Ковентри возрождается

11. КОВЕНТРИ-СИСИ

В четверг около полуночи на меня вдруг накатила волна оптимизма. А может, он жив. Как могла дурацкая пластмассовая кукла убить тяжеленного мужчину ростом в шесть футов? Из урны для мусора я вытащила газету, о которой до того и не слыхала: «Стандард»[16]. В ней не было ни слова о совершенном мною убийстве; возможно, лондонская печать не сильно интересовалась провинциальными сенсациями, хотя она и сообщала о других насильственных смертях: о людях, раздавленных сельскохозяйственными машинами, о тех, кто погиб, не сумев выбраться из горящих грузовиков или из затопленных карьеров.

Дочитав газету, я сунула ее под свитер, имея в виду две цели: она меня грела, а также служила щитом для сосков. Я не успела еще сказать, что, хоть я была грязна и плохо одета, мне, пока я тащилась по тротуарам, многие мужчины делали вполне недвусмысленные предложения. На вид все они были обыкновенные, приличные люди. Некоторые открывали дверцу машины и приглашали меня сесть рядом. В нескольких машинах сзади были специальные сиденья для маленьких детей. Я понять не могла, зачем таким людям подбирать вонючую незнакомку, когда многих из них наверняка ждет дома благоухающая жена. Но потом я сообразила, что одежда моя явно подчеркивает фигуру. В моем обличье по улице двигался набор женских гормонов и напоминал мужчинам об их физиологических потребностях и желаниях. Красивую женщину никто не принимает всерьез, кроме нее самой.

Моя привлекательная внешность всегда вызывала у родителей стыд. Когда я была маленькой, они намеренно искажали мой облик, причем делали это самым жестоким образом. Светлые локоны безжалостно отрезались или прятались под некрасивыми вязаными капорами. В будни тело мое болталось в чересчур свободной школьной форме, а на ногах, в довершение картины, были неуклюжие башмаки на шнурках. По субботам и воскресеньям я носила севшие после стирок свитеры и бесформенные юбки в складку.

Я очень рано стала отличаться от сверстниц. Когда мне исполнилось двенадцать, у меня с пугающей скоростью стали расти груди. Такое было впечатление, что еще вчера я носилась, играя, по школьной площадке, а сегодня уже скорчилась в углу, нахохлившись и сложив руки на груди. В самое жаркое лето я не снимала просторной кофты на пуговицах, игры превратились в мученье; пойти с девочками в душ стало пыткой. Закрыв глаза, я пробегала через заполненное паром помещение. Была у нас такая высокая худая завистливая девчонка по имени Таня Дрейкок, она первой переделала мое прозвище Ковентри-сити в Ковентри-сиси. К пятнадцати годам груди у меня стали громадные; даже во всей сбруе, стянутые и засупоненные, они выпирали сквозь платье. Они резали людям глаза. Учителя смятенно отводили взгляд, посторонние мужчины уставлялись на них, как зачарованные.

Родня моя — люди простые, они считали банты в волосах и цветные туфельки сущей глупостью. Одежда выбиралась скорее для маскировки, чем для украшения. И если я в шестнадцать лет стала битником, то не по интеллектуальной потребности, а из чисто практических соображений. Битники носили огромные бесформенные свитеры, скрывавшие грудь, да еще просторные пальто из шерстяной фланели. Впервые за много лет я наконец расслабилась. Я перестала сутулиться, расплела руки и принялась читать книги, которые раньше таскала под мышкой как неотъемлемую часть обмундирования.

Иногда внешность меня выручала. Благодаря ей я получила должность младшей конторской служащей на фабрике картонных коробок. Других данных к тому у меня не было. «Снимите-ка пальто, милая, — сказал м-р Риджли. — Тут жарко». Я была юна и доверчива. Я сняла пальто ...скрестила руки на груди. Лоб м-ра Риджли покрылся потом, и он промокнул его темно-бордовым платком. «И вот еще что. Будьте добры, залезьте, пожалуйста, на мой стол и откройте верхнюю фрамугу».

Я еще не имела о мужчинах никакого представления. Я взобралась на стол и с удивлением обнаружила, что м-р Риджли не двинулся со стула. Я потянулась вперед и открыла окно, в комнату ворвался ледяной ветер и закружил бумаги. М-р Риджли смотрел мне под юбку. Наши глаза встретились, темно-бордовый платок вновь был извлечен на свет.

— Да, вы нам подойдете, — сказал он. — В понедельник приступайте.

Еще два года я по-прежнему полагала, что м-р Риджли заглянул мне под юбку случайно. Кроме того, я считала, что он на редкость неуклюж, без конца задевает меня и путается под ногами. Однажды, развешивая в конторе украшения к Рождеству, он повалился с лестницы прямо на меня. Так мы и лежали, растянувшись, на линолеуме, я внизу, он сверху. М-р Риджли все никак не мог встать на ноги.

— Давай немножко так и полежим вдвоем, ладно? — невнятно шептал он мне в шею. — Я устал. Мне нужно отдохнуть. Жена моя отнимает столько сил; она не дает мне спать.

Поскольку я была совсем молода и глупа, я решила, будто он намекает, что жена требует от него всяческой работы по дому, причем до глубокой ночи. Я представляла себе, как м-р Риджли, светя себе фонариком, набивает на чердаке слой теплоизоляции.