Ковентри возрождается

13. КАЛЬКУТТА

Голод — это ощущение пустоты в желудке, но еще хуже — ощущение паники в голове. Я доведена до крайности, и мысль о том, чтобы стащить еду, уже не кажется чудовищной. Я становлюсь хитрой... Я лисица; глаза мои сужаются и устремляются на гроздь бананов, лежащих у самой двери большого магазина самообслуживания, открытого круглые сутки. Продавец, красивый молодой азиат, читает газету на индийском языке. На вид он парень добрый; мне не хочется красть у него. Я захожу в магазин и прошу у него один банан.

Лампы дневного света ярко освещают мои чумазые лицо и руки. Паренек поднимает голову; он встревожен.

— Бананы по двадцать пять пенсов штука, — говорит он и добавляет: — Независимо от размера.

Я выбираю банан, самый крупный в грозди. Я несу его к кассе. Он пробивает двадцать пять пенсов и протягивает руку. Я даю ему два с половиной пенса.

— У меня больше нет денег, я очень хочу есть.

— Извините, — говорит он, качая глянцевитой головой, — вы уже третья сегодня просите.

— Я вам потом верну, — умоляюще говорю я.

— Нет.

— Прошу вас.

— Нет. Уходите.

Я обдираю с банана кожуру.

Не успеваю я сунуть его в рот, как продавец выхватывает его у меня из рук. Я снова вцепляюсь в плод. Банан скользит, размазываясь, из рук в руки, в конце концов распадается на куски и валится на рулоны пробитых чеков на полу. Тихонько охая от отвращения, паренек вытирает липкие руки о коротенький халат.

— Вы грязная корова, — говорит он. — И воровка.

— Я хочу есть, — говорю я. — В жизни еще так не хотела есть.

— И прекрасно, значит, теперь вы понимаете, каково голодным! — кричит он. — Я из Калькутты. Там есть хотят все.

Из глубины магазина появляется седой индиец. На лице у него написано, что терпение его вот-вот лопнет. Паренек собирает куски без толку пропавшего банана и бросает в корзину под прилавком.

Мог бы все же отдать их мне.