Кот в малиновом тумане

Кэрол Нельсон Дуглас отмазывается

Что ж, принимая во внимание то раздражение, в котором Луи пребывает по поводу последних событий, все могло быть и хуже. Например, я могла бы взять и ответить на его обычное ядовитое послесловие.

Хочу заверить, что он с течением времени оправится от шока, и у него еще будет что сказать по поводу Фокусника Макса и др. в следующей книге.

Чтобы избежать быть снова втянутой в очередную полемику с Луи, я промолчу. Порой в своем творчестве писателям приходится сотрудничать с яркими, но неуправляемыми персонажами, которые так и норовят загрести себе все бонусы.

Слишком часто моя редкая возможность поделиться профессиональными планами с читателем бывала испорчена едкими комментариями Луи. Так что я воспользуюсь моментом, чтобы ответить на главный читательский вопрос: «Сколько жизненной правды в ваших книгах?».

Оставив в стороне неизбежное вмешательство Полуночника Луи, я, в свою очередь, многое беру из своей собственной жизни. Например, в течение долгого времени я писала сатирические скетчи для «Гридирона» в штате, где тогда жила.

Когда я впервые что-то сочинила для местного «Гридирона», я только что закончила колледж и изредка печаталась в ежедневных газетах. Увидев объявление с призывом написать скетч, я откликнулась на него, не имея понятия о том, что этот призыв не касался тех, кто не работает журналистом (и, тем более, он не касался женщин). Мое наивное нахальство, глупая попытка проникнуть в закрытое сообщество в те безвозвратно канувшие старые добрые времена, так поразило устроителей, что они пригласили меня на послепремьерный ужин, хотя мой скетч и не был принят. Им просто хотелось на меня посмотреть.

Я была единственной женщиной на этом ужине, кроме парочки жен устроителей, и так получилось, что мне пришлось сидеть за столом рядом выпускающим редактором газеты, в которой я печаталась. Когда я сказала ему, что хочу быть журналистом, он предложил мне пройти «репортерский экзамен» в отделе кадров.

Я послушалась, и обнаружила, что этот экзамен жестко ориентирован исключительно на мужчин. Тестировались, например, знания спортивных правил — включая лакросс[118]. Даже вопросы по искусству фокусировались на тех направлениях, которые я считала мужскими — архитектура и музыка, а литература и изобразительное искусство не присутствовали вовсе. Естественно, я не получила блестящей оценки. Зато вышла далеко за пределы оценочной шкалы по части «мотивации». Так что через несколько месяцев, спасибо поддержке редактора, я стала работать репортером на полную ставку, несмотря на отсутствие журналистского образования.

По-прежнему меня не пускали в шоу «Гридирона». Просто потому, что женщинам это было не положено. В древних шестидесятых женщинам было «не положено» участвовать во многих мероприятиях и событиях. Даже женщин-политиков, которых грубо высмеивали в скетчах «Гридирона», на само представление не допускали. Поскольку я писала сатирические скетчи в школе и колледже, я не собиралась бросать это дело из-за того, что меня не пустят посмотреть шоу, для которого я стараюсь. Так что я продолжала бомбардировать местные и общенациональные комитеты «Гридирона» своими сценариями, которые неизменно возвращались ко мне с редакторской пометкой: «Жестче». Читай: грязнее.

Вы можете себе представить, какого сорта шоу они устраивали?.. Впрочем, через два года я стала единственной женщиной, которой было официально позволено участие в шоу «Гридирона» вместе с сотнями мужчин — политиков, бизнесменов, глав медиа. И тогда я узнала, что это были за шоу.

В конце концов, женщинам все же разрешили посещать представления, потому что продажи билетов падали, а подготовка шоу обходилась недешево. Когда прибыли под угрозой, любые железобетонные правила лопаются, точно гнилая резинка для волос.

Знак того, что я успешно внедрилась в «Гридирон», пришел с неожиданной стороны. На одном из представлений сидящий по соседству пьяненький исполнительный директор, наклонившись ко мне, произнес: «Это ужасно, что такая юная леди должна слушать все это!»

«Слушать?! — ответила я в полном изумлении. — Да я это написала!»

В следующие два года я стала первой женщиной-директором нашего местного «Гридирона». Этот год был отмечен несколькими событиями, случившимися впервые: первое сатирическое мультимедийное слайд-шоу, первый передвижной ансамбль (голубой вагон на колесиках) и еще в подготовке шоу впервые приняли участие сорок человек, вместо обычных восьми инсайдеров.

Все это не вызывало восторга у старшего поколения — примерно так же, как Полуночница Луиза у Полуночника Луи.

После окончания представления мой коллега подошел к нам с мужем, чтобы сообщить, что «настоящее классическое шоу «Гридирона» — это то, в котором директором был он, и сценарий которого написал он — сам от корки до корки — за шесть недель. Что ж, через пару лет, когда этот образец скромности снова стал директором, «Гридирон» тихо умер. Любой общественный проект, приспособленный для ублажения тщеславия нескольких человек, обречен.

Я больше не пишу сатирических скетчей. Мне это сделалось не нужно с тех пор, как я стала писательницей — литературная работа позволяет мне выдумывать все (или почти все), что я захочу. Выдумка поистине удивительней правды.

Уж поверьте мне.