Когти Тьмы

Глава 28. Ирдорат

Секрет врага, что отыскал —

Угрюмый мрачный остров…

Он в цепкой хватке своих скал,

Готов сдавить корвета остов

И все, кого к себе не звал,

Умрут в чертогах мрачных зал.

Скалистые берега Ирдората, будто бы застывшего в окружающем тумане появились неожиданно. Военный галеон Эсмеральда едва ли смог бы найти этот затерянный в океане одинокий остров, торчащий среди водной глади, будто острый шип, воткнувшийся в кожу морского гиганта, если бы не карта с точными координатами. Впрочем, даже сведения, добытые каким-то чудом, в роли которого, конечно, в очередной раз выступил всё подготовивший ещё много лет назад Ксардас, не гарантировали удачную высадку. Если бы у Вершителя не было лоции, то можно было бы до конца времён кружить вокруг этого небольшого клочка скал, так и не найдя среди отвесных уступов места, пригодного для высадки. Разве что отправляться в шлюпке и, используя альпинистское снаряжение пытаться штурмом взять эту гору. Но, к счастью для участников экспедиции, этого не потребовалось. Тщательно составленная каким-то неизвестным картографом лоция береговой линии указывала однозначную дорогу в глубину этого каменистого массива. Незаметное со стороны, петляющее ущелье, причём на удивление глубокое, позволяющее во время прилива пройти даже такому совсем не маленькому кораблю, как Эсмеральда. Капитан Джек долго хмурился, когда уже недалеко от острова, Везунчик передал ему эту лоцию. Как он тогда сказал? «Если бы я знал во что впутываюсь, лучше бы бросился со скалы у своего маяка. Хотя бы останки бы остались на родине, а не на дне возле неведомой демонической цитадели. Никто в здравом уме не пойдет этим маршрутом, разве что орочья галера — но про здравомыслие орков вообще ходят легенды.»

И, наверное, этим бы всё и закончилось, ибо Джек, как настоящий моряк, привыкший перечить даже самой стихии, был непреклонен в своих решениях. Но в дело вмешался магистр Ватрас — верховный жрец Аданоса на Хоринисе. Он заявил, что поможет провести корабль по нужному форватеру, взяв под контроль течения и, заодно, контролируя достоверность имеющейся карты. Джек, хоть и продолжил ворчать, но смирился — куда простому неодарённому магическим талантом старику перечить высшему адепту бога покровителя моряков.

Сам Ватрас по одному ему ведомым причинам, изъявил желание примкнуть к тому отряду сорвиголов, что собрал вокруг себя избранник Инноса. Мильтен до этой поездки не был знаком с этим чародеем, в его юности храмом заведовал совсем другой человек, не достигнувший больших вершин на поприще магии — какой смысл торчать кому-то могущественному в такой дыре, как Хоринис. Но ситуация изменилась, когда была потеряна связь с восточными островами, бывшими основным оплотом служителей бога равновесия. Примерно тогда же последовал призыв короля на помощь в создании магического барьера, а затем, и вовсе заточение значительной части самых могучих магов в рудниковой долине. Так Хоринис, неожиданно стал едва ли не временным центром силы последователей Аданоса. Это не могло остаться без внимания, и, как Ватрас сам говорил, он прибыл на остров, чтобы с другой стороны барьера попробовать найти причины, приведшие к его дестабилизации — этим крайне мягким термином он именовал ту гигантскую неудачу, что потерпели запершие себя за барьером маги. И Ватрас даже преуспел в разгадке той тайны над которой безуспешно бились изнутри барьера Сатурас и Корристо вместе со своими товарищами по магическим школам. Именно Ватрас был первым, кто нашел древний портал в столицу погибшей империи Яркендар, а также установил, что там есть какая-то магическая аномалия. Конечно, не это было причиной деформации барьера, но, как оказалось, он был едва ли не ближе всех к истине — ведь очень похожее сооружение и магическая аномалия имелись в долине рудников. Впрочем, в одиночку на этом его успехи и закончились, а разгадать тайны Яркендара смогли маги воды уже только после падения барьера, сосредоточив силы всех служителей Аданоса на этой задаче.

В истории с Яркендаром Мильтена удивила лишь одна странность, делиться которой с Ватрасом он посчитал излишним — из рассказов магистра, а также Вершителя, выходило, что для восстановления телепортационных сооружений древнего народа идеально подошли юниторы — те самые злополучные камни, которые использовались при создании магического барьера. Мильтен даже уточнил у Ватраса, удалось ли найти еще такие кристаллы в самой долине, но, оказалось что их там не было, зато открылись подробности о том, что юниторы для ритуала возведения барьера предоставил Ксардас, сославшись на какие-то древние архивы ордена Инноса. Не мог ли Ксардас раздобыть юниторы в Яркендаре? Но если это так, то, значит, он бывал там и знал о существовании этого места? Или кто-то из других магов, более древних, вывез их оттуда, а Ксардас лишь на самом деле нашёл их на складе артефактов? Эти вопросы мучали Мильтена, но не имели никакого определенного ответа.

То, что Ксардас хранил множество секретов, было ясно и без того, так же как и то, что он не собирался ими делиться. Ватрас же, как будто бы не придавал значения этой нестыковке с юниторами, или же он тоже знал больше, чем показывал? В конце концов, от магистра можно было ждать любого подвоха, и потому Мильтен хоть и поддерживал с ним уважительное общение, и даже каждый день беседовал, пытаясь узнать что-то новое о магии, но, относился к старику весьма настороженно. Впрочем, стариком Ватраса можно было назвать лишь с натяжкой. Несмотря на почти седую бороду и характерную для многих уроженцев южных островов лысину, он был весьма крепок телом. Его руки были крепки, и хотя через широкую мантию мага нельзя было оценить мышцы, хваткие жилистые ладони, и уверенные движения говорили о том, что он может дать фору многим молодым. Учитывая же его непревзойдённое магическое мастерство, невероятную эрудицию и острый ум, то Ватрас был явно не тем человеком, с которым стоило ссориться. Уроки этого немного загадочного мага воды приносили Мильтену настоящее удовольствие и, несомненно, были полезны и поучительны. По какой-то причине, он не отказывался отвечать практически ни на какие вопросы, хотя и мог быть крайне расплывчат в ответах, если не хотел о чём-то распространяться. Ему каждый раз удавалось вывести беседу в нужное лишь ему русло, и даже если Мильтен прямо задавал какой-то вопрос, то через четверть часа мог с удивлением отметить, что они обсуждают уже давно что-то совсем иное, причём молодой маг огня даже не мог понять, в какой момент разговор свернул в другую сторону. Но даже так Мильтен не жаловался.

Общение с магистром было одним из тех действий на корабле, которые делали его времяпрепровождение там не бесполезным. Кроме того, Ватрас умел делать превосходное зелье от морской болезни, что сделало его совершенно незаменимым уже на вторые сутки после отплытия. И, конечно, Мильтен сразу раздобыл у него рецепт этого отвара, которым снабжал своих друзей, не все из которых горели желанием общаться с магистром. Впрочем, некоторые участники наскоро собранного похода, наоборот, держались мага воды, в том числе выходцы из бывшего Нового лагеря долины рудников. Видимо, многолетняя привычка брала своё, хотя Ватрас и был не из магов, живших в долине. Особо благоприятное воздействие имело присутствие служителя Аданоса на моральный дух простых моряков. Несмотря на то, что все они, конечно, почитали Инноса, и вообще были на службе у паладинов, но традиционно все моряки, особенно в море, на первое место ставили именно Аданоса. И их можно было понять — всё-таки корабли движутся не по огненному морю и не по велению света, а полностью зависят от стихии воды.

Но были в собравшейся компании и другие лица, которые могли помочь скрасить время. Среди прочих, конечно, больше всего Мильтена радовало присутствие старых друзей. Везунчик позвал с собой Горна, Диего, и даже где-то «откопал» живого и почти здорового Лестера. Мильтен уже думал, что бывший послушник спящего сгинул или стал одной из одержимых кукол Белиара, но реальность оказалась гораздо лучше. Лестер не только смог, превозмогая голоса в голове, покинуть рудниковую долину, но и нашел убежище неподалёку от башни Ксардаса. О самой башне рассказывал ещё Везунчик, но рассказ Лестера был более эмоционален — он сначала принял её за галлюцинацию, так как она появилась всего за одну ночь, а выглядела, будто жилище какого-то демона, что его очень напугало. Как выяснилось, Вершитель, случайно во время странствий увидел дым от костра, поднимающийся из глубокой горной лощины и решил заглянуть на огонёк к неизвестному охотнику. Какого же было его удивление, когда этим «охотником» оказался Лестер, причём находящийся в крайне тяжёлом положении — фактически питающийся кореньями и ягодами и ночующий под открытым небом, не будучи способным на большее из-за изматывающей головной боли. Тогда Везнучик попросил некроманта помочь бывшему сектанту и тот, на удивление согласился. Благодаря его помощи Лестер сохранил рассудок, пусть и ценой того, что постоянно принимал отвар из каких-то седативных трав. Большую часть времени он спал, и был не очень разговорчив. Но была надежда, что когда с источником демонической заразы будет покончено, то его состояние полностью вернётся в норму.

На удивление, в отряде был и еще один знакомый Мильтену выходец из болотного лагеря Миненталя — Кор Ангар, который впрочем сразу после бегства от обезумевших бывших братьев по вере, отбросил из своего имени приставку Кор. Такой же могучий, как и Горн воин южанин, он был могучим подспорьем в бою, даже несмотря на то, что его, как и Лестера мучали головные боли. Спасло его от участи большинства последователей Спящего то, что он не увлекался болотной травой, выкуривая для поддержания необходимого образа лишь самый слабый вид самокруток, а также он не пил отвар из жвал ползунов во время сорвавшейся церемонии призыва Спящего. Тогда он выступал в роли ближайшего телохранителя и защитника пророка Юбериона, и потому его ролью было сохранять здравый рассудок. Конечно, ритуал оставил след и на нём, ведь он был в самой близи от использовавшегося юнитора, но, защитные барьеры его разума всё же выстояли под напором демонической скверны. Мильтен решился поговорить с Ангаром лишь один раз и их диалог получился очень тяжёлым. Молодой маг спросил у бывшего второго человека в братстве Спящего о судьбе девушек, которые когда-то его стараниями были спасены от Гомеза и переданы Юбериону. Ангар сначала молчал, молча буравя служителя Инноса взглядом, будто бы надеясь, что тот смутится и уйдёт. Когда же это не сработало, то он, сглотнув, подступивший к горлу ком, произнёс: «Я плохо Но кое-что я всё же помню, хотя предпочёл бы и забыть. Они очень страдали, а вокруг была даже не смерть, а что-то гораздо хуже. Мерзость, скверна… Я пытался забрать их с собой, увести из лагеря, хотя бы Чани… Пытался тащить на себе, но она сопротивлялась, билась в истерике. Когда девушки начали рвать волосы и выдавливать себе глаза, я оборвал из мучения. Прости, я не смог защитить их и после этого сам бежал без оглядки, не разбирая дороги. Только спустя несколько дней, и лишь через несколько недель голодных скитаний по долине рудников я наткнулся на какой-то склеп с большими валунами вокруг, в котором головная боль была не так сильна. В основном был без сознания, а когда приходил в себя, то ел в основном мясных жуков. Выбрался к людям, только когда восстановился достаточно, чтобы ходить и держать меч. Теперь я уже привык к этой вечной мигрени и могу быть полезен. Поверь, я как никто другой хочу отомстить Белиару и его отродьям». После этого откровения Мильтен предпочитал держаться от него подальше и опасался, что Ангар может в какой-то момент обезуметь, не совладав с зовом тёмного бога в своей голове. Но Везунчик почему-то доверял ему. Впрочем, он вообще был то ли очень доверчивым, то ли очень самоуверенным, потому как в отряд попали несколько человек, которых не знал не только Мильтен, но и сам избранник Инноса. "Они сами попросились. Лишние бойцы не помешают," — лишь развёл он руками на вопрос Мильтена.

Самым странным из таких внезапных попутчиков был, как ни удивительно, паладин. Некто Гирион, бывший вахтовым офицером на Эсмиральде в момент, когда собравшиеся участники экспедиции пришли на корабль с разрешением от лорда Хагена. Казалось бы, все бумаги в порядке, да и сам лорд Хаген соизволил выйти в порт, чтобы проводить корабль в путь, но Гириону этого было мало. Преградив путь облаченному на тот момент уже в генеральскую броню Вершителю, этот паладин заявил, что не отдаст в руки незнакомца собственность короля, даже если ему удалось задурить голову всем вокруг. Вместо этого он достал меч и сказал, что для истинного избранника Инноса не составит труда доказать своё умение. Ухмыльнувшись, Везунчик, на удивление, даже не стал спорить. Схватка была недолгой, но зрелищной. Гирион, и в правду был хорош — меч словно служил продолжением его руки. Это банальное сравнение Мильтен слышал часто, но только в этот раз смог понять, что это по-настоящему значит. До этого ему доводилось видеть рубку, резню, тренировки стражников, но никогда настоящую дуэль двух мастеров фехтования, не сдерживающихся и примерно равных в искусстве. Удары сыпались не переставая, отбитый клинок никогда не останавливался, не застревал, а скользил дальше, делая новый выпад, словно так и было задумано. Никаких жёстких блоков и ударов с размаха — лишь парирование, чёткие выверенные уколы и элегантные взмахи — настоящий танец клинков. Гирион не давал оппоненту ни секунды передышки, ловко держа дистанцию и крутясь вокруг более бронированного противника, на полную используя преимущество в скорости. В какой-то момент казалось, что Вершителю так и суждено лишь обороняться. Чудом было уже то, что ни один удар не достиг даже его брони — звон клинков наполнил воздух, будто столкнулись в бою не двое фехтовальщиков, а целый взвод. Схватка закончилась также быстро, как и началась, и даже ещё более неожиданно. В какой-то миг Гирион, увлекшись атакой слегка раскрылся. Его нельзя было достать мечом, он надежно контролировал пространство вокруг, парируя любой контрудар мечом, но Везунчик и не стал использовать оружие. Вместо этого он ударил закованным в железо кулаком левой руки прямо в лицо оппонента, который не надел шлема. Встать нокаутированный Гирион смог лишь когда уже завершалась погрузка. Он подошёл к Вершителю, и уже не красуясь, а с явным пиететом подчинённого, хотя и с присущим ему упрямством заявил, что присоединяется к экспедиции. Для всех это было полной неожиданностью, но Везунчик, как оказалось, не таил обиды и даже похлопал рыцаря по плечу, сказав ему что-то одобрительное и, кажется, намекнув, что в следующем бою шлем нужно обязательно надеть.

Но если с незнакомым паладином в команде смириться было нетрудно — всё-таки случайных людей среди них не бывает, и нож в спину ждать не приходилось — то вот подозрительно молчаливый ветеран, бывший сержант ополчения какого-то из восточных островов, вызывал большее беспокойство. Были и другие сомнительные помощники — к таким Мильтен относил бывших каторжников, в мотивации которых он видел лишь стремление к наживе. Прохиндей Ларс явно имел какой-то свой интерес, и Мильтен бы заподозрил подвох, если бы этот прожжённый махинатор, ухитрявшийся как-то держать в узде ту часть Нового лагеря в Минентале, где крутились самые отбросы, не оказался вхож к магистру Ватрасу. Сначала это удивило служителя Инноса, но потом он случайно заметил на пальце Ларса такое же кольцо с аквамарином, какое по просьбе покойного Шрама передавал Риордану. Хотя маги воды не распространялись об этом, но стало очевидным наличие у них какой-то сети доверенных людей, имеющих такие кольца в качестве опознавательного знака. Мильтен смутно припоминал даже, что когда-то краем уха слышал о подобной «гильдии» — Корристо, кажется, говорил, что маги воды всегда используют наёмников и тайных осведомителей, а не постоянных служителей, и что организация Нового лагеря вполне в их стиле. Но если с Ларсом ситуация стала яснее, то меланхоличный наемник Вульф, и постоянно грезящий о сокровищах Биф не вызывали у мага никакого доверия.

Но самым большим шоком было встретить на причале генерала Ли. Более того, пришел он туда вместе с лордом Хагеном. Поначалу, Мильтен решил, что он прибыл, чтобы, наконец, заключить договор о судьбе своих людей, и что Вершитель, вероятно, договорился напоследок об этой встрече. Но всё оказалось немного сложнее. Когда двое генералов пожали друг другу руки, после чего Ли поднялся на борт Эсмеральды, Мильтен решил, что глава наёмников хочет просто попрощаться с Везунчиком, который уже был на палубе. Но вместо этого Ли, не имевший с собой даже никакого походного скарба, кроме небольшой дорожной сумки через плечо, просто встал у фальшборта, всматриваясь в море и ожидая отплытия. Мильтен тогда не выдержал и подошел к нему:

— Неужели и вы с нами, генерал?

На это Ли только усмехнулся:

— На этом корабле только один генерал, — указал он на Везунчика, — я же всего лишь один из членов команды, зови меня просто Ли.

— А как же ваши люди, что будет с оставшимися?

— Они не мои, а вольные. И уже не маленькие. Я сделал, что смог — договорился с Хагеном, что нужно действовать сообща. Он знает, с кем нужно будет договариваться, а кого убить. Под рукой лендлорда собралось полно упёртых баранов, которые готовы продаться хоть оркам, но не иметь дел с паладинами. Но это их выбор. Торлоф, например, уже за него поплатился.

Мильтен с трудом, но вспомнил это имя, одного из довольно известных наемников магов воды и, как ему всегда казалось, ближайших соратников генерала Ли.

— И что с ним случилось? — удивился чародей.

— Наш общий друг укоротил его на длину головы, когда Торлоф предложил в обмен на участие в экспедиции открыть ворота замка в долине рудников. Хотел, чтобы орки расправились с местным гарнизоном.

— Что? — Мильтен, потерявший самообладание, с трудом смог переспросить, не веря своим ушам. Неужели существуют столь подлые ублюдки, скрывающиеся так долго под маской порядочных? Впрочем, порядочным каторжникам, если подумать, полагается как раз ненавидеть людей короля.

— Вот и я был поражен, — подтвердил Ли, — правда не тем, что он это предложил, а тем, кому он это решился предложить. Ну и даже не стал наказывать новоиспечённого королевского паладина за убийство, благо, нашёлся свидетель, который подтвердил, что такое предложение Торлоф на самом деле озвучил. Но переполох был знатный. В процессе даже поднялось что-то вроде восстания. Выяснилось, что и на меня готовили покушение за то, что слишком лоялен к королевским псам.

— Неужели они не понимают, что сейчас не время для склок и на кону судьба человечества?

— Некоторых людей жизнь ничему не учит, Мильтен. В том числе поэтому я здесь, а не остался на Хоринисе. Пришло время забыть былые обиды и двигаться дальше.

— Рад это слышать, — кивнул маг, наслышанный о том, что Ли мечтал отомстить тем, кто его предал и обвинил в убийстве королевы.

— Впрочем, предателей всё равно ждёт незавидная участь. Но не раньше, чем, мы окончательно решим вопрос с угрозой драконов, — развеял Ли иллюзии Мильтена о всепрощении бывшего генерала.

Были в команде и другие, даже кузнец, который, как оказалось, восстанавливал оправу глаза Инноса. По его словам, он давно уже мечтал покинуть остров, а экспедиция была единственной возможностью. Мильтен думал поначалу, что они должны вернуться на Хоринис после миссии по уничтожению врат в царство Белиара, но оказалось, что их путь будет пролегать прямиком в Венгард на доклад к королю. Лорд Хаген попросил прислать Эсмеральду сразу же с необходимыми подкреплениями. Конечно, в Венгард большинство присутствовавших не собирались, поэтому было решено, что участники экспедиции высадится в каком-нибудь небольшом портовом поселении неподалёку от столицы, но в дали от гарнизонов. Но, пока вопрос выбора места даже не стоял на повестке — это было бы равносильно дележу шкуры неубитого мракориса. Ещё было даже неизвестно, суждено ли им вообще вернуться из мрачных чертогов острова Ирдорат, где их ждала квинтэссенция сил зла. Радовало лишь то, что большой гарнизон этот клочок суши вместить точно не мог, иначе бы вся затея вообще была бы обречена на провал. Даже Вершитель едва ли бы смог устоять под натиском многотысячных орд орков.

Ну и конечно, матросы Эсмеральды были те же, что и раньше обслуживали корабль, сменился лишь капитан. Некоторые правда, то ли застряли в кабаках, то ли сбежали, узнав о планируемом опасном плавании, но минимальный экипаж собрать всё же удалось. Матросы старались не смотреть на разношерстную компанию, ставшую неожиданно ударным кулаком королевства, который должен положить конец силам тьмы. Была бы их воля, они бы может и сбежали, но приказ к отплытию был подан так спешно, что большинство даже не знали, куда собираются.

Почему же паладины или другие маги огня, помимо Мильтена, сами не присоединились к походу? На это было много причин, в том числе усилившаяся активность чёрных магов, которые не ограничились похищением глаза Инноса, но ещё и открыли охоту на паладинов. Они вырезали часовых на аванпосту, охранявшем проход в рудниковую долину, охотились на конвои. А одного из самых высокопоставленных воинов — лорда Лотара — убили едва ли не прямо к городе, выманив лишь к пригородной деревне, на которую якобы напади разбойники. Взяв с собой пару ополченцев, он немедленно двинулся туда и попал в ловушку. С тех пор, Хаген запретил выходить воинам из города группой меньше десяти человек. Не удивительно, что предложение Ли о перемирии хотя бы с той частью его людей, кто сохранил здравомыслие, было для Хагена как глоток свежего воздуха. Без этого не было ни малейшего шанса выслать помощь в долину рудников, в которой ситуация хоть и улучшилась после уничтожения трёх драконов Вершителем, но оставалась всё ещё критической, ведь лагерь орков не только не был уничтожен, но по данным разведки с восточного моря приходили все новые галеры с подкреплениями. То, что замок в Минентале ещё держался, означало лишь, что враги копят силы для внезапного решительного удара. Одному Белиару ведомо, почему орки всё ещё не обрушили свою мощь на центральную часть Хориниса, высылая лишь небольшие разведывательные группы. Вероятно, не позволяла логистика — решись они на такую атаку и засевшие в долине рудников паладины если и не полноценно ударили бы в тыл, то, по крайней мере, нарушили бы снабжение армии вторжения. Все сходились на том, что орки планируют что-то гнусное, а бездействием усыпляют бдительность людей. Хаген считал, что они как раз ждут, когда паладины разделят силы или вышлют подкрепление в Миненталь, где орки смогут разбить их на подходе к замку. В связи с такой напряжённой обстановкой, готовой разразиться крупномасштабной войной со дня на день, лорд Хаген категорически запретил участие в походе своим воинам. Гирион, получается, нарушил этот приказ. Мильтен решил как-то спросить его, почему он так поступил, на что получил необычное оправдание:

— Понимаешь, в том глупом поединке я должен был погибнуть. Всё ведь было по-настоящему. Но избранный сохранил мне жизнь, а значит, сам Иннос возложил на меня новую миссию. Гирион, бывший подчиненным лорда Хагена погиб в том бою. Спасённый же Инносом Гирион выполняет его волю, которая стоит выше любых других приказов.

Мильтен был так поражён столь истово религиозной логикой, что не нашёл, что возразить. В его жизни тоже был момент, когда он считал, что бог Огня и Света напрямую к нему обратился. Перед самым посвящением в маги огня. Но, когда память к нему вернулась, то он узнал, что за этим стоит могущественная ментальная магия Ксардаса, а вовсе не божественное вмешательство. Разве что Ксардас был орудием в руках бога… Такой вариант Мильтен не исключал, но предпочитал о нём не думать, так не мог решить интересы какого бога волнуют старого колдуна — Инноса или Белиара? А может, и вовсе Аданоса, как бы это ни было странно? Казаться совсем не тем, кто он на самом деле, было бы вполне в духе отшельника.

Как бы Мильтен не относился к другим участникам экспедиции, за время плавания до острова, он к ним успел привыкнуть и даже к большинству проникся если не симпатией, то хотя бы уважением. Вечера в кают-компании сблизили даже самых непохожих людей, которые, как ни странно, быстро нашли общие темы. Кузнец Беннет, например, как оказалось, был увлечён алхимией, причём это было не праздное любопытство, а жизненная необходимость для получения новых сплавов и материалов. Одним из его последних открытий был огнеупорный многосоставный материал, из которого он смастерил защитные пластины для брони так называемых "охотников на драконов" — группы наемников, которые рискнули испытать на себе это изобретение и с его помощью попытать счастья в рудниковой долине. Они оказались неплохим подспорьем для Везунчика в его охоте.

Горн владел улучшенной версией этой брони, которая была закалена в крови убитых драконов и укреплена их чешуей, доводящей защиту от огня до идеала. Устрашающий облик броне придавали мощные когти, наподобие тех, какие бывали у орочьих офицеров, только сделанные из заточенных костей дракона. Воистину, облик этой буро-чёрной брони был устрашающим. Горн даже удовлетворил любопытство Мильтена, позволив бросить в его доспех огненную стрелу. Огонь лишь бессильно облизал броню, а её пластины после этого оказались на удивление холодными, что говорило о необычайном таланте кузнеца Беннета и правильном выборе материалов. С такой защитой, возможно, действительно можно было пережить и драконье пламя, если, конечно, не давать твари поджаривать себя слишком долго. Пожалуй, эти разработки вовсе не стоило афишировать, потому что ради такой технологии могут и убить, о чём Мильтен осторожно и намекнул изобретателю, упомянув историю с восстанием Гаронда Огненной Бороды. Каких дел могла бы наделать целая армия в доспехах, нивелирующих основное преимущество магов огня, и говорить не стоит. Тот лишь отмахнулся, сказав, что за его головой и так охотятся, иначе бы он не прятался в такой глухой дыре и не отправился в эту опасную экспедицию, где ему, пожалуй, гораздо безопаснее, чем оставаться у лендлорда Онара. Тем более после того, как оттуда уехал Ли, бывший единственным, кто мог удержать ту свору бандитов, которые по какой-то случайности зовутся наёмниками, в узде. Впрочем, Беннет был уже привыкшим к такой жизни и сам изначально прибился к Ли вместе с одним из отрядов авантюристов, который застрял на острове аккурат перед крушением барьера, и не смог его уже покинуть по приезду паладинов, с которыми почти всем членам этого отряда искателей сокровищ сталкиваться было противопоказано. Сам Беннет, приехал на Хоринис, конечно, в поиске контрабандной магической руды для своих изделий. Теперь же, впрочем, он решил, что ему будет выгоднее впредь держаться рядом с Ли или Везунчиком, а не с бывшими временными попутчиками. В общем, человеком Беннет был явно неплохим, а мастером так вообще гениальным, но и у него явно были "скелеты в шкафу". Не настолько, конечно, буквально, как у Ксардаса…

Когда корабль шел через узкий проход меж скал, вся команда собралась на верхней палубе. Зрелище было неописуемым. Даже капитан Джек, сам вставший за штурвал, не доверяя эту миссию матросу, то и дело бросал восхищенные взгляды на чёрные, таящиеся в низко стелящемся тумане громады. Корабль, будто бы плыл в облаках среди горного хребта, и лишь всхлипы бьющих о борт волн, напоминали, что они в море. Составитель лоции не обманул, судно не село на мель и не напоролось на какие-нибудь обломки обвалившихся скальных выступов. Можно было подумать, что эта дорога специально проделана каким-то разумным существом для того, чтобы создать на острове безопасный и тайный порт. Самым удивительным было то, что в итоге они попали в небольшую бухту, позволявшую кораблю развернуться, а также оборудованную хоть и заброшенным, но самым настоящим причалом, как и в Хоринисе достаточно глубоким, чтобы Эсмиральда подошла прямо к берегу. Джек сначала упирался и настаивал, что нужно спустить шлюпки, однако магистр Ватрас, чувствовавший глубину моря, убедил его в безопасности маневра. Наконец, с корабля сбросили трап и Везунчик, уже облачившийся в броню и надевший глаз Инноса, первым ступил на незнакомый и полный опасностей берег, с которого начиналась новая дорога к логову врага рода человеческого. Отбросив сомнения, Мильтен, Лестер, Горн и Диего, первыми последовали за ним. Матросы же, призывая на помощь Инноса и Аданоса, попрятались в кубрике, опасаясь, что скоро орки, или иные таящиеся в тумане твари, нападут на корабль. И они были правы.

Стоило исследователям ступить на берег, как на них накинулись орки. С мощным боевым кличем, потрясая огромными топорами, они кинулись в бой, не ведая страха. Около двух десятков огромных воинов, каждый из которых был на пару голов выше Горна, видимо надеялись внезапным ударом сокрушить оглядывавшихся по сторонам чужаков, пока они не успели организовать грамотную оборону. Однако для победы им нужны были аргументы посерьёзнее. Мильтен успел накрыть лишь двоих огненным шаром до того, как дозорные тёмной твердыни сошлись в рукопашную с его товарищами. Мильтен был не единственным, кто успел убавить прыти оркам — ещё двоих меткими выстрелами в голову подкосил Диего, один принял удар святой стрелы Везунчика — того самого не лучшего, но очень простого и быстрого атакующего заклятия паладинов. Это конечно не убило орка, но ударившая по ногам магия опрокинула его, заставив рухнуть и прокатиться вперед, будто марионетка, чьи нити резко обрезали. Еще результативнее был магистр Ватрас, который не сходя с корабля, накрыл группу нападавших ледяными глыбами, вморозившими их ноги в землю, а у некоторых попавших в эпицентр и вовсе сразу остановив сердца от переохлаждения. Оставшиеся счастливчики, сумевшие добежать до высадившихся, радовались недолго. Короткая рубка закончилась тем, что Везунчик с Горном, а также прикрывавший им спину Лестер, вооружённый шестопером, остались в окружении груды окровавленного мяса. Особенно отличилась секира Горна, натурально разрубающая орков надвое. Меч Вершителя тоже легко отрубал конечности и головы, а Лестеру, в основном доставалась добивающая роль. Не прошло и минуты, как всё было кончено. Первый бой на Ирдорате закончился несомненной победой экспедиции.

Везунчик был лидером похода не только потому, что лорд Хаген доверил ему корабль, но и из-за всеобщего понимания его роли — все знали, что именно ему покорился легендарный глаз Инноса, что именно он очистил долину рудников от драконов, а также вместе с магами воды обезопасил Яркендар от угрозы пиратов, бандитов и древнего демона. И это если не считать его роль в крушении магического барьера. Даже те, кто не участвовали в этих свершениях, за время плавания успели послушать рассказы героя и тех его спутников, кто как-то отметился в помощи в тех или иных частях его нелегкой миссии. Оспаривать право на лидерство такого человека было бы попросту глупо.

И вот Вершитель распорядился всем остаться охранять корабль и соорудить хотя бы какое-то подобие баррикад перед ним, во избежание повторения внезапной атаки. Сам же он отправился на разведку, взяв с собой только одного помощника прикрывать тыл. Пойти с ним вызывались все четверо друзей, а также ещё несколько человек, но он сказал, что защита корабля важнее — если Эсмиральду потопят, то с острова им будет не уйти, а это омрачит любую победу — в конечном счёте, они все просто умрут с голоду, так как никакой подмоги к ним не будет. Трудно было спорить с этим доводом.

Дальнейшие события слиплись в одну сплошную мясорубку. Везунчик, то и дело возвращался и менял спутника. Оставшиеся на корабле постоянно несли дружество и отбивали контратаки орков, неведомо как прокрадывавшихся к кораблю. Как-то раз они даже послали впереди себя огненных ящеров. Мильтен впервые тогда ощутил себя бесполезным — его заклинание просто соскользнуло с кожи этой рептилии, фактически не нанеся никакого вреда. Зато стрелы Диего показали себя отлично, и ни одна ящерица не смогла поджечь корабль. Самым неожиданным было, когда из одной вылазки Везунчик вернулся вместе с Педро — тем самым похитителем глаза Инноса! Его встретить здесь все ожидали меньше всего. Особую тревогу его появление вызвало у Мильтена, но вскоре он убедился, что несчастный почти лишился рассудка и едва что-то помнит. Его обыскали и заперли в одной из кают, приставив охрану. В дальнейшем магистр Ватрас изъявил желание его допросить, хотя Мильтен настаивал на немедленной казни. На вопрос, почему Вершителю вообще привёл его, а не убил на месте, он ответил, что Педро поделился полезными сведениями о тайном ходе вглубь острова.

Мильтену довелось поучаствовать и в вылазке на территорию противника, когда путь преградили люди-ящеры. До этого, он видел их только в книгах, но на деле они оказались не сильно отвратительнее орков или обычных ящериц. Они были, в отличие от огнедышащих родственников, вполне уязвимы к магии огня и чародей не жалел на них заклятий. Жареные рептилии пахли отвратительно, и скоро Мильтена стало мутить. Везунчик же, как будто, уже привык к такому. А вот что впечатлило молодого мага по настоящему — это труп дракона, которого перед этим Везунчик сразил вместе с Горном — вот и пригодились защищающие от огня доспехи производства Беннета — впечатлял намного больше. Впрочем, дальше путь преграждала пропасть, на другой стороне которой, зажатая между сводов огромной пещеры стояла настоящая подземная цитадель. Через казавшуюся бездонной расщелину можно было пройти только по подъёмному мосту. Но вот незадача — мост был поднят. Осмотрев всё кругом, товарищи не нашли никаких потайных рычагов. К счастью, им никто не мешал — похоже твердыня была давно заброшена. Когда уже Везунчик хотел вернуться назад, чтобы посоветоваться с остальной командой о дальнейших действиях, Мильтен заметил странные рычаги на мостовой башне. От безысходности, он решил потянуть их телекинезом, и, неожиданно, это сработало — когда оба рычага повернулись, мост упал! Воодушевлённый успехом Везунчик поспешил дальше. Мильтен, согласно обсуждённой тактике боя держался на несколько шагов позади.

На этой стороне враг был другим. Это были люди. Когда-то. Сейчас в них едва угадывались одеяния королевской армии, довольно устаревшего образца. Скелеты и живые мертвецы с бугрящейся волдырями кожей — вот какое воинство несло дозор в проклятой цитадели. Быть может, были бы это разумные живые люди, то Везунчику с Мильтеном никогда было бы не пересечь эту расщелину. Достаточно было бы десятка арбалетчиков на стене, чтобы потребовалось проводить полноценную осаду по всем правилам военного искусства. А на это у экспедиции не было ни сил, ни средств, ни времени.

Нежить, накинулась на людей, ведомая лишь одними инстинктами. Магия Белиара, подпитывавшая их существование, требовала уничтожить живых, тем более последователей Инноса. Впрочем, эта битва не была двоим друзьям в новинку. Точно также вместе они крушили мертвецов в подземном склепе. Здесь не потребовалось ничего более сложного — Мильтен сосредоточился на том, чтобы своими заклятьями разбить строй тварей и не дать им навалиться разом на Везунчика. Для этого подходили огненные шары, имеющие заметный кинетический импульс, а в особо тяжёлых случаях и вовсе кулак ветра. Несколько скелетов не выдержали такого воздействия на свои хрупкие кости и рассыпались. Большинство же просто теряли инициативу и становились лёгкой добычей для Вершителя. Тот не терял времени даром, круша своим благословлённым «слезами Инноса» клинком мертвых воинов. Удары оружия паладина были неумолимы и каждый из них повергал наземь по врагу. Между делом он успевал иногда также запускать святую стрелу, вырывающую из созданий Белиара целые куски, лишая рук, ног, а иногда и головы. Мильтену даже не пришлось прибегать к своему самому мощному заклинанию, заготовленному на такой случай — во время плавания он подготовил ещё несколько свитков изгнания нежити, пользуясь опытом, приобретённым из наставления Ксардаса. Принцип этого заклятия был очень прост — нужно было лишь обрезать доступ внешней энергии в тело нежити, замкнув на самих себя энергоканалы. Впрочем, когда весь двор цитадели оказался завален, свиток всё же пригодился. Везунчик пошёл проверить одну из комнат во внутренних постройках крепости. Вдруг оттуда послышался шум, треск, звон стали — будто бы Везунчик решил раскидать кастрюли на местной кухне. Однако через несколько секунд двери распахнулись, а во двор выкатился Везунчик, будто бы его выкинул из трактира вышибала. Конечно, он тут же вновь вскочил на ноги и выставил перед собой меч, но к этому моменту появился и виновник всей этой суеты — ещё один паладин, облачённый в генеральскую броню, не уступающую той, что была на Вершителе, но только посеревшую от времени и пыли. Видимо, владелец не утруждал себя заботой о снаряжении. Впрочем, это было не удивительно, так как даже через забрало шлема можно было видеть фиолетовое пламя, горящее в его глазницах — это был лич, высшая форма нежити, получающаяся только из людей, обладающих заметным магическим даром.

Сам по себе он не был большой проблемой — его можно было сокрушить почти также легко, как обычного скелета, но вот его броня сильно осложняла дело. Кроме того, воспользовавшись возможностью, паладин-лич раскинул руки в стороны, после чего всё поле битвы стало наполняться фиолетовым сиянием. Мерзко смеясь, словно несмазанное колесо, он произнёс: «Это моя крепость. Никто не пройдёт!». Некоторые костяки зашевелились, пытаясь собраться и вновь встать на защиту крепости. Из-за спины предводителя выскочили ещё несколько неживых воинов в доспехах рыцарей. Это окончательно сбросило с Мильтена оцепенение, и, больше не теряя времени, он схватился за свиток изгнания нежити, лежащий наготове в сумке, в которой всё необходимое было в разных отсеках — такую систематизацию Мильтен заимствовал у Корристо, о чём ни разу не пожалел. Лежали бы вещи в беспорядке, и сейчас драгоценные секунды были бы упущены. Через пару мгновений он уже активировал кодовую фразу, наполняя свиток дополнительно своей силой. Потоки магии завихрились вокруг, лорд тьмы затрясся мелкой дрожью, а фиолетовый туман тут же угас. Однако, вместо того, чтобы рухнуть, лич обратил внимание на мага огня и громко крикнул: «Ты умрёшь, еретик!». И, наверное, Мильтен бы даже испугался — какой же силы должна быть магия этого тёмного паладина, что его главный козырь не сработал — но вы этот момент Везунчик как раз расправился с оруженосцами тёмного паладина, и добрался до главного врага — вонзил меч прямо сквозь забрало его шлема, разрезав и смяв потерявшую от времени часть своей крепости сталь. Удар прорубил череп мертвеца и опрокинул его на землю. Везунчик тут же наступил ногой на руку оппонента, держащую меч, чтобы не дать ему возможность для контрудара. Несколько секунд слуга Белиара ещё извивался, пытаясь преодолеть нанесённое увечье, но магия Инноса, всё ещё оставшаяся на клинке Вершителя, а также несколько святых стрел, брошенных в грудь и голову темного паладина, наконец, упокоили этого противоестественного монстра. Один из оруженосцев ещё пытался подняться и наброситься сзади на Везунчика, но огненный шар Мильтена поставил точку в этой скоротечном бою, разбросав останки нежити по двору.

Только когда бой кончился, Мильтен понял, что не только устал, но и чувствует всё нарастающую головную боль — почти такую же как тогда, когда он отправился в болотное братство после падения барьера. Он укрепил свои ментальные барьеры и вознёс молитву Инносу. Это помогло, но всё равно неприятные ощущения сохранились. Он посмотрел на Вершителя, но тот не выказывал никаких признаков дезориентации или иных проблем. Возможно, его защищал глаз Инноса, который используя инструкции Ксардаса и сердце убитого дракона вновь наполнили силой как раз когда Везунчик вернулся на корабль и взял на следующую вылазку с собой Мильтена вместо утомлённого Горна. Конечно, Везунчик тоже отдыхал, но совсем немного. Глядя на него, Мильтен ощущал себя слабым смертным на фоне полубога. Наверняка, он смог бы и в одиночку очистить от скверны весь Ирдорат. Когда Мильтен читал мифы о деяниях легендарного Робара, он всегда подразумевал, что его подвиги преувеличены. Теперь же он начинал думать, что, возможно, и древние хронисты не врали. Если у него ещё и оставались до похода сомнения, что именно это избранник Инноса, то теперь они окончательно испарились.

В комнате паладина-лича они нашли много интересного, начиная от оружия, до древних манускриптов. В одном из таких томов, лежащих прямо у вполне рабочего на вид алхимического стола, хоть и весьма запылившегося, Мильтен нашёл весьма любопытный рецепт зелья, эффекты которого обещали сделать из человека практически машину смерти — сделать сильным или ловким, как самые лучшие атлеты. Единственной проблемой были ингредиенты — нужно было сделать вытяжку аж из десятка драконьих яиц. В былые времена, он бы лишь посмеялся над таким составом, но сейчас, вместо этого спросил:

— А вы с Горном случаем не находили драконью кладку?

— Да, там было где-то с дюжину здоровенных яиц, — подтвердил Везунчик. Мы притащили часть из них на корабль, а часть не поместилась в мешок, и так и лежит неподалёку от трупа мамаши. Или папаши. Я так и не разобрался. Говорят о себе они вроде в мужском роде, но может, это особенности перевода — благодаря глазу Инноса я понимаю лишь смыл того, что они говорят, а не отдельные слова.

— Ты болтаешь с драконами, прежде чем их убить? — удивился Мильтен.

— Да скорее это они сами любители пожаловаться на жизнь, я лишь слушаю и советую им лекарство от всех проблем — немедленную смерть, — отшутился паладин, — но ещё ни один добровольно не согласился подставить шею под мой меч.

— Ясно. Ну, в любом случае, думаю, тебя заинтересует этот рецепт. Я или Ватрас можем сварить этот эликсир.

Везунчик посмотрел на указанную страницу и ухмыльнулся.

— Знаешь, такому добру, конечно, пропадать нельзя. Захватим с собой оставшиеся драконьи яйца и пойдем на корабль. Как раз пора сделать передышку. Надеюсь, что этот Белиаров мост никто снова не поднимет, пока нас не будет. Но мне кажется, что цель экспедиции уже очень близка. Нужно быть во всеоружии. А то вон этот говнюк меня хорошенько приложил своей магией. Может быть, будь я немного половчей, смог бы и уклониться. Кстати, спасибо, что его отвлёк, это было весьма уместно.

— Не за что. Для этого я с тобой и пошёл, — улыбнулся Мильтен, — тут кстати тоже есть ещё много чего полезного.

С этими словами Мильтен взял со стола свиток, явно хранящий какое-то заклятье. Развернув свиток, он убедился, что ему в руки попало настоящее сокровище — заклинание дыхания смерти. Это была одна из самых мощных практик некромантии. Рядом лежал ещё один такой же, и Мильтен передал ему Везунчику, пояснив, что это такое, и спросив, сможет ли тот его использовать в случае необходимости.

— Приходилось и не такую магию применять, — пожал он плечами, — наверняка справлюсь. Как-то мне попался вообще свиток уменьшения существа. Представляешь, сжал горного тролля до размера мелкого гоблина! Тоже та ещё мощь.

— Дыхание смерти намного сложнее и опаснее, — возразил Мильтен, — то, что ты говоришь, хотя и тоже имеет общее с некромантией, но всего лишь скручивает энергетические потоки в существе. Так как магия есть во всех творениях богов и именно магия первична, то уменьшенная аура приводит и к уменьшению физического тела. Но эффект никогда не держится долго, да и к тому же редко когда работает против разумных, способных силой воли восстановить свои энергопотоки. Разве что приправить это ещё каким-нибудь оглушением, тогда может сработать. А вот дыхание смерти — совсем другое дело — оно буквально стирает из бытия всё, что вокруг, подчистую уничтожает до мельчайших деталей даже намёки на то, что на месте воздействия когда-то была жизнь. Сходства есть, это ты верно подметил, но глубина воздействия принципиально иная. Руну такого заклинания сможет использовать только магистр. Но, со свитком, сделанным мастером, конечно, всё гораздо проще. Так что это настоящее сокровище. Сохрани его на случай, когда все иные средства окажутся бесполезны.

— Друг мой, ты говоришь так, будто бы Ксардас лично учил тебя некромантии. Вот уж не ожидал, что маги огня имеют такие познания.

— Мой учитель говорил, что надо знать оружие врага не хуже своего собственного, — с трудом нашёлся Мильтен, поняв, что, действительно, слишком разоткровенничался.

Везунчик лишь кивнул, приняв свиток из рук Мильтена, и, потратив ещё немного времени на поиски ценностей в жилище упокоенного лича, они двинулись на корабль.