Ковентри возрождается

36. Я СМОТРЮ НА СЕБЯ

Додо наконец оторвалась от телефона и сказала:

— Давай зайдем в одну из этих миленьких кабинок и сфотографируемся.

Я выбрала в качестве фона синюю занавеску, приладила вращающийся стульчик, села и подготовила перед зеркалом нужное выражение лица. Я хотела выглядеть серьезной, умной, грустной, сексуальной, независимой, таинственной и доброй; но когда машина извергла из своего чрева липкие фотографии, я была разочарована.

— Ну, что скажешь? — спросила я у Додо, когда она вернулась неизвестно откуда с марками и прочими почтовыми принадлежностями.

— Вид у тебя бледный, напуганный и вполне сорокалетний, — ответила она, наклеивая марки на конверты. Додо не любит смягчать выражения, она режет правду-матку.

— Знаешь, что тебе необходимо, милая Яффа? Отдохнуть.

Додо зашла в кабинку и сидела там, пока не сделала восемь снимков. На первых четырех у Додо был суровый вид. На остальных четырех Додо смеялась, держа в руке фотографии нас с Поджером.

— Пригодится еще, — сказала она, помахивая в воздухе второй полоской снимков, чтобы быстрей просохли.

— Что ты с ними собираешься делать? — спросила я.

— Удрать, — ответила она. — И тебя взять с собой, если захочешь.

— Куда же мы удираем? — спросила я.

— Куда глаза глядят, — сказала она. — Может, в горы Уэльса.

В ту минуту я решила, что она шутит или, быть может, фантазирует. Она взяла у меня мои фотографии и положила их к себе в объемистую кожаную сумку на ремне, заметив:

— Здесь они будут в большей сохранности.

Я подумала, что это очень странный шаг, потому что Додо знает, как тщательно храню я свои пожитки. Я еще ни разу не потеряла того, что не хотела потерять. Я пользовалась одним и тем же ключом от входной двери целых девятнадцать лет, в то время как моя драгоценная дочь Мэри за четыре года потеряла десять ключей. О, моя милая, прелестная Мэри, как я тоскую по тебе. Вот бы ты удивилась, прочитав эти слова. В нашей семье не принято открыто выражать свою любовь. Мы давно уж перестали гладить друг друга и называть ласковыми именами. Находясь в одной комнате, мы испытывали замешательство и неловкость. Мне жаль, что так получилось. Мэри, дорогая, я хочу, чтобы ты окончила школу и получила хорошее образование; это единственный достойный способ выбраться из района муниципальной застройки Темные Тропинки. Мы не потеряны друг для друга, Мэри. Мы связаны узами покрепче пуповины, которую перерезали и перевязали в тот день, когда ты у меня родилась. Милая Мэри, не горбись и не сутулься, ходи гордо, развернув плечи. И смотри вокруг, не отводи глаза. И говори четко, не бормочи. Не лги, и не лицемерь, и не говори людям лишь то, что, как тебе кажется, им польстит. И не забывай меня, Мэри. Помни, я любила тебя. Да, и еще очень постарайся не терять ключа от входной двери. И всегда, всегда будь доброй.

Приземлился самолет Сидни. Додо, которая в этом разбирается, говорит, что еще не меньше двадцати минут уйдет на паспортный контроль, получение багажа и таможенный досмотр. Поэтому, чтобы как-то убить время, мы снова тратим краденые деньги и покупаем свитеры, перчатки, шарфы и шерстяные шапки. Додо говорит, что теплые вещи нам понадобятся, но не говорит почему. Думаю, мы сбежим в горы Уэльса, когда повидаемся с Сидни. Надеюсь, что так. Но какой же глупый у меня будет вид, чтобы не сказать — чересчур бросающийся в глаза, — если я полезу в горы в леопардовой шубке.

Мой любимый сын ездил на субботу и воскресенье в Уэльс, когда ему было четырнадцать лет. Поездку организовала школа, но на самом деле заботу о нем и еще восьми детях взяла на себя фирма «Приключения на колесах». Из нашего холмистого графства они отправились на микроавтобусе в дикий Уэльс и ходили там по горным кряжам. Вернувшись домой, мой сын еще долго витал в облаках. Я радовалась, что он расширил свой кругозор. Молодая женщина по имени Андреа отвечала за его спуск по скалистому склону.

Дорогой Джон, надеюсь, ты никогда не забудешь, что однажды доверил свою жизнь надежным женским рукам.