Короли Падали

ГЛАВА 17

РЕН

Грегор Макканн — гений, к которому следует подходить с осторожностью, потому что человека, обладающего таким количеством знаний, как у него, нелегко обмануть. Когда я поднимаюсь по лестнице его парадного крыльца, мое сердце подпрыгивает к горлу. Из того, что я помню о нем, он редко говорил, а если и говорил, то с гораздо большим сарказмом, чем папа.

Он часто вспоминал старые времена, когда он курил травку больше часов в день, чем вообще не курил, и каким-то образом все еще сохранял безупречный послужной список, когда посещал школу. Это было в те времена, когда школа была жизненной необходимостью, средством продвижения вперед. В наши дни она предназначена для тех, у кого может быть какой-то интерес к деятельности, отличной от того, чтобы стать следующим солдатом Легиона или Дочерью. Набирая в грудь воздуха, я поднимаю руку и стучу в дверь. Свет внутри говорит мне, что Грегор все еще не спит, хотя трудно сказать, в каком он состоянии. На протяжении многих лет, кажется, он обменивал марихуану на алкоголь и свободно баловался этим, когда за ним присматривал папа.

Или, скорее, его печень.

Дверь распахивается, и появляется мужчина чуть выше меня, стройный, с большим количеством седых волос, чем когда я видела его в последний раз. Он прищуривается и приподнимает очки, висящие на тонкой цепочке у него на шее.

— Рен? Это ты?

— Да. Как поживаешь, Грегор?

— Все в порядке? Что ты здесь делаешь?

— Мне нужна ваша помощь. Я бросаю взгляд в сторону, где Шесть и остальные прячутся в кустах, и дергаю головой, чтобы они дали о себе знать. В тот момент, когда они появляются в поле зрения, глаза Грегора расширяются, брови хмурятся.

— Что это?

— Нам нужно поговорить.

— Кто эти люди?

— Мои друзья. Я обещаю, что они не причинят вам вреда.

— Тогда почему они прячутся в кустах? Все еще хмурясь с сомнением, он чешет щеку.

— Потому что, к сожалению, Легион хочет причинить им вред.

Возможно, только из доверия к папе и их общей дружбе он кивает и отходит в сторону, позволяя нам войти в его дом. Также могло быть, что у него никогда не было здорового уважения к власти, и он часто жаловался на Легион.

В качестве модели третьей фазы его дом намного роскошнее, чем дом папы, который по сравнению с ним выглядел бы скорее лачугой. Уникальные детали внутри — сводчатые потолки с окнами и дизайн неправильной формы — говорят мне, что он был архитектором этого.

Он ведет группу через дверь из гостиной в кабинет, судя по книжным полкам и письменному столу, расположенному перед большим панорамным окном с противоположной стороны от двери, где мы стоим.

— Что, э-э… Что происходит, Рен? Он говорит не как шестидесятилетний мужчина, а как хиппи, который никогда по-настоящему не воспринимал возраст. Молодые и отважные.

— Я не собираюсь ходить вокруг да около. У нас нет на это времени, поэтому я сразу перейду к делу. Мне нужно знать, как открыть двери в Калико.

Развернувшись, он прочищает горло и осматривает комнату.

— Подожди… Ах, вот оно. Он пересекает комнату, останавливаясь перед барной стойкой, откуда достает графин и наливает янтарную жидкость в стакан.

— Кто-нибудь еще хочет выпить? Опрокидывая его обратно, он не дает ни капле пропасть даром, прежде чем снова наполнить стакан.

— Извините, я просто…. Мне показалось, я слышал, как ты говорила, что хочешь прорваться в Калико.

— Да.

Он снова делает глоток, на этот раз прищурившись, как будто вкус у него более горький, чем у предыдущего.

— Рен, я… отдаю тебе должное за то, что ты умная. Черт возьми, половина здешних девушек не умеет читать. Но я должен сказать тебе, что это самая глупая вещь, которую ты когда-либо мне говорила.

— Возможно. Быстрый взгляд через плечо показывает, что в углу стоит Шестой, и я стараюсь не выглядеть самодовольной.

— Но это необходимость.

— Давайте сначала начнем с логистики. Если бы я знал, как попасть внутрь, условия в том месте, вероятно, были бы опасно токсичными. Я имею в виду, газы, выделяемые некоторыми резервуарами в лаборатории, вероятно, вытеснили большую часть кислорода, находящегося там в этот момент. Он наливает еще один стакан, опрокидывает его в третий раз, и я наблюдаю, как подрагивает его горло, когда он глотает.

— Тогда давайте просто исключим этот фактор все вместе. У вас дерьмо под давлением, оно только и ждет, чтобы взорваться. Одна пуля. Один случайный удар, и бабах! Все это гребаное место охвачено пламенем. Но мы пока даже думать об этом не будем. Потому что самая большая гребаная проблема — это мутации. Монстры, подобных которым вы никогда раньше не видели. Которые не ели недели. Конечно, туши послужили пищей, но сейчас от них, вероятно, остались только кости, вылизанные дочиста. Он проводит рукой по лицу и качает головой.

— Итак, я спрошу тебя… Ты что, потеряла свой гребаный разум?

— Я беременна, Грегор. От Альфы. Мои шансы выжить…

— Зеро, — перебивает он.

— Насколько я понимаю, выживших не было.

— Тогда ты можешь оценить мою срочность.

— Ради чего? Что, во имя всего святого, стоит того, чтобы отправиться в недра ада?

— Лекарство. Считается, что оно находится где-то в подземной лаборатории.

— Считается, что есть. Вы только что слышали себя? Вы даже не знаете, существует ли это на самом деле, и все же вы готовы рискнуть всеми своими жизнями ради теории?

Я даже не могу ответить на его вопрос, потому что логика заставила бы меня согласиться с ним. Только мое обещание Шестому заставляет меня качать головой.

— Неправильно, что это остается запертым, в то время как так много людей страдают.

— Вы даже не знаете, цело ли оно до сих пор.

— Он все еще цел. Сзади раздается иностранный голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть другого мужчину, который выглядит ровесником Грегора, учитывая седину и морщины.

— Позвольте мне представить моего хорошего друга. Джеда Кайзера. Ведущего исследователя. Подслушивающего. Ценит как и я искусство. Засранец.

— Ты забыл, любимый.

Глаза Грегора вздрагивают при слове, которое, как я подозреваю, ему приходилось держать в секрете, опасаясь наказания. В мире, где женщин мало, гомосексуальность на удивление неслыханна — по эту сторону стены, во всяком случае, но это в основном из-за наказаний, которые понесут двое мужчин, если их когда-нибудь разоблачат. Я слышала о побивках камнями в Шолене, хотя, к счастью, никогда не была свидетелем этого сама.

— Вы доктор Калико? После папы я стараюсь не относиться ко всем врачам с одинаковым презрением, особенно к тем, кто настолько осмелился нарушить правила.

— Был. Я руководил исследованиями в первые дни, когда подземная лаборатория процветала. Калико — не место для пытливого ума.

— Они выгнали тебя?

— Я уволился! Их методы меня не интересовали, поэтому я отошел от науки и вместо этого занялся гончарным делом. Он наклоняет голову с высокомерной улыбкой.

— Я настоящий гончар.

— Джед, мои друзья пытаются проникнуть в Калико и забрать эти образцы. Возможно, ты сможешь объяснить им, насколько безумна эта идея, — говорит Грегор, не сводя с меня пристального взгляда.

— Очень. На самом деле, я должен был бы задаться вопросом о состоянии ума любого, кто готов столкнуться с опасностями, входя внутрь. Он обходит Грегора, на лице которого самодовольная ухмылка, и кладет руку ему на плечо.

— И все же, я заинтригован. Что заставило тебя сделать это?

Расправив плечи, Грегор стонет и стряхивает руку Джеда.

— Возможно, ты пропустил ту часть в своем подслушивании, где она сказала, что беременна от Альфы?

— Ах. Это трагедия. И я полагаю, что это просто повод совершить какую-нибудь глупость. Что еще тебе терять?

— Есть ли какой-нибудь способ спасти ее жизнь, не совершив какой-нибудь глупости? При звуке голоса Шестого я не потрудилась обернуться. Я уже знаю, что насмешка вскипает в его крови, по тону его голоса.

— Ты, должно быть, отец. голосом, пронизанным весельем, Джед улыбается ему в ответ.

— Да я.

— Если вы спрашиваете, спасет ли ее аборт ребенка или нет, вы можете быть спокойны, зная, что этого не произойдет. Прямо сейчас ее организм пытается бороться с альфа-геном, который вы ввели в ее девственную кровь. Под этим я, очевидно, подразумеваю отсутствие иммунитета. Ее организм не приспособлен к белкам, выделяемым этим геном. Даже если вы уничтожите плод, частицы останутся в ее кровотоке.

У меня голова идет кругом от вопросов, чем больше он пытается объяснить.

— Но это не имеет смысла. Шестой несет альфа-ген. Один, я предполагаю, достался от его отца? Тогда почему это не убило его мать при рождении?

— Это было латентно. В состоянии покоя. Спящий. В основном фенотипически молчащая последовательность ДНК, которая не вызывает одинакового иммунного ответа. Тогда мы не были переносчиками болезни, так что бороться было не с чем. Только когда она была активирована у отца, это создает проблему для матери.

Я не вижу потенциала в этом предприятии.

— Итак, эти образцы…. Как они помогают?

— Ранние образцы содержат чистейшую форму патогена, который продуцировал особый белок, который снова усыпляет альфа-ген, если хотите. У альф с реактивированными генами, как у вашего детоводителя вон там, есть определенная устойчивость к Драге. Рейтер мог бы практически сожрать его, и он бы ни разу не заболел этой болезнью. Хотя, я думаю, в этом случае у него были бы другие проблемы. Хотя я нахожу объяснение Джеда информативным, меня не забавляет его болезненное чувство юмора.

— Однако, если бы его укусил один из самых ранних Рейтеров, которые содержат белок R-One, как мы тогда его называли, и у него не оказалось бы антител к циркулирующему сейчас патогену Драги, он бы полностью превратился в Бешенного, поедающего твое лицо, независимо от альфа-гена.

— Так это — лекарство?

— Это не так. Кто тебе сказал, что это так?

— Доктор Эрикссон, — отвечает за меня Кали.

— Он отправил Альф вниз, в туннели. Она переводит взгляд на Кадмуса и обратно.

— Он назвал это лекарством.

Джед фыркает, качая головой.

— У Эрикссона было извращенное представление о лечении.

— Нам сказали, что у них есть ослабленный вирус, который может быть использован для производства вакцины. Я мельком замечаю Кенни, стоящего в стороне, где он держит голову опущенной, как будто ему не нравится, когда его упоминают.

— Нам удалось выделить белок R-One. К сожалению, испытания на людях провалились. Его брови взлетают вверх, когда он подчеркивает это слово.

— И вот так, друзья мои, вы в конечном итоге получаете дерьмовых мутантов, которые предают своих хозяев. Безумная наука один в один.

— Итак, лекарства вообще нет. Просто опасная и бесполезная зараза, которая никому не приносит пользы.

— Те, кто больше всего выиграл бы от этих ранних образцов, конечно, это самки, оплодотворенные альфами, но даже я не уверен, как бы они справились. Это нанесло бы ущерб кому-либо еще. Носитель или нет. По крайней мере, альфа-белки обеспечивают некоторую защиту, которая может быть легко нарушена. Причина номер два: ваша идея спуститься туда глупа. Если вы столкнетесь с одним из ранних Хищников, укрывающих белок, и если он вас укусит, ваши альфа-гены вполне могут перейти в латентное состояние.

— Что происходит потом? Интрига в голосе Шестого вызывает раздражение, поскольку я уверена, что больше всего на свете он хотел бы, чтобы эти гены снова погрузились в спячку.

— Это зависит от того что если Альфа является носителем Драги, это означает, что вы уже подверглись воздействию, возможно, незначительному. Или, возможно, со временем вы бы скатились к безумию. К сожалению, наша лаборатория была закрыта до того, как мы смогли изучить эти возможности. Его брови сводятся, когда он смотрит вдаль, на мгновение задумавшись.

— Но мы знаем, что функция альфа-гена заключается в защите от бляшек в мозге, образованных Драгой. Без этой защиты вы бы в конце концов полностью впали в Ярость. Я предполагаю, что ты все же носитель, поскольку именно это изначально активирует альфа-ген. Серьезное выражение затуманивает его глаза, когда он чешет подбородок.

— Хотя, я знаю, что врачи в Калико пробовали другие… довольно неэтичные методы выведения его из латентного состояния.

Тесты на провокацию. Я помню, как видела бедных мальчиков, которые подвергались мучительным экспериментам, в их болезненных и извращенных попытках заставить организм реактивировать альфа-ген. Моего собственного младшего брата мучили кошмары, прежде чем они в конечном итоге убили его.

— И это относится к оплодотворенным самкам? Им тоже нужно быть переносчиками? — Спрашиваю я, вспоминая тот день, когда папа сказал мне, когда я впервые приехала в Калико, что он уже проверил мою кровь, чтобы подтвердить, что я была.

— Да. Многие представители второго поколения, жившие за стеной, являются носителями. Именно те из нас, кто не родился с этой болезнью или не подвергся воздействию свежих очагов в Мертвых Землях, становятся ее жертвами. Другими словами, если бы меня укусили, мне был бы пиздец. Древнему вирусу требуются минуты , чтобы вызвать серьезную инфекцию, и это патология, ну… грубая. Внутреннее кровотечение. Волдырчатые деформации. Некрасиво.

— Просто не кажется, что стоит рисковать. Если я единственная, кто выиграет.

— Я этого не говорил. Помахав пальцем в воздухе, он качает головой.

— В наличии ранних образцов есть преимущество, поскольку они также вырабатывают феромон, очень похожий на те, что экспрессируются альфа-геном, что позволило бы человеку ходить среди Бешенных практически незамеченным. Его комментарий возвращает меня на годы назад, когда папа ввел мне феромоны, чтобы помочь сбежать от Калико, которые, по его словам, пытались имитировать тамошние врачи, но эффект был недолгим.

— Те, которые, возможно, было бы легче воспроизвести и которые позволили бы не-носителям выходить за стены без риска. В том виде, в каком оно есть сейчас, одно дуновение Драги, и это сообщество рухнуло бы.

— Нам нужно спуститься туда. Нам нужно найти способ проникнуть внутрь, — говорит Кали сзади, усиливая дрожь, пробегающую по мне сейчас.

— И ты тоже беременна? Джед пересекает комнату, чтобы налить себе выпить из того же стакана, который раньше использовал Грегор.

— Нет. Но если бы я была, я очевидно, смогу выносить ребенка до срока, благодаря таким придуркам, как ты, которые сделали меня такой.

— Кали! Огрызаюсь я, сердито глядя на нее в ответ.

— Мои извинения. Опустив взгляд, она, кажется, ерзает, стоя между двумя своими Альфами.

— Я не хотела проявить неуважение.

— Да…ты можешь. Джед опрокидывает свой бокал и наливает другой, который несет Грегору.

— И ты должна быть взбешена. На самом деле это ничем не отличается от того, как Шолен меняют мой член на вагину, просто чтобы это соответствовало их стандартам мужчины и женщины.

— Ради бога, чувак. Грегор снова стонет и опрокидывает свой стакан.

— Значит, вам делали инъекции? Спрашивает Джед.

— Я предполагаю, что со временем они вырабатывали какие-то альфа-белки.

— Да. Болезненные уколы.

— Ну, никто не говорил, что легко заставить организм выработать иммунитет к чему-то, что хочет напасть на него. Это было бы похоже на попытку получить удовольствие от изнасилования.

Я замечаю, как Грегор проводит рукой по лицу, и он качает головой. Каким-то образом они идеально подходят друг другу, хотя, насколько я знаю, Грегор может быть таким же язвительным.

— Так вот почему она может выносить ребенка-Альфу? Я должна признать, что есть определенная ревность, несмотря на то, что она перенесла. Возможность выносить ребенка Шестого до срока кажется сейчас несбыточной мечтой.

— Зачем Эрикссону беспокоиться о том, чтобы забрать образцы?

— Я предполагаю, что это было нечто большее, чем несколько инъекций, я прав, милая? Его вопрос адресован Кали, которая кивает в ответ.

— Мне пришлось сделать операцию. Полагаю, они модифицировали мои внутренности.

— Именно. Зачем проходить через все эти неприятности, когда можно ввести немного Драги и усыпить альфа-ген? Он пересекает комнату к стулу и плюхается на него, вытаскивая сигару из кармана рубашки.

— Не только это, но и представьте возможности ходить среди Бешенных с этими феромонами. Вы могли бы создать армию из людей и направлять орды, чтобы уничтожить своих врагов.

— Это предположение с вашей стороны?

— Нет. Именно по этой причине я ушел из лаборатории. Если бы я хотел создавать оружие, я бы вместо этого занялся биологической защитой. Он указывает сигарой на Грегора.

— Здесь есть вход, не так ли, старик?

Губы приподняты, брови сведены вместе, Грегор бросает на него взгляд, полный неприкрытого отвращения, которое вызывает только улыбку на лице Джеда.

Я не могу начать думать, почему Джед проявляет интерес к чему-то, от чего он предпочел уйти, если только какая-то часть его все еще стремится к науке. Часть меня надеется, что Грегор будет воинственным и упрямым и продолжит свое объяснение, что попасть внутрь невозможно, но вместо этого он опускает взгляд и фыркает.

— Есть один способ.

У меня сводит живот от его слов, и я не могу заставить себя оглянуться на группу позади меня, которая, несомненно, будет в восторге от этой новости.

Он берет со своего стола лист чистой бумаги и карандаш.

— Туннели — это проход, который использовался между Калико и подземной исследовательской лабораторией в ранние дни. Это было средство скрывать от пациентов больницы самые опасные и жестокие темы. На чистой странице он рисует длинный туннель между двумя квадратными блоками — один расположен над уровнем земли, который представляет больницу, а другой ниже.

— Когда в исследовательской лаборатории произошло заражение, мы были вынуждены закрыть ее и заблокировать доступ. Это оставило открытым только больничный туннель, который, как я предполагаю, сейчас также перекрыт. В случае чрезвычайной ситуации или взлома, по обе стороны от этого люка есть две дверцы клетки, которые опускаются. На полпути в туннель он рисует круглый объект на уровне земли и две линии, чтобы показать, где обе стороны туннеля перекрыты, создавая своего рода коробку внутри туннеля.

— Эта клетка предотвращает побег мутаций. Но на внешней поверхности люка есть код. Вы нажимаете на него, и обе дверцы клетки открываются.

— Как это возможно? Кенни стоит, скрестив руки на груди, и качает головой.

— Я запрограммировал систему на блокировку всех входов в случае взлома.

— Полагаю, вы не учли люк, который я спроектировал. Грегор возвращается к своему рисунку.

— В любом случае, код переопределяет систему, открывая эти клетки. Идея, стоящая за этим, заключалась в том, чтобы затопить туннели Рейтерами и взорвать их, если понадобится.

— Так вот как мы попадаем внутрь. Набираем этот код, чтобы открыть туннели.

Он кивает и рисует две четкие линии в обоих направлениях над рисунком туннеля.

— Оттуда у вас будет доступ в каждое учреждение. Но, как я понимаю, двери в больницу также опечатаны.

— Доктор Эрикссон упоминал вентиляционную шахту, которая вела вниз, в туннели, — говорит Кали сзади.

— Именно так он спустил туда Альф.

— Да, конечно. Грегор переворачивает страницу с рисунками в сторону и рисует длинный проход, перпендикулярный туннелям.

— Воздух был нагнетен в туннели, чтобы обеспечить вентиляцию. Здесь есть лестница, которая тянется по всей длине этого. Это был бы один из способов проникнуть внутрь, если только вы сможете дотянуться до вентиляционного отверстия. Сами туннели примерно двенадцати футов в высоту.

— Где расположен этот люк? Стоя за моим плечом, Шестой смотрит на страницу, глаза изучают нарисованную карту.

— Северо-восточный конец больницы. Где заперты Бешенные.

— Зачем ты положил это туда? Этот вопрос задает Брэндон, показывая, какими ограниченными знаниями он обладает о жестокости людей, которым он когда-то ответил, что субъекты, которых они пытали, скорее рискнули бы столкнуться с жестокими мутациями и приступами ярости, чем страдать от своей жестокой кончины от рук ученых.

— Чтобы удержать подданных от использования туннелей для побега. Я поднимаю взгляд на Джеда, который вздыхает и качает головой.

— Если ты не согласен с их методами, почему ты ничего не сказал?» Сделал что-нибудь?

Джед усмехается, выпуская дым из ноздрей.

— И быть втянутым в один из их экспериментов? Считай меня высокомерным, но я ценю свою жизнь.

— Как и все мы. Если бы только безразличие пощадило нас так же, как оно пощадило тебя.

Глаза Джеда прищуриваются на мне, пока он попыхивает сигарой, позволяя намеку на улыбку изогнуть губы вокруг нее.

— Что вы имеете в виду под нами? Разве вы выросли не по эту сторону стены? Спрашивает Грегор, небрежно скрещивая ноги.

— Насколько я помню, твой отец был такой же частью страданий, которые там происходили, как и любой другой.

— Он не был моим отцом. Мой настоящий отец погиб, пытаясь спасти своих людей от орды. Доктор Фалькенрат приютил меня. Вырастил меня как своего собственного. Спас мою жизнь от Рейтеров, которым доктор Эрикссон решил скормить меня, когда узнал, что в его больницу проникла девушка.

— Ha! Это была ты? Джед наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — Я слышал о тебе. Девушка из Калико. Поглощенная Рейтерами.

— И все же, я здесь.

— Вот ты и тут. Это просто показывает, что ты не можешь верить всему, что вам говорят.

Откинувшись на спинку стула, Грегор скрещивает руки на груди и качает головой.

— Я понятия не имел.

— Он мог бы смотреть в другую сторону. Мог бы оставить меня в руках монстров и Бешенных, и он мог бы быть жив сегодня, если бы сделал это. Еще раз мои глаза встречаются с глазами Джеда, и я гордо вздергиваю подбородок, говоря о человеке, которого я любила настолько, что называла своим папой.

— Он был лучшим человеком, чем кто-либо мог о нем подумать. Лучшим человеком, чем большинство.

— И он мертв, — добавляет Грегор, разжигая мою ярость.

— О нем вспомнят, когда большинство людей сотрутся из памяти.

— Я провожу вас в лабораторию. Слова Джеда неожиданны, почти фальшиво искренни, учитывая разговор, и я поднимаю на него хмурый взгляд.

— Почему?

— Потому что я жил с чувством вины за то, что отводил взгляд гораздо дольше, чем ты думаешь. И у меня все еще есть кое-что из моего дерьма, запертого в той лаборатории. Табличка «Сотрудник месяца». Я хотел бы вернуть это. Его юмор неуместен, несмотря на жест, но я не уверена что доверяю ему. Нужно быть апатичным человеком, чтобы отвести взгляд от зверств, совершенных над невинными людьми. Если он думает, что одно путешествие в Ад искупит вину за все годы, когда он так и не удосужился вмешаться, он ошибается.

— Ты ничего подобного не сделаешь. Грегор встает со стула, раздражение ясно читается в его глубоких морщинах на лбу и рычании, которое он носит.

— Эта встреча окончена. Я дал вам необходимую информацию.

— Нам нужен код. Я тоже поднимаюсь со стула, готовая к тому, что Шестой сделает самое худшее, если он откажется.

Как будто он знает, что у меня на уме, его взгляд на мгновение переключается на Альф, стоящих позади меня.

— Это День Д». Что еще это может быть?

День, когда, как считалось, вспышка впервые посеяла хаос в нашем мире. День, отмечаемый в трауре в Мертвых Землях. Первое октября 2017 года.

— Это откроет люк и туннели?

— Так и будет. Я надеюсь, что ты не рискнешь спуститься в эти туннели, Рен. Они не место для женщины с ребенком на руках. Ты можешь остаться здесь. Здесь ты будешь в безопасности. Скрытая от Легиона.

— Как?

— Зачем им беспокоиться о старике? Особенно о том, кто построил это проклятое место?

— Почему ты делаешь это для меня? Я спрашиваю его, хотя, возможно, он прав, и здесь я была бы в большей безопасности, чем где-либо еще.

— Потому что доктор Фалькенрат был мне как брат. Если он счел нужным защитить тебя, то будет только правильно, если я сделаю то же самое.

— Хорошо. Тогда у тебя будет кто-то, кто позаботится о тебе, когда я уйду. Похлопав по спине, Джед проходит мимо него, поворачивая схему, нарисованную Грегором, и изучая ее.

— Мы обсуждали это, Джед. Ты не спустишься в эти туннели.

— Да, и это конец нашей дискуссии. Он кивает в сторону группы, стоящей позади меня.

— Эта исследовательская лаборатория — настоящий лабиринт для тех, кто с ней незнаком, и поскольку я провел почти десятилетие своей жалкой жизни, запертый внутри, как крыса, на самом деле нет никого более квалифицированного, чтобы выступить в роли гида.

Губы сжаты в явном разочаровании, Грегор фыркает через нос:

— Ты уверен в этом? Что, если…

— Тогда, я полагаю, ты найдешь себе другую молодую задницу для траха.

— Хватит шуток. Это не смешно.

— Это не так. Но я устал быть… Глаза Джеда находят мои, прежде чем вернуться к Грегору.

— Равнодушным. Мы должны были положить этому конец давным-давно.

Грегор опускает взгляд и качает головой.

— Я помогал строить этот город как безопасное убежище. Убежище для тех, кто пережил Драгу, и чьи жизни были разрушены в результате этого. Моя совесть остается чистой. Но если твоя нет, тогда я не буду тем, кто встанет на пути того, что ты считаешь нужным сделать. Просто знай, что я никогда не осуждал тебя за твое прошлое.

— Тебе никогда не приходилось, любовь моя. Я судил себя.