Когти Тьмы

Глава 11. Груз прошлого

Кто в чёрные одежды облачён

И тайны смерти разгадать сумел,

Навеки впасть во тьму не обречён,

Коль дух его соблазн преодолел.

Чёрный маг, падший магистр, ренегат, некромант, отступник, предатель… Список титулов не сложно продолжить, особенно если добавить нецензурных выражений и эпитетов. В эту пору его будут знать так, потому что именно туда привела вечного странника дорога длиной в жизнь. Другими периодами времени не было смысла оперировать, потому что доживший до такого возраста не может не понимать, что кроме текущего момента ничего не имеет значения. Прошлое, будущее — лишь иллюзии, заполняющие пустоту и спасающие ограниченный в своём восприятии разум от окружающей бесконечной бездны времени, пытаясь робко обозначить в нём направления. Для того, для кого годы являются не более чем единицей измерения, позволяющей оценивать, насколько скоро умрут ученики и последователи, измерение времени представляет интерес лишь в социальном контексте, является некой условностью, о которой, как и о хороших манерах, нужно помнить в обществе, чтобы не показаться невежественным. Впрочем, это обстоятельство, как и полученные прозвища, мало бы заботили столь далеко обогнавшего всех конкурентов ведающего, если бы не необходимость порой убеждать кого-то сделать требуемое. Так уж вышло, что люди лучше понимали, что нужно сделать, когда в разговоре с ними сохраняли видимость уважения и человечности. Они почему-то не хотели следовать указаниям ворчливого и невоспитанного старика, превращающего перечащих ему в горстку пепла, ледяную глыбу, или даже в нежить. Последняя угроза, судя по опыту, работала лучше всего, а демонстрация такой возможности на наглядном примере порой развязывала языки лучше пыток, однако этого было мало, чтобы гарантировать верность последователей. Наличие людей делало необходимым поддерживать свою харизму, гордый властный облик, и формировать авторитет не только страхом, но и добрым словом и мудрым напутствием. Потому он и остановился именно на этом образе — умудрённого опытом чародея, повидавшего многое на своём веку, в меру заносчивого и ворчливого, но при ближайшем знакомстве весьма сносного в общении для тех, кто не делает глупостей. Возраст его мало кому приходило в голову уточнять, а выбранный образ и вовсе позволял игнорировать любые неудобные вопросы. В конце концов, он так привык к этому образу, что на самом деле стал им. Эту роль он исполнял столь давно, что уже успел позабыть чаяния молодости. И хотя при нужде он мог вновь начать всё сначала, вернуть зрение, сменить видимый возраст, превратившись едва ли не в подростка, чтобы начать «карьеру» с нуля, как он когда-то проделал, внедряясь в орден Инноса, но сейчас эта партия уже подходила к кульминации, и времени на подобные игры не оставалось. В прошлый раз молодость и так чуть было не подвела его, ведь с юным телом приходят также страсть, удаль и глупость. Хоть дух и был первичен для сущности его масштаба, но тело всё же накладывало свой отпечаток. Всё же он был лишь частью чего-то большего, лишь проекцией, тенью бога. Именно поэтому он не собирался менять «коня на переправе» и, несмотря на то, что его нынешнее тело выглядело уже не лучшим образом, нисколько этим не тяготился. Даже если бы он превратился в иссохший скелет, высшую нежить, он всё равно остался бы собой, просто стало бы ещё одной проблемой меньше — можно было бы перестать есть, пить и дышать. Впрочем, это была прерогатива Белиара. Себя же до таких крайностей он ещё не доводил, если не считать один давний случай, когда ему пришлось пройти через пески около сотни километров без воды под палящим солнцем, да ещё и с отрубленной рукой. Но есть спектакли, которые не хочется повторять даже богу.

Благословление и вместе с тем проклятие не раз уже ставило его в такое положение, которое можно было назвать безвыходным. Порой последователи Белиара и Инноса настигали его и несколько раз даже чуть не преуспели. Иногда они забирали самое дорогое — жизнь близких. Так случилось в Яркендаре, так случилось в Варранте. Это бы повторилось и в Миртане, но, наученный горьким опытом, здесь он уже близких не заводил, оставаясь чудоковатым отшельником, который сам себе на уме и полностью погружен в работу. Даже такой надёжный план давал порой сбои, и кто-то становился ему если не близок, то, по крайней мере, не безразличен, но всё же на этот раз настолько серьёзных просчётов он не допустил. В конце концов, он играл по совсем иным правилам, его настоящего почти никто не искал, ведь мертвецов не ищут. А Владыка равновесия принял единственное верное в сложившейся ситуации решение — убить себя. Конечно, это было выполнено не буквально, но с такой впечатляющей убедительностью, что даже сам Кхараданос, воплощение и проводник воли Вечного, то есть Аданоса, мог бы поверить в этот спектакль, если бы не был его главным актёром и режиссёром.

Но бывали в его труппе и другие актёры. Пусть семья, во всех смыслах пошедшая по пути меча, и подвела его когда-то, послужив причиной катастрофы, погубившей целую цивилизацию, и, обрекая остатки некогда великого народа на скитания, но были и те, кто оставался верен ему до конца, несмотря ни на что, и в жизни, и в смерти. И именно последнее было наибольшим преимуществом, которым в последнее время Кхараданос руководствовался при подборе «персонала». Одним из наиболее старых и верных слуг был высший служитель Кхардимон. Созвучность имён была не случайна, оба они когда-то принадлежали к элите касты жрецов, оба имели Имя, значащее больше, чем просто звук. Кхардимон буквально означало воплощение службы, или, упрощённо, высший жрец. Многие термины языка яров, жителей Яр-кхен-даара, не могли быть в полной мере переведены на более простой и примитивный язык Миртаны. Даже само звучание многих слов за века исказилось настолько, что потомки немногих выживших, сохранившие фрагменты древнего знания и умевшие читать древние тексты, не правильно произносили большинство слов. Даже рунная магия, которая была в ходу у текущей цивилизации, была написана рунами, созданными всего лишь на основе языка касты строителей, или вернее зодчих — самого многочисленного грамотного сословия яров. Конечно, земледельцев было намного больше и как-то они общались и торговали, но кто вообще интересуется записями о количестве собранной репы? Столь примитивную письменность даже не стоило брать в расчёт. Многозначный же и образный язык жрецов практически канул в безвестности. Мысли об этой трагедии, произошедшей по меркам ныне живущих в глубокой древности, до сих пор мучили Кхар-Аданоса, Вечного жреца, ставшего после уничтожения дома Вечным Странником, а последнее столетие известного по сознательно искажённому и сокращённому имени — Ксардас. Некоторое оставшееся в звучании сходство с его истинным титулом забавляло старого мага, так как позволяло буквально издеваться над несведущими, неподозревающими о событиях древности новыми современниками. Впрочем, за долгие годы никто так и не смог оценить его иронию.

Хочешь что-то спрятать — сделай это у всех на виду. Исходя из этого правила, воплощавший Аданоса стал послушником Инноса и тайным сектантом Белиара. Затем, сделав карьеру с самых низов, Ксардас дорос до Великого магистра ордена магов огня, а в еще более узких кругах числился весьма недурным некромантом, специализирующимся на демонах и големах. Каждый из «божественных игроков» считал его своей фигурой, и только пока это было так, он мог выиграть в этой запутанной партии. С кем была его истинная преданность? Столь важную тайну он держал в секрете даже от себя самого, потому что когда ставки столь высоки, а игроки так сильны и вездесущи, то даже собственный разум может быть недостаточно безопасным местом, чтобы доверить ему все тайны. Молитвы, выводящие на новую ступень посвящения, требовали открыться перед божественными покровителями, но был способ обмануть даже их. По крайней мере, тех двоих, которых ему был смысл вводить в заблуждение. Ментальные ограничители такой точности, которые позволяли на время скрыть всё лишнее даже от дознавателя божественного ранга, не были подвластны смертным, но им-то он как раз совсем и не являлся, в чём и была его тайная сила, его преимущество. Иногда, ради эксперимента, он обманывал и себя самого. Со стороны это может казаться бессмысленным, но что может заглушить боль утрат надежнее, чем забвение? К сожалению, воспоминания всегда возвращались, как бы он ни старался. Через месяц, год, десятилетие. Возможно, его божественная суть просто играла с ним или же наоборот, поощряла, давая иногда возможность передохнуть. Можно повредить тело, носитель памяти, но нельзя вычеркнуть факты из ткани пространства и времени, которой был порождён и частью которой оставался сам Аданос.

За свою жизнь он привык к мысли о возможном поражении настолько же, как обычные люди свыкаются с мыслями о неминуемой смерти. Хотя он и был частью древнего демиурга, курировавшего целую планету, но он был младшим, порождением одной из частей. То, что трудно понять на примере животных, вполне отражает растительный мир. Ведь древо миров было названо так не случайно, а как раз по причине того, что дающие целым планетам жизнь растения были наглядным воплощением принципа фрактального подобия. И боги, будучи порождены древом миров, также могли порождать свои копии, сохраняющие связь с оригиналом, как ветвь сохраняет связь со стволом. Однако ветвь может быть отделена и превратиться в черенок, который даст новый побег. Именно это ему было обещано, если он справится с возложенной задачей. Весь мир Моргарда останется под его началом, когда его вечный отец, ныне с ним связанный узами гораздо более крепкими, чем простое родство, отправится на повышение, если так можно назвать безграничное нарастание уровня ответственности. И Ксардас был близок к решению поставленной задачи как никогда. Их план воплощался, хотя и шёл далеко не по самому простому сценарию. Там, в храме Спящего, Белиар на самом деле переиграл его, не дав поглотить сущность своего ослабленного зверя. Тогда это можно было сделать практически без сопротивления, если бы он не оказался обездвижен. Продемонстрированная врагом сила была необычайна, но в следующий раз он учтёт ошибку и появится в тот момент, когда ничего уже нельзя будет изменить, и когда силы врага будут истощены до предела. Тысячи людей и орков заплатят своими жизнями за игру богов, но такова жизнь. Слабые становятся кормом или разменной монетой для тех, кто сильнее. И на каждую рыбку найдётся ловец или крупнее, или хитрее. Единственный способ выжить — не привлекать к себе внимание. Поэтому он будет действовать, где только возможно, чужими руками. И даже левая рука не должна знать, что делает правая. И совсем уже никто не должен догадываться, что «рук» намного больше двух.

Высшее искусство кукловода — это торжество инженерной мысли, создание таких сложных автономных приспособлений, которые живут своей жизнью. Боги — мастера этого искусства, умеющие не только формировать будущее, но и учитывать сопутствующие изменения и процессы сопротивления. Планы внутри планов, запрятанные в более глубокие формы. Идеи, подброшенные как бы случайно правителям и сильным мира сего, которые саморазвиваются, превращаясь в реальность как бы совершенно независимо от истинных творцов. Вся эта паутина причинно-следственных связей, которую нельзя обозреть человеку, не была доступна и Ксардасу. Но он, словно ребёнок, подглядывающий в замочную скважину, кое-что всё же видел, о чём-то догадывался, что-то додумывал. В отличие от большинства, он, по крайней мере, знал, как творится будущее и как малое изменение может порождать большие события, интенсивность и значимость которых нарастает лавинообразно. И сейчас было как раз то время, когда уже спущенная с высоты лавина подходила к своей цели — мирно спящей, и ещё не подозревающей какие потрясения ей уготованы. Этой мишенью стал остров Хоринис, которому, как и когда-то давно, вновь была уготована мученическая роль той кости в горле, после которой подавившийся хищник, хоть и не умрёт, но закашляется и начнёт совершать ошибки, из-за которых окажется уязвим для копий загонщиков и пастей гончих. Хищником этим сейчас был Белиар, который уже клюнул на приманку, заглотил наживку, но ещё недостаточно потянул, и потому не знал о тех сюрпризах, которые были для него припасены любящим братом.

Долина рудников была идеальным плацдармом для орков. Их галеры не были пригодны для долгого плаванья, а флот на данный момент был небольшим, и не мог вместить разом все ударные силы. Потому орки южного и восточного архипелагов путешествовали от острова к острову, а для высадки полноценного десанта нужен был подготовленный плацдарм. Хоринис от континента отделял как раз наиболее короткий морской переход, который можно преодолеть меньше, чем за неделю. Долина рудников при этом сама отгорожена естественной горной грядой от обжитой части острова и может легко обороняться от превосходящих сил, пока подкрепления орков прибывают с восточного архипелага и накапливаются в долине. Захват Миненталя был выгоден и тем, что это полностью лишит Миртану магической руды. В иных частях королевства её запасы всегда были не велики и к сему моменту уже практически исчерпаны. Быстро это не даст эффекта, но в будущем лишит паладинов основного козыря. Без руды не будет ни масштабных боевых заклинаний, способных уничтожать целые батальоны, ни пополнения арсеналов. Мало кто знал, что доспехи паладинов требуют обновления хотя бы раз в несколько лет. Постепенно, магия в них рассеивалась, и они превращались во второсортные железки, которые модифицировались и отдавались в обычные пехотные части. Такими переделками, например, были тяжёлые латы стражников в долине рудников. Даже в таком виде они очень эффективны, но уже не являются чудо бронёй, которую нельзя пробить орочьим топором. Потеряв Хоринис, королевство будет обречено на горизонте в несколько лет даже если орки не будут дальше усиливать натиск. Все это понимали, и потому, Белиар не мог игнорировать такой шанс.

Но не одной лишь геополитической обстановкой обуславливалась ценность Хориниса для Белиара. Один из его артефактов, считавшихся сгинувшими ещё сотни лет назад, тоже был здесь. Ксардас филигранно вёл своего прирученного бунтовщика к этому артефакту, сначала прокляв и «законсервировав» слишком буйного подопытного в более безобидной форме, вместе с тем убедив его в том, что он служит Белиару. Затем, когда пришло время направить его в Хоринис, он дал ему шанс показать себя и задобрить бога тьмы. Пустота, потерянность и бессмысленность существования в колонии под барьером закалили его, вместе с тем, сделав гораздо более опытным лидером, чем он когда-либо мог стать, будучи на свободе главарём какой-нибудь бандитской шайки. Апогеем этого проекта, конечно, было возвращение отцовского амулета. Какое удивительное совпадение! Не иначе, как воля богов. Жертва магов огня не была напрасной — они уравновесили чашу весов, позволив случиться тому, что должно. А «избранный Белиара», руками которого была сделана грязная работа, заодно даже заполучил книгу с заклинанием для призыва нужного демона, который подготовил его для следующего этапа. Этапа, который мог бы и не понадобиться, если бы не тот инцидент в храме Спящего, когда даже защита Ксардаса дала сбой. Впрочем, на то и создаётся многослойный план, чтобы такие мелочи были не существенны. Он никогда всерьёз и не рассчитывал, что Белиар настолько глуп, что его можно будет победить в первой же схватке, однако нельзя было не попробовать. Что же касается той марионетки, что звала себя Вороном, её миссия уже была предопределена и ясна настолько, что Ксардас даже не утруждал себя дальнейшим уточнением. Пусть доберется до меча и затем, он, а точнее, взявший его под контроль Кхардимон, возглавит этот проклятый остров, объединив под своей властью выживших людей и орков. Жемчужиной этого плана было то, что демон, заключенный в мече, не сможет подчинить того, кто уже одержим. Очень простой принцип — выбить клин клином. Но всё гениальное просто, и Ворон уже был готов стать владельцем когтя. Проклятый меч одного из когда-то сильнейших демонов Белиара позволит ему подчинить всех без особых проблем, а новая модель государства на Хоринисе, где орки и люди живут совместно, станет отличным социальным полигоном для испытаний и отработки ошибок. В конце концов, конечно, придётся отобрать у Кхардимона его игрушку, но лишь когда придёт время для уничтожения божественных артефактов. Но сейчас это уже не его ответственность, другие слуги Аданоса проконтролируют ситуацию и, в крайнем случае, свернут этот проект досрочно. Сейчас же основной заботой Ксардаса был глаз Инноса и взятие под контроль культистов, возомнивших о себе невесть что. Оставив Мильтена в одиночестве и сделав широкий круг над горами, Ксардас в своём любимом птичьем обличье вернулся в то место, что каторжники именовали Болотным лагерем. Пора было дать знать самодеятельным и самозваным адептам, кому на самом деле они теперь будут служить.

Спустя несколько минут фигура в иссиня-черном «крылатом» балахоне неспешно вошла в бывший храм болотного братства. Новоявленные адепты Белиара воззрились на своего нового пророка, не решаясь ни подойти, ни заговорить. Несмотря на овладевшее безумие, инстинкт самосохранения оставался не чужд даже одержимым. Когда самые сильные сектанты, бывшие гуру и старшие стражи или послушники, уже успевшие перекрасить свои одеяния, всё же осторожно обступили его, держа наготове руны, Ксардас произнёс:

— Волей Белиара, отныне вы станете его разящим кинжалом, тенью во мраке. Вы — ищущие дорогу во тьме, ждущие его слова, жаждущие силы. Лишь единицы из вас, а может быть, и никто, не сможет стать настоящим адептом. Всё потому, что вы не нашли тьму в себе. Ищите же её, и найдёте, слушайте, да услышите! Для вас у Владыки особое задание — сейчас, вы должны начать готовить форпост для его войска. Через неделю здесь будут первые галеры орков, но почти также быстро в Хоринис прибудут и паладины. Поэтому Вы должны подготовиться к их приходу, укрепить побережье, добыть провизию.

— Владыка дал нам иное задание. Он повелел захватить замок Старого лагеря, я слышал его глас… — решился возразить один из ищущих тьму.

— Ситуация изменилась, — спокойно ответил Ксардас, оседающему на пол трупу.

— Слушаемся, господин, — поклонился стоящим рядом с внезапно скукожившимся товарищем, сектант. Остальные, оценив обстановку, последовали его примеру.