Край собачьих следов

Глава тридцать восьмая – Ответы разума

– Эри! – Рикки осторожно потряс ее за плечо.

– Да? Что? – она разлепила веки и посмотрела на него с такой растерянностью, словно не понимая, как они очутились рядом.

– Уже солнце скоро встанет, а вместе с ним и ребята. Иди к ним, а то хватятся, искать будут.

– Угу, – Эри сонно кивнула и, покачиваясь, поднялась на ноги.

Рикки отвернулся, чтобы дать ей возможность одеться. На душе у него было скверно, как с похмелья, и зародилось стойкое чувство, что сейчас он неправ. Эри же слишком хотела спать, чтобы о чем-то думать. Рядом с ним она забыла обо всем на свете и так сразу не могла прийти в себя. Скинув полотенце, она натянула штаны и рубаху и засеменила босиком по мокрой от росы траве к спящим стражам.

Рикки закрыл глаза ладонями и задумался. Какие ребята? Почему он сказал идти к ним? Зачем? Надо было взять ее в охапку и увезти. Неважно куда, лишь бы больше не расставаться. А он слабак и трус. Она проснется и будет жалеть, что плакала на его плече и спала с ним в обнимку. Потому что в ее глазах он снова станет Рыцарем Служения, Охотником и врагом. Он сам отпустил ее на другой берег реки, и теперь от волшебной ночи останутся только воспоминания.

Покачав головой, Рикки поднялся на ноги и торопливо оделся. Собрав полотенца, он побрел на свое место у давно потухшего костра.

***

Когда Эри окончательно проснулась и пришла в себя, ей стало грустно. Ночная сказка с лунным светом, теплой водой и таким родным Рикки закончилась, растворилась как утренний туман. Он сидел напротив, ел, видимо, о чем-то думал. Тоже грустный.

– Как плечо, Рикки, не болит? – поинтересовался Филипп.

– Нет, все нормально.

– Хорошо.

«И все-таки, – думала Эри, – что вчера произошло? Как будто ничего, и в то же время…» Она вспомнила, как тепло и уютно ей с ним было, и по телу пробежала сладкая дрожь.

– Что это с ней? – шепотом спросил Вирт у Кристофера.

Орел только пожал плечами.

Не обращая на них внимания, Эри собирала по крупице воспоминания и искала ответы на новые вопросы. Почему ей сейчас так хорошо, словно она все еще спит? А между тем ведь это Рикки... Рикки, который обещал быть другом и предал, присоединился к остальным из Шадер. Это Рикки, который украл у нее самый первый поцелуй. Это Рикки…

Который защитил ее в Индорфе, отпустил тогда у трактира и во дворце. И еще он приходил в камеру перед казнью, и уже тогда им вместе было уютно. Но теперь у него на плече красовался горностай, и совсем скоро они прибудут в Ровану. И как бы он себя ни вел, он один из них, Рыцарь Служения. И пусть он не участвовал в ее задержании, он допрашивал после.

А может… Эри опустила глаза. В траве маленький жук тащил крошку хлеба к себе в норку. Может, Рикки просто смеется над ней? Нет… или да? Дети вырастают, а игры остаются. Теперь вот сидит напротив, ест и думает, какая она глупая, как легко ее можно обмануть.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Синие глаза Рикки светились как два фонарика, и было в них что-то мягкое и нежное. Люди не смотрят так на тех, над кем смеются. Кажется, ее щеки начали гореть. А потом он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

– Ну что, мы едем? – послышался словно издалека голос Андрея.

Эри отвела взгляд и посмотрела на Рыцаря Служения. На мгновение ей показалось, что Волк нервничал. Но с чего бы? Вспомнилось и его исчезновение в первую ночь. Что-то происходит?

– Ты прав, пора собираться, – поддержал Кристофер, поднимаясь.

– А кто сегодня поедет с нашей красавицей? – спросил Вирт, подарив ей одну из своих очаровательных улыбок.

– Я, – заявил Рикки.

– Тогда чего сидишь?

Они собрались быстро: покидали остатки завтрака в мешки, набрали у реки воды и через полчаса были уже в седлах. Эри не переставала удивляться, с какой скоростью они все делали, хотя за те дни, что они вместе, уже можно было привыкнуть. Забираясь на лошадь, она погладила ту по холке и перевела взгляд на реку, которая утром была совсем не такой, как ночью. Сейчас она казалась дремлющей и ленивой.

Рыцари пришпорили коней, и те помчались по полям на восток, к самому солнцу. Рядом с Рикки Эри снова стало хорошо, и все прежние мысли и обиды теперь казались незначительными и неуместными. Она посмотрела на его пальцы, сжимавшие уздечку. У него были красивые мужские руки, и ей было приятно, что он сидел позади, и она чувствовала спиной его дыхание.

***

По дороге в Толлгард Доминик думал о словах Тигра. Как долго он готов быть любовником Надин? Жить без семьи, детей, собственного дома… Так и не найдя ответ, он задумался о большем, но как будто менее важном, – о стране, о том, что теперь будет.

В столице поджидал неприятный сюрприз. Охотничий корпус Военной академии был закрыт, а ученики отпущены по домам. Один из стражников сообщил шепотом, что Лидер арестован и ожидает суда. Доминик бросил карету у въезда на территорию академии и, забрав одну из лошадей, направился к единственному человеку, кто мог что-то объяснить. К Лангдюру Окуню.

Дверь открыла его жена, маленькая полноватая женщина лет тридцати с милым круглым личиком. Прежде Лис видел ее только раз, и уже тогда она не особенно его впечатлила. Почему Окунь так ее любил, никто из Рыцарей не понимал. Красивой она не была, интересной, по крайней мере, с виду, тоже не казалась.

– Здравствуйте, – он вежливо поклонился. – Лангдюр дома?

– Да, конечно, – она сделала шаг назад, впуская его.

Домик Окуня был небольшим, но удивительно уютным. Доминик посмотрел на свои грязные сапоги, затем перевел взгляд на идеально вымытый пол. Осквернять подобную чистоту он не решился и принялся разуваться.

– Муж наверху, в детской, – сообщила жена Лангдюра, которую, кажется, звали Кларой. Доминик застыл на одной ноге, снова посмотрел на женщину и только теперь сообразил, что у нее нет выдающегося живота.

– Я могу вас поздравить? – спросил он, широко улыбнувшись.

– Только не очень шумите.

– Простите, я даже не догадался что-нибудь принести, – растерянно пробормотал он.

– Ничего. Может быть, вы останетесь на ужин? С дороги устали, наверное, – Клара бросила взгляд на его грязные сапоги.

– Я вообще-то ненадолго, – Доминик почесал затылок.

– Первая комната слева, – сказала она, указывая на лестницу. Лис кивнул и отправился наверх.

Он осторожно толкнул дверь и увидел, как посреди маленькой комнатки стоит Лангдюр и качает на руках младенца. На его лице отражалось такое счастье, что оно казалось заразительным.

– Мальчик? – шепотом спросил Лис.

– А? – Лангдюр обернулся. – Привет. Да, мы назвали его Ланг.

– Что ж, поздравляю, – Доминик расплылся в улыбке.

– Тсс, – Окунь осторожно положил малыша в колыбельку. Лис робко приблизился к люльке и вместе с новоиспеченным отцом залюбовался розовощеким личиком ребенка.

– Он прекрасен.

Лангдюр кивнул. Доминик бросил на него взгляд и заметил, что глаза Окуня покраснели. Будто тот готов был заплакать.

– Пойдем на кухню, – предложил он, отворачиваясь от колыбельки.

Они спустились вниз и устроились за столом. Клара положила на тарелки жаркое из индейки с овощами, и, почуяв его аромат, Доминик не смог отказаться.

– Здесь многое изменилось за мое отсутствие, – сказал он.

Лангдюр отправил в рот ложку жаркого. Краем глаза Лис заметил, что Клара вышла. Женщина редкой понятливости.

– Лидер арестован? – продолжил он.

– Мы проиграем эту войну, – вместо ответа вздохнул Окунь. – На сегодня нет того, кто смог бы его заменить. Ни среди дворян, ни среди Охотников. Даже если Леория подберет себе марионетку, дело пойдет ко дну. Охотники не должны напрямую подчиняться короне, это неразумно.

– Но формально же это так, – возразил Доминик.

– Король или вот теперь королева – это, можно сказать, овца с золотой шерстью, а мы – ее сторожевые псы. Эльфы, аргонцы, бандиты и мятежники – это все стаи волков. И представь, что было бы, если бы повсеместно овцы стали бы говорить псам, где стоять, на кого лаять и на кого нападать. Овцы со своей природной неспособностью отличить волка в овечьей шкуре от своего собрата... Хаос. Вот что нас теперь ждет, и не только нас, но и ту самую овцу, что посчитала себя умнее собаки.

– Забавное сравнение, – Доминик улыбнулся. – Леории оно вряд ли пришлось бы по вкусу, но ситуацию отражает удивительно точно. Ты думаешь, все безнадежно? Мы ведь превосходим эльфов числом.

– Но не качеством, Лис. Другое дело, что не в интересах эльфов нас примитивно перерезать. Они заберут спорные земли, а остальные обложат данью. Дальше Ренорд не пойдет. Только, боюсь, королевская власть все равно пострадает.

– Подожди, подожди, – Доминик поднял правую ладонь. – Это же наша идея напасть. Более того, если я правильно понимаю, идея Лидера. Он что же, с самого начала задумал самоубийство?

– Чтобы победить в войне, нужно быть единым внутри. Лидер сделал все, чтобы сплотить нацию и обезглавить подполье, но вряд ли он предполагал, что Леория ударит в спину. Теперь раскол неизбежен. Часть Охотников точно не признают нового господина. Да и толковым тот тоже вряд ли будет.

– Все, значит, по женской глупости?

– Леория не сама пришла к этой мысли, – с уверенностью заявил Лангдюр. – И мы так и не знаем наверняка, кто стоит за убийством Хинта, и чего она испугалась.

– Но главный вопрос теперь – что нам делать?

– А что делают собаки в окружении волков? – Лангдюр улыбнулся.

– Дерутся до последнего?

– До самого конца, – Окунь кивнул.

– А мы все еще Рыцари Служения?

Окунь снова улыбнулся и повторил:

– До самого конца.

– Помню, Лидер говорил когда-то, что это не должность и даже не призвание, – Доминик встал.

– Это твоя суть, – закончил за него Лангдюр.

– Что ж, спасибо за ужин. Извини, что я без подарка пришел, не знал, что ты уже папаша. Так что с меня причитается.

Окунь тоже встал, чтобы проводить его до двери. Доминик наклонился за своими сапогами. Они блестели так, словно их только что купили. Должно быть, пока они ели и болтали, Клара почистила.

Лангдюр крепко обнял его, как будто они виделись в последний раз.

– Все-таки ты счастливчик, – Доминик хлопнул его по спине.

– Приезжай еще! В моем доме тебе всегда рады!

Оказавшись на улице, Доминик отвязал лошадь и забрался в седло. Бросив взгляд на окна счастливого семейства, он пришпорил коня и помчался в сторону дворца. Увидеть Надин захотелось еще сильнее. Здесь, в гостях у Лангдюра, он понял, что такое собственный дом. Война впереди или еще какая напасть, все не так страшно, когда рядом любимая женщина, когда есть где укрыться и за кого сражаться. Даррен был прав. И больше видеть Надин лишь по ночам он не согласен.

Дорога к дворцу показалась мгновением. Увидев его, солдаты у ворот переглянулись и перекрестили алебарды.

– Я Рыцарь Служения, Доминик Лис, – сказал он, спрыгивая с лошади.

– У вас есть приглашение? – спросил стражник слева.

– Мне нужно видеть одну из служанок, Надин Крост. Дело государственной важности.

– Без приглашения никого пускать не велено.

– Но я Рыцарь Служения!

– Не велено, – повторил мужчина.

«Да что за стадо баранов!» – возмутился про себя Доминик, вспомнив сравнение Лангдюра. Вытащив из-за пазухи платок, он завернул в него несколько монет и протянул стражнику.

Тот молча сунул его в карман, и все еще хмуря брови, проговорил:

– Приходите утром.

Доминик смерил их взглядом и снова вскочил в седло. Вот и началось то, о чем говорил Окунь. Когда Лидер был у власти, слова «Рыцарь Служения» значило много, теперь же это пустой звук. Что будет дальше?

Он поехал через площадь с уже давно закрытыми на ночь прилавками. Не мешало бы найти место, где переночевать. В академию теперь, скорее всего, тоже не пускают. Интересно, куда подался целый полк мальчишек, живших в казармах? Ведь из них далеко не все уроженцы Толлгарда. Неужели Леория правда не понимает, что сотворила?

Был у него один знакомый, у кого можно было остановиться. Младший лейт Петро Дриг снимал квартирку в старой части Толлгарда. Не то чтобы он был хорошим другом, но в постое вряд ли откажет. К тому же им будет, о чем поговорить. А в полночь он пойдет на мост, где они обычно встречались с Надин. Если ей передадут платок, она должна понять, что это значит.

Появлению Доминика у порога своей квартирки Петро не сильно удивился.

– Ты ко мне? – спросил он больше для порядка.

Лис кивнул и, не проронив ни слова, ввалился внутрь.

Петро жил холостяком, и это сразу бросалось в глаза. Особенно после визита к Лангдюру. Доминик не стал разуваться и, аккуратно обогнув кучу какого-то хлама, а может, и вещей, прошлепал на кухню. Здесь он оседлал табурет и, вопросительно глянув на невозмутимого Петро, спросил:

– Чего у вас там говорят-то? Как теперь без головы жить?

Младший лейт пожал плечами:

– А оно, знаешь, Лис, как водится: или новую отрастить, или сдохнуть.

***

За разговорами незаметно наступила полночь. Доминик попросил Петро не запирать входную дверь, а сам отправился на ночное свидание. Он боялся опоздать, но все же не удержался и нарвал по дороге ирисов.

На знакомом мосту не было прохожих. Лис оперся о перила и глянул на отражение в реке. Убывающая луна рисовалась в воде неровным кругом, подрагивающим от дуновений ветра.

Он и сам почему-то дрожал. Совсем как в ту ночь, когда они познакомились. Когда Надин пришла в казарму передать сообщение для Вирта. Он не простил бы себе, если б отпустил ее тогда просто так. Без обещания встретиться вновь. И это чудо, что она не отказала.

– Доминик?

Лис обернулся. Надин торопилась навстречу.

– Ты вернулся?

– Привет, – он протянул ирисы. – Это тебе.

Надин взяла цветы, и уже через мгновение он целовал ее. Целовал так, словно не видел несколько лет.

– Я так соскучился, – прошептал он.

– Я тоже, – Надин прижалась к нему.

Они обнимались и целовались, потом она взяла его под руку, и они отправились бродить по ночным улицам Толлгарда, озаренным светом луны.

– Ты знаешь, – заговорил Доминик. – Я тут все думал, и я… я ведь люблю тебя.

– Ты боишься, что с арестом Лидера твое положение изменится? – Надин внимательно посмотрела на него.

– Дело не в этом. Просто мне уже двадцать шесть, давно не мальчишка, и пора подумать о своем доме, семье, детях. Понимаешь, о чем я?

– Мне двадцать три, есть дом и семья, детей только что нет, но счастья мне эта жизнь не приносит, – пожала плечами Надин.

– Именно поэтому я и хочу предложить тебе…

– Подожди, – остановила его она. – Не говори того, о чем потом, может быть, пожалеешь. Ты ведь не знаешь, что ждет тебя завтра. А чтобы заводить семью, нужно знать. Так ли ты готов к тому, о чем хочешь сказать?

– Я готов ко всему, Надин, – он взял ее за руки. – Хоть на край земли. Лишь бы с тобой.

– Ты вот считаешь, что уже не мальчишка, а по словам твоим не скажешь.

– Зачем ты так? Если не хочешь бросать мужа, говори прямо.

– Гийом тут ни при чем. Я не люблю его, и не буду любить. Но и совершать опрометчивых поступков я тоже не хочу.

– Надин, – Доминик покачал головой, выпуская ее руки. – Я-то готов был предложить тебе весь мир.

– Мне хватит и того, что у нас есть. Пожалуйста, – она умоляюще посмотрела на него. – Давай оставим все как есть. Разве ты не счастлив?

– Я сегодня был у Лангдюра. У него уже сын.

– Лангдюру за тридцать, а у тебя все впереди. Не надо делать такое лицо, словно кто-то умер. Да, будет непросто, но если захочешь, ты все сделаешь, я уверена.

– Я хочу быть с тобой и не понимаю, почему ты не хочешь того же.

– Потому что сейчас, Доминик, тебе нечего мне предложить, и ты это знаешь. И потому прошу тебя, – она сама взяла его за руку, – не надо портить то, что есть.

– А что есть? – он отстранился.

– Я люблю тебя, Доминик. И сейчас, встречаясь с тобой, рискую не просто своим добрым именем… Когда твой друг Даррен Тигр хотел увезти Антис Оклин, я солгала ему ради тебя, а ты спрашиваешь, что между нами есть? – она отвернулась.

– Если все так, пойдем со мной. Вот прямо сейчас. Мы будем счастливы, клянусь тебе.

– Нет, – она покачала головой.

– Не пойдешь?

– Не пойду. Ты побывал в гостях у друга и считаешь, что уже все решил, но подобные вещи так не делаются. Нельзя вот так взять и все бросить. У тебя есть твоя служба, у меня муж…

– Неужели он настолько для тебя важен?

– Гийом – хороший человек, я не могу запятнать его имя.

– Ты думаешь, он не знает, что у тебя есть… любовник? – последнее слово далось ему с трудом.

– В любом случае, он не стал бы оскорблять меня разоблачением.

– Ладно, дело твое. Но все-таки я спрошу еще раз. Пойдем со мной? – он протянул руку.

– Прости, Доминик, – она посмотрела ему в глаза, но руки не взяла. – Не судьба нам быть вместе. Уже хорошо, что хоть немного времени мы у нее вырвали.

– Это глупость, Надин. И когда-нибудь ты поймешь, что сегодня совершила большую ошибку.

– Может быть, – она тяжело вздохнула. – А может быть, ты завтра проснешься и поймешь, что сам сделал глупость и все испортил.

Доминику хотелось схватить ее и унести, но он развернулся и пошел прочь. Надин выронила цветы и, смахнув слезу, сказала вслед:

– Не все можно вот так решить. Иногда выбор делается за нас.

Лис не понимал, почему она отказалась. Дело ли здесь в Гийоме, или в его неясном будущем, или вообще это другое. Может, как многие люди, она боялась перемен? Или не любила его настолько… Хотя как можно говорить о сильной любви или слабой? Любовь не имеет степеней, она либо есть, либо нет.

«И у нас с Надин, видимо, второе», – подумал Доминик и с чувством пнул попавший под ногу камешек.

Луна в небе, еще недавно улыбавшаяся Антис и Даррену, теперь сочувственно глядела сверху.