Красивая ложь

Глава тридцать первая

Я думала, что они собираются рассказать мне о проекте «Спасение», о том, как они приняли план Макса. Возможно, они каким-то образом даже участвовали в его реализации. Я собиралась услышать о том, как меня похитили у Терезы Стоун, а потом купили и воспитали, как собственную дочь. Я готова была услышать очередную порцию заверений в том, что это было сделано в моих интересах. Однако оказалось, что они хранили совсем другие секреты.

— Во-первых, Ридли, я хочу, чтобы ты уяснила себе, что твой отец ни за что на свете не стал бы участвовать в кражах и убийствах, — начала моя мать. — Он не имеет никакого отношения к тому, чем занимались в рамках проекта «Спасение». Мне плевать на то, что говорят детективы. Он лечил этих детей, он мог заметить, что эти дети терпят жестокое обращение, но он ни при каких обстоятельствах не стал бы звеном преступной цепи.

Я ничего не сказала. Я хотела верить своей матери. Это не противоречило тому, что я думала о своем отце. Но мне сложно было вообразить, что он не имел ни малейшего представления об истинной цели проекта «Спасение». Ситуация усугублялась еще и тем, что мои родители всю жизнь мне лгали. Теперь я не могла безоговорочно доверять их словам, как было еще несколько недель тому назад.

— Ридли, — произнесла моя мать. Видимо, она ждала, что я соглашусь с ней, поэтому я кивнула, давая ей знак продолжать. — Ты попала к нам не так, как ты думаешь.

— Тогда как, мама?

В жизни Макса всегда была вереница женщин. Сначала все приняли Терезу Стоун за его очередную пассию. Симпатичная молодая женщина, которая работала администратором в офисе Макса на Манхэттене. Не прошло и нескольких дней, как он заметил ее. Конечно, Тереза ответила ему взаимностью. Никто не мог устоять перед Максом, перед его шармом, его деньгами и его галантным обращением.

— Честно говоря, я даже не утруждала себя тем, чтобы запоминать их имена. Наверное, Тереза и Эсме были единственными, кого Макс приглашал на свидание больше одного раза.

— Я сразу понял, что Тереза была особенной, — вмешался отец. — В ней чувствовалась добродетельность и скромность, которые и привлекли Макса. Она выигрывала по сравнению с остальными его подругами.

Моя мать выразительно посмотрела на мужа, давая ему понять, что он прервал ее.

— Извини, — сказал он.

В первый раз Макс и Тереза встретились на вечеринке по случаю Рождества, а затем он привел ее в дом моих родителей. Позже Макс пригласил ее в «Метрополитен», и после представления они все вместе отправились в «21».

— Тереза вела себя очень скромно, — вспоминала моя мать. — Она явно была подавлена роскошью того вечера. Ложа в «Мет», особое отношение к Максу в «21». Я не знаю, но мне она понравилась именно по этой причине. Она не принимала все это как должное и не напускала на себя вид светской львицы, как все остальные подружки Макса.

Мать сделала ударение на слове «подружки», чтобы подчеркнуть свое презрение.

— Мы решили, что в жизни Макса наступил решающий момент. Он остепенился. Тереза не была одной из тех, кого он нанимал, в прямом смысле этого слова. — Мама отличалась некоторой стервозностью, поэтому ее тон меня не удивил. — Но затем Тереза неожиданно исчезла, и меня это очень удивило. Я даже решилась спросить о ней у Макса, хотя это была запретная тема.

Он сказал, что они «не сошлись характерами». Но на самом деле речь шла о чем-то более серьезном. Ридли, мы это обсуждали.

Я вспомнила наш разговор с мамой об Эсме и о том, что она говорила о Максе.

— Такой человек, как Макс, — сказал мой отец, — был настолько раздавлен тем, что ему довелось выдержать в детстве и свидетелем чего ему пришлось стать, что он не был способен любить по-настоящему. И он оказался достаточно умен, чтобы сознавать это. Именно поэтому он так и не женился.

Я подумала о Максе, о том, что он всегда был окружен красотками, но при этом неизменно смотрел на моих родителей с завистью и восхищением. Теперь разрозненные фрагменты, составлявшие впечатления моего детства, складывались в общую картину.

— Что ты хочешь мне сказать, папа? Что Макс знал Терезу Стоун, но все равно допустил, чтобы ее ребенка забрали?

Мои родители переглянулись.

— Не совсем так, — глядя на свои ладони, произнесла мама.

Наконец я смогла сесть, собрав всю свою волю в кулак. Отец бросился ко мне, чтобы помочь. Я ощутила себя так, словно была воздушным шаром, — в голове все закрутилось с какой-то неприятной легкостью.

— Макс и Тереза пошли каждый своей дорогой, — сказала мама. — Она ушла с работы, устроилась на другое место, и я никогда ее больше не видела.

Мама тяжело вздохнула и отошла к окну.

Мои родители не спешили открыть мне правду. И я их не торопила.

— Но спустя пару лет Тереза появилась в клинике «Маленькие ангелы» с ребенком на руках — маленькой девочкой, которой было почти два года, — сказал мой отец. — Я вспомнил ее, но она меня не узнала. Я не стал смущать ее и ничего не рассказал о своей дружбе с Максом. Спустя несколько месяцев произошло то, что вызвало у меня тревогу.

— Он поломал девочке руку. Кристиан Луна.

Мой отец кивнул.

— Значит, тебе все известно.

— Он мне признался в этом за несколько минут до того, как его убили.

Я подавила желание расплакаться от усталости и боли. Мой отец мрачно кивнул.

— Я поговорил с Терезой. Она пообещала мне, что Луна больше не посмеет приблизиться к ее дочери, и я решил спустить это дело на тормозах.

— Но ты сообщил об этом Максу?

— Нет. Я не мог. Я нарушил бы клятву Гиппократа.

— Но Макс ведь все равно разыскал ее, — сказала я.

— Я не знаю, Ридли, — пожав плечами, произнес отец и отвернулся от меня. — Спустя несколько недель он появился на пороге нашего дома. С маленькой Джесси Стоун на руках. — Мой отец замолчал и положил свою ладонь мне на руку. — С тобой.

— Со мной?

— Ридли, — у отца на глазах блестели слезы. — Я не твой биологический отец, и это тебе уже известно. Но твоим отцом не был и Кристиан Луна. Возможно, он и верил в то, что Джесси его дочь. Наверное, Тереза Стоун убедила его в этом.

Я с недоумением покачала головой.

— Но кто тогда мой настоящий отец?

— Ридли, — сказала моя мама. — Дорогая моя девочка, ты дочь Макса.

Я посмотрела на нее и поняла, что она говорит мне правду. Я снова услышала слова Макса: «Ты, наверное, единственное мое доброе творение». И я заплакала, потому что только теперь поняла истинный смысл его слов.

Макс явился к Грейс и Бену очень поздно, после полуночи, как снег на голову. На руках у него спала маленькая девочка. Он сказал, что это его дочь от женщины, которую он не видел почти три года. Девочка проснулась, заплакала и прижалась к нему. Ее темные глаза были широко раскрыты от удивления. Все вокруг было чужим и незнакомым.

— О, Бог ты мой! — воскликнул отец, принимая девочку из рук Макса. — Это же дочка Терезы Стоун! Я лечил ее в клинике.

Макс посмотрел на него ничего не выражающим взглядом и вытер пот со лба.

— Ты знал, что у меня есть дочь?

— Нет, конечно, — ответил отец. — Макс, я и понятия не имел, что она твоя дочь.

Макс прошел в кухню, потирая виски пальцами. Он сел за стол, а маленькая Джесси потянула моего отца за ухо.

— С Терезой произошло нечто ужасное, Бен. Она погибла. Ее убили в ее же доме.

Его голос звучал не громче шепота, но девочка начала плакать. Моя мама взяла ее у отца и отнесла в другую комнату, чтобы успокоить.

— Как? Когда? — Мой отец был в шоковом состоянии.

— Какая разница? — выпалил Макс.

— Как это какая разница? — спросил мой отец ошеломленно. — Макс, что происходит?

— Я не могу воспитывать этого ребенка, Бен. Ты это знаешь.

— Подожди минуточку, Макс. Давай все выясним. Как ты нашел девочку?

— Мне позвонили из полиции. В свидетельстве о рождении Тереза указала мое имя в графе «отец». Я забрал девочку из приюта.

— Но это была ложь, — сказала я. — Джесси выкрали в ту же ночь, когда была убита Тереза Стоун.

Мой отец ограничился коротким кивком.

— Так и было. Тереза не вписывала имя Макса в свидетельство о рождении. Она оставила графу «отец» незаполненной. Полиция никак не могла связаться с Максом. Но к тому времени, когда мы это осознали, было уже слишком поздно.

— Что значит «слишком поздно»?

Мой отец покачал головой.

— Мы забрали тебя у Макса в ту же ночь. Мы приняли его историю без всяких вопросов.

— До этого мы полтора года пытались зачать второго ребенка, но все усилия были напрасны, и твое появление в нашем доме мы восприняли как ответ на наши молитвы, — сказала мама, которая сидела теперь в другом конце комнаты, и поэтому я не могла рассмотреть ее лица.

— Но когда вы поняли, что Джесси числится пропавшей и никто не знает, кто виноват в смерти ее матери, что вы сделали? Продолжали хранить молчание?

— К тому времени мы уже слишком к тебе привязались. Когда мы поняли, что Макс не сказал нам и десятой доли правды, мы и сами уже нарушили некоторые правила, — робко сказал отец.

— Какие правила?

— Используя свои связи, Макс обеспечил тебя новым свидетельством о рождении и номером социальной страховки. Тебя оформили как ребенка, которого бросили без всяких документов.

— И так ты стала Ридли Кью Джонс, — продолжила моя мать с улыбкой, как будто рассказала мне на ночь сказку со счастливым концом.

— А Джесси Стоун исчезла, — сказала я. — Но возникла вновь, когда я спасла Джастина Вилера из-под колес.

Их история показалась мне подозрительной. Слишком много вопросов она вызывала. Можно ли принять ребенка из рук друга посреди ночи, не задав ему никаких вопросов? Не кажется ли тот факт, что доктор Бенджамин Джонс, лучший друг Макса, лечил Джесси, невероятным совпадением? Как Макс мог выйти на Джесси, если его имя не было указано в свидетельстве о рождении девочки? И как она исчезла из дома после убийства? Вопросы громоздились один на другой, превращаясь в снежный ком, и я на мгновение растерялась. Я боялась, что ответы, которые я на них получу, могут оказаться весьма нелицеприятными.

Грейс и Бен не сводили с меня глаз. Но я не знала, что сказать.

— Итак, вы забрали ребенка, пообещали Максу воспитать его дочь, как свою собственную, подделали документы и скрыли тайну ее рождения. Неужели вы не задавались вопросом, что на самом деле произошло с матерью девочки?

— Мы решили, что ее убил Кристиан Луна. Он пустился в бега. У девочки не было никого, кроме Макса. — Мой отец пожал плечами. — Что произошло бы с ней, не возьми мы ее к себе? Она попала бы в приют, и ее усыновили бы чужие люди.

— А если бы ее оставил у себя Макс, то ее воспитывали бы няни, — сказала мать.

У них на все были свои оправдания. Я не имела права их осуждать. Если они и солгали, нарушили закон, закрыли глаза на все подозрительные факты в биографии девочки, то они сделали это ради Джесси. Ради меня.

— Но почему нельзя было открыть мне правду? Воспитывать меня как приемного ребенка? Разве это такая уж редкость? Мне всегда казалось, что это вполне естественно.

— Макс настаивал, чтобы ты не знала, что он твой отец. Он не хотел, чтобы ты росла с мыслью о том, что твой родной отец не смог тебя воспитать. Он боялся, что ты будешь воспринимать это как нежелание с его стороны признать тебя своей дочерью.

— А еще Макс не хотел, чтобы ему лишний раз напоминали о моем прошлом. Он не хотел думать о судьбе Терезы Стоун. И он бы наверняка не вынес вопросов о проекте «Спасение».

— Но проект «Спасение» здесь ни при чем, — строго оборвал меня отец.

Я не могла поверить собственным ушам. Но я видела, что он искренне верит в то, что говорит. Он хотел в это верить. Однако мой следующий вопрос поставил его перед страшной правдой:

— Но если Макс не значился в моем свидетельстве о рождении, то как он узнал о Терезе и девочке?

Мои родители посмотрели друг на друга, а потом обратили свои взоры на меня.

— Он имеет какое-то отношение к смерти Терезы? — спросила я дрожащим голосом.

— Нет, конечно, нет! — тут же воскликнул мой отец.

— Но тогда как он узнал обо мне? Как он сумел забрать меня в ту ночь?

Они оба молчали. Затем моя мать проговорила еле слышно:

— Мы никогда его не спрашивали об этом, Ридли. Мы не видели в этом смысла.

Лучше всего отрицать очевидное. Так принято в моей семье, и вот к чему это привело. Правда бывает такой неудобной, что лучше ее не замечать совсем.

Я попыталась переварить эту информацию, но не смогла. Бен и Грейс не были моими родителями. Моим отцом был Макс. Мою мать убили, и, возможно, Макс имел к этому непосредственное отношение. Меня выкрали. У меня поддельные документы. Все это до меня дошло, но никак не укладывалось в голове. Что мне было делать?

Вы, наверное, ожидали, что я буду охвачена гневом, что я наброшусь на своих приемных родителей с обвинениями в преступном равнодушии. Но я не сказала ни слова. Я лишь снова легла на кровать. К моему удивлению, у меня из глаз не пролилось ни одной слезинки. Наверное, это действовало обезболивающее. Может, мне стоит запастись им на всю оставшуюся жизнь?

Я посмотрела на людей, сидевших передо мной, и попыталась представить, что они не мои родители. Нет, это было невозможно. Роднит не кровь, а пережитое. Тереза Стоун была для меня незнакомкой с трагической и несправедливой судьбой. Я ощутила, как при мысли о ней у меня сжимается сердце. Но она все равно была для меня далека, как та старая фотография. Представить себе Макса в роли своего отца я тоже не могла. Мне требовалось для этого время. Он по-прежнему был для меня добрым дядей, который одаривал мою семью. Я не могла возненавидеть его за те вещи, которые он предположительно сделал. Я всегда знала, что Макс, несмотря на свое богатство, обречен на вечные муки. Я знала это на уровне ощущений, еще когда он был жив. Я чувствовала, что он был эмоционально выхолощенным человеком. Разве можно осуждать человека за то, что он чем-то обделен, или испытывать к нему из-за этого презрение? Нет, я была на это не способна, хотя допускаю, что другие вели бы себя на моем месте иначе.

— А Эйс? — спросила я.

— А что Эйс? — встрепенулся мой отец.

— Он ваш сын?

Мой отец кивнул.

— Эйс наш ребенок.

Я задумалась.

— Но он знал, что я ему не родная сестра?

Отец снова кивнул.

— Однажды он подслушал наш разговор с Максом. Мы проявили неосторожность, однако проблемы с Эйсом начались задолго до того дня. Он был в моем кабинете, откуда пытался стащить деньги, а в это время туда зашли Макс и я. Эйс спрятался под столом и услышал много лишнего.

— Действительно, какого черта он сует нос не в свои дела? — с горьким смехом произнесла я.

— Ридли, следи за своим языком, — сказала мать, которая вся сжалась при упоминании об Эйсе.

Следить за языком… Разве можно поверить в то, что подобное замечание прозвучало в такой напряженный момент? Бен и Грейс не могли отказаться от роли моих родителей. Этого уже не изменить.

— Где он?

— Он в реанимации. Однако там не смогут удерживать его насильно. Если он захочет, то уйдет.

Я кивнула. В другое время я бы ощутила отчаяние и волнение из-за того, что Эйс снова исчезнет. Вернется к прежнему образу жизни. Но какая-то часть меня умерла. Я поняла, что должна изменить свое отношение к брату. Я все еще любила его и желала ему добра, однако я поняла, что не имею права контролировать его. А именно это я и пыталась делать все эти годы. Я думала, что Эйс поймет, как сильно все его любят, как сильно хотят ему помочь… Теперь ему придется самому научиться любить себя и найти в себе силы измениться. Наверное, в тот момент, когда я стукнулась головой об асфальт, мое мировоззрение изменилось.

Отец вздохнул.

— Может быть, Эйс ревновал из-за того, что и Макс, и я уделяем тебе больше внимания. Но это было ошибкой с его стороны, потому что, Бог свидетель, я любил вас обоих одинаково. У вас всегда всего было поровну. И любви тоже.

Отец все время повторял это и раньше. Он пытался убедить себя в том, что его вины в том, как складывается судьба его сына, нет.

— Просто с тобой было намного легче, Ридли. Легче угодить, легче любить.

— Давайте не будем углубляться в эту тему, — сказала мама.

Конечно, кто из нас с братом был любимчиком, выяснять не стоит, потому что это очень скользкая тема. Я метнула на маму пристальный взгляд, и она отвернулась.

Отец сидел у моей кровати, не отпуская моей руки. Я посмотрела на него и заметила, что его мучают угрызения совести. Но я не успела спросить его, о чем он думает, потому что дверь открылась и в палату вошел Джейк. Я ощутила огромное облегчение. Он задержался у двери, увидев, что я не одна.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила я. — Это мои родители, Бен и Грейс.

Мама встала, прижала к себе сумочку и приблизилась ко мне.

— Мы уже познакомились, — сказал Джейк. — У нас была долгая беседа.

Я посмотрела на отца, и он кивнул. Мама неодобрительно фыркнула. Она наклонилась ко мне и поцеловала меня в лоб.

— Тебе нужно отдохнуть, моя дорогая. Утром все это покажется тебе уже не таким ужасным, — сказала она, направляясь к двери.

Вот так все просто, и я видела, что она сама в это верит. Она заставит себя в это поверить. Я по-хорошему позавидовала ей. Я-то знала, что завтра утром все будет точно так же, как и сегодня. Впереди виднелась долгая пыльная дорога, на которой нас подстерегают опасности.

Отец встал и тоже поцеловал меня.

— Я тебя люблю, моя дорогая. Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти.

Он был прав в одном: он действительно относился ко мне как к родному ребенку. Отец тихонько вышел, прихватив с собой пальто, висевшее на спинке стула. Он казался постаревшим, как будто груз, который он нес все эти годы, все-таки тяготил его.

— Увидимся завтра, — обернувшись у двери, сказал он. — Мы еще поговорим обо всем, Ридли. Все образуется.

— Да, конечно.

Но я без особого оптимизма смотрела в завтрашний день. Я заметила, что отец пристально взглянул на меня. Он не мог вынести, что он уже не в силах контролировать мою жизнь, управлять моими поступками. Затем он посмотрел на Джейка, который олицетворял для него начало всех этих перемен. На лице моего отца отразился гнев. Джейк неожиданно для всех занял важное место в моей жизни. Мои родители не могли смириться с тем, что они потеряли место на пьедестале. Но им пришлось бы с этим столкнуться, рано или поздно, не так ли? Когда дверь за отцом закрылась, я заплакала. (Да, снова. Кто бы мог подумать, что у меня неисчерпаемые запасы слез?)

Джейк придвинул стул ближе к моей кровати, взял мою руку и дал мне выплакаться. Он успокаивал меня молча, мягкими прикосновениями, не делая ни одного лишнего движения.

— Ты в порядке? — спросила я, когда сумела взять себя в руки.

— Да, хотя и чувствую себя последним идиотом из-за того, что не сумел подхватить тебя, когда ты падала.

— Я не об этом.

Он пожал плечами и прикоснулся к моей руке.

— Я не знаю, что тебе сказать. Должно пройти какое-то время.

Я попыталась улыбнуться, но мне было обидно и больно. Я рассказала ему о том, что только что сообщили мне родители.

— Мне жаль, Ридли, что тебя окружало столько лжи, которая привела к таким серьезным последствиям.

Как и Джейку, мне требовалось время. Я не знала, что ожидает нас в будущем. Но я знала точно, что моя прежняя жизнь в прямом смысле слова пошла прахом. Однако я по-прежнему оставалась собой. Хоть в этом было что-то утешительное. Приятно, когда ты умеешь удержать равновесие, несмотря на угрозу падения.

— А мне не жаль, — ответила я.

Джейк растерянно посмотрел на меня.

— На мосту, — ответила я, — ты спросил меня, сожалею ли я, что встретила тебя. Теперь я могу тебе ответить: нет, не жалею.

Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня в губы. Его поцелуй был таким нежным, таким сладким, что у меня снова закружилась голова, на этот раз от счастья. Джейк прошептал мне на ухо:

— Я тебя люблю, Ридли Кью Джонс… как бы тебя ни звали.

Мы рассмеялись, потому что в его признании таилась горькая правда. Получалось, что Александр Гарриман был прав. Мы живы и здоровы. Мы нашли друг друга. Этим могут похвастаться далеко не все.