Ковен

9

Уиллоу

Женщина за рулем свернула с главной дороги, которая, судя по указателям, вела в город Салем, штат Массачусетс. Я там никогда не была, так как мне нужно было держаться как можно дальше от Кристальной Лощины. Мама рассказывала мне истории о том, что стало с городом, в котором когда-то жили наши предки, как истории о повешенных там ведьмах стали тем, чем славился город, и как туристы стекались туда в течение всего октября.

Мне казалось, что то, что город стал известен благодаря людям, от которых он пытался избавиться, а его преследователи канули в Лету, было идеальной кармой. Это было похоже на то, что принесло бы мне покой из могилы.

Директор школы Холлоу Гроув сидел рядом со мной и судорожно набирал текст на своем мобильном телефоне. Его пальцы летали по экрану с невозможной скоростью, и я с трудом сдерживала накатившее на меня чувство тревоги.

На его лице застыло суровое выражение, как будто тот, кто находился по другую сторону разговора, раздражал его до предела. Его черные волосы были аккуратно откинуты назад, открывая квадратную челюсть и обрамляющие ее аккуратные волосы на лице. Его прямой нос полностью подчеркивал его профиль, и я поняла, насколько сложным будет план моего отца, если он встанет у руля Сосудов.

Если бы он узнал, кто я такая и для чего пришла, он сократил бы расстояние между нами и вырвал бы мне горло еще до того, как я успела бы вымолить свою жизнь. То, что я не была верна Ковену больше, чем Сосудам, не спасло бы меня.

Не тогда, когда он узнает, что я — та, кто может его уничтожить.

Он посмотрел в мою сторону, заставив меня перевести взгляд на окно. Я проглотила раздражение от того, что меня застали за его изучением, за тем, что, как я могла предположить, было лицом, которое он привык использовать, чтобы добиться своего. Он, вероятно, думал, что я заинтересована, а я лишь прикидывала, какая задача передо мной стоит.

Соблазнить Сосуда.

Найти кости.

Тошнота подкатывала к горлу при этой мысли, при мысли о задаче, которую поставил передо мной мой собственный отец. Должен быть другой способ найти их, потому что мысль о том, что я смогу соблазнить бессмертное существо, выглядящее подобным образом, была смехотворной. Тем более что на самом деле он хотел только съесть меня.

И, вероятно, не самым веселым способом.

— Ковенант потребовал, чтобы я представил тебя им, как только мы прибудем, — сказал он, убирая телефон в карман пиджака.

Я окинула его взглядом, который, должно быть, точно передавал, что я думаю о том, что меня приведут к останкам женщины, которая сделала мою мать настолько несчастной, что та покинула единственный дом, который она когда-либо знала. Она инсценировала свою смерть, чтобы купить свободу, убила женщину, похожую на нее, и сожгла ее труп до неузнаваемости.

Несмотря на то, что она выбрала человека, без которого миру было бы лучше, — женщину, которая издевалась над собственным ребенком, смерть и то, что она сделала, преследовали мою мать до того дня, когда она тоже умерла и попала в загробный мир.

Я не стала притворяться, что не знаю о Ковенанте. Это было бы бесполезно, поскольку я четко знала, кто такой Торн, как только увидела его на пороге своего дома.

— Какой интерес может быть у Ковенанта ко мне, Директор Торн? — спросила я, отводя взгляд от дороги, которая быстро превратилась из тротуара в грунтовку. У него дернулся мускул на челюсти, и я не могла понять, раздражает ли его формальность обращения.

— Вы — последняя из их живых потомков. Думаю, лучше спросить, чего они не хотят от вас, мисс Мадизза, — сказал он, и его голос стал насмешливым, когда он произнес мое имя.

— И что будет, если я не захочу быть их домашней ведьмой? — я подняла бровь и вздрогнула, когда он наконец встретил мой пылающий взгляд. Золото вокруг его зрачков, казалось, горело, когда он изучал меня, пылая предупреждением, к которому он хотел, чтобы я прислушалась.

— Не только ты считаешь Кристальную Лощину тюрьмой, но мир еще не готов к нашему открытому существованию. Вы подвергли всех нас опасности, прожив вне стен тюрьмы так долго, как вы это делали, с той магией, которой вы обладаете. В твоих жилах заперта целая линия магии, пока твой брат не достигнет совершеннолетия и не потребует то, что принадлежит ему. Любая другая ведьма избавилась бы от него раньше, чем он успел это сделать, — пояснил директор Торн, убирая прядь моих рыжих волос с костюма. Она колыхалась на ветру, дувшем спереди машины, когда он бросил ее рядом со мной в качестве единственного признака того, что он хоть немного пострадал от нашей потасовки в лесу.

— Возможно, из-за этой эгоистичной жадности из Зеленых осталась только я. Может быть, ведьмы заслуживают той участи, которая ждет их без связи с магией, сформировавшей варды, — огрызнулась я, глядя на него.

Его лицо было так близко к моему, когда он повернулся в своем сиденье, его губы изогнулись в легкой ухмылке.

— Ты не получишь от меня аргументов в пользу того, что ведьмы — эгоистичные и жадные существа. Не забывай, что твои предки обрели свою силу, продав душу самому дьяволу. Магия, которая течет в твоих жилах, может быть зеленой, но сердце твое, как и у всех остальных, в конечном счете, черное.

Я рассмеялась, протянув руку между нами и ткнув его в то место, где должно было находиться его сердце.

— По крайней мере, у меня оно есть, — сказала я.

Его взгляд упал на палец, прижатый к рубашке, на то место, где только ткань отделяла нас от соприкосновения. Он неторопливо прошелся по моему пальцу и руке, по запястью и покрытой свитером руке, пока не поднялся и не встретился с моим взглядом.

— Я думаю, у людей есть поговорка, которая может сослужить тебе хорошую службу, — сказал он, протягивая руку и беря меня за руку. Он сжал ее так сильно, что мне показалось, будто кости моих пальцев скрепились, и опустил ее мне на колени. — Не тыкай в медведя?

— Что ты знаешь о людях? — спросила я, не желая смотреть на то место, где он все еще держал мою руку.

— Я знаю, что они не такие вкусные, как Ведьмочки, — сказал он, поднося мою руку к своему лицу. Он отогнул ее назад, обнажив мое запястье, поднес его к своему носу и вдохнул мой запах.

Я резко отдернула руку, борясь с его хваткой, и прорычала дикое предупреждение.

— Они также с гораздо меньшей вероятностью перережут тебе горло, пока ты спишь.

Он отпустил мою руку с небольшой кривой ухмылкой, обнажив намек на один клык. Я не могла понять, угроза это или обещание, хотел ли он внушить страх или надеялся на что-то более плотское.

— Значит ли это, что ты намерена оказаться в моей постели, Ведьмочка?

— Только через мой труп, — прошипела я, отворачиваясь к окну.

Деревья окружали дорогу по обеим сторонам, изгибаясь над гравием и образуя навес. Туман наполнял лес вокруг нас, простираясь к небу и навевая жуткую атмосферу на лес, окружавший Кристальную Лощину.

— Тогда мне придется прийти к тебе, — сказал Торн, заставив меня отвести взгляд от окна и снова посмотреть на него. Высокомерие в этих стальных голубых глазах было тем, чего я боялась, и я решила, что это не вопрос угрозы или греха.

Дело в том и другом.

— Я буду…

— Может, вы уже трахнетесь? — простонала женщина с водительского сиденья. Она потирала подбородок о руль, ведя машину по извилистой дороге, взбираясь вверх по едва заметным уклонам. — Вам станет легче, когда вы избавитесь от этого.

— Я не уверена, что смогу жить с этим позором, — сказала я, одарив ее приторной улыбкой.

Она подняла голову и, усмехнувшись, посмотрела на меня в зеркало заднего вида.

— Не суди, пока не попробуешь, детка, — сказала она, подняв подбородок. — У меня есть друг…

— Нет, спасибо, — сказала я, сглатывая прилив тошноты, захлестнувшей мое нутро.

Сосуды были симптомом той болезни, которую я ненавидела, телами, созданными для существования рядом с Ковеном. В них хранилось нечто мерзкое и зловещее.

Даже зная, что это, скорее всего, будет частью того, что мне нужно сделать, чтобы достичь того, ради чего я сюда пришла… Я еще не могла этого переварить.

Я не была готова.

— Уверена, Кайрос с радостью введет тебя в курс дела, когда ты будешь готова, — сказала она, поворачивая руль, чтобы проехать особенно крутой поворот.

Я сглотнула тошноту и наклонилась вперед на своем сиденье. Ремень натянулся, когда я подняла руки и коснулась их сзади плеч мужчины. Он не успел даже дернуться, как я переместила руки к шее, нежно проводя пальцами по коже. Он вздрогнул от этого прикосновения, от тепла моего тела на его прохладной коже.

Если он был холодным воздухом осени, то я была теплом глубокой земли, которая не пропускала мороз. Я напоминала грязь, из которой он сформировался, называя свою физическую форму домом.

Низкое, едва уловимое рычание пронеслось по машине, вызвав улыбку на моем лице, когда я прижалась щекой к спинке его подголовника. Я перевела взгляд на Торна и увидела его холодный взгляд, следящий за каждым моим движением. Я выдержала его, вложив в его взгляд всю силу вызова, который я чувствовала, когда говорила.

— Ты хочешь трахнуть меня, Кайрос? — спросила я, наблюдая, как подергивается верхняя губа Торна.

Тот не ответил, оставаясь без слов, так как его тело было совершенно, неестественно неподвижно. Я вдавила два пальца в переднюю часть его горла, слегка обхватив его и расположив свою плоть прямо под кончиком его носа. Я не отрывала взгляда от Торна, когда Кайрос схватил мою руку, поднеся ее к своему носу, как будто мог почувствовать мой запах.

Рычание Торна заставило его остановиться и отбросить меня, словно я обожгла его.

— Достаточно, — приказал директор, вздохнув так, словно ему было больно признать, что я добилась своего.

— Я последняя из ведьм Мадиззы, отдавших свою кровь на формирование вашего Сосуда. Ковенант не только захочет оплодотворить меня с мужчиной-ведьмаком по своему выбору, но и я смогу выбирать себе подобных, если захочу, — сказала я, сморщив нос, откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд на сидящего напротив меня мужчину. — Знаешь, ради забавы. Так что не обманывай себя, думая, что я когда-нибудь выберу тебя.

— Звучит как вызов, Ведьмочка, — сказал Торн, ухмыляясь так, словно он что-то выиграл. — Я очень хочу напомнить тебе, как сильно я тебя ненавижу, когда зарою свой член между твоих бедер.

Я покраснела, мой рот открылся, когда я пыталась подобрать слова. Стальные голубые глаза Торна прожигали холодом, когда он изучал меня, и его улыбка расширялась, когда я не находила достаточно быстрого ответа.

— Вызывают, — сказала женщина, избавив меня от необходимости придумывать ответ. Я перевела взгляд на нее, стараясь подавить бешеное биение сердца. Все шло по плану, который, по мнению отца, должен был принести наибольшие результаты, так почему же я не могу подавить ужас, закравшийся в мой желудок?

— Мы уже почти приехали? — спросила я, сглотнув, и снова посмотрела в окно.

Деревья казались тем выше и зловещее, чем дальше мы удалялись от главной дороги. Туман, казалось, рассеивался, сгущался, и сквозь него становилось все труднее видеть. Кустарник и мертвые листья на лесной подстилке терялись в нем, и я поняла, насколько поразительным был лес без этого. Это было то, к чему я так привыкла, то, что мне было необходимо, чтобы чувствовать себя укорененной.

Мне не нравилось, когда я не чувствовала землю под ногами.

— Нечего сказать? — спросил Торн, и я не удостоила его взглядом. Я знала, какое выражение лица он примет, и слышала в его голосе самодовольную нотку удовлетворения.

— Я давно поняла, что иногда молчание громче слов. Я вижу, что за века своего пребывания в нашем мире вы каким-то образом умудрились избежать этого урока, — сказала я, не отрывая взгляда от неестественной тишины леса.

На деревьях не было видно ни птиц, ни белок, карабкавшихся по стволам, пока женщина медленно делала повороты. Мы медленно и уверенно поднимались по склону, но, даже оглядываясь назад, я не замечала никакого движения в верхушках деревьев.

Я перевела взгляд на окно, изучая туман, который смещался и двигался. Сквозь него промелькнула черная полоса, появившись лишь на мгновение, и тут же исчезла.

— Ты это видел? — спросила я, снова обращая шокированный взгляд на Торна.

— В этих лесах обитают существа куда страшнее ведьм. Тебе стоит помнить об этом, если у тебя возникнут мысли о побеге, — ответил он, и я постаралась не думать ни о массивной черной твари, ни о мелькании светящихся глаз.

Что это за зверь такой большой?

Склон холма становился все круче, образуя крутой изгиб, который, казалось, будет продолжаться бесконечно. Это напомнило мне съезд с шоссе, когда мы с мамой возили Эша в аквариум в Нью-Йорке. Непрерывный круг, который заставлял мой желудок скручиваться вместе с поворотом. Я не сомневалась, что, если бы не ремень, перекинутый через грудь, я бы безвольно сползла к Торну.

Когда мы поднялись и оказались на вершине холма, который я приняла за склон, я поняла, что на самом деле это был обрыв. Школа выпирала из скалы, арки и шпили тянулись к небу. Она была построена из светло-серого камня, и всю ее поверхность занимали арочные окна и двери. Окно над главными дверями было огромным, в половину высоты всей школы, с детально проработанными оконными стеклами, на которых был изображен лабиринт Гекаты.

У меня мурашки по коже пробежали при виде визуального символа Богини, создавшей всех нас. Первая ведьма, которая привела к созданию всех нас, заключила союз с дьяволом и привела к тому, что ведьмы стали служить ему.

Она была первым некромантом, первой призвала другие кланы Ковена, чтобы каждый из них был наделен магией. Условием того, что она была первой ведьмой, было то, что она и ее потомки будут единственными, кто будет иметь власть над мертвыми, оставляя эту способность для себя.

Оставляя ее для меня.

Машина остановилась перед главным входом, и я, не раздумывая, распахнула дверь и предстала перед школой. Ступенек, ведущих к дверям, было шесть. Шесть ступенек, шесть дверей и шесть окон вокруг них. Я повернулась, чтобы посмотреть на другую сторону машины, когда Сосуды вышли, и мой взгляд упал на памятный камень, возвышающийся над морем. Я направилась к нему, обойдя Торна, когда он потянулся за мной.

Это была простая гранитная плита с высеченными на ней именами погибших.

— Это ведьмы, погибшие во время резни, — ответила женщина с торжественным голосом. — Говорят, их призраки до сих пор преследуют школу.

Я заставила себя не выказывать никаких эмоций, когда узнала имя своей тети.

Лоралея Геката.

— Жаль, что здесь нет больше имен, — сказала я, скривив губы в гримасе. В каком-то смысле это было ужасно, что Сосудов редко убивали вместе с ведьмами, и что те, кто развратил Ковен, не погибли.

Моя ненависть была глубока, но не настолько.

Женщина подмигнула мне, когда я отвернулась от мемориала, не давая понять, что мне знакомы имена. Никто не мог заподозрить, что я знаю о произошедших событиях более чем смутно, или что у меня есть какая-то личная связь с ними.

Моя мать не была родственницей Лоралеи, а отец…

Насколько известно Ковену, он не был моим отцом.

Линия Гекаты умерла вместе с моей тетей, и пока что так и должно было оставаться.