем заслужил второй шанс. Не хочу знать, в чём был твой безумный план и на что ты рассчитывал, но пути богов неисповедимы. Однако за глупость тебе придётся заплатить.

— Я поклялся, магистр, и сдержу слово, даже если для этого придётся умереть, — ответил молодой маг, кивнув, хотя в его голосе было намного больше грусти и сожаления, чем готовности и смирения.

— Твоя смерть как раз больше не входит в план, — ответил отступник, оставляя недосказанным, когда и в каком качестве она в плане раньше была, — для тебя есть поручение. Это не просьба, а приказ, от которого зависит будущее всего человечества. Всё, что я скажу дальше, останется только между нами, никто и никогда не должен узнать об этом. Не только Корристо, Сатурас, Юберион, ты и твой друг Вершитель допустили ошибки, но и я тоже не без греха. То, что произошло в храме Спящего, оказалось ловушкой — спусковым механизмом для цепи куда более ужасных событий, чем кто-либо мог предполагать. В тот миг, когда я понял ошибку, ловушка уже захлопнулась, и я не смог предупредить избранника Инноса. Магия Спящего превозмогла даже мои силы. Тёмный брат обманул нас всех, делая вид, что его Зверь уничтожен. На самом деле его дух был разделён на части и заточён в нескольких более слабых ипостасях. Спящий был последней и самой сильной из этих частей. Его тюрьма и та безобразная оболочка, которую он взрастил из плоти демонических гомункулов за века, была разрушена избранным, а сущность не только не была уничтожена, но и получила свободу. Зверь уже обрёл новую форму, и поверь мне, по сравнению с ним, я сущий праведник. Вижу, что ты не в восторге от моих методов — молодость требует чести, в то время как лишь с сединой приходит мудрость. Ты не исключение. Поэтому я хочу, чтобы ты не из-за одной лишь клятвы служил нашей общей цели, а понимал, почему это необходимо. Без этого понимания, миссия твоя будет обречена на провал, ведь то, что тебе предстоит, противоречит представлениям о чести и кодексу магов огня. И, тем не менее, ты это сделаешь, потому что без этого малого зла, без этой жертвы весь человеческий мир будет предан огню и мечу. Может быть, я ренегат, может быть некромант, может быть даже чудовище. Но я ещё и человек, Мильтен, такой же, как ты — и я не готов наблюдать за тем, как наша раса будет истреблена. Мне есть до этого дело.

Мильтен не отрывал глаз от некроманта, ловя каждое его слово и пытаясь осмыслить сказанное. Неужели всё было зря? Неужели они вырвались из одной ловушки, чтобы очутиться в другой, ещё более крупной? Вот о чём предупреждало его чутьё… После небольшой паузы, прокашлявшись, старый маг продолжил:

— Я чувствую, что портал, запечатанный в залах острова Ирдорат, открылся. Когда-то я бывал там и поставил на него свою собственную сигнальную печать. Теперь она разрушена. Это означает, что нам необходим ключ, чтобы вновь запечатать его, но сделать это нужно иначе, чем в прошлый раз. По счастливому совпадению, ключ от портала хранится совсем близко, в монастыре Хориниса. Через эти же земли пролегает путь от Ирдората к континенту. Этот остров станет основным местом действия. Либо мы отстоим первый натиск смерти и перейдём в наступление на Ирдорат, или же все погибнем, а Хоринис станет оплотом орков и еще более древних и тупых созданий Белиара — драконидов — для их последнего марша на Миртану. Когда прошлый избранник Инноса запечатал портал Ирдората, он использовал божественный артефакт, напитанный силой всех трёх богов. Он даёт защиту от высших демонов и созданий Белиара, не позволяет им взять носителя под контроль, а вместе с тем существенно ослабляет их самих, лишая возможности подпитываться силой из-за грани. Этот же артефакт был и ключом, запечатавшим когда-то порталы в иные планы бытия. Но служители Инноса сделали его своей реликвией и веками напитывали силой Инноса. Они думали, что он станет сильнее, но жестоко заблуждались. В таком состоянии вместо защиты он принесёт своему носителю лишь погибель. Несбалансированный артефакт убьёт любого, кто рискнёт надеть его. Я несколько раз видел, как сгорают кретины, решившие, что Иннос избрал их и надевавшие медальон. И потому Око должно быть обновлено на основе силы всех трёх магических школ. Без вклада некромантии нельзя остановить Зверя. Но все некроманты вовеки были верны ему. Когда-то давно для восстановления баланса использовались сердца лордов демонов или драконов, но сейчас мы можем обойтись даже без этого. Все некроманты испокон веков были преданы лишь Белиару и не согласились бы помочь, но на этот раз я могу стать проводником нужных энергий.

Ксардас замолчал, как будто бы взяв эпическую паузу и наслаждаясь моментом будущего триумфа.

— В чём же моя роль, магистр? — спросил Мильтен кротко и уважительно, но, всё же избегая называть его учителем.

— Нужно заставить этих самодовольных упёртых баранов из Хоринисского монастыря развеять лишнюю энергию Инноса в артефакте и провести правильный ритуал настройки. Но уговорить их на это также просто, как убедить орды тварей Белиара самим отступить и оставить Миртану в покое. Поэтому нет смысла даже пытаться. В монастыре не найдётся ни одного мага, достаточно разумного, чтобы сделать это. Если же ты получишь доступ к Оку и сам попытаешься разрядить его, то лишь бесславно сгинешь, ведь эти фанатики просто вновь зарядят артефакт. Придётся не только развеять избыток скопившейся в нём магии огня, но и уничтожить оправу глаза Инноса. Восстановить её в одиночку они не смогут, и тогда у них просто не останется другого выбора, как сделать всё по инструкции.

Руки юного адепта опустились, а рот непроизвольно открылся. На миг он забыл, что нужно дышать. Глаз Инноса был величайшей реликвией ордена, амулетом древнего воителя Инноса, наследием эпохи героев. Хотя никто, как оказалось, не знал, или же не раскрывал его истинного предназначения, его хранили пуще жизни где-то в тайной комнате монастыря, о которой знал лишь совет настоятелей. Корристо вскользь рассказывал ученику об этой реликвии — по его мнению, она позволяла опознать истинного избранника Инноса, так как любой другой, надевший амулет сгорел бы в очищающем пламени бога огня и света. По словам Ксардаса же выходило, что это было ошибочным мифом. Тем временем Ксардрас продолжил:

— Глаз Инноса — это ловушка, обман. Пойми это. Я не призываю тебя совершить преступление, а требуют сделать то, что должно. Никто не может его использовать, он несёт лишь гибель надевшему. Разрушив его защиту, мы сможем сплавить его заново и заполнить силой всех трёх богов, благодаря которой станет возможным ослабить и поймать высших демонов, которые вскоре здесь появятся, а затем и закончить эту бессмысленную войну. Только так мы сможем сделать его полезным. Но тот, кто будет носить его не должен об этом узнать. Он должен считать себя избранником Инноса, служить только его воле. В ином случае он начнёт сомневаться. А сомнение — прямой путь к поражению. Меч не должен сомневаться. Именно поэтому я поручаю эту миссию тебе, а не ему.

— Но я не могу сделать это, у меня нет достаточной силы.

— Даже у меня нет. Для этого нужно несколько магов и специальное место, накапливающее магическую силу годами. Но это не твоя забота. Всё сделают за тебя. Ты же, как хороший конферансье, должен вовремя запустить спектакль. Выбери подходящего послушника монастыря, чей разум ослаблен, и используй это заклинание призыва служащего мне демона, — Ксардас протянул свиток, — а затем устрой, чтобы маги были чем-то отвлечены. Сам при этом будь на виду, если не хочешь, чтобы тебя заподозрили. Само собой, о том, что ты со мной как-то связан, магам огня знать тоже не следует, иначе тебя будут подозревать вообще во всех грехах человечества. Но, думаю, не тебя учить двойной игре. Самое главное, разрушение Ока должно случиться строго перед тем, как будущий носитель амулета придёт за ним. Нужно, чтобы слуги Белиара сделали всю грязную работу, уничтожив оправу, однако не успели повредить глубинную суть артефакта. Если дать им слишком много времени, они могут найти способ испортить его безвозвратно. Любая ошибка здесь непростительна.

— Но как я узнаю, когда и кто придёт за ним?

— Ты уже знаешь его, помогал заряжать меч. А сейчас веди себя естественно — пока время не пришло, маги не должны сомневаться в твоей лояльности. Делай всё ими порученное. А если придётся вернуться в долину рудников, то держи эту руну, — отступник протянул невзрачный рунный камень, — когда через пару недель магические потоки стабилизируются, старые заклинания телепортации вновь заработают. Эта руна может из любой точки долины рудников перенести тебя на это самое место. Мы расположили здесь метку незадолго до возведения барьера, чтобы иметь возможность быстро вернуться. Пентаграмма скрыта под землёй от посторонних глаз. Если тебе нужно будет попасть в монастырь, то останется перенестись сюда, к началу перевала, а затем к монастырю. К сожалению, горы полны магической руды и телепортация напрямую через них слишком трудна, поэтому придётся использовать две руны. Если вдруг не хватит сил перенестись прямо отсюда к монастырю, то тогда перейди перевал пешком, а затем на той стороне гор уже не будет помех. Уверен, руну возврата в монастырь, тебе предоставят и без меня, если таковая тебе ещё не досталась по наследству.

Ксардас говорил очень много, план его был слишком продуман для человека, меняющего замыслы на ходу. То ли он уже ранее всё запланировал, то ли появление Мильтена лишь удачно дополнило его изначальный проект действий. Имела ли вообще место ошибка насчёт Спящего, о которой он сказал, или он обо всём догадывался изначально и разыгрывал спектакль? Не было никакой возможности выяснить это, не доведя игру до конца.

— Ты всё понял, ученик? — строго спросил магистр, — не подведёшь ли ты на этот раз? Повтори, что от тебя требуется.

— Дождаться человека, которого я узнаю, и который будет послан за глазом Инноса, после чего перед самым его приходом в монастырь сделать одного из послушников одержимым и отвлечь на себя внимание старших магов монастыря. Должен я дать какие-то указания послушнику, магистр?

— Нет, лучше даже, чтобы он не догадывался о твоей причастности. Служащий мне демон даст ему нужные инструкции напрямую.

— Разрешите задать ещё вопрос, магистр? — Ксардас кивнул, и Мильтен продолжил мысль, — Что всё же случилось с Ве… — он запнулся, чуть не сказав «везунчик», но вовремя вспомнил, что это прозвище сейчас не уместно и поправился, — …Вершителем в храме орков?

— Спросишь у него сам, — уклончиво ответил маг, нахмурившись. — У нас слишком много дел для пустой болтовни. И помни, ты дал клятву некроманту. Даже смерть не является уважительной причиной для нарушения такого обязательства.

С этими словами Ксардас вновь обратился в ворона с такой лёгкостью и непринуждённостью, будто это и вовсе был его истинный облик. Спустя несколько секунд Мильтен остался на плато один. Ещё лишь утром он был свободен и полон надежд, пусть и омрачённых дурными предчувствиями. Сейчас же молодой маг ощущал себя если не рабом, то с грузом столь тяжёлого долга, который он сомневался, что сможет выплатить. Как бы он не возненавидел Инноса за его безучастность, но в душе никогда не был готов предать магов огня. Он словно постарел на десяток лет, лицо его было мрачно и бледно, а зубы нервно сжаты. Вся тяжесть минувшего дня нахлынула разом, и хоть мучавшей раньше головной боли больше не было и следа, а выход из долины рудников близок как никогда, он сел на землю, обхватив голову руками, в отчаянии силясь понять, как дальше жить.